Знак пути
Знак пути
Грязь. Слякоть. Сырость. Запах тления. Капающая с потолка вода.
Здесь всегда было так. Никто не собирался ремонтировать этот подвал, а жильцам дома это было не важно, совсем - неважно. Им были не важны и не нужны и они, не нужны - практически никому.
Только единицы помогали им, откликались на их просьбы…совсем-совсем простые – просьбы, совсем не сложные для этих обеспеченных жильцов. Подать немного денег - сколько смогут, сколько не жалко. Дать хоть небольшой кусок хлеба - ведь они умирали с голоду.
Практически никто не помогал. Помогали - единицы.
Почему? Почему? Почему?
А ведь сколько смелости им надо было набраться, чтобы обратиться хоть к кому-нибудь! Чтобы обратиться за помощью в том состоянии, в каком они теперь были, чтобы выдерживать порой взгляд, полный неприязни и презрения.
За что люди презирали их? За то, что, когда погиб их отец и мать тоже покинула их, задохнувшись в приступе какой-то свирепой болезни, за то, что когда это случилось, государство забрало себе квартиру у них - совсем-совсем маленьких, за то, что с тех пор они были вынуждены скитаться по дворам и подвалам, всеми правдами и неправдами добывая себе кусок хлеба? Очень-очень редко воровать, чаще всего - просто просить. Просить помочь, помочь хоть чем-нибудь - тем, чем не жалко. У них оставалось единственная возможность выживать - искренняя человеческая просьба, обращение к сердцам людей…
Но им помогали - единицы.
За что же они не только не помогали им, но и гнали их прочь? За их жизнь, за то, как они стали теми, кем они стали? Неужели за это? Но за что здесь можно презирать?
Сегодня они снова собрались здесь, в душном и грязном подвале - лучшем, что им удалось найти за несколько месяцев. Собрались, чтобы обсудить итоги дня - поделиться друг с другом тем, что каждому из них удалось найти. Если, конечно, удалось.
Они не прятали от друг друга ничего, не прятали, ссылаясь на неблагоприятные обстоятельства - делились друг с другом, делились всем тем, что каждому из них удалось найти. Им, выдерживавшим такие лишения, не была ведома заносчивость и жадность, презрение и эгоизм, они помогали друг другу…
Они - два брата и сестра. Два шестнадцатилетних подростка и четырнадцатилетняя девочка.
Три года они уже жили так. Так, как удавалось, как они могли. Они выдержали эти три года такой жизни - сколько еще им предстоит выдержать? Месяц, год, десятилетие?
Нет, об этом лучше и не думать, лучше не думать. Совсем.
Упрямый разум не давал покоя, даже теперь - не давал. Пытался найти пути спасения, высчитать возможности вылезти из этой темной и грязной зловонной дыры на свет Божий. Выйти в мир - хороший и чистый мир, а не эту его жалкую карикатуру.
Впрочем, выходит им придется познавать это состояние мира. Только - это. Но как же тогда все те великие дела и свершения, о которых так мечталось в детстве, что будет с ними?
Погибнут? Или выживут?
Должны выжить.
Они должны выжить, чтобы выжили и воплотились в жизнь их мечты - их светлые мечты должны выжить в их сердцах, чтобы выжили они, выжили - как люди. Значит, они выживут. Выживут - обязательно. А потом свои мечты они воплотят в жизнь.
Его размышления внезапно прервал тонкий и высокий голос - голос его сестры, только что прибежавшей с улицы. Прибежавшей в это жалкое подобие дома.
- Паша, Паша, смотри, что я сегодня нашла. Подойди скорее, ну подойди же!
Он взглянул. В руках у нее был яблочный пирог - большой яблочный пирог. Уже слегка засохший и испачканный, с большой откушенной частью. Изголодалась, бедняга…
- Ваня, Паша, держите. Берите все. Я уже поела, меня накормили. Замечательная добрая бабушка, одна на несколько лестничных пролетов. Одна такая. Она напоила меня теплым и сладким-сладким чаем с вареньем. Представляете? Я никогда в жизни после смерти мамы и папы не пробовала такой вкуснятины! Она дала поесть пирогов, а когда я сказала, что у меня еще есть два брата, то она долго что-то искала и сокрушалась. А потом она сказала, что сейчас у нее практически нет ничего съестного для них, так как сама она не ходит, а еду ей покупают и приносят ее сыновья. Пирог, этот пирог - она сказала, что испекла его сама, и это все, что у нее есть сейчас для них. Она дала мне его для вас, а потом сказала, что если мне будет голодно и страшно, то я смогу снова зайти к ней - и она согреет и накормит меня. Вот так. Представляете, как это здорово!
Пока она, сбиваясь и коверкая слова, тараторила все это, он подошел и тихо сел рядом с ней. Посмотрел на нее - она дрожала. Тогда он обнял ее и прижал к себе. Пускай согреется, пускай успокоится. Она молодец, добыла хорошую еду. Даже им вдвоем не всегда удавалось такое. Молодец.
“Ты молодец”, - сказал он ей. Она улыбнулась. “Я старалась”,- услышал он.
Сейчас, сейчас они поедят и согреются. Организм послушно возьмет предлагаемую пищу и преобразует в тепло. На сегодня им должно хватить - а завтра им придется все повторять сначала.
И так каждый день… Месяц? Год? Десятилетие?
Без видимой возможности вырваться из этого круга. Она, безусловно, существует, - вот только он не может ее найти. Но он найдет, обязательно найдет. Ради них, ради его младшего брата, ради его сестренки - он найдет выход, обязательно найдет. Обязан найти.
Медленно капали капли с потолка. Медленно тянулось время. Он сидел и размышлял … вспоминал свою прошлую беззаботную жизнь. Как ему теперь не хватает ее! Им всем не хватает ласки родителей, их тепла и заботы. Жизнь очень рано заставила их стать совсем-совсем взрослыми, выкинув из детства. Значит, это зачем-то было нужно. Зачем-то нужно…
Научить их не бояться лишений? Научить быть добрее и терпимее к людям, терпимее теперь, когда их самих мало кто терпел? Научить способности понимать боль и тяготу других, таких же, как они сами?
Возможно. Вполне возможно.
Но вот только он из всех жизненных уроков лучше всех, похоже, выучил урок сострадания и взаимопомощи - он не мог представить свою жизнь без помощи брату и сестренке. Он был обязан помочь им выбраться из этой дыры. Помочь им….
Вот сейчас, его милая сестренка, как-то забавно причмокнула во сне, и перевернулась на другой бок, так и не выпустив край его куртки из своих маленьких рук. Он развернулся и снова укрыл ее - пусть хоть во сне дурацкий холод не тревожит ее…
А рядом c ними, буквально в двух метрах, заснул его брат - заснул, свернувшись калачиком. Тоже замерз и оголодал. Они все замерзли и оголодали за последние дни… За последнюю тысячу дней.
А ведь у них даже не было возможности заработать хоть какие-то деньги - заработать своим, пускай еще детским, но совершенно самозабвенным трудом. Он стал бы таким, если бы ему удалось найти хоть какую-нибудь работу. Но - не удавалось.
Никто, никто, никто не брал их - тут же выгоняли прочь при первом же брошенном на него взгляде. “Люди, - порой так хотелось крикнуть ему вслед тем дававшим подзатыльники и тумаки мужчинам, брезгливо морщащимся разукрашенным девицам, что-то быстро начинавшим шептать этим мужчинам на ухо при первом его появлении перед ними, - люди! За что же вы гоните меня и не даете ни единой возможности вылезти из той жуткой дыры, в которой я оказался? Ведь я же пытаюсь это сделать, пытаюсь изменить жизнь! Я даже сейчас не прошу ничего у вас - только хочу получить возможность заработать хоть что-то, хоть на еду. За что вы презираете меня? Ведь вы не знаете, совсем не знаете тех тягот и лишений, что мне и моему братику с сестренкой пришлось пережить! Вы, знаете ли вы, что это такое - жить без крыши над головой, без дома…жить так, как живу я…жить, надеясь только на себя, свои руки и свою голову - жить, будучи готовым на каждый новый день прекратить эту жизнь, прекратить, просто погибнув от голода? Знаете ли вы, люди, что это за жизнь? Не хотите знать? Я тоже не хотел - совсем-совсем не хотел - но пришлось. Пришлось. А теперь, теперь не могу ничего сделать… Почти совсем ничего…”
Неужели я и вправду не могу сделать почти совсем ничего…неужели это так? Ведь если, ведь если не найти хоть какой-нибудь постоянный источник пищи и тепла - они погибнут. Погибнут… и … и все?
Если он не сможет заработать…хоть-что нибудь….хоть чуть-чуть… то…его сестренке придется…придется…
Нет, нет, нет! Дурацкий разум, замолчи, замолчи, замолчи!
Этого не будет никогда. Никогда! Я не допущу! Хоть разобьюсь об пороги, вымаливая работу - но не допущу!
А ведь она, Нина, могла бы стать истинной принцессой…может быть, лучиком света для множества людей - у нее всегда, с самого рождения был дар играть жизнь…совсем-совсем мило играть, совсем непосредственно. Она и сейчас жила так - жила ребенком, она оставалась ребенком в этой какофонии их жизни. Она могла стать прекрасной актрисой - актрисой жизни…разной жизни…непростой жизни.
И он с его братом также могли бы помогать очень многим людям - помогать, учя их ценить то, что им дается жизнью, ценить всякое благо, всякую помощь…откликаться на просьбу, на искреннюю человеческую просьбу… не давать своим сердцам замерзать…
Медленно капающая с потолка вода. Писк крыс за соседней стеной. Два мальчика и девочка, прижавшиеся друг к другу. Спящие. Что готовит им новый день?
Новые пятьсот шестьдесят семь дней …
* * *
Отложенная в сторону ручка. Сложенные в стопку листы бумаги. Завтра он продолжит свою работу - продолжит писать. Ему еще есть много о чем рассказать людям.
Еще достаточно молодой человек с каким-то странным для стороннего наблюдателя лучистым взглядом отошел от стола. Да, завтра он продолжит свою работу - работу, которой он посвятил себя.
Задумался и улыбнулся. Как же была мила и непосредственная его сестра! Она и сейчас жила так - жила ребенком, ребенком, способным позаботиться о себе и о других. Она жила так сейчас, когда беды и напасти прошлого уже миновали - миновали, оставив широкий рубец в памяти. Трудно заживающий рубец.
Усвоены ли уроки? Понят ли смысл событий его жизни? Найдены ли достойные ответы, на вопросы, заданные ему жизнью? Заданные десять лет назад…. Многое понято и осмыслено, но еще больше предстоит сделать и понять. И он попытается понять результаты своих выборов, осмыслить свои ошибки. Он сделает это в своей книге - своей первой книге.
Нет, в их книге - в книге их жизни. Двух братьев и сестры.
Сестра вчера позвонила ему. Ее голос, как всегда, был мелодичен и звонок - был радостен. Милый голос любимого человека.
Да, она радовалась, радовалась своей новой жизни. Она была счастлива. Ее берут в новую роль в замечательном фильме - в роль нежной жены и любящей матери, роль, которую она теперь так прекрасно выполняет в своей семье. В семье, где нет обиды и ненависти, где нет недоверия и корысти, где есть свет и простор, где есть горний воздух свободы и нежный аромат любви, где есть взаимопомощь и взаимовыручка, где есть доверие и благодарность, где есть признательность и доброта…где все это есть - как основа жизни, как ее стержень. Она счастлива в своей семье - она всегда так говорила… делилась с ним радостью при первой же встрече.
Он тоже счастлив, счастлив в своей работе.
Вот только брат что-то не шлет весточку.. Впрочем, пошлет, обязательно пошлет, когда приедет из-за рубежа. Он теперь бизнесмен…влиятельный и деловой человек - крупнейшие магнаты страны прислушиваются к его мнению. Но власть не испортила его, ему - им - не зря был дан тот урок … урок лишений. Он сделал их добрее и мудрее, сделал несмотря на преграды..
Теперь каждый из них воплощает свою мечту в жизнь. Как им и когда-то мечталось…
Кто-то назовет это чудом и с восторгом в глазах прослезится. Кто-то недоверчиво сморщится, пробурчав, что вся эта история его жизни, которую он запечатлел в своей книге, больше похожа на нелепую сказку и несуразные вымыслы. Кто-то поблагодарит его за совет. Кто-то начнет прилагать советы в жизнь. А он назвал бы это - Испытание, испытание жизни. Испытание, символизирующее начало испытаний новых… испытаний - каждый день.
Чудо ли то, что после почти пяти лет скитаний, когда им наконец удалось устроиться в какой-то цирк ухаживать за животными, после того, как уволилась какая-то актриса, внимание заведующих вдруг было внезапно обращено к его сестренке, к ее живой и детской непосредственности … к ее красоте в своей непосредственности?
А потом были годы - годы работы. Разные годы.
Его сделали гимнастом - со своей природной ловкостью он отлично справлялся с этой ролью. Брата научили жонглировать. Сестра стала вести представления. Это было начало их нового пути.
Чудо ли, что сестра вскоре стала актрисой - и ее обаяние и душевная красота принесли ей мировую известность?
Чудо ли, что брат, после того, как скопил небольшой капитал, открыл свое дело, выросшее в крупнейшую транснациональную компанию?
Чудо ли, что он, в глубине Души желая искать ответы на вопросы жизни, учиться и учить делать верные выборы, - стал писателем?
Он не назовет это чудом, он назовет это Знаком - знаком пути. Его и их пути - пути, который они должны - обязаны были - пройти, чтобы стать теми, кем они стали.
Чтобы справляться с новыми испытаниями. Чтобы не бояться преград. Чтобы верить прекрасным мечтам, чтобы их воплощать - в жизнь. Чтобы стать - Человеком, человеком с большой буквы.
Чтобы быть им.
20.04.2003