Глава XVIII. Освобождение души

Глава XVIII. Освобождение души

Теперь, когда мы согласились с тем, что между Пурушей и Пракрити существуют очень тесные отношения, нам нужно остановиться и посмотреть, к чему в итоге мы должны прийти; ибо это согласие означает, что практикуемая нами йога не преследует обычные человеческие цели. Она не приемлет наше земное существование в его нынешнем виде, ее не могут удовлетворить ни какое-то моральное совершенство, ни религиозный экстаз, ни запредельные небеса, ни некое растворение нашего существа, позволяющее нам навсегда избавиться от бед и тревог земного бытия. Мы ставим перед собой другую цель – мы хотим жить в Божественном сознании, в Бесконечном, в Боге, а не просто во временном и эгоистическом сознании, но в то же время не быть отделенными от Природы, отделенными от наших собратьев, от земли, от мирского существования, уподобляясь в этом отношении Божественному, которое не отделено ни от нас, ни от мира. Более того, Оно тесно связано с миром, Природой и всеми существами, но эта связь не уменьшает его абсолютной и неотъемлемой силы, свободы и знания себя. Чтобы достичь освобождения и совершенства, мы должны превзойти неведение, зависимость и слабость и жить в Нем, пребывая в связи и единстве с миром и Природой, обладая божественной силой, свободой и знанием себя. Ибо когда Пуруша полностью владеет Пракрити, когда он перестает быть невежественным рабом своей природы, когда он знает, превосходит, наслаждается, контролирует свое проявленное бытие и в своем самовыражении не испытывает практически никаких ограничений, отношения Души и существования достигают своего высочайшего уровня.

Вся игра души с Природой в ее космическом рождении и становлении сводится к единству, обретающему себя в различных формах проявления своей двойственности. Изначальной истиной бытия, которую мы хотим познать и к которой, в конце концов, приходит наше субъективное существование, является одна самосущая, безграничная, пребывающая повсюду Сат-Чит-Ананда, одно единство, не фрагментируемое бесчисленным многообразием форм своего проявления. Из этой истины берут начало все остальные, на ней они основываются, благодаря ей они в любой момент становятся возможны и в ней они, в конце концов, могут познать себя и друг друга, в ней они примиряются, подтверждаются и гармонизируются. Все взаимоотношения в мире, вплоть до величайших и самых шокирующих внешних проявлений враждебности и борьбы, есть отношения Вечного с самим собой в его универсальном существовании; они ни в какой момент времени и ни в какой точке пространства не являются противоборством отдельных существ, которых вместе свел случай или некая механическая необходимость космического существования. Поэтому главным в нашем познании себя является постижение того вечного факта, что всё всегда и везде едино; пребывание в этом единстве должно стать действенным принципом, позволяющим нам внутренне владеть собой и строить правильные и идеальные отношения с миром. Именно поэтому мы, прежде всего, единство делали главной и в каком-то смысле единственной целью Йоги знания.

Однако повсюду, на каждом плане это единство проявляется через инструментальную или практическую истину двойственности. Вечный есть одно бесконечное сознательное Существование, Пуруша, а не что-то бессознательное и механистичное; он вечно погружен в восторг силы своего сознательного бытия, покоящейся в равновесии единства, но он также погружен в не менее вечный восторг силы своего сознательного бытия, активно действующей и творящей во вселенной. Подобно тому, как мы можем (или можем научиться) осознавать, что мы есть нечто постоянное, вневременное, безымянное и вечное, то, что мы называем своим «Я», которое объединяет все, что мы собой представляем, – и в то же время мы можем получать разнообразные переживания, связанные с тем, что мы делаем, о чем думаем, чего хотим, что творим, чем становимся, точно так же Пуруша способен осознавать себя в мире. Только мы, являясь в настоящее время ограниченными и связанными эго ментальными личностями, обычно испытываем это, находясь в неведении и не живя в своем «Я», а только оглядываясь на него или время от времени возвращаясь к нему, в то время как Вечный, испытывающий это в своем бесконечном божественном знании, вечно является этим «Я» и смотрит на все происходящее с ним из полноты своего бытия. Он, в отличие от нас – порабощенных пленников ума, не считает себя ни неким бесконечным результатом и суммой того, что с ним происходит, ни чем-то прямо противоположным этому. Если мы обладаем вечным знанием себя, старый философский спор между Бытием и Становлением становится невозможен.

То, что мы называем Пракрити или Природой как в себе самих, так и в космосе, есть активная сила сознательного бытия, которая способна взаимодействовать, познавать, волеизъявлять, наслаждаться собой, самовыражаться огромным количеством способов, меняя их один на другой, сохраняя и преобразуя энергию и даже допуская извращения и искажения. Но позади этой изменчивой силы в незыблемом единстве и равновесии пребывает ее вечный прообраз, бесстрастно поддерживающий эти изменения, даже управляющий ими, поскольку он их породил, и направляющий их к той цели, которую, памятуя о своем блаженстве, сознательное Существо, Пуруша, прозрел в своем сознании и утвердил своей волей или силой сознания. Это та божественная Природа, к единству с которой нам необходимо вернуться, практикуя йогу самопознания. Мы должны стать Пурушей, Сат-Чит-Анандой, наслаждающимся в божественном индивиде обладанием своей Пракрити, перестав быть ментальным существом, подчиненным своей эгоистической природе. Ибо Пуруша является подлинным человеком, высшим и целостным «я» божественного индивида, а эго – лишь низшим и частичным проявлением нас самих, посредством которого мы можем получить некий ограниченный и подготовительный опыт и которому мы предаемся в течение какого-то времени. Но помимо этого потворства низшему существованию мы способны на нечто большее; это не единственный и не высочайший опыт, ради которого мы, как человеческие существа, живем в этом материальном мире.

Наше индивидуальное бытие таково, что, с одной стороны, оно может привести осознающий себя ум к неведению, а с другой – делает возможным освобождение, переход в духовное бытие и наслаждение божественным бессмертием. Этого бессмертия достигает не Вечный в своей трансцендентности или в своем космическом бытии, а индивидуум; именно индивидуум превосходит и познает себя, владеет этим знанием и делает его действенным. Любая жизнь – духовная, ментальная или материальная – есть игра души с возможностями своей природы; ибо без этой игры не могло быть ни самовыражения, ни относительного опыта души. Даже когда мы осознали всё как наше более великое «я» и достигли единства с Богом и другими существами, эта игра может и должна продолжаться, если только мы не хотим положить конец любому самовыражению и любому опыту, за исключением забвения себя в глубочайшем трансе. Но даже и тогда этот транс или эта свободная игра осознаются индивидуальным существом; этот транс есть тотальное переживание ментальным существом единства без каких-либо признаков множественности, а эта свободная игра – поднятие его ума в духовное бытие для ничем не ограниченного осознания единства и наслаждения им. Ибо божественному существованию свойственно всегда осознавать свое единство, но оно также способно осознавать его в некоем бесконечном опыте со многих позиций, на многих планах, через множество своих сознательных сил или «я», или, выражаясь нашим ограниченным интеллектуальным языком, индивидуальностей одного сознательного существа. Каждый из нас – одна из таких индивидуальностей. Отступить от Бога в ограниченное эго, в ограниченный ум значит отойти от себя, не осознавать своего истинного «я», быть видимой, а не реальной личностью; такова сила нашего неведения. Подняться в божественное Бытие и ощущать свое духовное, бесконечное и универсальное сознание как то, в котором мы живем сейчас, значит владеть своим высшим и целостным «я», быть истинной индивидуальностью; такова сила нашего самопознания.

Осознавая вечное единство трех сил вечного проявления – Бога, Природы и индивидуального «я» – и их глубокую необходимость друг в друге, мы приходим к пониманию самого существования и всех внешних противоречий мира, которые ныне являются загадкой для нашего невежественного ума. Самопознание не устраняет ни один из этих компонентов, оно устраняет лишь наше неведение и те его следствия, которые сделали из нас зависимых существ, подчиняющихся эгоистическим указаниям своей природы. Возвращаясь к своему истинному бытию, мы избавляемся от эго; его место занимает наше высшее и целостное «я», истинная личность. Являясь нашим высшим «я», эта личность становится единой со всеми существами и видит весь мир и Природу пребывающими в ее собственной бесконечности. Иными словами, мы утрачиваем ощущение изолированного существования в сознании безграничного, неделимого, бесконечного бытия, ибо в нем мы более не чувствуем себя связанными именем и формой и конкретными ментальными и физическими качествами, свойственными нашей внешней рожденной личности и ее становлению, и более не отделены ни от чего и ни от кого во вселенной. Это состояние древние мудрецы называли Нерождением или выходом за пределы рождений, или Нирваной. В то же время мы продолжаем жить и действовать через свою рожденную и развивающуюся личность, обладая новым знанием и совсем другим типом, другой разновидностью опыта; мир также продолжает существовать, но мы видим его в себе и перестаем его воспринимать как что-то внешнее и отличное от нас. Если мы способны постоянно жить в этом новом сознании нашего подлинного, целостного бытия, значит, мы достигли освобождения и наслаждаемся бессмертием.

Теперь нам следует разобраться со сложностью идеи бессмертия и освобождения. Обычно считается, что бессмертие возможно только после смерти – в других мирах, на других планах существования, а освобождение должно уничтожить всякую возможность ментальной или телесной жизни и навсегда положить конец индивидуальному существованию, растворив его в некой безличной бесконечности. Если бы не определенный опыт, оправдывающий и поддерживающий эти представления, и не своеобразная потребность или стремление души подняться ввысь, вырвавшись из оков ума и материи, они не были бы так распространены. Создается впечатление, что эти оковы неотделимы от всей земной жизни или всего ментального существования. Смерть является владыкой материального мира, ибо жизнь в нем, кажется, существует только благодаря подчиненности смерти, благодаря постоянному умиранию; бессмертие здесь нужно завоевывать упорной борьбой, и по своей природе оно кажется отрицанием всей смерти, а значит, и любого рождения в материальном мире. Обитель бессмертных должна располагаться на некоем нематериальном плане, в неких небесах, где тела не существует или же оно совсем другое и является лишь формой души или чем-то вторичным. С другой стороны, те, кто стремился превзойти даже бессмертие, чувствовали, что все планы и небеса – лишь аспекты конечного существования, не свойственные бесконечному «Я». Они были уверены в том, что отдельная личность должна исчезнуть в безличном и что невозможно сочетать блаженство безличного бытия с восторгом души в ее становлении. Были созданы философские системы, делающие оправданной для ума необходимость этого растворения и исчезновения; но то, что в данном случае действительно важно и необходимо, это зов Запредельного, потребность души, ее радость в своего рода безличном бытии или небытии. Ибо решающим и определяющим фактором является восторг Пуруши, те отношения, которые он хочет установить с Пракрити, то мировоззрение, к которому он приходит, следуя индивидуальной линии развития и получения опыта, избранной им среди всех остальных, предоставляемых ему его природой. Интеллектуально оправдывая свой выбор, мы лишь отчитываемся об этом опыте перед своим рассудком и создаем опоры, помогающие уму восходить в том же направлении, что и душа.

Наш нынешний опыт заставляет нас верить, что причиной нашего существования в мире является эго, но на самом деле это не так; ибо эго – только следствие и обстоятельство нашего способа существования в мире. Это система отношений, которую Пуруша, как множественная душа, установил между индивидуализированными умами и телами: система самозащиты, взаимного исключения и нападения – чтобы в мире, где все взаимозависимо, иметь возможность получить независимый ментальный и физический опыт. Но полная независимость на этих планах невозможна, поэтому, стремясь к абсолютной свободе, мы в итоге приходим к безличности, отвергающей любое ментальное и физическое становление – ибо только так можно ощутить себя существом, которое вообще ни от чего не зависит. Кажется, что душа тогда существует совершенно сама по себе, будучи полностью независимой; она не зависит ни от Бога, ни от других существ, а только от себя, и в этом смысле она свободна; на санскрите такое состояние называется свадхиной (sv?dh?na). Поэтому в этом переживании Бог, индивидуальное «я» и другие существа отвергаются и отбрасываются, как различия, свойственные неведению. В данном случае эго, осознающее свою ущербность, отрекается от себя и своих противоречий, стремясь удовлетворить свой глубинный инстинкт независимого существования; ибо оно обнаруживает, что все его усилия достичь его, пытаясь установить отношения с Богом и другими существами, призрачны, тщетны и обречены на провал. Оно более не приемлет ни Бога, ни других, так как, приемля их, оно становится зависимым от них; оно хочет исчезнуть, так как сохранение эго означает принятие всего, что оно пытается исключить как «не я» – то есть космоса и других существ. Самоугасание буддиста по своей природе есть абсолютное исключение всего, что воспринимается ментальным существом; адвайтист стремится к той же цели, иначе понимая ее, когда хочет раствориться в абсолютном бытии. И в том и в другом случае душа отстаивает свое высшее право на полную независимость от Пракрити.

Первое духовное переживание, которое мы получаем, следуя кратчайшим путем к освобождению (практикуя то, что мы назвали отделением от природы), способствует этой тенденции. Ибо мы ломаем границы эго и избавляемся от ментальных привычек, которыми обладали; так как наш ум, подчиненный материи и физическим чувствам, воспринимает вещи только как формы, объекты, внешние феномены и имена, которые мы даем этим формам. Мы не осознаем непосредственно субъективную жизнь других людей, и лишь проводя аналогии с собственными внутренними переживаниями, строя предположения и делая умозаключения на основании внешних признаков – слов, поступков и т. д., – которые наш ум истолковывает в соответствии с нашим субъективным восприятием реальности, мы можем догадываться о том, что у них внутри. Когда мы освобождаемся от пут эго и физического ума и входим в бесконечность духа, мы все еще видим мир и других такими, какими нас приучил их видеть этот ум, то есть как имена и формы; только на фоне нашего нового опыта непосредственного восприятия высшей реальности духа они перестают быть для ума той непосредственной объективной реальностью и той опосредованной самодостаточной субъективной реальностью, какой были раньше. Они кажутся чем-то прямо противоположным той более истинной реальности, которую мы теперь воспринимаем; наш ум, обретя состояние безмолвия и бесстрастия, более не стремится познавать и признавать реальными те промежуточные элементы, которые существуют и в них и в нас и знание которых полезно тем, что оно позволяет перекинуть мост через пропасть, разделяющую духовное «я» и объективный феноменальный мир. Блаженная бесконечная безличность чистого духовного существования нас вполне устраивает; больше никто и ничто не имеет для нас никакого значения. Объекты, в которых ум находил столь несовершенную и эфемерную радость, воспринимая их через призму органов чувств, кажутся теперь призрачными и бесполезными; нам не хочется, да и незачем познавать промежуточные истины бытия, благодаря которым эти объекты становятся для Единого предметом наслаждения и составляют для Него такую ценность и такой восторг Его бытия, что это делает для Него космическое существование прекрасным (если можно так сказать) и стоящим проявления. Мы больше не можем разделять тот восторг, который Бог находит в мире; наоборот, когда мы смотрим на мир, нам кажется, что Единый, соглашаясь принять в чистоту своего бытия грубую материальную природу, опускается со своих высот или же что, создавая пустые имена и призрачные формы, Он искажает истину своего бытия. Или если нам все-таки удается почувствовать этот восторг, то мы все равно не можем испытать его по-настоящему, так как он кажется нам чем-то очень далеким, или же нас влечет высший восторг погруженности в себя и чистого самопознания и мы лишь ждем, когда смерть тела позволит нам оставить эти низкие уровни и подняться к нему.

Но если в процессе йогической практики или в результате свободного возвращения нашего реализованного «Я» в мир и свободного овладения Пурушей в нас его Пракрити мы будем становиться все более сознательными и воспринимать не только тела и внешние знаки самовыражения других людей, но и, на глубинном уровне, их внутреннее существо – их ум, их душу и ту часть их самих, которая неизвестна их собственному поверхностному уму, тогда мы и в них тоже увидим подлинное Бытие и будем воспринимать их не просто как имена и формы, а как «я» нашего «Я». Наш ум больше не будет обманут ложным ощущением бессмысленности обыденных вещей и кажущейся иллюзорностью проявленного мира. Мы, несомненно, уже не будем так поглощены материальной жизнью, утратившей для нас свой прежний смысл, но нам откроется ее более высокий смысл, который она имеет для божественного Пуруши; не рассматриваемая более как единственное условие нашего становления, а лишь как второстепенное (по сравнению с более высокими принципами существования ума и духа), она, в результате такого уменьшения ее значимости, станет не менее, а более важной. Мы увидим, что наше материальное бытие, жизнь, природа – лишь одна форма отношений Пуруши со своей Пракрити, что подлинный смысл и значимость материального бытия, жизни и природы можно постичь только в том случае, если смотреть на них как на формации, которые не существуют сами по себе, а зависят от более высоких форм отношений, лежащих в их основе; эти высшие отношения придают им смысл и поэтому, благодаря сознательному единению с ними, материальное бытие, жизнь и природа могут реализовать весь свой потенциал и достичь стоящих перед ними целей. Жизнь тогда обретает для нас смысл и перестает быть абсурдом, которым она казалась нам после познания себя и освобождения.

Благодаря этому более обширному интегральному знанию все наше существование, в конце концов, обретает свободу и полноту. Когда мы обладаем этим знанием, мы понимаем, почему наше существование неразрывно связано с этими тремя понятиями – Богом, нашим «я» и миром; ни одно из них мы более не противопоставляем другому или другим, не считаем их несовместимыми или несочетаемыми, но при этом мы также не рассматриваем их как понятия, принадлежащие нашему неведению, которые, в конце концов, исчезнут в чистом безличном единстве. Мы считаем, что они являются необходимыми условиями нашей реализации, которые сохраняют свою ценность после освобождения или, точнее, только после него обнаруживают свою подлинную ценность. Мы больше не воспринимаем свою жизнь отдельно от других живых существ, которые, благодаря нашим взаимоотношениям с ними, составляют наш опыт жизни в мире; в этом новом сознании все существа пребывают в нас, а мы в них. Они и мы – это уже не множество отдельных эго, стремящихся к своей независимой самореализации или восхождению за пределы собственных границ и, в конечном итоге, не имеющих никакой другой цели; все они есть Единый, и «я» в каждом тайно охватывает всех в себе и разными путями ищет способ, как сделать эту высшую истину своего единства видимой и действенной в своем земном бытии. Божественная истина нашей индивидуальности – это взаимное «включение», а не взаимное исключение друг друга, высший закон – это любовь, а не независимая самореализация.

Пуруша, являющийся нашим подлинным «я», всегда независим и владеет Пракрити, и нет ничего неверного в том, что мы стремимся достичь этой независимости; за этим стоит стремление эго превзойти себя и обрести свободу, но своей истинной полноты это движение достигает, когда происходит не абсолютизация принципа независимого существования эго, а переход Пуруши на другой, высочайший уровень по отношению к Пракрити. Пуруша не просто превосходит Природу, он также становится ее владыкой, таким образом, не только наша индивидуальность, но и наши отношения с миром и другими людьми достигают абсолютной полноты. Поэтому мы не считаем высшей целью индивидуальное спасение в далеких небесах и полное равнодушие к судьбам земли; освобождение и самореализация других столь же необходимы нам, как и наше собственное освобождение, можно даже сказать, что мы в этом «божественно заинтересованы». В противном случае, наше единство с другими не имело бы никакого практического смысла. Наша первая победа над собой заключается в преодолении соблазнов, свойственных эгоистическому существованию в этом мире; вторая победа – в преодолении соблазна индивидуального счастья в далеком раю; последняя и величайшая победа – в преодолении высочайшего соблазна убежать от жизни, чтобы, забыв обо всем, погрузиться в абсолютное блаженство некой безличной бесконечности. После этого мы избавляемся от всякой индивидуальной исключительности и обретаем полную духовную свободу.

Состояние освобожденной души – это состояние Пуруши, который вечно свободен. Он обладает трансцендентным и объединяющим все сознанием. Познавая себя, он не отбрасывает все аспекты самопознания, а объединяет и гармонизирует всё в Боге и божественной природе. Для Пуруши пылкий религиозный экстаз, в котором мы знаем только Бога и себя и отгораживаемся от всего остального, – лишь сокровенный опыт, готовящий его к тому, чтобы разделить чувство всеохватывающей божественной Любви и Восторга со всеми существами и принять их всех в свои объятия. Небесное блаженство, объединяющее Бога, нас и праведников, но позволяющее нам отстраненно и равнодушно взирать на грешников и их страдания, невозможно для совершенной души; ибо они тоже ее «я»; будучи индивидуально свободной от страдания и неведения, она совершенно естественно должна обратить свой взор к ним и помочь им возвыситься, чтобы тоже обрести свободу. С другой стороны, еще менее возможны какие-либо глубокие отношения между нами, другими и миром, исключающие Бога и Запредельное, поэтому совершенная душа не может ограничивать себя землей или даже самыми высокими и бескорыстными межчеловеческими отношениями. Ее деятельность или ее высшее достижение будет заключаться не в самоотречении и забвении себя ради других, а в том, чтобы обрести полноту в познании Бога, в свободе и божественном блаженстве, чтобы благодаря этому и в процессе этого другие тоже смогли обрести полноту. Ибо только в Боге, благодаря познанию Божественного, все противоречия жизни могут разрешиться, поэтому, в конечном итоге, возвышение людей и приближение их к Божественному – единственный эффективный способ помощи человечеству. Все прочие виды деятельности и прочие реализации на пути самопостижения тоже по-своему помогают и дают нам силу, но, в конце концов, эти многолюдные окольные дороги или пустынные тропки должны сойтись и превратиться в широкий интегральный путь, следуя по которому освобожденная душа превзойдет все, обнимет все и подарит надежду и силу реализации всем, кто жаждет обрести Божественное в своем проявленном бытии.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.