XVII. «Как говорил доктор Боб…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

XVII. «Как говорил доктор Боб…»

С 1940 года, с тех того, как группа начала собираться в Королевской школе, у нее сформировался определенный стиль, ставший образцом ведения собраний во всем районе. Ветераны вспоминают, что первые собрания были очень похожи на сегодняшние, с минимальными отличиями.

В те времена не было принято, чтобы председатель или секретарь представляли спикера. В середине сороковых считалось, что громкие титулы и пышные представления могут вскружить голову алкоголику. Когда наступал момент, спикер выходил вперед, дожидался тишины и сам представлял себя. Он открывал собрание молитвой по своему собственному выбору, и после этого в течение пяти минут задавал «направление». Обычно оно было связано с какой?то конкретной темой — сюжетом из «Горницы», или с каким?то стихом из Библии. Затем он просил остальных участников сделать короткие комментарии.

Алекс М. (который вступил в группу в 1939 году) вспоминает, как они начали собирать регулярные взносы для оплаты аренды помещения и расходов по обслуживанию в Королевской школе. До того в этом не было необходимости. «Денег у нас не было, — говорил он, — пара монет в кармане была пределом для большинства из нас». Передача шапки для сбора денег на расходы в конечном итоге привела к появлению традиции, известной как секретарский перерыв, во время которого благодарили выступавшего и делались различные объявления. В других акронских группах в наши дни секретарь зачитывает длиннющий список объявлений о собраниях, годовщинах и юбилеях, а также о спикерах, выступающих на собраниях поблизости. Королевская школа — одно из немногих мест, где этого не происходит.

«Не было никакого легкомыслия вначале, — говорит Боб Е. — У каждого из нас было чувство юмора, но для всех нас выздоровление было вопросом жизни и смерти. Не было также никаких аплодисментов. На собраниях такого рода аплодисменты казались неуместными».

Норман У. (слепой АА–евец из Янгстоуна, штат Огайо) согласился с этим и процитировал доктора Боба, говорившего: «Не аплодируйте мне. Не аплодируйте никому из алкоголиков». Было очень характерным, когда доктор Боб жестом просил участников садиться, если они аплодировали ему стоя.

«Всем хотелось видеть его на пьедестале, а мне до сих пор хочется, — говорил Джон С. из Кошоктона, штат Огайо, в 1977 году (Джон — АА–евец с 1940 года). — Но он никогда не ставил себя ни на какой пьедестал. Могу вам это гарантировать!»

Отец Дж. Ф. Галлахер, который работал с сестрой Игнатией, говорит: «Трудно говорить о докторе Смите без восхваляющих преувеличений. Когда он был жив, он высмеивал их, и теперь, несмотря на то, что он умер, мне кажется, он все еще смеется над ними.

Я много раз сидел с ним за столом для выступающих и наблюдал, как он морщился, когда кто?нибудь представлял его слишком напыщенно», — говорит Отец Галлахер.

Многие из председательствующих, стараясь оказаться на высоте положения и ответственности, говорили о докторе Бобе как об «основателе величайшего, самого замечательного, самого потрясающего, самого действенного движения всех времен и народов», и так далее. Однажды, во время одного из таких выступлений, доктор Боб прошептал: «Этот выступающий определенно занимает слишком много места и слишком много времени».

Отношение доктора Боба к высокому стилю и овациям стоя были, по–видимому, связаны с его поисками смирения — «свойства, которым большинство из нас одарено не слишком сильно».

Как он сам говорил, это было не «ложное смирение Юрайи Хип Диккенсона». Оно не было также «разновидностью половой тряпки… Я говорю об отношении всех и каждого из нас к нашему Небесному Отцу», — говорил доктор Боб.

«Христос говорил: “Сам по себе я ничто — моя сила дается мне Моим Отцом на небесах”. Если Он говорил так, — спрашивал доктор Боб, — то что говорить о нас с вами? Вы это сказали? Я это сказал? Нет. Это именно то, что мы не сказали. Вместо этого мы собирались сказать: «Полюбуйтесь на меня, парни. Я неподражаем, так ведь?» У нас не было смирения, не было представления о том, что мы получаем что?либо по благоволению нашего Небесного Отца.

Я не считаю, что у меня есть какое?либо право ходить гоголем из?за того, что я протрезвел, — говорил он. — Только благодаря благоволению Господа я смог сделать это. Я могу чувствовать только благодарность за то, что он дал мне возможность достичь этого… Если моя сила приходит ко мне от Него, то кто я такой, чтобы похваляться этим?»

На своем письменном столе доктор Боб держал табличку с определением смирения: «Постоянный покой в сердце. Это означает не поддаваться тревогам и волнениям. Это значит не быть раздраженным или сердитым, злым или недовольным; не удивляться ничему, что делается для меня, и понимать, что ничего не делается против меня. Это значит оставаться спокойным и когда меня никто не хвалит, и когда меня ругают или презирают, иметь благословенный дом в своей душе, куда я могу войти, захлопнуть дверь и преклонить колени перед моим Отцом втайне, и обрести покой, как в глубоком море спокойствия, когда всюду вокруг бушуют беды и тревоги».

Характер доктора Боба, без сомнения, имел сильное влияние на стиль проведения местных собраний. По мнению Боба Е. из Акрона, одним из очень существенных различий между Акроном и Нью–Йорком, а также Акроном и Кливлендом было то, что «мы не рассказывали о своих историях пьянства на собраниях в то время. В этом не было необходимости. Спонсор каждого человека и доктор Боб знали детали. Честно говоря, мы думали, что это наше собственное дело, и никого не касается. Кроме того, мы уже знали, что такое пьянство. А вот что мы действительно хотели узнать, так это как стать трезвым и как оставаться трезвым.

Билл предпочитал, чтобы АА–евец признал себя алкоголиком и рассказал о том, как он стал алкоголиком, — говорит Боб Е. — И эта идея действительно привлекала людей и позволяла движению расти.

Когда начался этот процесс признания себя алкоголиком, у нас ушло какое?то время на то, чтобы к этому привыкнуть, — рассказывает Боб Е. — Я вспоминаю, как?то раз у нас было собрание в Королевской школе. Некоторые люди приехали из Кливленда. Они хлопали в ладоши, аплодировали и создавали много шума. Нам это казалось странным и обидным. Постепенно мы открывались, благодаря настойчивому влиянию Билла, но все равно нам все это не нравилось, особенно когда люди, увлеченные рассказом, превращали свои истории в настоящие сенсации».

Практически все помнят, что у доктора Боба и Анны были «постоянные» места — довольно далеко сзади, сбоку, и Анна сидела с краю, у прохода. «Я входил в дверь и уже знал, где будет сидеть Билл В. Х., и куда сядут Уолли Г., Этел М. и доктор Боб, — говорит один из ветеранов. (Этел и Ролло М., оба алкоголики, пришли в АА в 1941 году.) — У них у всех были свои места. Никому бы даже в голову не пришло сесть на их места».

Выступавшие не всегда выбирались заранее, по рассказу Нормана У. Он вспоминает, как доктор Боб сказал одному парню:

— Джордж, на этой неделе твоя очередь.

— Но я абсолютно не готов, — ответил тот.

— Но ты же не готовился к тому, чтобы напиться, — сказал доктор Боб. — Давай, вставай и говори.

Большинство ветеранов соглашались с тем, что доктор Боб обычно делал какие?нибудь комментарии на каждом собрании — и только потому, что ведущий просил его об этом, а не потому, что он хотел этого сам. «Они были краткими, но всегда по делу», — говорит один из них. Джон Р. рассказывает, что он слышал последнее выступление доктора Боба в Кливленде, и в нем не было ни слова, противоречившего тому, что Джон уже слышал, когда доктор Боб повторял их снова и снова на обычных собраниях группы в Королевской школе.

Все отмечали, что за исключением выступления в Детройте в 1948 году, доктор Боб говорил очень коротко. Часто цитировали их с Анной слова: «Если вы выступаете больше, чем 15 минут, вы начнете повторять самого себя», — или: «После 15 минут уже невозможно спасти чьи?то души».

Одна история рассказывает, что когда доктора Боба пригласили выступить на одном из собраний вне Акрона, он встал и сказал, что самые великие речи в мире были краткими. К примеру, и Нагорная Проповедь, и Геттесбургская Речь заняли менее пяти минут. «Имея это в виду, — сказал он, — я тоже собираюсь произнести краткую речь. Кстати, я ее уже произнес».

И он сел.

«Он очень спокойно выступал, и его выступления доставляли удовольствие, — говорит Эд Б., акронский ветеран. — Иногда он мог указать на что?то пальцем, или развести руками, но жестикулировал он мало. И всегда надевал костюм и галстук на собрания. Когда он приходил на собрание АА, он был просто одним из алкоголиков. Он не был доктором, или кем?то в этом роде».

В своих комментариях «он всегда находил какую?нибудь важную мысль в том, о чем рассказывал выступающий, — по рассказу Эда. — Он делал это для того, чтобы так или иначе подбодрить его. Он никогда не говорил много о своем собственном пьянстве».

Эд также отметил, что доктор Боб выступал на многих собраниях в районе: «Когда у нас был какой?нибудь юбилей, мы хотели, чтобы доктор Боб на нем присутствовал, и он никогда нам не отказывал». Эд полагал, что нежелание доктора Боба выступать на больших собраниях можно было объяснить как его нелюбовью к тому, чтобы его считали важной шишкой, так и его скромностью.

Хотя замечания доктора Боба обычно были добрыми, Дэн К. (один из многочисленных пациентов Дока в госпитале Св. Томаса) отмечает, что если он думал, что какой?то человек был нечестен, то он так и говорил этому человеку. «А если он сидел на собрании, и кто?то использовал грязный язык, доктор Боб говорил: «У вас очень хорошие мысли, молодой человек, но было бы гораздо эффективнее, если бы вы их немного почистили».

«И вот еще что, — вспоминает Дэн. — Когда меня впервые попросили выступить, я сказал ему, что я думал, что для этого ты должен быть ветераном. Он сказал: “Дэн, твое выступление будет очень полезно для этих"двухкостюмников"[31]”. Видите ли, у нас было много богатых людей, и мы называли их “двухкостюмниками” в то время».

Оскар У., АА–евец из Кливленда, которому было 29 лет, когда он впервые пришел в АА, вспоминал, как он впервые выступил на собрании, и как один из ветеранов сказал ему: «Пока ты новичок, тебе следует вынуть затычки из своих ушей, и засунуть их себе в рот. Садись и слушай!»

Затем поднялся доктор Боб и сказал Оскару: «Правильно, сынок, слушай. Но наблюдай также за тем, что человек делает, а не только слушай, что он говорит».

«После того, как я пробыл в АА несколько месяцев, — продолжает Оскар, — я написал заявление о выходе из АА и вручил его доктору Бобу. Он прочитал его, и не засмеялся. Затем он посмотрел на меня и сказал: “Что ж, ты делал все правильно”. Затем он предложил мне пойти в отель Мейфлауэр, купить бутылку виски, выпить парочку хороших порций и затем закрыть бутылку пробкой. “Если ты сможешь оставаться там еще пару дней, не выпив больше ни одной порции, тогда мы тебе действительно не нужны”, — сказал он мне. Я подумал: “У них не найдется столько бутылок, а мне не хватит этих двух дней”. Но я ему этого не сказал.

“Давай я скажу тебе, что мы сделаем. Мы будем держать немного овса в торбе, и немного соломы в конюшне для тебя, потому что я чертовски уверен, что ты вернешься”.

Он оказался прав. Через шесть месяцев я вернулся.

В 1941 году, когда вышла статья Джека Александера (в “Saturday Evening Post”), я работал с 17 новичками, — рассказывает Оскар. — Я помогал им с арендой жилья, привозил им еду и уголь, и помог им найти работу. Но все они напились.

Я поехал в Акрон и пожаловался доктору Бобу, который ответил мне, что я делал это для себя, и что они оказали услугу мне.

— Но я помогаю им.

— Нет, — сказал он. — Эти парни показывают тебе, что будет если ты выпьешь. Они оказывают тебе услугу. А когда они не хватаются за выпивку, они показывают тебе, как работает программа. И в том, и в другом случае они оказывают тебе услугу».

Еще одна цитата о тех же тщетных попытках, приписываемая доктору Бобу Эрни Г. вторым, была: «Существует два рода людей, которых мы наблюдаем в программе АА — те, кто ее делают, и те, кто нет».

«Доктор Боб говорил, что каждый должен и сам также брать за себя ответственность, — вспоминает Оскар, — и что время от времени надо посмотреть на себя со стороны, посмеяться над собой, а затем помочь самому себе.

Он был замечательным советчиком. Он говорил: “Давай встретимся, поговорим об этом и подумаем, сможем ли мы все уладить”, — неважно, был ли это личный вопрос, или касался группы.

Билл Уилсон никогда не давал определенного ответа. Он обычно писал письмо на паре страниц, и вы должны были прочитать его два раза, чтобы понять, что он имел в виду. Но это были только предположения и советы. Он никогда не приказывал. Боб тоже не приказывал. Мы приезжали стайкой из Кливленда, злые как черти по какому?нибудь поводу. Советовались с Бобом, и к тому времени, когда направлялись обратно в Кливленд, все уже было в порядке, и мы просто забывали, из?за чего сюда приезжали».

Возникает проблема, когда дело касается записи какого?нибудь замечания, предположительно сделанного доктором Бобом. Говорил ли он это в действительности? Или люди помнят то, что они хотят помнить? Рут Г., жена Эрни второго, признается: «Возможно, я помню то, что он подчеркивал важность духовной составляющей потому, что это было именно то, что я хотела услышать».

Джо П., который вступил в АА в 1942 году, отмечает, что «вещи, которые говорил доктор Боб, становились такими близкими. Все, кто вел собрания, использовали их. И многие другие постоянно повторяют вещи, которые доктор Боб сказал, хотя я точно знаю, что он их не говорил. Иногда люди говорят: «В этом случае доктор Боб сказал…», чтобы придать немного больше важности тому, что они говорят.

Многие вещи доктор Боб определенно говорил, а многие он вполне мог сказать — они звучат очень типично для него. Однако, если не принимать во внимание принцип «будь проще», то трудно сказать, что он говорил, а что нет. Разные люди видели доктора Боба по–разному. Но независимо от их точек зрения, все они видели одного человека — серьезного и ироничного, земного и духовного, открытого и застенчивого, дружелюбного и надменного.

Заметим вскользь, что доктор Боб настойчиво разрабатывал принцип «будь проще» применительно к программе АА. В сентябрьской статье 1948 года в журнале «Grapevine» он пишет:

«В том виде, в каком они в конце концов изложены и предлагаются, Двенадцать Шагов просты по звучанию и понятны по смыслу. При этом они исполнимы для каждого человека, испытывающего искреннее желание обрести и сохранить трезвость. Результаты подтверждают это. Их простота и исполнимость таковы, что никаких специальных пояснений, и уж тем более оговорок, не требуется.

Со временем становится все более ясно, что уровень гармонии, которой мы можем достичь в жизни, напрямую связан с нашими искренними усилиями следовать им буквально, под водительством Высшей Силы, на пределе наших возможностей».

Доктор Боб, чье образование в Академии в Сент Джонсбери, а затем в Дартмуте включало 12 лет изучения греческого и 9 лет латыни, иногда писал гораздо более официальным стилем, чем тот, которым он говорил. Его статья в «Grapevine» продолжает:

«В то же время, в АА нет шибболетов[32]. Мы не связаны путами религиозной доктрины. Никто из нас не может быть… извержен во тьму внешнюю.[33] Наша организация — это множество точек зрения, и прямые запреты, звучащие в каждой из десяти заповедей, в АА будут сильно раздражать».

Что означает: «В АА нет обязательств».

Еще одну мысль доктор Боб изложил абсолютно просто: «Первая же рюмка возьмет над вами верх». Со слов Джона Р., он повторял это часто.

Вдова одного из ветеранов вспоминает, как доктор Боб поднимался на собрании, держа под мышкой Библию, и говорил, что ответы находятся в ней, если вы их поищете, потому что со времен Ветхого Завета люди не изменились, и у них были такие же, как в нашем веке, горести и переживания.

И будь он сейчас с нами, доктор Боб сказал бы то же самое о первых АА–евцах — что они ничем не отличались от сегодняшних, и что у них были те же самые проблемы.

Доктор Боб подарил эту Библию группе Королевской школы, и до сих пор она кладется на стол во время каждого собрания. Внутри есть надпись: «Надежда группы Королевской школы — о чьей трезвости идет речь — в том, что эта Книга никогда не перестанет быть источником мудрости, благодарности, смирения и наставления, как это воплотил в жизнь Создатель». И подпись: «Доктор Боб Смит».

Один из первых АА–евцев из Чикаго пишет, что они обычно прибегали к такому изящному иносказанию, как «Парень Наверху», чтобы не отпугнуть или не вызвать неприязнь агностиков, приходивших в программу. «Доктор Боб был первым из известных мне лидеров групп, который обращался к Богу просто и без показухи. Он цитировал Нагорную Проповедь, как содержащую основную духовную философию АА».

Эд Б. вспоминает, что доктор Боб любил рассказывать на собраниях истории, поясняющие определенные моменты. Это было похоже на то, как притчи используются в Библии.

«Он всегда подчеркивал, что пребывание на собрании было, само по себе, частью духовного пробуждения, и что оно не обязательно должно прийти к вам мгновенно, как вспышка молнии, — вспоминает Эд. — И, чтобы выразить свою идею с юмором, он рассказывал историю о полицейском, который посветил фонариком на пару, занимавшуюся любовью в парке. “Все в порядке, — сказал мужчина, — мы женаты”. — “Прошу прощения, — ответил полицейский, — я не знал, что это ваша жена”. — “Я тоже этого не знал, пока вы не посветили фонариком”, — ответил мужчина».

Эд собрал целую коллекцию историй доктора Боба.

«Одну он рассказывал о тех “АА–евцах из?под палки”, которые приходили, чтобы отделаться от своих жен. Некий фермер привез человека к врачу в кабинет: “Вот, доктор, я выпустил в своего зятя полный заряд дроби”. — Доктор говорит: “Вам должно быть стыдно стрелять в своего зятя”. — “Что ж, доктор, он не был моим зятем, пока я в него не выстрелил”.

А еще, знаете, как мы говорили о Боге, который никогда о нас не забывает? У доктора Боба на этот случай тоже была история. Один человек рассказывает другому о бедах и проблемах, в которые попадает его сын, и второй человек говорит: “Знаешь, Джим, если бы это был мой сын, я бы выгнал его из дома”. — Первый человек отвечает: “Если бы это был твой сын, я бы его тоже выгнал”. Эту историю он рассказывал для того, чтобы подчеркнуть, что Бог нас не выгоняет. Мы сами уходим по собственной воле.

А вот о том, что вы получаете от АА лишь то, что вложили. Док рассказывал о фермере, который спросил одного парня, не хочет ли тот поработать на уборке урожая. “А сколько ты платишь?” — спросил парень. “Я заплачу столько, сколько ты стоишь”, — ответил фермер. “Нет, спасибо, — сказал парень, — провалиться мне на этом месте, если я буду работать за такие гроши”».

Со слов Эда, доктор Боб пояснял необходимость молитвы, рассказывая историю о верблюдах в караване, которые опускаются на колени вечером, и люди снимают груз с их спин. Утром они снова опускаются на колени, и люди снова грузят на них тяжелую ношу. «То же самое с молитвой, — говорил доктор Боб. — Мы преклоняем колени вечером, чтобы снять груз со своих плеч. А утром, когда мы вновь преклоняем колени, Бог дает нам ношу, которую мы в силах нести в этот день».

«Я помню одну историю, которую он повторял снова и снова, — говорит Эд. — Она была о мальчике, который обжег себе руку. Доктор смазал ее и забинтовал. Когда он снял повязку, оказалось, что рука мальчика зажила. Маленький мальчик сказал: “Вы удивительный, доктор. Вы излечиваете всех, не правда ли?” — “Нет, это не я, — ответил доктор, — я только смазываю рану. Господь залечивает ее”.

И последняя: Одна женщина позвонила и спросила: “Это вы тот доктор Боб, который помогает алкоголикам?” Когда он ответил утвердительно, она попросила прислать две бутылки этого лекарства “Анонимные Алкоголики” для ее больного мужа. “А Вы не думаете, что одной бутылки достаточно”, — спросил он. “О, нет, — ответила она, — мой муж лежит в госпитале. Ему нужно две”».

Джуд О., который пришел в АА в 1939 году, вспоминает: «Если кто?то из алкоголиков случайно оказывался неподалеку от Акрона, он всегда старался встретиться с Бобом Смитом. Была одна группа, которая приезжала из Янгстоуна каждую среду, независимо от того, шел дождь или светило солнце, — рассказывает Джуд. — Они посещали собрание, пили кофе, и возвращались обратно. Это продолжалось — с АА–евцами из других городов и городков — до тех пор, пока они не окрепли настолько, чтобы создать свои собственные группы».

Из всех этих историй становится ясно, что доктор Боб всегда был открыт для встреч и разговоров с АА–евцами — будь то у себя дома, в своем кабинете или на собрании АА. «Но он мог быть и непредсказуемым, — говорит Эд. — Был у меня парень, который специально приехал в Акрон, чтобы встретиться с доктором Бобом. Я привел его туда, где Док как раз разговаривал с парой людей, и единственное, что сделал Док, это пожал ему руку и вернулся к разговору с другими. Я видел, как этот человек был разочарован. Но после собрания, когда мы пили кофе, Док сел рядом с этим гостем, обнял его за плечи и поговорил с ним. Парень хвастался этим всю дорогу по пути в отель».