Сексо-политическая пародия

Сексо-политическая пародия

Однако, выведение эротических феноменов на свет дня никогда не сделает очевидной их природу. Напротив, когда мы действительно подходим к ним без сведения или преобразования, то испытываем еще большее чувство благоговения и тайны, даже почтительного страха или головокружительного возбуждения. Эротические переживания завораживают и смиряют нас, одновременно возбуждая и приводя в восторг.

Духовных авторитетов, как восточных, так и западных, часто обвиняют в том, что они скрывают от нас сексуальность. Но это все равно, что сердиться на Пасхального Кролика (символ плодородия из пословицы) за то, что он «репрессивно» скрывает от нас пасхальные яйца, когда это точно согласуется с эротической тайной и создает возбуждение охоты. Подобные обвинения не достигают цели, ибо на глубочайших уровнях, эрос всегда будет оставаться окутанным тайной. Никакие теологи или родительские фигуры не скрывают от нас секс, так что впоследствии психологи должны его раскрывать и освобождать. Та «история секса» -- его подавления и освобождения - которую, в значительной степени, в собственных интересах придумывала современная психология, представляет собой сексо-политический театр теней на внешних сторонах эроса, и часть пародии на нашу историю, а не запись какого-то определяющего и долгожданного открытия. Эта борьба отражает спираль действий и противодействий неуклюжих официальных властей, пытающихся постигать живую и глубоко сокровенную тайну, глядя только туда, куда их ведут собственные допущения и контр-допущения, а не на саму сокрытость. Возможно, нам поможет такая история.

Однажды поздно ночью молодой человек увидел, что его сосед ходит кругами под фонарем, очень внимательно глядя на землю. Молодой человек вышел на улицу и спросил соседа, что тот делает, и услышал в ответ: «Ох, я потерял ключи и ищу их». Молодой человек вызвался помочь, и они вместе несколько раз прочесали площадь поисков, но ничего не нашли. Однако сосед все продолжал искать, пока молодой человек не спросил: «А вы уверены, что потеряли их имен здесь?», на что сосед ответил, «Да нет, я потерял их на дорожке к дому, но там темно, и потому я ищу здесь, где намного светлее».

Безусловно, эротическая тайна светится во мраке. Ловко двигаясь по собственным изменчивым правилам, она всегда стремится сохранять нечто свое, свою сокровенность, вне ограниченного фокуса морали, порнографического изображения, лабораторного измерения, или юридической либерализации, ищущих ключи к ее истине. Подобно тому, как ящерица, будучи пойманной, оставляет свой хвост, эрос отдает своему пленителю то, за что тот хватается, ускользая на свободу где-то еще.

Захватывающие побуждения, заманчивая неизвестность, благоговение - таковы странные удовольствия, уникальные для открытия к тайне. Тот факт, что секс заставляет нас чувствовать эти вещи, должен был бы служить намеком. Но наше научное мировоззрение все равно видит в тайне всего лишь зерно для своей ограниченной демистифицирующей мельницы. Позитивистская психология одним махом объясняла эрос: эротические чувства не таинственны - это всего лишь физиологическое побуждение к оргазму. Воспроизведение - не тайна; это просто гаметы и ДНК.

Не менее редукционистскими и искажающими были и традиционные системы морали. Не доверяя нам руководствоваться нашим личным чувством притягательной тайны, они вырабатывали свои управляющие принципы, заставлявшие нас чувствовать, что нам постоянно грозит опасность сделать нечто неправильное. Змей? Это дьявол. Воспроизводство? Это грехопадение.

В течение столетия моралисты и освободители спорили, и теперь полностью разошлись по таким вопросам, как аборт и гомосексуализм. В их предсказуемо вспыхивающих яростных перепалках каждая сторона сражается с другой так, как если бы истины жизни и свободы уравновешивали друг друга - порочный круг, который кажется оправдывающим серьезную потребность в дальнейшей борьбе.

Наша западная сексологическая точка зрения нередко влияет даже на описания эротических карт других культур. Как утверждают Джермина Грир и другие, Запад уже на протяжении десятилетий ведет в культурах третьего мира войну сексуального империализма. Последнее слово остается за нашей интерпретацией их сексологий, так что мы не узнаем ничего такого, чего уже не знаем. Например, в Индии, Грир (1985) замечает:

Великие эротические скульптуры Хаджурахо - это не изображения обыденной жизни, а символы соединения Шивы и его Шакти, которое приводит к сотворению всего сущего. Туриста возбуждают лингамы [фаллические символы], которые он видит в храмах; гид, в роли которого, вероятнее всего, выступает студент богословия, без устали повторяет, что это символы всеобщности, но турист остается глух к его искренней убежденности - он полагает, что индуисты так же развратны, как он сам (с. 119). [Вот наглядный пример лицемерия феминизма: осуждая развращенность западного общества (в особенности, мужчин!) Грир готова признать шокирующие скульптуры Хаджурахо символами соединения Шивы и Шакти, но ни за что не согласится с очевидным - что это просто иллюстрации тантрических практик преобразования сексуальной энергии. Кстати, в этих практиках ведущая роль принадлежит именно женщине, поскольку Шива олицетворяет пассивное сознание, а Шакти - активную творческую энергию (пер).]

Нам необходимо вернуться к опыту эроса как тайны.