2. Его рассказ

2. Его рассказ

В «Пророке» Калила Джебрана женщина просит Альмустафу рассказать о боли. Не мог бы Ты прокомментировать данный отрывок?

И просила женщина: «Скажи нам о Боли».

И Альмустафа сказал:

«Ваша боль — это раскалывание раковины,

которая заключает ваше понимание.

Как косточка плода должна расколоться,

чтобы его сердцевина предстала солнцу,

так и вы должны познать боль.

Если бы ваше сердце не уставало изумляться

каждодневным чудесам жизни,

то ваша боль казалась бы вам не менее изумительной, чем

ваша радость.

И вы приняли бы времена года своего сердца,

как всегда принимали времена года,

проходящие над вашими полями.

И вы безмятежно

смотрели бы сквозь зимы своей печали.

Многое из вашей боли избрано вами самими.

Это горькое зелье,

которым лекарь в вас исцеляет ваше больное Я.

Поэтому доверьтесь лекарю

и пейте его лекарства в молчании и спокойствии:

Ибо его руку, пусть тяжелую и жесткую,

направляет заботливая рука Незримого.

И хотя обжигает вам губы чаша,

которую он подносит;

она сделана из глины,

которую Гончар смочил

своими святыми слезами».

Мне кажется, что даже человеку масштаба Калила Джебрана очень трудно отказаться от свойственного мужчине глубоко укоренившегося шовинистического отношения к женщине. Я говорю это потому, что утверждения Альмустафы, в основном, правильны, но все же они упускают нечто очень важное.

Альмустафа забывает, что вопрос задала женщина, и его ответ очень обобщен, он относится как к мужчине, так и к женщине. Но вся правда в том, что боль и страдания, выпавшие на долю женщины, в тысячи раз превосходят страдания мужчины. Поэтому я и говорю, что Альмустафа дает общий ответ, но не отвечает женщине, задавшей этот вопрос. И до тех пор, пока ответ на этот вопрос не раскроет истинных причин женских страданий, ответ не будет исчерпывающим, каким бы глубоким он ни казался. Этот ответ кажется академическим, философским.

Альмустафа не проясняет того, какие страдания мужчина причинил женщине, и это вопрос не сегодняшнего дня, а тысячелетий. Он даже не затрагивает его. Наоборот, он повторяет то, чем всегда занимались церковники и политики — утешениями. За красивыми словами нет ничего, кроме утешений. Но утешение не может заменить истину.

И просила женщина…

Не странно ли, что из всей толпы ни один мужчина не задал вопрос о боли? Может, это случайно? Нет, конечно, нет. Знаменательно, что именно женщина просила: «Скажи нам о боли», ибо только ей известно, сколько ран ей было нанесено, сколько унижений — физических, умственных и духовных — она вынесла и до сих пор выносит.

Женщину оскорбляли до глубочайшей сердцевины ее сущности. Ни один мужчина не догадывается о том, как глубоко может быть нанесена рана, как сильно может быть унижено человеческое достоинство и гордость.

Альмустафа говорит: Ваша боль — это раскалывание раковины, которая заключает ваше понимание.

Очень слабый аргумент, настолько слабый, что иногда мне стыдно за Калила Джебрана. Так может сказать любой идиот. Это недостойно Калила Джебрана: Ваша боль — это раскалывание раковины, которая заключает ваше понимание. Это очень простое и обобщенное утверждение.

Как косточка плода должна расколоться, чтобы его сердцевина предстала солнцу, так и вы должны познать боль. — Я ненавижу это утверждение. Его автор поддерживает идею о том, что нужно испытать боль. Это трюизм, а не правда. Это просто голая констатация факта: семя должно пройти через испытания, ибо, пока семя не погибнет в страданиях, дерево никогда не родится, никогда не появятся ни большая крона, ни красота цветков. Но кто будет помнить о семени и его решимости умереть ради появления на свет чего-то неизвестного?

То же самое происходит, если… раковина, которая заключает ваше понимание … проходит через испытания, раскалывается, давая свободу пониманию; несомненно, некая боль будет иметь место. Но что такое раковина? Вот таким способом поэты избегали распятия на кресте; он должен был объяснить, что раковина — это накопленное знание, все предрассудки, весь процесс воспитания, образование, общество и цивилизация; все они создают раковину, заточившую человека и его мировоззрение в тюрьму. Но Калил Джебран ни единым словом не обмолвился о том, что он имеет в виду под «раковиной».

Гаутама Будда был мужчиной; его великие ученики — Махакашьяпа, Сарипутта, Моггалаян — все были мужчинами. Неужели ни одну женщину нельзя было привести к тем же высотам сознания? Но Гаутама Будда сам был против привлечения женщин в свои ученики, как будто они были полулюдьми, а не принадлежали к человеческой расе. Зачем беспокоиться о них? Пусть сначала станут людьми.

Гаутама Будда утверждает, что мужчина — это перекресток, ведущий куда угодно: к просветлению, к абсолютной свободе. Но о женщине вообще ничего не упоминается. Женщина — это не перекресток, а темная улица, никогда не освещаемая городскими властями и ведущая в никуда. Мужчина — это супертрасса. Пусть сначала женщина выедет на супертрассу, станет мужчиной, родится в теле мужчины, тогда лишь у нее появится теоретическая возможность стать просветленным человеком.

Альмустафа говорит: … вы должны познать боль, но ради чего? Если женщине не суждено стать просветленной, то зачем ей проходить через мучения? Она не золото, чтобы стать чище, пройдя через огонь.

Если бы ваше сердце не уставало изумляться каждодневным чудесам жизни, то ваша боль казалась бы вам не менее изумительной, чем ваша радость … Это правда, но иногда правда может быть очень опасной, она может стать обоюдоострым мечом. С одной стороны, он защищает, но с другой — ранит. Это правда, что, сохраняя способность удивляться, ты с изумлением узнаешь, что боль по-своему сладка, по-своему чудесна, по-своему радостна. Боль не менее удивительна, чем сама радость. Но странным кажется тот факт, что женщина всегда больше похожа на ребенка, она не теряет способность удивляться — в отличие от мужчины. Мужчина всегда стремится к знанию, а что такое знание? Знание — это способ избавиться от удивления. Наука старается приоткрыть тайну жизни, и само слово «наука» означает знание. Все очень просто: чем больше знаешь, тем меньше удивляешься…

С возрастом человек теряет способность удивляться, он становится все более скучным. Причина этого заключается в том, что теперь он знает все. На самом же деле человек ничего не знает, просто его ум наполнен приобретенным знанием, он никогда не задумывался о том, что за ним нет ничего, кроме темноты и невежества…

Альмустафа не упоминает тот факт, что женщина, в отличие от мужчины, в душе остается ребенком. Ее наивность, незнание является одной из составляющих ее красоты. Мужчина никогда не давал женщине возможность познать что-либо. Она знает совсем немного: как убирать в доме, возиться на кухне, ухаживать за детьми, заботиться о детях и муже, но все эти вещи не могут помешать… Этот багаж знаний невелик, без него можно вполне обойтись.

Вот почему, когда бы ко мне ни пришла женщина, она всегда выслушает меня с большим вниманием, с большей заинтересованностью, с большей любовью. Но когда ко мне впервые приходит мужчина, он очень сопротивляется услышанному, настораживается, боится попасть под влияние, оскорбляется, если его личный опыт и знания не получают поддержку. А если он очень хитер, то начинает все интерпретировать в соответствии со своим собственным опытом: «Я все это знаю, здесь нет ничего нового». Это способ уберечь свое эго, свою твердую раковину. И до тех пор, пока раковина не расколется и ты не начнешь удивляться, как ребенок, у тебя не будет никакой возможности когда-либо обрести то, что мы всегда называли душой: свою истинную сущность.

Я сталкивался с этим по всему миру: женщина слушает, и можно видеть огонь удивления в ее глазах. Это удивление неподдельное, его корни глубоко уходят в ее сердце. Но Калил Джебран не упоминает этот факт, хотя вопрос был задан женщиной. По существу, мужчина настолько труслив, что боится задавать вопросы, ибо его вопрос станет доказательством его невежества.

Лучшие вопросы в Пророке были заданы женщинами: о любви, о браке, о детях, о боли; это животрепещущие, важные вопросы. Не о Боге, не о философской системе, а о самой жизни. Их вопросы могут показаться незначительными, но на самом деле они поднимают действительно важнейшие вопросы, и тот, кто сможет решить их, уже вошел в новый мир. Но Альмустафа отвечает на вопрос так, как будто его задал неизвестный, некто X; он дает ответ не задающей вопрос женщине. Я же всегда придерживался мнения, что настоящий вопрос — это сам вопрошающий…

Почему этот вопрос возник у женщины, а не у мужчины? Потому что женщина страдает от своего рабства, страдает от унижения, страдает от финансовой зависимости, и, прежде всего, она страдает от постоянной беременности. Веками она жила в страдании и с болью. Растущий внутри нее ребенок не дает ей есть, ее тошнит, ей часто хочется вырвать. И пока плод достигнет девятимесячного возраста, рождение ребенка почти означает смерть женщины. Она еще полностью не собралась с силами после одной беременности, а муж уже готов к тому, чтобы она забеременела вновь. Создается впечатление, что единственная функция женщины — быть фабрикой по производству толп людей.

А в чем заключается функция мужчины? Он не разделяет боль с женщиной. Она испытывает боль девять месяцев, она испытывает боль при родах, а что делает мужчина? Что касается мужчины, то он просто использует женщину в качестве объекта для удовлетворения своей похоти и сексуальных желаний. Он совершенно не обеспокоен последствиями, которые могут ожидать женщину. Но он продолжает говорить: «Я тебя люблю». Если бы он действительно любил ее, то мир не был бы перенаселенным. Его «люблю» ничего не значит. Он обращается с ней как с домашней скотиной.

И вы приняли бы времена года своего сердца, как всегда принимали времена года, проходящие над вашими полями. Утверждение верно, но не до конца. Верно, если забыть о самом вопрошающем, и неверно, если помнить о нем. Верно просто как философское утверждение.

И вы приняли бы времена года своего сердца … Иногда есть удовольствие, иногда есть боль, а иногда есть просто безразличие: нет ни боли, ни удовольствия. Он говорит: «если вы приняли бы времена года своего сердца, как всегда принимали времена года, проходящие над вашими полями…»

С первого взгляда все кажется правильным. Если вы принимаете что бы то ни было, это приносит вам определенную умиротворенность, определенное спокойствие. Вы не слишком обеспокоены, вы знаете, что и это пройдет. Иное дело, когда мы говорим о женщине. Она постоянно живет в одном времени года: в постоянной боли. Лето не сменяется зимой или осенью. Жизнь женщины поистине трудна.

Сегодня ей стало легче, но только в развитых странах. Восемьдесят процентов населения Индии живет в деревне, где можно воочию убедиться, насколько тяжела жизнь женщины. Ее тяжелое положение не менялось столетиями; пресловутые времена года не меняются. Если разобраться в этом вопросе, то данное утверждение становится антиреволюционным, это утверждение становится успокоением: «Прими рабство от мужчины, прими пытки от мужчины…»

Женщина постоянно жила в такой боли… но Альмустафа совершенно забыл о том, что вопрос задавала женщина. Можно принять чередование времен года, но не десять тысяч лет рабства. Времена года не сменяют друг друга…

Женщине нужно взбунтоваться, а не принимать времена года.

Мужчина — самое похотливое животное на свете. У каждого вида животных наступает сезон брачных игр. Иногда этот сезон у животных длится неделями, иногда — месяц или два; но затем они забывают о спаривании на целый год, они полностью забывают о воспроизводстве. Вот почему им не грозит перепроизводство. И только человек проявляет сексуальную активность круглый год, а если он американец, то он активен и ночью, и утром. И ты просишь женщину принять боль?

Я не могу просить тебя принять такую боль — боль, причиняемую тебе другими. Тебе нужна революция.

И вы безмятежно смотрели бы сквозь зимы своей печали.

Зачем? Зачем наблюдать, если можно изменить? Наблюдать можно лишь за тем, что нельзя изменить. Наблюдать можно лишь за естественным, быть этому свидетелем. Но это лишь поэтическая хитрость. Прекрасные слова: безмятежно смотрели бы…

Безмятежно наблюдай за природой, но восстань против любого страдания, навязанного кем бы то ни было. Будь это мужчина или женщина, отец или мать, священник или профессор, правительство или общество — восстань!

Если в человеке нет бунтарского духа, то он не живет в полном смысле этого слова.

Многое из вашей боли избрано вами самими. — Это верно. Все страдания, вся боль человека… многое из этого исходит не от других. Восстань против того, что исходит от других; отбрось то, что исходит от тебя самого. Нет нужды наблюдать. Достаточно одного понимания того, что «я сам себе это навязал» — выбрось это. Пусть все видят, как ты избавилась от этого! Увидев, что ты отбросила это, возможно, кое-кто задумается: «Зачем зря страдать? Другие же избавляются от своей печали».

Ревность, гнев, жадность — все это приносит боль. Амбиции также несут боль. Все это исходит не от других, это идет изнутри.

Это горькое зелье, которым лекарь в вас исцеляет ваше больное Я.

Опять он возвращается к тому, чтобы утешить тебя. Он не делает четкого разграничения. Существует боль, которую причиняют другие, — восстань против них. Но есть и своя собственная боль — наблюдай за ней, наблюдай за ней безмятежно, ибо это горькое лекарство, которое использует природа, твой внутренний лекарь, пытающийся вылечить твою больную душу.

Поэтому доверьтесь лекарю и пейте его лекарства в молчании и спокойствии.

Но помни: это касается лекаря, а не твоего мужа или правительства. Они причиняют тебе боль; они не лечат, а губят, уничтожают тебя. Ведь чем слабее человек, тем легче им управлять. Тогда можно не опасаться бунта с твоей стороны. Помни, кто является истинным лекарем. Излечивает природа, залечивает время — просто жди, наблюдай. Но четко проведи границу между естественным и наносным.

Ибо его руку, пусть тяжелую и жесткую, направляет заботливая рука Незримого. И хотя обжигает вам губы чаша, которую он подносит; она сделана из глины, которую Гончар смочил своими святыми слезами.

Прими естественное, против которого не восстанешь… не страдай, прими его с благодарностью. Тебя хочет вылечить невидимая рука Божественного, желающая привести тебя к более высокому уровню сознания. Но что касается противоестественного… Уступить любому виду рабства означает разрушить свою собственную душу. Лучше умереть, чем жить рабом.

(The Messiah)

Я чувствую глубоко укоренившееся желание мстить, холодную ярость в отношении всех мужчин, которые принуждали, насиловали, убивали или унижали женщин. Похоже, что я пронесла это чувство через много жизней. Пожалуйста, помоги мне обнажить эту старую ведьму внутри меня и примириться с ней.

Прежде всего, нужно понимать, что именно христианство осудило слово «ведьма», а ведь это было одно из самых почитаемых слов, подобно «мистику» — мудрецу. Слово просто означало «ведунья», «мудрая женщина», по аналогии с мудрым мужчиной.

Но в средние века христианство столкнулось с опасностью. Оказалось, что тысячи женщин были намного мудрее епископов, кардиналов и Римского Папы. Они знали, как трансформировать жизнь людей.

Вся их философия базировалась на любви и трансформации сексуальной энергии, а женщине это сделать легче, чем мужчине. В конце концов, она мать и она всегда была матерью. Даже маленькая девочка несет в себе материнские качества.

Материнские качества не связаны с возрастом, это черта, присущая женщине. Трансформация нуждается в атмосфере сильной любви, в чрезвычайно тонкой передаче энергий. Эта способность женщины трансформировать энергию стала вызовом христианству. Христианству нечего было предложить по сравнению с этим, но оно было у власти.

В то время миром правил мужчина, и было принято решение уничтожить всех ведьм. Но как это сделать? Нужно было убить не одну, а тысячи женщин. Для этого был создан специальный суд, в компетенцию которого входило определение настоящей ведьмы.

Любую женщину, которая по доносу христианина пользовалась уважением у людей и оказывала на них влияние, можно было схватить и подвергать пыткам до тех пор, пока она не признавалась в колдовстве. Пытки не прекращались до тех пор, пока женщина не признавалась, что она ведьма. Согласно христианскому пониманию, христианской теологии значение слова «ведьма» приобрело иное значение: ведьмой называли женщину, имеющую сексуальную связь с дьяволом.

Что-то теперь уже не слышно, чтобы дьявол имел сексуальные отношения с женщинами. То ли дьявол стал христианским монахом, то ли принял обет безбрачия… что с ним произошло? Кто же тогда имел сексуальные отношения с тысячами женщин? И эти женщины в основном были немолодого возраста. Как-то все это нелогично. Когда вокруг столько молодых прекрасных девушек, зачем дьяволу понадобились старые, пожилые женщины?

Для того чтобы стать ведьмой, необходима была долгая тренировка, длительное обучение, жизненный опыт. К тому времени, когда женщина становилась ведьмой, мудрой женщиной, она старела; она всем жертвовала ради этой мудрости, этой алхимии.

Из этих несчастных женщин насильно выбивали признания в том, что они имели сексуальные отношения с дьяволом. Многие палачи очень усердствовали в своем деле, пытки были очень жестокими.

К женщинам применяли самые изощренные пытки с одной лишь целью: выбить у них признание. Несчастные пытались говорить, что они не имеют никакого отношения к дьяволу, что им не в чем признаваться. Но никто их не слушал, и пытки продолжались.

Если подвергать человека пыткам, то можно выбить из него любые признания. Наступает момент, когда он решает, что лучше признаться, чем напрасно выносить нестерпимые муки. Они не прекратились бы никогда. Как только женщина признавалась в том, что она ведьма и что она имела сексуальную связь с дьяволом, пытки прекращались. Она должна была предстать перед судом, специальным судом, назначенным Римским Папой, чтобы теперь признаться в содеянном перед ним. Получив от нее признание, суд мог вынести ей наказание, ибо сей грех был величайшим преступлением для христианства.

Допустим, что женщина действительно имела сексуальную связь с дьяволом, кого это должно волновать? Это не преступление, ведь она никому не нанесла вреда. Да и дьявол никогда не ходил в полицейский участок с жалобами о том, что «эта женщина опасна». На каком основании христианство сжигало всех этих женщин?

Смысл наказания заключался в том, чтобы сжечь женщину живьем, чтобы больше ни одна женщина не посмела стать ведьмой. Тысячи женщин были уничтожены, была уничтожена значительная часть человечества. А ведь эти женщины обладали мудростью, у них были книги, они разрабатывали методы, техники трансформации человека, трансформации энергии человека…

Не думай, что «ведьма» — это плохое слово. Оно лучше, чем слово «Папа», так как, по моему убеждению, его нельзя назвать мудрым, он просто похож на попугая и ничего больше. Вероятно, здесь существует некая связь с твоей прошлой жизнью; рана оказалась такой глубокой, что на подсознательном уровне все еще дает о себе знать. Это и порождает твою ненависть к мужчинам, ибо именно мужчины совершали насилие над тобой.

Вот такая простая ассоциация, но ее нужно отбросить. Над тобой издевались не мужчины, а христиане. Христиане совершили множество преступлений, и продолжают их совершать. Невероятно… А они продолжают говорить о правде, о Боге… но все это ложь… И эти религиозные люди пытаются обмануть мир, обмануть человеческий разум, загрязнить его жуткой ложью.

Нельзя ненавидеть мужчин как таковых; достаточно выступить против христианских изуверств…

На протяжении двух тысяч лет христианство уничтожало людей во имя религии, во имя Бога, во имя Иисуса Христа, во имя нации, поэтому абсолютно справедливо осудить христиан. Но не каждый мужчина — христианин.

Неплохо бы пройти гипнотический сеанс для того, чтобы прояснились некоторые детали. Возможно, тебе удастся вспомнить техники, применяемые ведьмами: как они действовали, как пытались оказать влияние на людей. Христианство не уничтожило бы их, если бы они не представляли для него угрозу.

Это была настоящая опасность, ибо ему нечего было предложить что-либо в противовес.

(The Transmission of the Lamp)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.