7. Дисциплина уединения

7. Дисциплина уединения

„Обоснуйся в одиночестве, и ты наткнешься на Него в себе самом".

Тереза Авильская

Иисус зовет нас от одиночества к уединению. Страх остаться одному приводит людей в оцепенение. Приезжий новый ребенок плачется матери: „Никто со мной не играет!" Студентка колледжа тоскует по своим школьным годам, когда она была центром внимания: „Теперь я – никто". Должностное лицо сидит в своем офисе: он могуществен, но одинок. Старая женщина лежит в приюте, ожидая, когда она пойдет „домой".

Наш страх остаться одному гонит нас к шуму и толпе. Мы непрерывно говорим, хотя слова наши бессодержательны. Мы покупаем радио и привязываем его к кисти или прилаживаем к ушам, чтобы, когда никого нет с нами рядом, мы по крайней мере не были бы обречены на молчание. Т. С. Элиот хорошо понимал нашу культуру, когда писал: „Где найти мир, где услышать слово? Не здесь, потому что здесь не хватает молчания".1

Но быть одиноким или же быть окруженным грохотом – не единственные существующие альтернативы. Мы можем развивать внутреннее одиночество и молчание, которые освобождают нас как от страха, так и от чувства, что мы одиноки в мире. Одиночество – это внутреннее осуществление. Это не место, где мы одни, а состояние ума и сердца.

Есть одиночество (уединение) сердца, которое можно поддерживать в себе все время. Толпы или же их отсутствие мало влияют на эту внутреннюю внимательность. Вполне возможно быть отшельником в пустыне и никогда не испытать этого уединения. Но если мы обладаем им, мы не будем бояться одиночества: мы знаем, что мы не одни. Не будем также бояться быть с другими людьми, потому что они не контролируют нас. Среди шума и смешения мы погружены в глубокое молчание.

Внутреннее уединение проявится и внешне. Будет свобода оставаться одному не для того, чтобы избежать людей, но для того, чтобы лучше слышать Божественный шепот. Иисус жил во внутреннем „уединении сердца". Он также часто бывал и внешне одиноким. Он начал Свое служение с сорока дней в пустыне (Мф. 4:1-11). Перед избранием двенадцати Он провел всю ночь в горах (Лк. 6:12). Когда Он узнал о смерти Иоанна Крестителя, Он „удалился… в пустынное место один" (Мф. 14:13). После чуда с хлебами Он понудил учеников Своих отправиться на лодке, потом Он отпустил толпу и „взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один" (Мф. 14:23). После длинной ночи трудов Он, „утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился" (Мк. 1:35). Когда двенадцать вернулись со своей миссии проповеди и исцелений, Иисус наставил их: „Пойдите вы одни в пустынное место и отдохните немного" (Мк. 6:31). После исцеления прокаженного Иисус ушел „в пустынные места и молился" (Лк. 5:16). С тремя учениками Он искал молчания пустынной горы, как места Преображения (Мф. 17:1-9). Готовясь к самому большому Своему труду, Иисус искал уединения в Гефсимании (Мф. 26:36-46). Можно продолжить, но, возможно, этого достаточно, чтобы показать, что Иисус постоянно искал уединенных мест. То же самое должны делать и мы.

В своей книге ,Жизнь вместе" Дитрих Бонхоуфэр одну из глав назвал „День вместе", а следующую – „День в одиночестве". И то и другое важно для духовного роста. Он писал: „Пусть тот, кто не выносит одиночества, остерегается общества. Пусть тот, кто не в обществе, остерегается быть одному… И то, и другое само по себе чревато многими опасностями. Кто желает общения, не зная одиночества, тот погружается в пустоту слов и чувств. Кто ищет одиночества и избегает общения, тот погибает в бездне тщеславия, самообольщения и отчаяния".2

Поэтому мы должны искать восстанавливающей тишины одиночества, если хотим полноценного общения. Мы должны искать общения и ответственности за других, если мы хотим сделать свое одиночество безопасным. Нам нужно развивать то и другое, если хотим жить в послушании.

Одиночество и молчание

Без молчания нет одиночества. Хотя молчание – это отсутствие речи, оно включает в себя слушание. Если просто воздерживаться от разговора, а сердцем не слушать Бога, – это не молчание. День, заполненный шумом и голосами, может быть днем молчания, если этот шум и эти голоса становятся для нас эхом Божьего присутствия, если они являются для нас Его посланиями и просьбами. Когда же мы заняты сами собой, то это не молчание.3

Нам нужно понять связь между внутренним одиночеством и внутренним молчанием. Они нераздельны. Все, знающие законы внутренней жизни, говорят о молчании и одиночестве на одном дыхании. Например, „Подражание Христу" – ни с чем не сравнимый шедевр, посвященный благочестивой, набожной жизни и остающийся таковым уже пять столетий, имеет раздел, озаглавленный „Любовь к одиночеству и молчанию". Я сам долго колебался, как мне озаглавить этот раздел, – „Дисциплина молчания" или „Дисциплина одиночества", столь тесно они друг с другом связаны в духовной литературе. В силу этой необходимости нам нужно понять и испытать преображающую силу молчания, если мы хотим познать, что такое одиночество.

Есть старая поговорка, что „человек, который открывает свой рот, закрывает свои глаза". Целью молчания и одиночества является способность видеть и слышать. Ключ к молчанию – это не отсутствие шума, а присутствие контроля. Апостол Иаков ясно видел, что человек, который может контролировать свой язык, – это человек совершенный (Иак. 3:1-12). Дисциплина молчания и одиночества научает нас, когда говорить и когда воздерживаться от этого. Кто рассматривает дисциплину как законы, тот сразу превратит молчание в абсурд: „Я не буду говорить сорок дней!" Это всегда является суровым испытанием для любого настоящего ученика, желающего жить в молчании и одиночестве. Фома Кемпийский писал: „Легче вовсе молчать, чем говорить умеренно".4 У Екклезиаста говорится, что „есть время молчать и время говорить" (3:7). Контроль – это ключ.

Когда апостол Иаков сравнивает язык то с удилами, то с рулем, он утверждает, что язык и направляет, и контролирует. Язык определяет курс нашей жизни во многих отношениях. Если мы солжем, то скоро будем вынуждены лгать еще и еще, чтобы покрыть первую ложь. Вскоре мы будем вынуждены и вести себя соответственно, чтобы подтвердить всю ложь и вызвать к ней доверие. Неудивительно, что Иаков называет язык „огонь, прикраса неправды" (3:6).

Дисциплинированный человек – это тот, который может сделать то, что нужно сделать и тогда, когда это нужно сделать. „Золотые яблоки в серебряных прозрачных сосудах – слово, сказанное прилично" (Прит. 25:11). Если мы молчим, когда нам нужно говорить, – это так же вне всякой дисциплины, Г как и то, когда мы говорим, а должна бы молчать.

Жертвоприношение невежд

Когда мы начинаем по собственной, человеческой воле религиозный разговор, – это и есть жертва невежд и глупцов. «Не торопись языком твоим, и сердце твое да не спешит произнести слово пред Богом; потому что Бог на небе, а ты на земле; поэтому слова твои да будут немноги» (Еккл. 5:1).

Когда Иисус взял Петра, Иакова и Иоанна на гору и там преобразился перед ними, Моисей и Илия явились и беседовали с Иисусом. В греческом тексте написано: „И отвечая, Петр сказал им…". Вот это именно тот тип разговора, против которого я говорю: никто не обращался к Петру! Но он взялся отвечать.

В „Дневнике" Джона Вульмана есть трогательный рассказ о контроле над языком. Я процитирую этот отрывок полностью.

„Я ходил на собрания в ужасном состоянии духа, пытаясь, однако, говорить языком истинного Пастыря. Однажды я встал и сказал несколько слов на собрании, а затем добавил много других, которые от меня вовсе не требовались. Скоро я почувствовал свою ошибку, и несколько недель провел без всякого света и утешения, я не мог ни в чем найти удовлетворения. Я обратился к Богу, и Он сжалился надо мною в глубине моего отчаяния и послал Утешителя. И я испытал Его прощение, мой ум успокоился, я искренне благодарил моего милостивого Избавителя за Его помощь. Через шесть недель после этого я почувствовал, как во мне открылся источник Божественной любви и явилось желание говорить. И я сказал несколько слов на собрании и нашел в них покой. Получив этот опыт смирения под крестом, я укрепился в способности различать чистый дух, движущийся в моем сердце, который учит меня иногда целые недели молчать, пока не почувствую в своем сердце тот подъем, который делает меня как бы трубой, через которую Господь говорит к Своим овцам".5

Это прекрасное описание того процесса обучения, через который проходит каждый желающий научиться дисциплине молчания! Здесь очень важно, что в результате этого опыта он получил способность „различать чистый дух, движущийся в сердце". Есть одна причина, почему нам трудно дается молчание: оно делает нас беспомощными. Мы так привыкли полагаться на слова и через них управлять другими. Если мы будем молчать, кто же возьмет на себя контроль над другими? Бог возьмет; но мы никогда не позволим Ему этого сделать, если мы не доверяем Ему полностью и совершенно. Молчание, таким образом, соотносится с доверием.

Язык является нашим могущественным орудием манипулирования другими. Слова так и льются из нас, потому что мы находимся в постоянном процессе создания и корректировки своего образа в глазах людей. Мы так боимся того, что люди увидят в нас и что о нас подумают, и вот мы говорим, стремясь „выпрямить" их понимание. Если я что-то сделал неправильно и понял, что и вы знаете об этом, я очень хочу помочь вам понять мои действия! Молчание – это одна из глубочайших дисциплин духа уже потому, что она останавливает все подобные искушения.

Одним из плодов молчания является свобода – предоставить Богу оправдывать нас. Нам самим не надо за себя вступаться. Есть история об одном средневековом монахе, которого несправедливо обвинили в каких-то проступках. Однажды он выглянул в окно и увидел собаку, которая кусала и рвала коврик, повешенный для просушки. Пока он смотрел на это зрелище, Господь сказал ему: „Вот именно это Я делаю с твоей репутацией. Но если ты доверишься Мне, тебе не будет нужды заботиться о мнении других людей". Возможно, более, чем что-либо другое, именно молчание приводит нас к уверенности, что Бог может оправдать нас и выправить всю ситуацию.

Джордж Фокс часто говорил о „духе рабства" (Римл. 8:15) и о том, что мир пребывает именно в этом духе. Он часто отождествлял дух рабства с раболепством перед людьми. В своем „Дневнике" он писал о том, как вывести „людей из людей", прочь от этого духа, рабства закону через других людей. Молчание – это главное средство для нашего освобождения.

Язык – как термометр: он говорит о нашей духовной температуре. Но он является также термостатом: он контролирует нашу духовную температуру. Обуздание языка может означать все. Свободны ли мы настолько, что можем контролировать свой язык? Бонхоуфэр писал: „Действительное молчание, настоящая тишина, обуздание языка – все это последствия духовной тишины".6 Говорят, будто Доминик посетил Франциска Ассизского и во все время встречи не произнес ни единого слова. Только когда мы научимся быть действительно молчаливыми, мы станем способными сказать слово, когда оно действительно нужно.

Кэтрин де Хек Догерти пишет: „Все во мне молчит и… я погружена в молчание Бога".7 Только находясь в одиночестве, мы можем испытать „молчание Бога" и так принять от Него то внутреннее молчание, которого жаждут наши сердца.

Темная ночь души

Если серьезно относиться к дисциплине одиночества, это будет, в какой-то степени, означать путешествие в „темную ночь души". Это не есть что-то разрушительное или плохое. Напротив, можно приветствовать этот опыт, как больной человек может приветствовать операцию, которая обещает ему здоровье и хорошее самочувствие. Цель этой „темноты" – не наказать нас, но освободить. Святой Иоанн определял эту „темную ночь души" как Божественное назначение, привилегию, возможность приблизиться к Божественному центру. Он называл „темную ночь" „явной милостью". Святой Иоанн назвал это „чистой милостью", к тому:

О, милостивая ночь!

О, ночь, прекрасней утреннего восхода!

О, ночь, которая объединяет

Любимого и Его любимых,

переменяет любимых в Его любви.8

Что означает „войти в темную ночь души"? Это может быть чувство сухости, депрессии, даже потерянности. Мы перестаем слишком зависеть от своей эмоциональной жизни. Часто приходится слышать в наше время, что такого опыта следует избегать, что нам должно жить в мире, радости, удобстве и празднике, но это только выдает, обнажает тот факт, что наш современный опыт – это всего лишь поверхностная грязь. „Темная ночь" – это один из путей, которым Бог останавливает нас на пути, приводит в молчание, чтобы Он мог трудиться над внутренним преображением души.

Как выражается эта „темная ночь" в повседневной жизни? Если мы серьезно стремимся к одиночеству, то мы обычно в этом преуспеваем и переживаем сначала подъем, а потом – упадок, и тогда даже испытываем желание вовсе от этого отказаться. Чувства уходят, и возникает ощущение, что мы никак не можем пробиться к Богу. Святой Иоанн описывал это следующим образом: „… темнота в душе, упомянутая здесь, усыпляет чувственные и духовные аппетиты, умерщвляет их, лишает возможности находить удовольствие в чем бы то ни было. Она связывает воображение, препятствует ему совершать свой труд. Память останавливается, интеллект затемняется и делается неспособным что-либо понимать, и воля, таким образом, тоже связывается, все способности пустеют и делаются бесполезными. Над всем этим висит густое, тяжелое облако, которое огорчает душу и отделяет ее от Бога".9 В своей поэме святой Иоанн дважды использовал фразу: „Мой дом теперь весь затих".10 В этом предложении он указал на важность успокоения всех физических, эмоциональных, психологических и даже духовных чувств. Каждое отвлечение тела, ума, духа должно оказаться как бы в подвешенном состоянии, прежде чем этот глубокий труд Бога над душой может начаться. Перед операцией больному дают эфир, его усыпляют. Приходит внутреннее молчание, мир, одиночество. Во время этой темноты чтение Библии, проповеди, интеллектуальные споры – все отходит.

Когда Бог в любви Своей вовлекает нас в темную ночь души, всегда возникает искушение обвинять все и всех за нашу внутреннюю пустоту и стремиться от нее избавиться. Проповедник так скучен, пение гимнов такое слабое. Мы даже можем начать поиски другой церкви или другого опыта, который бы нас „взбодрил". Это серьезная ошибка. Признайте „темную ночь" за то, что она есть. Будьте благодарны, что любящий Бог уводит вас прочь от любого развлечения, чтобы вы могли видеть Его. Не боритесь с этим состоянием, а успокойтесь и ждите.

Я здесь говорю не о той вялости и бесчувственности к духовным вещам, которая является результатом греха или непослушания. Я говорю о человеке, ищущем лица Божия и который не скрывает какого-либо известного ему греха в сердце. „Кто ходит во мраке, без света, да уповает на имя Господа и да утверждается в Боге своем" (Ис. 50:10).

Смысл этого библейского отрывка в том, что возможно бояться, повиноваться и уповать на Господа и все же „ходить во мраке, без света". Вы живете в послушании, но вы вошли в „темную ночь души".

Святой Иоанн Креститель указывал, что на протяжении всего этого опыта существует милостивая защита от пороков и дивное продвижение в Царстве Божием. „… если в течение этого опыта вести наблюдение, то человек ясно увидит, как мало наши возможности и способности отвлекаются на бесполезное и вредное в жизни, как безопасен он от тщеславия, гордости, самонадеянности, от пустой и ложной радости, от многого зла. Идя в темноте, душа не только не сбивается в пути, но быстро продвигается, потому что вырабатывает добродетели".

Что нам делать во время этого внутреннего страдания? Прежде всего не обращайте внимания на совет друзей – „выбираться из этого". Они не понимают, что с вами происходит. Наш век – век невежественный в отношении всего этого, поэтому я вам советую ни с кем даже и не говорить о том, что вы переживаете. И не оправдывайтесь ни перед кем, что вы „не в своей тарелке". Бог – ваш Оправдатель, предайте свой вопрос в Его руки. Если у вас есть возможность при этом действительно удалиться в „пустыню" на время, сделайте это. Если нет – продолжайте свои ежедневные занятия. Но в „пустыне" или дома храните в своем сердце глубокое, внутреннее, внимающее молчание – и там будет покой до окончания труда одиночества.

Возможно, все эти рассуждения ведут нас в более глубокие воды, чем мы хотели бы войти. Святой Иоанн Креститель говорит о тех областях, которые мы видим „как бы сквозь тусклое стекло". К этим вопросам нужно подходить осторожно. Но, возможно, он расшевелил в вас тяготение к более глубокому и высокому опыту. Это как приоткрытая дверь в эту область. Это все, чего просит Бог и в чем Он нуждается.

В заключение нашего путешествия в „темную ночь души" давайте поразмыслим над следующими словами того же автора: „О, тогда, душа, когда ты увидишь, что твои желания померкли, намерения высохли, способности исчезли и ты ничего не можешь делать для своего внутреннего упражнения, – не огорчайся: думай об этом, как о милости Божией, так как Бог освобождает тебя от тебя самой и твоей собственной активности. Как бы ни были успешны твои дела, ты не могла трудиться по-настоящему, потому что они не были ни чисты, ни совершенны, как это будет теперь, когда Бог Сам ведет тебя за руку в темноту, как слепого, по пути, которого ты не знаешь. Ты никогда не достигла бы того места, в которое Он тебя ведет, сама по себе, как бы ни были хороши твои глаза и твои ноги".12

Шаги в одиночество

Духовная дисциплина есть то, что мы делаем, а не говорим. Это – опыт, и мы имеем дело с действиями, а не состоянием ума. Недостаточно сказать: „Я обладаю внутренним одиночеством и молчанием, мне ничего для этого не нужно делать". Все, действительно обладающие этим, известным образом организовали свои жизни. Нам нужно перейти от теоретического к практическим жизненным ситуациям.

Каковы шаги в одиночество? Первое, что мы можем сделать, – это использовать те маленькие возможности для одиночества, которые предоставляет нам повседневная жизнь. Рассмотрите моменты пробуждения, когда вся семья еще спит. Подумайте о том времени, когда вы пьете свой утренний кофе до начала рабочего дня. Есть времена покоя во время движения в час пик. Могут быть моменты отдыха и освежения, когда мы поворачиваем за угол и видим цветы или деревья. Вместо произносимой молитвы перед едой пригласите всех присоединиться к нескольким моментам молчания. Однажды, когда я вел машину, полную щебечущих детей и взрослых, я предложил: „Давайте поиграем и посмотрим, сможем ли мы помолчать до аэропорта?" (это было пять минут). Предложение благословенно сработало. Найдите новую радость и значение, чтобы пройти пешком от шоссе до дома. Выскользните из дома на минуту, чтобы посмотреть перед сном на молчаливую ночь. Все эти маленькие моменты часто оказываются для нас потеряны. Какая жалость! Их нужно возвратить обратно – искупить. Это моменты внутренней тишины и покоя для того, чтобы переориентировать нашу жизнь, поправить ее по компасу. Они помогают нам действительно присутствовать там, где мы есть.

Что еще можно сделать? Мы можем найти или создать „тихое место", предназначенное для молчания и одиночества. Почему бы не ввести в план строительства дома маленькое святилище, куда члены семьи могли бы уходить, чтобы побыть одному и помолчать? Что нас от этого удерживает? Если у вас уже есть дом, рассмотрите возможность отгородить часть гаража или балкона. Я знаю семью, которая выделила для этого кресло: кто садился в него, того нельзя было тревожить!

Найдите места вне вашего дома: место в парке, незапертую церковь. Кто-то построил прелестную беседку на одного человека, специально предназначенную для размышления и одиночества. Ее назвали „тихое место". Церкви тратят миллионы долларов для строительства. Как насчет того, чтобы человек мог иметь место для уединения на несколько дней?

Кэтрин де Хек Догерти является пионером в деле развития таких „пустынь" („необитаемых мест") в Северной Америке. Это места, специально предназначенные для уединения и молчания.*

В предыдущей главе мы говорили о том, как необходимо наблюдать за своей речью и видеть, как часто мы много говорим из желания объяснить и оправдать себя, свои поступки. Поэкспериментируйте в том, чтобы совершать дела без слов и всяких объяснений. Обратите внимание на то чувство страха, которое будет овладевать вами, что люди не поймут вас или неправильно истолкуют ваше поведение. Постарайтесь предоставить Богу быть вашим оправданием.

Дисциплинируйте себя в том, чтобы ваши слова были немногочисленны и значимы. Станьте человеком, о котором известно, что если он говорит, то, значит, имеет что сказать. Говорите просто. Делайте то, что обещали: „Лучше тебе не обещать, нежели обещать и не исполнить" (Еккл. 5:4). Когда наш язык под контролем, то с нами происходит, по словам Бонхоуфэра, следующее: „Остается несказанным многое, в чем нет необходимости. Но важное и то, что в помощь, говорится в нескольких словах".13

Сделайте следующий шаг. Попробуйте прожить целый день вообще без слов. Это не закон и требование к вам, но сделайте это как опыт. Обратите внимание, насколько вы беспомощны и как зависите от слов, чтобы общаться. Постарайтесь найти новые пути для связи с другими, не зависящие от слов. Учитесь в этот день молчания, радуйтесь.

Раза четыре в год удаляйтесь на несколько часов с целью подправить ориентацию своей жизни и ее целей. Это легко сделать в один из вечеров. Задержитесь на работе, или сделайте это дома, или найдите тихий уголок в общественной библиотеке. Оцените и пересмотрите свои жизненные направления. Чего бы вы хотели достигнуть через год? Через десять лет? У нас есть склонность переоценивать то, что можно сделать за год, и недооценивать то, что можно сделать через десять. Ставьте перед собой достижимые цели, но не отказывайтесь и помечтать, простереться вперед. (Эта книга жила в моем уме несколько лет, прежде чем она стала реальностью). В тишине этих коротких часов прислушайтесь к грому Божьего молчания. Записывайте то, что приходит к вам.

Переориентация жизни вовсе не должна совершаться холодно и расчетливо, как некоторые думают. Возможно, когда вы войдете в это внимающее молчание, в вас возникнет желание научиться в этом году ткать или же делать керамическую посуду. Вам кажется, что это слишком земная, недуховная цель? Но Бог очень заинтересован в таких вещах. А вы? Может быть, вы захотите, как это случилось с одним моим другом, научиться помогать, быть слугою. А может быть, вы захотите прочитать в следующем году всего Льюиса? А через пять лет – научиться работать с обездоленными детьми-калеками? Эти цели дают направление всей вашей жизни. Все равно вы собираетесь куда-то идти, так насколько лучше идти в направлении, установленном общением с Божественным центром.

Мы рассматривали идею – уединяться для изучения на два-три дня. Этот опыт усиливается, если соединен с внутренним погружением в молчание Бога. Как Иисус, мы должны уходить от людей, чтобы действительно присутствовать, когда мы с ними. Уединяйтесь хотя бы раз в году, не имея иной цели, как только одиночество.

Плод одиночества – это возросшая чувствительность к нуждам других людей и сострадание к ним. Возникает новая свобода – быть с людьми. Новая внимательность к ним, новая готовность идти навстречу их нуждам. Томас Мэртон отметил: „Именно в глубоком одиночестве я нахожу ту кротость, с которой я могу действительно любить моих братьев. Чем более я уединен, тем больше я к ним привязан. И это чистая привязанность с уважением к одиночеству других. Одиночество и молчание учат меня любить моих братьев такими, какие они есть, а не как они о себе говорят".14

Не чувствуете ли вы побуждение, жажду погрузиться в молчание и одиночество Бога? Не жаждете ли вы чего-то больше? Не умоляет ли каждое дыхание о более глубоком и полном раскрытии в Его присутствии? Именно дисциплина одиночества откроет дверь. Вы приглашаетесь войти и слушать речь Божью „в Его чудесном, ужасном, мягком, любящем, всеобнимающем молчании".15