Раздел IV. Разум, наука и йога

Раздел IV. Разум, наука и йога

Европейская метафизическая мысль – даже у тех мыслителей, которые пытались доказать или объяснить существование и природу Бога или Абсолюта – в своих методах и результатах не выходит за рамки интеллекта. Но интеллект не способен к познанию высшей Истины, он может лишь блуждать в поисках Истины, улавливая ее отдельные внешние проявления и пытаясь объединить их в нечто целое, сама же она всегда ускользает от него. Разум не может достичь Истины – он может лишь попытаться создать ее образ или комбинацию образов, дающих о ней некое представление. Поэтому европейская мысль в конце своих поисков неизбежно приходит к явному или скрытому агностицизму. Интеллект, достигнув собственных пределов, должен чистосердечно признать это и, вернувшись на отведенное ему место, сказать так: «Мне недоступно истинное знание, хотя существует или, по крайней мере, мне кажется, что существует и даже должно существовать Нечто запредельное, есть некая высшая Реальность, о которой я могу лишь строить предположения, так как сущность ее либо непознаваема, либо я не способен ее познать». Если же интеллект в своем поиске озарится проблесками света Запредельного, то тогда он может сказать: «Вероятно, есть сознание, превосходящее Разум, так как мне кажется, что я иногда соприкасаюсь с ним, даже получаю от него сообщения. Если оно имеет связь с Запредельным или это и есть сознание Запредельного и можно найти способ достичь его, то тогда это Нечто может быть познано, но никак иначе».

Поиск высшей Истины усилиями одного лишь интеллекта должен приводить либо к агностицизму такого рода, либо к созданию некой интеллектуальной системы или ментально сконструированной формулы. Уже существуют сотни подобных формул и систем и можно создать еще сотни, но ни одна из них не будет окончательной. Каждая из них может иметь свою ценность для разума, и различные системы, противоречащие друг другу в своих выводах, могут быть одинаково привлекательными для умов, равных по силе и способностям. Вся эта напряженная работа спекулятивного мышления полезна лишь тем, что она тренирует человеческий ум и помогает ему удерживать перед собой идею о чем-то Запредельном и Высшем, к которому человек должен обратить свой взор. Но интеллектуальный Ум может лишь примерно указать направление, в котором следует вести поиск, и ощупью приближаться к Запредельному, или же пытаться обнаруживать отдельные и даже противоречивые аспекты его проявления во внешнем мире, но проникнуть в него и познать его Ум не может. До тех пор, пока мы находимся в пределах разума, нам остается только беспристрастное рассмотрение всего того, что является предметом наших размышлений и поисков, постоянная выработка всевозможных новых идей, а также формирование тех или иных философских представлений, понятий или умозаключений. Такого рода бескорыстный поиск Истины, вероятно, является единственно возможной позицией для любого широкого и гибкого ума. И тем не менее, всякое умозаключение, полученное таким образом, может быть лишь умозрительным; оно не имеет никакой духовной ценности. Оно не может привести к решающему духовному опыту или дать чувство духовной уверенности, которых так ищет душа. Если интеллект – наш высший инструмент познания и не существует иных средств достижения супрафизической Истины, тогда мудрый и широкий агностицизм должен стать нашей окончательной позицией. С помощью разума можно в какой-то степени познать объекты проявленного мира, но Высшее и все, что находится за пределами Разума, так и будет оставаться непознаваемым.

Только в том случае, если за пределами Разума существует более великое сознание и это сознание нам доступно, мы сможем проникнуть в эту высшую Реальность и познать ее. Интеллектуальные размышления и логические рассуждения о том, существует ли такое сознание или нет, не уведут нас далеко. То, что нам действительно необходимо, так это найти способ, позволяющий реально воспринимать его, войти в него, овладеть им и жить в нем. Если мы это сделаем, то интеллектуальные размышления и умозаключения отойдут на задний план или же вовсе утратят всякий смысл. Что касается философии и интеллектуальных способов выражения Истины, то они могут оставаться, но главным образом как средства выражения этого нового, более великого сознания и лишь в той мере, насколько его вообще можно выразить в терминах ума для тех, кто еще живет на уровне ментального сознания.

Так можно ответить на ваш вопрос о западных мыслителях, Брэдли и прочих, которые с помощью интеллектуальных размышлений пришли к идее об «Ином за пределами Мысли» и пытались, подобно Брэдли, выразить свои умозаключения в формулировках, напоминающих некоторые выражения из «Арьи». Идея эта сама по себе не нова, она стара как Веды и уже выражалась так или иначе в буддизме, христианском гностицизме, суфизме. Но изначально она была открыта не с помощью интеллектуальных размышлений, а благодаря внутренней духовной практике религиозных мистиков. Где-то между VII и V вв. до Р. Х., когда и на Западе и на Востоке началось интеллектуальное переосмысление духовного знания, этой Истине удалось уцелеть только на Востоке; на Западе же, где интеллект все больше признавался в качестве единственного и даже высшего средства познания Истины, она постепенно стала исчезать. Но и там она постоянно пыталась возродиться – ее воскресили неоплатоники, а сейчас неогегельянцы и другие (например, русский Успенский и, быть может, один или два немецких мыслителя), кажется, близки к ее пониманию. И все же различие остается.

На Востоке, особенно в Индии, мыслители-метафизики пытались, подобно западным философам, дать определение природы высшей Истины с помощью интеллекта. Но, во-первых, они никогда не отводили ментальному мышлению места главного инструмента в познании Истины, рассматривая его как вспомогательное средство. На первом месте всегда были духовная интуиция, озарение и духовный опыт, а противоречащие этим высшим авторитетам умозаключения признавались недействительными. Во-вторых, каждая философская школа обладала практическими методами достижения высшего состояния сознания, так что, даже начав с Мысли, целью ее всегда было достижение сознания запредельного мыслящему разуму. Любой основатель философской школы (а также продолжатели его работы или школы) сочетал в себе качества мыслителя-метафизика и йога. Те же, кто были лишь интеллектуальными философами, обычно почитались за свои знания, но никто не считал, что они обладают истиной. Философские учения, не имеющие достаточно мощных средств для достижения духовного опыта, постепенно исчезали и становились достоянием прошлого, так как не были способны к духовным открытиям и реализациям.

На Западе все складывалось прямо противоположным образом. Мысль, интеллект, логическое мышление стали все более и более рассматриваться как наивысшее средство познания и даже высочайшая цель. Так, в западной философии Мысль – это альфа и омега всякого познания, путь к Истине лежит через интеллектуальное размышление и рассуждение; даже духовный опыт, чтобы стать достоверным, должен подвергнуться суду разума – подход, прямо противоположный индийскому. Даже те, кто осознает, что ментальная Мысль должна быть превзойдена, и допускает существование супраментального «Иного», кажется, не могут избавиться от ощущения, что только при помощи Мысли, путем ее очищения и возвышения, можно достичь этой иной Истины, для того чтобы она заняла место невежества и ментальных ограничений. К тому же западная мысль утратила динамизм, стремясь к теоретическому познанию сущего, а не к духовной реализации. В Древней Греции она еще обладала динамической силой, но служила скорее моральным и эстетическим, нежели духовным целям. Впоследствии она стала развиваться в чисто интеллектуальном и академическом направлении и превратилась в исключительно умозрительную науку, не обладающую никакими практическими средствами постижения Истины – с помощью духовного опыта, духовного открытия или духовной трансформации. Не будь этого различия, у искателей, подобных вам, не было бы никакой причины обращаться к Востоку за духовным руководством; ведь в чисто интеллектуальной области западные мыслители не менее компетентны, чем восточные мудрецы. Именно путь духовного знания, ведущий за пределы интеллектуальных планов и делающий возможным переход от внешнего существа к глубочайшему внутреннему «Я», и был утрачен чрезмерно интеллектуализированным умом Европы.

В тех выдержках из Брэдли и Иоахима, которые вы мне прислали, присутствует все тот же интеллект, размышляющий о том, что выше его понимания, и пытающийся делать по этому поводу спекулятивные предположения и умозаключения. Но в нем нет необходимой динамической силы для того изменения, которое он сам же пытается описать. Если бы авторы выражали в терминах ума какой-то опыт, пусть даже ментального характера, некое интуитивное переживание «Того, что не является Мыслью», тогда подготовленный человек смог бы почувствовать его через вуаль используемого ими языка и таким образом получить возможность пережить тот же самый опыт. Или же, если бы придя к интеллектуальному заключению, они смогли перейти к духовной реализации, используя для этого уже известные пути или открыв свой собственный, тогда человек, следующий за их мыслью, мог бы также подготовить себя к подобному переходу. Но ничего подобного нет во всей этой напряженной работе мысли. Она остается в области интеллекта, и в этой области такая работа, несомненно, достойна восхищения, но она не обладает динамической силой, необходимой для обретения духовного опыта.

Не путем «рассуждений» о единой реальности, а благодаря изменению сознания можно осуществить переход от неведения к Знанию – Знанию, с помощью которого мы становимся тем, что познаем. Перейти от внешнего сознания к глубинному внутреннему сознанию, напрямую связанному с Истиной; расширить сознание за пределы эго и тела, возвысить его с помощью внутренней воли, устремленности и открытости Свету настолько, чтобы оно смогло подняться над Разумом, и одновременно вызвать нисхождение супраментального Божественного путем самоотдачи и самоотречения, с последующей трансформацией ума, жизни и тела – таков интегральный путь к Истине.[27] Именно это мы называем здесь Истиной и к этому стремимся в нашей йоге.

* * *

Йога – это не предмет для размышлений, а средство достижения внутреннего духовного опыта. Простая заинтересованность какой-либо системой религиозных или духовных идей не приведет к настоящей реализации. Йога – это средство изменения сознания, а одними размышлениями этого не добиться, они могут лишь в какой-то степени изменить сам ум. И если ваш ум достаточно подвижен, он будет без конца переходить от одной системы к другой, не находя ни надежного пути, ни духовного пристанища. Он может думать, сомневаться, задавать вопросы, соглашаться и отвергать принятое ранее, воздвигать ментальные конструкции и разрушать их, принимать и отменять решения, но при этом всегда оставаться поверхностным в своих суждениях, основывая их лишь на внешней стороне явлений (ведь сам по себе ум только на это и способен), и ему никогда не прийти к глубокому и несомненному переживанию Истины. Есть только три способа превратить ум в проводник и инструмент Истины. Он должен либо погрузиться в безмолвие высшего «Я», освободив место для более высокого и свободного сознания, либо стать пассивным и восприимчивым к внутреннему Свету, предоставив ему возможность использовать себя в качестве средства выражения, либо изменить самого себя и перестать быть тем поверхностным, вопрошающим интеллектуальным разумом, каким он является сейчас, и превратиться в интуитивный разум, наделенный способностью видеть и непосредственно воспринимать божественную Истину.

Чтобы добиться хоть какого-то успеха на пути йоги, вы должны раз и навсегда решить, какому пути вы намерены следовать. Бесполезно, устремляясь в будущее, постоянно оглядываться назад в свое прошлое – так вы никуда не придете. Если вы привязаны к прошлому, возвращайтесь назад и следуйте пути, который тогда избрали. Но если вы все-таки выберете этот путь, то тогда нужно отдаться ему полностью и не оглядываться каждую минуту назад.

* * *

Что касается борьбы с сомнениями с помощью аргументированных доводов, то я уже давно этим не занимаюсь, так как убедился в полной бесполезности такого метода. В йоге нет места для интеллектуальных дискуссий или научных споров. Если человек может достичь подлинного понимания йоги и следовать ей, то отнюдь не упражнением логического или полемизирующего рассудка. Дух недоверия, «искреннего сомнения», а также требование, чтобы рассудок получил убедительные доказательства и был судьей по любому вопросу, – все это очень хорошо, но только когда относится к внешней деятельности ума. Но йога – не поле ментальной деятельности, и сознание, которое должно быть установлено, это не ментальное, логическое или рассудочное сознание. Главный принцип йоги заключается как раз в успокоении ума, в том числе интеллектуального и логического, и пока это не будет сделано и ум не откроется в тишине и безмолвии более высокому и глубокому сознанию, видению и знанию, садхана не сможет достичь своей цели. По той же причине в индийской духовной традиции требовалась безоговорочная открытость Гуру, нападки же, обвинения и критика в его адрес всегда считались недопустимыми и рассматривались как наиболее серьезное препятствие в садхане.

Если бы дух сомнения можно было победить, противопоставив ему убедительные доводы, то тогда попытка разрешить сомнение с помощью логики могла иметь какой-то смысл. Но дух сомнения сомневается ради того, чтобы сомневаться, ради удовольствия, которое он при этом получает; он просто использует ум в качестве исполнителя своей своеобразной дхармы, и это происходит даже тогда, когда человек думает, что искренне ищет разрешения своих вполне обоснованных и непрекращающихся сомнений. К тому же ментальные точки зрения всегда различны – хорошо известно, что люди могут спорить до бесконечности, но так и не переубедить друг друга. Поэтому вечно бороться с упорными и постоянно возвращающимися сомнениями, подобными тем, что так долго наполняли Ашрам и препятствовали садхане, значит уклоняться от цели йоги и идти против ее главного принципа, не получая ни духовной, ни какой-то иной пользы. Если кто-то преодолевает свои самые глубокие сомнения, то лишь благодаря росту психического или же благодаря расширению сознания, но никак не иначе. Можно ответить на вопросы, порожденные духом искания и жаждой знания, не несущие в себе агрессивности и желания самоутвердиться; что же касается «духа сомнения», то он по природе своей ненасытен и неутолим.

* * *

Из бесчисленного количества вопросов и ответов, занимающих ум, едва ли найдется один или два, которые могут оказать реальную помощь, – и в то же время один-единственный внутренний отклик или небольшой рост сознания могут совершить то, на что не способны все эти бесчисленные вопросы и ответы. Прогресс в йоге достигается не благодаря наставлениям Гуру (upade?a), а благодаря его внутреннему влиянию. Рассказать о своем состоянии, переживаниях и т. д., открыться для восприятия помощи свыше гораздо более важно, чем задавать вопросы.

* * *

Всем известно, и духовному мыслителю, и материалисту, что для существ, сотворенных или, скорее, развившихся в процессе естественной эволюции в условиях невежественной и бессознательной Природы, этот мир не ложе, усыпанное лепестками роз, а жизнь – не радостная прогулка по тропинке, залитой Светом. Это трудное путешествие, полное жестокой борьбы и битв, это медленное и нередко болезненное развитие, это жизнь, осаждаемая тьмой, ложью и страданием. В ней есть свои ментальные, витальные и физические радости и наслаждения, но они приносят лишь временное удовольствие – от которого, несмотря ни на что, витальное существо все же не желает отказываться, – а в конце приходит отвращение, усталость и разочарование. И что же остается? Заявить, что Божественного нет, легко, но это никуда не приведет – вы останетесь там же, где вы есть, без всякой надежды на лучшее или на какой-нибудь благоприятный исход – ни Рассел, ни иной материалист не сможет вам сказать, куда вы идете или хотя бы, куда вам следует идти. Конечно, нужно признать, что Божественное не проявляет себя воочию во внешних обстоятельствах мира. И обстоятельства, в которых мы находимся, не являются результатом деятельности некоего безрассудного деспота, повелевающего неведомо откуда, – они сформированы космическими Силами в соответствии с природой нашего существования, можно даже сказать, в соответствии с замыслом или проблемой существования, в решении которой мы все, на самом деле, когда-то согласились участвовать. Можно возразить, что эта работа болезненна, рискованна, а все трудности и опасности невозможно предугадать. Тогда остаются лишь две возможности: первая – это оставить этот мир и уйти в Нирвану, следуя путем буддизма или Майявады (illusionist way), а вторая – погрузиться внутрь себя и найти там Божественное, раз уж его не удается обнаружить во внешнем мире. Те, кто предпринял такую попытку – а их было немало, сотни и тысячи, – свидетельствовали на протяжении веков, что Божественное действительно внутри нас, и йога существует именно для того, чтобы найти его. Это потребует много времени? Божественное скрыто плотной пеленой своей Майи и не сразу отвечает на наш зов, особенно на ранних стадиях садханы? Или оно, как слабый и мимолетный луч, то появится, то снова исчезнет, ожидая, когда мы будем готовы? Но если Божественное обладает хоть какой-то ценностью, то неужели поиск его не стоит усилий, времени и труда, разве должны мы настаивать на том, чтобы обрести его без всякой подготовки, самопожертвования, страдания и трудностей? Подобные требования просто нелогичны. Безусловно, чтобы найти Божественное, мы должны идти вглубь себя и проникнуть за покров, отделяющий его от нас, и только после этого мы сможем увидеть его вовне, а разум будет не столько убежден, сколько вынужден признать его существование на основании собственного опыта, – это похоже на человека, который воочию увидел то, что прежде отрицал, поэтому больше отрицать уже не может. Но для этого необходимо использовать соответствующие средства, а также проявить твердую волю, настойчивость и терпение во внутренней работе.

* * *

Но с какой стати ваш отчаявшийся друг решил, что все должны соглашаться с ним, отвечать всем его требованиям или разделять его убеждения? Впрочем, такова несбыточная мечта любого политика, которая если и осуществима, то лишь путем грубого насилия над разумом и жизнью других, в чем так преуспели в последнее время люди действия. Что касается «воплощенных» богов – Гуру и прочих духовных людей, к которым ваш друг предъявляет столько требований, – то они гораздо более скромны в своих ожиданиях и довольствуются горсткой или, если хотите, ашрамом учеников, и даже их они не приглашают, а те приходят к ним сами. Так разве эти столь осуждаемые им «воплощения» не проявляют в данном случае больше ума и мудрости, чем политические лидеры? Если, конечно, кто-то из них не совершит ошибку и не попытается создать какую-нибудь мировую религию – но это не наш случай. Кроме того, он упрекает вас в том, что вы следуете слепой вере, а не голосу рассудка. Но что же тогда его собственные взгляды как не вера, подкрепляемая доводами разума? Ваши убеждения основываются на вашей вере, что совершенно естественно, его убеждения основываются на доводах его рассудка, что тоже вполне естественно, но его позиция нисколько не лучше для познания истинной природы вещей. В своих мнениях он опирается на разум. Мнения его политических оппонентов также основаны на доводах разума, но при этом идеи, которые они отстаивают, прямо противоположны его собственным. Так можно ли узнать путем рассуждений, кто из них прав? Противоборствующие партии могут спорить до изнеможения, но так и не прийти к единому мнению. Победит, в конце концов, тот, на чьей стороне сила или благоприятно складывающиеся обстоятельства. Но кто, взглянув на нынешнее состояние мира, может сказать, что обстоятельства всегда (или хотя бы изредка) складываются самым разумным образом – какой бы смысл мы ни вкладывали в это понятие? Ведь в действительности не существует некоего универсального непогрешимого ума, который мог бы принимать безошибочные решения и выступать в роли третейского судьи при столкновении различных точек зрения: существует только мой ум, ваш ум, ум Х, ум Y – бесконечное число умов, пребывающих в постоянных разногласиях. Каждый человек рассуждает согласно своему представлению о мире, своему мнению, иными словами, в соответствии со своим складом ума и умственными предпочтениями. Зачем же так пренебрежительно отзываться о вере, которая, по крайней мере, дает опору и помогает выстоять среди противоречий этого загадочного мира? Если бы человек смог обрести истинное знание, тогда другое дело, но до тех пор, пока мы имеем дело лишь с неведением, настаивающим на своем, всегда остается место для веры – ибо вера может быть проблеском истинного знания, до которого еще очень далеко; более того, она несомненно помогает достичь его. Вот небольшое рассуждение для вас! – хотя, как и любое другое рассуждение, оно убедительно только для тех, кто и так был убежден, но не для тех, кого нельзя убедить, то есть – кто не приемлет самой основы, на которой оно строится. В конце концов, логика – это только ритмичный танец разума, и не более.

* * *

Конечно, ваш сон не был пустой фантазией: это был внутренний опыт, имеющий большую ценность. Что касается остальных вопросов, то в них затронуто столь много сложных проблем, что я не в состоянии разрубить этот «гордиев узел» одной фразой. Конечно, вы вправе следовать истине своего собственного существа и не обязаны прислушиваться к советам и рекомендациям Х или кого-либо еще. Человеку необходимы и вера, и разум, но лишь до тех пор, пока он не достигнет более глубокого и надежного интуитивного знания. И все же без веры ему не продвинуться ни на шаг, куда бы он ни шел, тогда как без поддержки разума, лишь с опорой на посох веры, он весьма уверенно может идти даже во мраке. Вера Х основана если не на Разуме, то на здравом смысле – и рационалист, и логик или мыслитель должны иметь какую-то веру, пусть даже в тот же самый Разум, в его самодостаточность и непреложность, подобно верующему, убежденному в самодостаточности и непреложности своей веры. Но и вера, и здравый смысл допускают, и даже с неизбежностью, возможность ошибки, так как они – инструменты человеческого разума, которому по природе своей свойственно ошибаться, поэтому они разделяют его ограничения. Каждый должен руководствоваться тем светом, который он несет в себе, даже если при этом приходится спотыкаться на темных участках пути.

Однако все это не имеет никакого отношения к проблеме современной цивилизации. И речь идет не о ее спасении, а о спасении мира, что, несомненно, будет сделано, хотя, может быть, не так легко и быстро, как того желают или воображают некоторые люди, и совсем не теми средствами, как они предполагают. Сегодняшний мир, конечно, должен измениться, но каким образом, вот в чем вопрос – через разрушение или путем создания нового мира на основании более великой Истины? Мать оставила этот вопрос открытым, и я могу лишь присоединиться к ней. В конце концов, достаточно умный человек, если конечно он не пророк и не директор Мадрасского астрологического центра, нередко должен довольствоваться позицией безмолвного свидетеля. Не следует предаваться ни оптимизму, ни пессимизму: они ведь только следствия настроения ума и темперамента.

Так что будем смотреть в будущее без чрезмерного оптимизма и крайнего пессимизма – «поживем, увидим».

* * *

Вера в духовную реальность, которая требуется от садхака, это отнюдь не невежественная, а озаренная вера – это вера в свет, а не в тьму. Скептический интеллект называет ее слепой, потому что она не опирается на явления видимой реальности или внешние факты – она ищет истину по ту сторону проявленного мира, а потому не нуждается в доказательствах и внешних подтверждениях, чтобы идти вперед. Вера – это интуитивное знание, не только ожидающее подтверждения на опыте, но само ведущее к этому опыту. Если я верю в возможность самоисцеления, то рано или поздно я найду способ вылечить себя. Если я верю в возможность трансформации, то в конце концов я разгадаю тайну и овладею процессом трансформации. Но если я начинаю свой путь с сомнения, которое только продолжает нарастать, то далеко ли я продвинусь в таком путешествии?

* * *

Что касается вопроса сомнений и веры, то вы упорно придаете слову «вера» смысл, который не имеет ничего общего с тем, что я имею в виду. Мне следовало бы написать не одно, а несколько писем, чтобы прояснить свою позицию. Под верой вы, кажется, понимаете ментальную убежденность, которая на самом деле навязывается уму и чувствам в виде ничем не обоснованного, но решительного утверждения. Я же понимаю под верой динамичную интуитивную убежденность внутреннего существа в истине сверхчувственных феноменов, которым нет физических доказательств, но которые могут быть пережиты на опыте. С моей точки зрения, такая вера является наиболее благоприятным предварительным условием (хотя и не обязательным, так как в некоторых случаях духовное переживание может прийти и без веры) для получения желаемого переживания. И если я так настаиваю на вере – даже не столько на вере во «что-то», сколько на отвержении априорного отрицания и сомнения, – то лишь потому, что вижу, как они становятся орудием в руках противостоящих сил…

Почему я называю отрицание материалиста априорным, да потому, что он отказывается даже обдумать или рассмотреть то, что отвергает, а сразу же начинает отрицать, подобно Леонарду Вульфу с его категоричным заключением: «Все вздор и чепуха!» – лишь на том основании, что это противоречит его собственным взглядам, а следовательно, не может быть истинным. С другой стороны, вера в Божественное, в его Милость, в йогу, Гуру и т. д. не априорна, ибо она опирается как на огромный человеческий опыт, который накапливался на протяжении столетий и тысячелетий, так и на личную интуитивную проницательность садхака. Так что вера в Божественное – это интуитивная проницательность, подкрепленная опытом сотен и тысяч людей, уже познавших Его.

* * *

Я начал писать о сомнении и постепенно сам стал «сомневаться», можно ли с помощью какого угодно числа писем или чего бы то ни было еще преодолеть вечное сомнение человека, которое является следствием его природного неведения. Прежде всего, подробный ответ потребовал бы от 60 до 600 страниц, но даже 6000 страниц убедительных доводов не смогут устранить сомнение. Ибо оно существует ради самого себя, его функция как раз в том и состоит, чтобы всегда сомневаться и продолжать это делать, даже имея перед собой неопровержимые доказательства, – и лишь для того, чтобы убедить своего обладателя давать ему пищу и приют, оно выдает себя за искреннего искателя истины. Этот урок я извлек из собственного опыта, наблюдая за деятельностью ума, а также из опыта других; единственный способ избавиться от сомнения состоит в том, чтобы обрести способность ясного различения – своего рода детектор истины и лжи и, предохранив себя с его помощью от ошибок, смело распахнуть двери духовному опыту.

И, тем не менее, раз уж я начал писать, то начну не с сомнения, а с утверждения, что существование Божественного может ощущаться столь же конкретно и несомненно, как мы ощущаем физические феномены при помощи наших органов чувств. Более того, Божественное может быть ощутимее и реальнее, чем любой объект или явление материального мира, воспринимаемые с помощью слуха, зрения и осязания; и уверенность в этом основана не на ментальных рассуждениях, а на живом опыте. Когда на вас нисходит Божественный Покой, когда внутри вы ощущаете Божественное Присутствие, когда вас наполняет безграничная Ананда, когда дыхание Божественной Силы несет вас, словно ветер лист, когда вас охватывает Любовь ко всему сущему, когда океан Божественного Знания заливает вас своим Светом, озаряющим и в мгновенье ока трансформирующим все, что прежде было полно страдания, неведения и мрака, когда весь мир превращается в часть Единой Реальности и когда эта Реальность становится близка вам, – вы сразу ощущаете, благодаря духовному контакту, внутреннему видению, благодаря озаренной и проницательной мысли, витальному чувству и даже просто физически, что, куда бы вы ни посмотрели, что бы вы ни услышали, к чему бы вы ни прикоснулись, все это – Божественное. Тогда вы уже не сможете сомневаться в реальности Божественного или отрицать Его существование, так же, как вы не можете отрицать или сомневаться в существовании света, воздуха или солнца в небе – ведь в реальности этих физических феноменов можно и усомниться, так как они являются отражением восприятия наших органов чувств, но переживание Божественного на собственном опыте не оставляет места для сомнений.

Что касается непрерывности духовных переживаний, то на начальном этапе этого не следует ожидать – такое доступно очень немногим и даже у них опыт не всегда сохраняет первоначальную силу. В большинстве случаев переживание приходит, а затем отступает за покров, ожидая, пока человеческая природа будет достаточно подготовлена, чтобы выносить его всевозрастающую интенсивность, а затем привыкнуть к нему и сделать переживание постоянным. Но сомневаться из-за этого в подлинности духовных переживаний было бы крайне неразумно, ведь человек не сомневается в существовании воздуха из-за того, что сильный ветер дует не всегда, или в существовании солнечного света из-за периодического наступления темноты. Трудность заключается в свойстве нормального человеческого сознания, для которого духовное переживание есть нечто ненормальное, а точнее, запредельное. Этому слабому и ограниченному «нормальному» человеческому сознанию вначале трудно выдержать даже легкое прикосновение вибраций запредельного духовного переживания со всей его интенсивностью и мощью, часто оно получает его «в разбавленном виде», воспринимая через тусклую призму своего собственного ментального или витального опыта. Если же духовный опыт приходит во всей своей ошеломляющей силе, оно зачастую не способно его вынести, а если и выносит, то не в силах удержать и сохранить. Однако как только в стенах, возведенных разумом в стремлении защитить себя от Бесконечного, образовалась достаточно глубокая трещина, то дальше она будет только расширяться – иногда медленно, иногда стремительно – до тех пор, пока стены не рухнут, и переживание Божественного не станет постоянным.

Но невозможно достичь глубоких переживаний и устойчивости нового состояния сознания, для которого они естественны, если ум постоянно вмешивается со своими оговорками, предубеждениями и невежественными представлениями или когда он настойчиво пытается удостовериться в существовании Божественного, как если бы речь шла об истинности обычного умозаключения, и делает это путем рассуждений, сомнений, вопросов и прочих атрибутов Неведения, старающегося на ощупь отыскать дорогу к Знанию. Настоящие духовные переживания могут быть достигнуты лишь благодаря прогрессивному раскрытию успокоенного и устремленного к духовному опыту сознания. Вы можете спросить, почему Божественное ставит столь неудобные условия, но это бесполезный вопрос – такова психологическая необходимость, обусловленная самой природой вещей. Ведь переживания Божественного имеют совсем иной характер – это не ментальные конструкции и не витальные движения, а нечто глубинное – не просто высокая идея, но несомненная реальность, которая постигается не умом, а ощущается как наша изначальная суть и непреходящая основа. Без сомнения, разум всегда рядом и может вмешиваться, он тоже может иметь и обычно имеет свои собственные представления о Божественном, свои мысли, убеждения, эмоции, ментальные отражения духовной Истины, даже своего рода реализацию на ментальном уровне, которая передает, насколько возможно, некий более или менее достоверный, образ высочайшей Истины; и все это имеет свою ценность, но этому не хватает конкретности, глубины, несомненности. Сам по себе разум не способен обрести абсолютную уверенность: он всегда может усомниться в том, во что верил, опровергнуть то, что утверждал, изменить убеждениям, которых придерживался, и в действительности так и происходит. В этом, если хотите, его свобода, благородное право, привилегия, но это, вероятно, и все, что вы можете сказать в его похвалу; пользуясь методами разума, нельзя обрести настоящую уверенность (разве что в пределах феноменов материального мира, но даже и здесь он не даст вам полной уверенности).

По этой причине поиски Божественного с помощью ума или размышлений о Нем не могут привести к цели. А если сознание постоянно захвачено мелкими умственными движениями, которые, как правило, сопровождает целый сонм витальных движений, желаний, предубеждений и всего остального, что так искажает человеческое мышление (даже если оставить в стороне врожденную ограниченность ума), – то найдется ли в нем место для знания иного порядка, для фундаментальных переживаний, для стремительного взлета или глубокого нисхождения Духа? В действительности, вполне возможнаятакая ситуация, что ум в самый разгар своей активности может быть неожиданно захвачен, ошеломлен, очищен от мыслей внезапным духовным переживанием, заполняющим все существо. Но если после этого он начинает задавать вопросы, сомневаться, теоретизировать, строить предположения о том, что бы это могло быть и можно ли считать это истинным или нет, то что же еще остается духовной силе, как не удалиться и не подождать, пока волнение ума не утихнет?

Я хотел бы задать один простой вопрос тем, кто склонен считать интеллектуальный разум мерилом и судьей духовного опыта: что больше – ум или Божественное? Можно ли сказать, что ментальное сознание с его поисками вслепую, потребностью в бесконечных доказательствах, с его постоянными сомнениями, жесткой и упрямой логикой выше Божественного Сознания или хотя бы равно ему, или оно все же намного ниже его по уровню сознания и возможностям? Если оно выше, то нет никакой необходимости искать Божественное. Если ментальное сознание равно Божественному, то духовный опыт совершенно излишен. Но если оно ниже, то как оно может требовать от Божественного доказательств в своем существовании, подвергать его своему суду, точно оно обвиняемый или свидетель, который должен дать свои показания, или абитуриент, который должен предстать перед комиссией экзаменаторов, или насекомое, которое накалывают на булавку, чтобы получше рассмотреть под микроскопом? Может ли витальное животное, с помощью своих инстинктов, импульсов и ассоциаций, используемых в качестве непогрешимых инструментов, судить, оценивать или понять ум человека? Нет, не может, так как человеческий ум – это более великая сила, действующая более сложно и масштабно, чем витальное сознание животного в состоянии это уловить. Нетрудно понять, что и Божественное Сознание – это нечто бесконечно более великое и сложное, чем человеческий ум, оно обладает неизмеримо более великими силой и светом и обычному уму его путей не понять – их невозможно проследить, оценить и понять мерками ненадежного здравого смысла и ограниченного полузнания. Совершенно очевидно, что Дух и Разум это не одно и то же и что йогину необходимо обрести духовное сознание (здесь я не имею в виду Сверхразум), чтобы быть в постоянном контакте или союзе с Божественным. Таким образом, это не прихоть и не тирания Божественного – настаивать на том, чтобы разум признал свою ограниченность, оставил свои требования, успокоился, открылся и препоручил себя Свету, бесконечно превосходящему тусклое свечение, которым ум довольствуется на своем собственном уровне.

Но это не значит, что разуму нет места в духовной жизни, просто в ней он не может быть ни главным инструментом познания, ни, тем более непререкаемым авторитетом, к которому должны прислушиваться все, вплоть до Божественного. Разум, по мере приближения к более высокому сознанию, должен учиться у него, а не навязывать ему свои требования; он должен стать озаренным, открыться более высокой Истине, подчиниться более великой силе, действующей вне критериев ума, отречься от себя и позволить могуществу свыше заполнить светом его сумерки и даровать ему зрение, чтобы он мог видеть то, чего прежде не видел, и дать ему способность слышать то, к чему он был прежде глух, и научить чувствовать то, чего раньше он не мог ощутить, и заменить его непонимание, сомнение, неуверенность, разочарованность на чувство радости, самодостаточности, уверенности и покоя.

Такова позиция, на которой стоит йога, и позиция эта основана на опыте, непрекращающемся с тех пор, как люди начали искать Божественное. Если такая позиция не верна, то не верна и сама йога, а это значит, что в ней нет никакого смысла. Если же она все-таки истинна, то именно с точки зрения этого более высокого сознания мы можем решить – полезно сомнение в духовной жизни или нет. Конечно, от духовного искателя не требуется верить кому угодно и во что угодно – такая неразборчивая и глупая доверчивость была бы не только неразумна, но и абсолютно недуховна. Пока человек не вошел окончательно в более высокий свет, в своей духовной жизни он должен в каждый момент быть на страже и уметь отличать духовную истину от ее псевдодуховных имитаций или подмен, порожденных умом и витальными желаниями. Способность различать истину Божественного и ложь Асура – это то, что более всего требуется в йоге. Вопрос в том, как этого лучше всего добиться: с помощью негативного и разрушительного метода сомнений, который часто одним беспристрастным ударом убивает и ложь, и истину, или можно найти более позитивную, надежную и озаренную силу различения, которой не присуще неведение и нет надобности подходить и к истине и ко лжи одинаково, вооружившись кинжалом сомнений и дубинкой отрицаний. Йога или духовность не призывает к неразборчивости в вопросе умственных убеждений, вера, о которой она говорит, это не примитивная ментальная вера, а преданность души внутреннему свету, указывающему путь, и эта преданность необходима, пока свет не приведет к знанию.

* * *

Я ни от кого не требую «слепой веры», все, что мне нужно, это вера в фундаментальные принципы йоги, подкрепленная спокойной и ясной проницательностью, позволяющей отличить истинное от ложного, – так как именно эти качества должны быть неотъемлемой частью сознания любого духовного искателя и, более того, я сам их использовал в своей садхане и обнаружил, что с ними отпадает всякая необходимость решения совершенно беспочвенной дилеммы: «либо сомневайся во всем, что выходит за пределы физической реальности, либо верь всему чему угодно», на которой основана вся система аргументации материалиста. Сомнения, как я вижу, постоянно осаждают вас и твердят именно эту формулу, несмотря на все мои попытки рассеять их – и это только подкрепляет мою уверенность в том, что Сомнение нельзя ни в чем убедить, так как оно по природе своей не заинтересовано в этом и всегда продолжает приводить свои старые доводы.

* * *

В нашем физическом мире сколько угодно как аномальных явлений, так и сверхъестественных. В этих вопросах, даже не принимая во внимание наличие веры, любой свободно мыслящий и по-настоящему разумный человек (не скованный, подобно рационалистам или так называемым «свободным мыслителям», тяжелыми цепями бессмысленного априорного неверия) не должен тотчас же кричать: «Ложь! Чепуха!», а повременить с окончательными выводами до тех пор, пока не получит необходимые знания и опыт. Ведь пока человек находится в неведении, ни отрицание, ни утверждение не имеют большой ценности.

* * *

Какой бы ни была непосредственная причина, толкающая ум и витал на поиски Божественного, но если в человеке есть искреннее стремление найти Его, оно в любом случае должно привести его к реализации Божественного. Душе присуще врожденное (ahaituk?) стремление к Божественному; хету (hetu), или определенная побудительная причина, – это просто прием, используемый душой для того, чтобы заставить ум и витал следовать внутреннему порыву. Если ум и витал способны разделить и почувствовать чистую любовь души к Божественному ради него самого, тогда садхана обретает полную силу и множество трудностей исчезает, но даже если этого не произошло, они могут получить от Божественного то, что искали, а затем понять, что существует нечто более важное, и даже преодолеть ограничения их первоначальных требований… Я хочу сказать, что идея мрачного Бога – это нелепость, которую мог породить лишь невежественный ум! Любовь Радхи содержит в себе совсем иной смысл; попросту говоря, она означает следующее: что бы ни пришлось пережить на пути к Божественному – боль ли, радость ли, единение с Божественным Возлюбленным (milana) или разлуку (viraha) – и какими бы долгими ни были страдания, эта любовь остается непоколебимой и всегда сохраняет веру и уверенность, указывая, подобно путеводной звезде, направление к высочайшему объекту Любви.

Но что же такое Ананда, в конце концов? С точки зрения ума, она, вероятно, не более чем приятное психологическое состояние, но если это так, она не могла бы быть тем невыразимым экстазом, о котором говорят бхакты и мистики. Когда на вас нисходит Ананда, это значит, что на вас нисходит само Божественное, когда ваше существо наполняется Покоем, это значит, что само Божественное наполняет вас, когда вы тонете в океане Света, то океан этот есть Божественное. Конечно, на самом деле Божественное намного больше, чем все это, и может проявлять себя во множестве иных духовных переживаний, но оно всегда ощущается как Присутствие, Бытие, Божественная Личность, ведь Божественное – это Кришна, это Шива, это Великая Мать. Через Ананду вы можете воспринять всеблаженного, всерадующегося и наслаждающегося всем Кришну (Anandamaya Krishna), так как Ананда это тонкое тело и сущность Кришны, через переживание Покоя вы можете почувствовать преисполненного покоя Шиву (Shantimaya Shiva), а в потоке Света, освобождающего Знания, Любви, преобразующей и возвышающей Силы вы можете ощутить присутствие Божественной Матери. Именно эти восприятия придают переживаниям мистиков и бхакт столько восторга и позволяют им легче преодолевать темные периоды страданий и разлуки с Божественным. И если присутствует это восприятие души, то даже слабое и кратковременное переживание Ананды имеет силу и воздействие, которого она не имела бы иначе, и состояния Ананды в свою очередь становятся все более продолжительными, интенсивными и частыми.

Я не могу достаточно полно ответить на строгую критику Рассела, так как концепция Божественного, как внешней всемогущей Силы, «сотворившей» мир и управляющей им подобно абсолютному и своевольному монарху, является христианской или иудейской, но никак не моей. Она слишком противоречит моему видению и опыту, полученному на протяжении тридцати лет садханы. Именно против этой концепции и направлены возражения атеизма – так как европейский атеизм был достаточно поверхностной и примитивной реакцией на столь же поверхностную и примитивную религиозность с ее неадекватными и жесткими догматическими представлениями. Но когда я говорю о Божественной Воле, я имею в виду нечто совсем другое – то, что низошло сюда, в эволюционирующий мир Неведения, и пребывает по ту сторону сущего, оказывая давление своим Светом на Тьму, направляя мир к тому, что является сейчас наилучшим в условиях Неведения, чтобы наконец привести его к неизбежному нисхождению более высокой Божественной силы, которая будет уже не скрытым всемогуществом, обусловленным законами нынешнего мира, а проявится во всей своей силе и установит царство света, мира, гармонии, радости, любви, красоты и Ананды, ибо таковы качества Божественной Природы. Божественная Милость всегда рядом и в любой момент готова к действию, но она проявляется, только когда человек перерастает Законы Неведения и попадает под управление Законов Света, так что Милость действует не по случайной прихоти, хотя ее вмешательство часто кажется настоящим чудом, а как помощь во внутреннем росте и как путеводный Свет, который в конце концов приводит к освобождению. Если мы принимаем во внимание факты этого мира, как они есть, и факты духовного опыта в целом – а мы не можем пренебрегать ни тем, ни другим, – то тогда мне непонятно, как может существовать какое-то другое Божественное в этом мире. Божественное часто ведет нас сквозь темноту, потому что темнота и внутри нас, и вовне, но оно ведет нас к Свету и ни к чему иному.

* * *

Данный текст является ознакомительным фрагментом.