История Сергея Атмана

История Сергея Атмана

Моя история о пути к Богу начинается с того момента, когда рухнул фундамент социума и оказалось, что моё понимание себя, мира и общества не столь надёжно, как я думал раньше.

Я считал тогда, что люди, которые руководят другими, отличаются большей осознанностью, и поэтому решил организовать свой бизнес. Несколько раз эта затея рушилась, пока однажды не воплотилась: я стал успешным предпринимателем. Тогда, в конце 2002 года, я, сидя в одиночестве в своём офисе, задал себе вопрос: «А что дальше?» После этого в течение трёх месяцев у меня «забрали» бизнес, квартиру — всё, что я считал важным. А я всё продолжал спрашивать: «Для чего это всё? Почему это со мной происходит?» Сейчас я понимаю, что это был ответ на мой запрос: меня начали «чистить», готовить к встрече с Богом.

Ничто не могло меня удовлетворить. Всё, что предлагала жизнь, тешило лишь некоторое время, а потом снова возникал вопрос: «И это всё, ради чего я живу?» Меня не понимали, когда я говорил о Боге, никто не могответить на мои вопросы.

Я начал искать ответы в различных эзотерических течениях и брал из всего, что попадалось, только то, что резонировало со мной, что находило отклик в моём сердце и было практически применимо в моей жизни. Большое значение для меня имела школа Виктора Мороза, рассказывавшего о том, что путь человека — это путь Бога. Смысл его учения сводился к одному: человек, ищущий Бога, ищущий ответы на свои вопросы, в первую очередь должен честно взглянуть внутрь себя: чем наполнен его внутренний мир, чем перекрыта Истина, находящаяся в нём самом. Я стал понимать, что не воспринимал мир таким, какой он есть, а искажал его своими представлениями, суждениями о том, как всё должно быть. Видя, что мой внутренний мир несовершенен, наполнен ненавистью, осуждением, недовольством, неприятием и желаниями, которые уводили в сторону, я начал разговаривать с Богом и просить его помочь мне освободиться от всего наносного, сбросить всё ненужное и реализовать план развития, который Он для меня приготовил. Это стало единственным моим желанием. Это было то, что давало мне силы жить.

В течение семи лет я учился смирению, принятию событий своей жизни такими, какие они есть, видению сути происходящего: в чём смысл этих ситуаций, чему через них меня учит Бог? Мне приходилось проходить через боль, унижение, одиночество и безысходность, освобождаясь от ненависти, жалости к себе, обид на людей, на самого себя. Я учился жить, принимая всё, что происходит, и благодарить за всё: за самые сложные, жёсткие и жестокие с точки зрения обычной человеческой жизни ситуации.

Сейчас я понимаю, что все события имели одну цель: меня готовили к встрече с Сергеем Рубцовым. Выходных не было: по нескольку раз каждый день приходилось сталкиваться со своим невежеством, с мусором, которым были наполнены моя голова и моё сердце.

В 2008 году настолько разочаровался всвоих исканиях, что был готов принять всё что угодно, любое стечение обстоятельств. У меня не было никакой цели. Всё, что было в мире, перестало для меня существовать. Сам же я просто существовал, ни на что не надеясь. Просто просил Бога научить понимать, видеть суть моей жизни, просил дать мне знание самого себя. И в тот момент, когда надеяться было уже не на что, когда меня уже ничего не интересовало, меня пригласили на встречу с Пробуждённым Михаилом Молдовановым. На этой встрече я сердцем почувствовал, что именно этого я всегда искал, что человек, говорящий о своём Пробуждении, говорит Правду. Я вцепился в это руками и зубами и понял, что мне это нужно!

Затем было знакомство с Сергеем Рубцовым, после которого моя уверенность в том, что я нашёл, что искал, укрепилась. На тот момент я не предполагал, что всё кардинально изменится, что это последняя точка на пути, который я проживал.

Выполняя техники, предложенные Рубцовым, я ни на что не рассчитывал — просто делал то, что говорил мне Гуру. Я не знал, достигну Пробуждения или нет. Мне нечего было терять, кроме своих иллюзий и страданий, поэтому я просто выполнял предложенные практики с максимальной отдачей. Как потом оказалось, это сыграло решающую роль.

Мне было сложно понять, что значит «встать на Путь». Около полутора месяцев я пытался понять это умом, с помощью логики, пытался разобраться, что такое стопроцентная самоотдача Богу. В какой-то момент я чётко осознал, почувствовал, что перешагнул ту черту, за которой была неизвестность, пропасть. Всё остальное было потеряно навсегда, я был готов умереть. Я вспоминал свои иллюзии, благодарил Бога за каждый момент моей жизни и просил прощения. Наконец, я отпустил и желание Пробуждения — желание получить ответ на вопрос: «Кто я есть?» Когда я это сделал, произошло то чудо, ради которого я пришёл на эту землю и которое называется «познать Себя».

____________________

Иногда он сидел, улыбался и долго смотрел в одну точку. Я спросил:

— Тупишь?

А он ответил:

— Пробуждённый не тупит, он пребывает…

— А что ты там видишь?

— Да ничего. Пустоту…

— А мир стал ярче, красивее после Пробуждения?

— Он другой стал. Вроде те же самые вещи видишь, но как-то по-другому. Как будто каждый раз по-новому, что ли…

— А что нужно делать? Как мне Пробудиться?

— Нужно хотеть этого больше жизни, и Бог выведет. Практику делать. Вообще, я просил Бога помочь.

— А как?

— Ну, говоришь: «Господи, я хочу Пробуждения, я готов на всё. Убери всё лишнее, всё, что мешает мне познать тебя», — и он начинает потихоньку убирать. Больно, конечно, но зато потом хорошо.

После этого разговора я попробовал попросить Бога убрать всё лишнее. Смешно, но я не смог это сделать. Было очень страшно. Сразу стало понятно, за что я цепляюсь и что боюсь потерять. Самый большой страх: остаться на улице без денег. Я не понимал, откуда он взялся, ведь если думать рационально, такого не могло случиться никогда. Даже если у меня кончатся все деньги и я потеряю квартиру, что может случиться с каждым, всегда есть друзья и родители, которые не откажут в помощи. Не знаю, чего я боялся. Скорее всего, просто неизвестности. Но ещё больше меня пугало то, что я притягиваю то, чего боюсь. Ведь об этом пишут во всех эзотерических книгах. Мы притягиваем то, о чём думаем! Мне хотелось быстрее избавиться от этого страха, чтобы Бог не начал убирать то, что мне мешает… Страх подогревало ещё и то, что я бросил работу и жили мы на скопленные деньги. К тому же, судя по историям Пробуждённых, через потерю всего прошли все. Рубцов ушёл с работы и остался на улице. У Миши тоже не было дома, и он долгое время жил у друзей. Серёга, как известно, потерял всё. Неужели всем нужно пройти через это?

Когда уезжала большая часть народа, мы, поддавшись общей волне, тоже решили уехать, хотя по билетам должны были лететь только через две недели. Мы долго метались: уезжать или не уезжать? Бегали к Атману советоваться. Он сказал, что решать нам. В конце концов решили уехать. Подошли к Рубцову и заявили ему об этом. Сказали, что поедем в Москву помогать Атману. Он посмотрел на нас и неожиданно эмоционально сказал:

— Какие же вы тупые… Не нужно никому помогать. Атман взрослый человек, сам справится. Побудьте здесь, отдохните. Успеете вы в свою Москву.

После такого неожиданно конкретного и адресного «наставления Гуру» мы не могли не остаться. На следующий день «ссыльные» девчонки уехали, а ещё через день уехали и Атман с Любой. Мы с Настей перебрались в их уютный домик и жили в нём до отъезда в Москву.

На Алтае я стал читать книгу Хакуина, рекомендованную Рубцовым. Хакуин был дзенским мастером и очень крутым мужиком, жившим с 1686 по 1768 год. В автобиографии «Дикий плющ» он рассказывает о своём пути. Вот отрывок, который навсегда врезался в мою память:

«Я хотел остаться неподалёку от Эгоку и иметь возможность изредка приходить к нему на „личную беседу“. Я не послушался его совета и отправился в близлежащее селение Синода, в храм Инрёдзи школы Сото. Некоторое время я оставался в дзенском зале храма.

В те времена там располагалось более пятидесяти человек. Рядом со мной сидел монах по имени Юкаку Едза. Он был старшим монахом и имел подлинное стремление двигаться по Пути. Мы выяснили, что наши намерения полностью совпадают. Мне чудилось даже, что я знал его уже много лет.

Вскоре случилось так, что мы вдвоём решили вместе погрузиться в медитацию. Мы поклялись не прерывать свои частные занятия в течение семи дней и ночей. Никакого сна. Никакого отдыха. Мы срубили из бамбука палку, своеобразный сиппей длиной в три ладони, и сели лицом друг к другу, положив сиппей меж нами на землю. Если один из нас заметит, что веки другого сомкнулись хотя бы на мгновение, то тот должен схватить палку и ударить другого меж глаз, — решили мы.

В течение семи дней мы сидели прямо, как ствол дерева, в полной тишине, плотно сомкнув зубы. Веко ни одного из нас не дрогнуло. До самого последнего мига ни одному из нас так и не пришлось взять в руки палку».

В одну из ночей был сильный снегопад, и всё покрылось снегом. Глухой, гулкий звук падающего с веток снега создавал впечатление совершенной тишины и чистоты. Я попытался выразить в пятистишии радость, которую тогда испытал:

«О, если бы я мог вновь

Услышать звук снега,

Падающего в темноте ночи

С деревьев Старого храма,

Что в Синода!»

Теперь вы понимаете, насколько он был крут? Семь дней, не смыкая глаз, они сидели друг напротив друга без пищи и воды. Современным ищущим такое и не снилось… Я решил хоть как-то приблизиться к подвигам Хакуина. К тому же Атман говорил, что нужно нарабатывать «волевой центр», и предлагал упражнение для того, чтобы посмотреть, кто на самом деле нами руководит. Нужно было поставить ноги на ширине плеч, вытянуть руки в стороны параллельно земле и простоять так пятнадцать минут. Мы, конечно же, кинулись выполнять. Встали с Настей друг напротив друга, поставили будильник на часах и вытянули руки. Минут через пять почувствовали, что стоять невыносимо, и Настя начала пищать и делать жалостливое лицо (говорить было нельзя). Я в ответ хмурил брови и заставлял ее мужаться. Она попищала и перестала. Что-то в ней переломилось и изменилось. Она встала ровно, расправила плечи и стояла так до самого конца, не опуская рук. Я же начал медленно, но верно «сдуваться» и под конец был похож на какого-то червя с руками. Тело мое извивалось и тряслось, ноги подкашивались, а руки неуклонно ползли вниз…

Вдохновлённый Хакуином, я сообщил Насте: дабы «закалить дух», нужно раз в день придумывать себе какое-нибудь испытание. Начнём мы с выделения астрального тела. Мы решили простоять полчаса у стены с закрытыми глазами. Чтобы нам никто не мешал, ушли из дома и оперлись на стену беседки, что стояла у пруда. Я поставил будильник на часах. Мы встали и закрыли глаза. Во время прошлого «испытания духа» рук я не опустил, но по формальным признакам, конечно, проиграл Насте. Меня это задело, поэтому на этот раз я решил, что не сдамся ни при каких обстоятельствах. Какое, к чёрту, Просветление, если я у стены полчаса постоять не могу?

Минут через пятнадцать начался кошмар. Меня пожирали мысли: «Опусти руки. Что за тупое занятие — стоять у стены? Чего ты хочешь добиться? Ты же знаешь, что это ничего не изменит. Опусти руки! Мне больно! Я умру!» Потом подул ветер, и я вспомнил, что мы пришли сюда после бани. «Ты простудишься! Прекращай этот цирк! Ты реально простудишься и заработаешь воспаление лёгких! Хватит выпендриваться, ты уже достаточно долго простоял. Есть здравый смысл. Ты занимаешься идиотизмом. Ты умрёшь! Ты умрёшь!» Но было и что-то, следившее за всем этим. Что-то беспристрастное и бессмертное видело все эти мысли. Я не знал, что это. Мы простояли ровно полчаса. Всё это время мысли то отступали, то наступали с новой силой. Под конец терпеть стало просто невыносимо. Но будильник прозвенел, мы отошли от стены и обнялись. Никакого астрального тела мы, конечно, не выделили. Потом мы пошли домой. По дороге я стал шмыгать носом. «Всё же простудился», — подумал я.

К вечеру простуда усилилась. Настя утеплила меня и всю ночь подкидывала дрова в печку, чтобы я спал в тепле. К утру благодаря её заботам я выздоровел.

5 сентября

Мылись в бане. После этого истязали себя стоянием на ветру у стены. Интересно. Но Антон начал простужаться. После обеда пошли практиковать. Я была на грани отчаяния и слабости, но доделала. К вечеру Антон заболел. Во мне поднялась дикая агрессия — из-за практик, наверное, и всех «подвигов». Пришёл Рубцов, пообещал с нами со всеми поговорить, но помолчал, половил мух и ушёл. Сказал Артёму, что всем надо уезжать. Никто не может понять, что это не шутка, поэтому все ржут. Маша хочет определённости, Андрей философствует, Тема говорит, что никуда не уедет, а нам хорошо. Мы открываемся Гуру, как можем. Хотя и непростительно медленно.

6 сентября

Завтра Сергей Рубцов уезжает в Москву. Весь день обсуждалась тема, что ребята ничего не понимают: их то гонят, то не гонят. Маша в шоке. Андрей, как всегда, блаженно улыбается и молчит, будто что-то знает, в чём я сомневаюсь. Вероника — «преданный боец», которого оставляют. Артём тупит в компе и хочет остаться.

Ночью я долго топила печку, чтобы Антон спал в тепле и выздоровел. Я счастлива это делать, что могу ему помочь и выразить свою любовь через действие. Потом, днём, я спала, а он практиковал. За обедом все ждали прощального разговора с Сергеем, он не состоялся. Мы попрактиковали в чудном лесу, собирая грибы, потом их почистили и приготовили замечательный ужин.… Мне здесь очень хорошо, я не хочу уезжать, но боюсь зимы.

За ужином разговор опять не состоялся. Ребята непунктуальны — сначала пришли не вовремя, потом вообще лениво разбрелись. Сергей смотрел на всё это с каким-то особенным отчаянием, разочарованием и унынием. Ушёл.

Ещё я прочитал в дневниках Рубцова про «трассу». Вот что он писал:

«Мы целую ночь ходили туда-сюда. Я ставил себе цель: пройти 45 километров. Прошёл я их или не прошёл — точно сказать не могу. Не в этом дело. Главное, что я упорно ходил: одежда мокрая, течёт как с гуся. Был февраль месяц, и в ту ночь случился невероятно сильный снегопад. Я по трассе туда-сюда прошёл раза два или три, потом физически уже не мог… До домика доползёшь (он находился недалеко), упадёшь, не раздеваясь, и лежишь… Сил нет встать, а еще надо ходить! Нет, не могу. Но я вставал и шел. Километров 45 прошёл. Около тридцати все прошли. Зачем это надо? Я и сам не знаю, говорю, но надо. Потом когда-нибудь трасса встретится, и жизненно необходимо будет её пройти… и мы её пройдём! Конечно, это я сам для себя больше говорил.

На самом деле это не было тренировкой воли, физической выносливости или чего-то ещё… Я вычитал у Гурджиева: астральное тело или воля кристаллизуется очень просто: прошёл сорок миль — так не садись, а ещё три мили пройди! Сделал работу, но еще за пределами сделай. Тело уже не может подниматься, но ты встаёшь и идёшь! Поднимание своего тела и тренирует волю! Неважно: хочу — не хочу, нас научили быть ленивыми, вот мы и ленимся. Но надо встать и пойти! Только так происходит разделение: тело делает, а я наблюдаю за действием… Это состояние транса, другой режим функционирования организма. Будет очень тяжело, но это в любом случае накапливается».

Мы с Настей, как водится, решили повторить подвиг. Ночью Настя боялась, поэтому мы пошли днём. Конечно, эффект не тот, но мы же не Рубцов…

Встали с утра и пошли. Шли и тарабарили, тарабарили и шли. Стало жарко, мы разделись и спрятали вещи под деревом. Пошли дальше налегке. Прошли в одну сторону километров пятнадцать. Развернулись и пошли назад. Всё время тарабарили, не отвлекаясь. Вернулись в деревню, искупались и пошли на обед. Трасса оказалась не такой сложной, но ноги гудели. В общей сложности мы прошли тридцать километров за шесть часов.

Почти все разъехались, и мы остались с Андреем, Машей, Вероникой и Артёмом. Продолжали практиковать, но уже без особого рвения.

7 сентября

С утра Рубцов уехал как будто бы сердитый, никому не дал его проводить. Ребята в молчаливом, но героическом смятении. Маша крутит заготовки на зиму, Вероника собирает грибы килограммами. Андрюха, деревенский парень, ест за троих и работает без остановки. Артёмка уломал Рубцова, чтобы тот его не выгонял.

Все чем-то остервенело занимаются, но как будто не задумываются: Что они делают? Зачем? Какова цель?

Мы встали в 6. Всё вокруг удивительно хорошо и красиво. Поели и отправились в путь. Шесть часов шли пешком по внезапной жаре и практиковали. Круто. Ноги отваливаются. Пришли домой, и я практиковала во сне. Поговорили о том, что практика делает своё дело незаметно — просто не надо ни о чём думать, ничего ждать, ни о чём париться.

Мы согласны на всё: на любые условия и испытания. Нам здесь хорошо. Хорошо там, где мы есть. Сейчас мы в нашем уютном домике, при свече, после бани, чая и йоги. Свеча горит, Антон спит, печка топится, а я абсолютно счастлива!

8 сентября

Знаменательный получился ужин при свечах с оставшимися ребятами — спонтанный проговор о том, что мы чувствуем и чем вообще живём, инициированный Серёгой С. Все были очень искренние и чистые. Мы помолчали, а потом стали обсуждать то, как ведём себя друг с другом и с Гуру, почему он постоянно расстраивается из-за отсутствия группы, единства, из-за того, что мы накидываемся на еду, что не замечаем друг друга и подхалимничаем. Это был невероятный обмен. Я провалилась в глубокую тишину и пустоту, а Антона, наоборот, «несло». По пути домой между нами произошёл раскол: я раздулась в своём суперпереживании и не хотела выходить из него, несмотря на то что Антон сказал мне, что я цепляюсь за состояние. Кто-то внутри меня понимал, что надо слушать мужа, а остальные «крутые персонажи» говорили, что они крутые. Потом он очень искренне и нежно сказал, что я могу оставаться там одна, но мы там можем быть и вместе. Я обняла его и заплакала. Я смеялась, улыбалась, молча благодарила. Следующий день мы решили сделать днём молчания.

9 сентября

После вчерашнего открытия и дружбы мы почему-то решили молчать. Уж не знаю, зачем это надо. У меня, как обычно, с утра необузданное веселье. После завтрака отправились практиковать тарабарщину на просеку, ведущую в соседнюю деревню. Сначала я осталась сидеть посреди дороги, потому что «я так хотела», не слушалась Антона. Потом опомнилась, обнаружив, что осталась посреди глухой просеки одна, испугалась, побежала искать Антона, звать по лесам и очень радовалась, когда нашла. Мы сидели на холмике с удивительным видом на горы, соседнее село Шунарак и реку Бию. Потом спустились к реке. Потом час трудного обратного пути по пеклу в нашу деревню в тяжёлых сапогах и куртках.

То ли солнце меня доканало, то ли переутомление, но у меня случилась неконтролируемая истерика. Поругались. Я отчётливо вижу всех своих персонажей: кто ноет, кто жалеет себя, кто вредничает, кто ненавидит всех, но не могу прижать их, нет воли. Какая-то раздвоенность: с одной стороны, детское удовольствие от истерики, а с другой — понимание, что я «проигрываю раунд» и не продвигаюсь вперёд. От этого ещё невыносимее.

10 сентября

С утра мы присоединились к ребятам за вторым завтраком с сырниками. Много трындели, эго раздулось так, что, когда ушли, стало противно и стыдно. Стали разбирать меня, я плакала. Я поняла, что у меня нет центра. Есть личности, которые мною управляют, и я неразрывно отождествляю себя с ними. Сначала был шок, потом мне захотелось от них отказаться. Открытие было огромного масштаба — особенно шокировали любимые добрые и хорошие образы, роли, которые, как оказалось, тоже мною управляют. Я готова от них отказаться, разлепиться с ними. А ещё нам нужно научиться замедляться, находиться в покое, а мне — слушаться Антона и не винить себя, если что-то не получается.

11 сентября

С утра было холодно и дождливо. Мы решили в первый раз за две недели позволить себе расслабон и посмотрели сначала фильм о том, как снимали «Матрицу», а затем саму «Матрицу», в перерыве приготовив обед и пообедав. Потом попрактиковали часок. Обнимались в лесу. Потом я отстирывала цемент (Антон с ребятами вчера таскал цемент для ашрама), а Антон грузил дрова.

14 сентября

Было много разговоров о том, как делать практику: что мешает, плохо ли спать вместо практики. У Антона практики идут хорошо. Больше ничего не помню из этих дней.

Вчерашний «сатсанг» с ребятами, который провёл Антон, меня сильно достал. Мы говорили друг другу о том, что, по нашему мнению, мешает нам на пути. Мне все сказали, что мне не нужно Пробуждение, что это для меня игра, что отношение у меня несерьёзное, что это духовный туризм. У меня в голове отчаяние, протест: «Да пошли вы! Да вы сами-то! Это неправда! Это не игра!» Желание оправдаться. Мне кажется, что они смотрят поверхностно и видят образ девочки-припевочки, который я создала и которым я управляю. На следующее утро тем не менее я плакала. Мне обидно, обидно, что мне обидно, и ещё раз обидно в квадрате. Я не знаю, как мне не быть рабом этого образа и показного веселья. Я вообще уже не знаю, что — правда, куда надо идти и кому я подчиняюсь на самом деле.

И вообще что делать? Где за всеми этими ложными я — Я? У меня обида на ребят, обида на образ, поработивший меня. С другой стороны, всё это смешно. Я не знаю, что делать. Как быть серьёзной? Надо ли быть серьёзной? Что надо для этого делать? Что за чушь?