10. ЦЕЛОСТНОСТЬ

10. ЦЕЛОСТНОСТЬ

Как истинный человек Дао

проходит беспрепятственно сквозь стены

и входит, не сгорая, в огонь?

Не из-за хитрости или дерзости,

и не потому, что он обучен —

но потому, что он разучился.

Его природа стекается к своему корню в единое.

Его жизненность, его сила —

скрыты в тайне Дао.

Когда он един,

в нем нету ни щели,

в которую можно вклиниться.

Так пьяный, выпав из повозки,

ушибается, но не покалечен.

Кости его не отличаются от костей других,

но падение его иное.

Дух его целен.

Он не ведает, что попал в повозку

или что выпал из нее.

Жизнь и смерть для него — ничто.

Он не тревожится,

встречает препятствия без мысли, без заботы,

и преодолевает их, о них не зная.

Раз вино дарует такую безопасность,

сколь же больше ее в Дао?

Мудрый человек скрыт в Дао;

ничто не коснется его.

Как истинный человек Дао

проходит беспрепятственно сквозь стены

и входит, не сгорая, в огонь?

Это одно из самых основополагающих и тайных учений. Обыкновенно мы живем при помощи хитрости, умничанья и стратегии; мы не живем, как малые дети, в невинности. Мы планируем, мы защищаемся, мы принимаем все возможные предосторожности — но каков результат? Что в конечном счете происходит? Все предосторожности разбиваются вдребезги, все хитрости оборачиваются глупостью — в конце концов за нами приходит смерть.

Дао утверждает, что никакие хитрости вам не помогут, ибо на самом деле это ничто иное, как попытка бороться против целого, единого, всеобщего. Кого вы пытаетесь перехитрить — природу, Дао, Бога? Ну подумайте сами: кого вы обманываете — источник, из которого сами же рождены, и к которому по завершении всего вы отправитесь? Волна, пытающаяся обмануть океан? лист, стремящийся обмануть дерево? облако, старающееся перехитрить небо? Так кого же пытаетесь перехитрить вы? Кого вы надеетесь обыграть?

Однажды поняв это, человек становиться невинным, он отбрасывает свою хитрость, все свои стратегии, и просто принимает происходящее. Нет другого пути, кроме как принять мир таким, каков он есть, и течь вместе с ним. Тогда никакого сопротивления больше не существует, тогда вы превращаетесь в ребенка, тянущегося к своему отцу, в полном, в глубоком безграничном доверии.

Как-то раз сын Муллы Насреддина пришел домой в слезах и пожаловался отцу, что он дал поиграть игрушку своему другу, которому всегда доверял, а тот, пообещав вскоре вернуть ее, потом отказался это сделать. «Как мне быть?» — спросил маленький Насреддин.

Мулла Насреддин пристально посмотрел на него и сказал: «Влезай на эту лестницу». Мальчик послушался, он ведь верил отцу. Когда он оказался метрах в трех от земли, Насреддин велел ему: «А теперь прыгай, я тебя поймаю».

Мальчик поколебался немного, и осторожно заметил: «Если я упаду, я ушибусь».

«Я же здесь стою, чего тебе волноваться? — рассмеялся Насреддин. — Прыгай». Мальчик прыгнул, а Насреддин отскочил в сторону. Мальчик ушибся об пол, вскрикнул и разрыдался.

«Ну вот, теперь ты понял, — заметил Насреддин. — Никогда никому и ничему не верь, даже тому, что говорит твой отец».

Ни в кого не верьте, иначе вас будут обманывать всю вашу жизнь — это то, чему каждый отец, каждый родитель, каждая школа, каждый учитель постоянно учат вас. В этом и состоит ваше обучение: никому не верьте, не доверяйте, иначе вас обманут. И вы превращаетесь в хитрецов. Прикрываясь разумностью, вы становитесь хитрыми, недоверчивыми. А раз человек недоверчив, это означает, что он утратил контакт с источником.

Доверие — это единственный мост, единственное связующее звено; если вы не сумели пронести его по вашей жизни — вся она потрачена зря; вы сражаетесь в невозможной битве, в которой ваше поражение предопределено, это абсолютно точно. Лучше, чтобы вы поняли это сейчас, потому что к моменту прихода смерти каждый понимает, что его сражение проиграно с самого начала. Но тогда уже ничего поделать нельзя.

Настоящий разум — это не хитрость, это нечто совершенно иное. Настоящий разум — это смотреть вглубь вещей… И когда вы видите смысл, суть вещей, вы понимаете, что вы — всего лишь волна, что все это — океан, и беспокоиться совершенно не о чем. Это целое — оно создало вас и оно позаботится о вас. Вы пришли из целого, оно вам не враг. Вам незачем тревожиться, вам нечего планировать. И когда вы избавляетесь от беспокойства, когда вы перестаете планировать, то впервые начинается жизнь. В первый раз вы ощущаете себя свободными от всяких волнений, и жизнь случается, жизнь происходит с вами, вы погружаетесь в нее.

Этот разум и есть религия, и есть религиозность. Этот разум делает вас все более и более доверчивыми, и, в конце концов, вы достигаете абсолютного, тотального доверия — доверия ко всему. Этот разум направляет вас к вашей окончательной природе, к принятию — это то, что Будда называл татхата (tathata). Будда говорил: «Происходит то, что происходит». И ничто другое произойти не может, ничто другое невозможно. Не просите, чтобы все было иначе; пребывайте в состоянии «будь-что-будет» (letgo), и предоставьте действовать целому. И, когда вы полностью отдаетесь на волю этого целого, полагаетесь на него, когда вы перестаете оказывать ему хоть малейшее сопротивление, перестаете быть преградой, — то как же вы можете потерпеть поражение? В чем?

В Японии, благодаря Будде, благодаря Лао Цзы и Чжуан Цзы, было развито особое искусство, названное дзендо (zendo). Дзендо означает Дзен меча, искусство воина — и никто не знает его так хорошо, как японцы. То, чего они достигли в этом — пpевосходно. На это уходят годы, даже все время, отпущенное на жизнь, — на то, чтобы изучить дзендо, ибо обучение состоит в принятии. Вы не можете принять свою обыденную жизнь — да как же принять, если воин стоит пред вами, намереваясь убить вас? Как же принять ее, когда меч уже занесен над вами и в каждое мгновение, в любое мгновение, за вашим плечом ожидает смерть?

Искусство дзендо гласит, что, если вы можете принять этот меч, врага, можете принять собирающегося убить вас, и у вас не возникает никаких сомнений; даже если врагом оказывается ваш друг, вы не боитесь, не трепещете, — тогда вы становитесь столпом энергии, неуничтожимым. Меч разобьется о вас, но вас не разобьет ничто. Просто не будет никакой возможности вас уничтожить.

Однажды жил великий мастер дзендо. Ему было лет восемьдесят, и, по традиции, ученик, который смог бы победить его, занимал его место. Поэтому все ученики в глубине души надеялись, что в один прекрасный день он примет их вызов: ведь день ото дня он все стареет.

И был среди них один ученик, самый умнейший, самый прекрасный стратег, обладающий огромной силой, вот только он не был мастером дзендо, он лишь приобрел определенные навыки в этом искусстве. Хоть он и был отличным воином и знал все об искусстве владения мечом, он все еще не был столпом энергии, он все еще испытывал страх во время сражения. Татхата все еще не пришло к нему.

Снова и снова приходил он к мастеру, твердя: «Уже пора, ты стареешь с каждым днем. Еще немного — и ты станешь вообще слишком стар для сражения. Поэтому я вызываю тебя сейчас. Прими мой вызов, Мастер, дай мне шанс показать то, чему я научился у тебя». Мастер смеялся и спроваживал его.

В конце концов этот ученик заподозрил, что мастер уже настолько ослабел и постарел, что начал бояться, и просто пытается уклониться от вызова. И поэтому однажды ночью он начал очень упорно настаивать на своем и, в конце концов, разозлившись, заявил: «Я не уйду, пока ты не примешь мой вызов. Завтра утром тебе придется сразиться со мной. Ты все стареешь, и иначе у меня не останется никакой возможности продемонстрировать свое умение, полученное от тебя. Так было во все века и времена».

«Если ты так настаиваешь, — заметил мастер, — то сама твоя настойчивость указывает на то, что ты не созрел или недостаточно хорошо подготовлен. В тебе полным-полно возбуждения, твое эго жаждет вызова, ты все еще ни на что не способен; но, если ты так настаиваешь — что ж, ладно. Сделай одну вещь. Отправляйся в ближайший монастырь, там есть один монах, он лет десять назад был моим учеником. Он настолько овладел дзендо, что выбросил свой меч и стал саньясином. Он должен был бы стать моим наследником. Он никогда не вызывал меня, хотя он был единственным, кто мог бы вызвать и даже победить меня. Так что сперва пойди и вызови этого монаха. Если ты сможешь победить его, тогда приходи ко мне. Если ты не сможешь добиться победы, то просто выбрось всю эту дурь из головы».

Тот ученик немедленно помчался в монастырь. К утру он был уже там. Он сразу же вызвал того монаха. Но он не мог поверить, что этот монах мог быть мастером дзендо — тощий и изможденный, медитирующий целыми днями, принимающий пищу только раз в сутки. Монах выслушал его и рассмеялся. «И это ты-то пришел бросить мне вызов? — сказал он. — Да даже твой мастер не может вызвать меня, даже он меня боится».

Услышав такое, ученик совершенно обезумел от ярости! «Немедленно вставай! — завопил он. — Вот меч, который я принес для тебя, хорошо зная, что ты монах и у тебя его может вообще не оказаться. Спускайся в сад. То, что ты говоришь — это оскорбительно, и я не желаю больше этого слушать».

Однако монах выглядел абсолютно спокойным. Он заметил: «Ты еще ребенок, ты не воин. Ты будешь немедленно убит. Так зачем же ты без надобности просишь смерти?»

Это еще более разгневало ученика; оба они вышли наружу. «Мне не понадобится меч, — заметил монах, — настоящий мастер никогда не нуждается в нем. Я же не собираюсь на тебя нападать, я просто позволю тебе напасть на меня, чтобы твой меч разбился. Ты мне не ровня. Ты дитя, и люди засмеют меня, если я подниму против тебя меч».

Это было уж слишком! Юноша вскочил — но тут он увидел, что монах стоит. До сих пор тот монах сидел; теперь он встал, закрыл глаза, и начал раскачиваться из стороны в сторону — и вдруг молодой человек увидел, что монах исчез. Остался только столп энергии — не лицо, просто плотный столп энергии, раскачивающийся. Он испугался и начал отступать, а колонна огня двинулась в его сторону, продолжая раскачиваться. Он бросил меч и в ужасе завопил: «О Боже! Спасите меня!»

Монах снова сел и начал смеяться. Его лицо снова было при нем, энергия исчезла. «Я же предупредил тебя заранее: даже твой мастер мне не ровня, — заметил он. — Ступай и расскажи ему все».

Потея, дрожа от возбуждения и пережитого испуга, все еще не в силах успокоиться, ученик поплелся назад. Вернувшись к своему мастеру, он признался: "Как я благодарен тебе, что ты был так терпелив со мной! Куда мне до тебя! Даже тот монах начисто разбил меня. Но одного я уж никак не мог стерпеть, поэтому-то я и оказался вовлеченным в происходящее. Он заявил: «Мне даже твой мастер не ровня».

Мастер расхохотался и воскликнул сквозь смех: «Так этот мошенник сыграл свой трюк и с тобой? Ты рассердился? Ну, тогда он мог видеть тебя насквозь, потому что гнев — это дыра в существе. Это его основной трюк, он всех так разыгрывает. Когда я посылаю к нему кого-нибудь, он говорит гадости про меня, — и мои ученики, понятное дело, начинают злиться. А когда они злятся, он находит, где у них есть лазейки; ну, а когда в вас полно дыр, как же вы можете сражаться».

Когда вы начинаете гневаться, злиться, ваше существо получает из-за этого утечки, ваша энергия начинает вытекать и теряться. Когда вы чего-нибудь желаете, в вашем существе образуются от этого дыры. Когда вы ревнуете, когда вы полны ненависти, сексуальности, — вы не столп энергии. Поэтому будды и учили нас отказываться от желаний, ибо, когда у вас нет желаний, энергия перестает двигаться вовне, она начинает двигаться внутрь. Она начинает вращаться внутри вас, становится электрическим полем, биоэлектрическим полем. Когда есть такое поле, без какой-либо утечки, — вы столп; вас невозможно победить. Но только не думайте о победе, помните, что как только вы подумаете о победе, вы перестанете быть столпом энергии. И тогда ваше желание победы обернется утечкой.

Вы слабы; вы проигрываете не потому, что другие сильнее вас, нет, вы слабы потому, что вы прямо-таки переполнены множеством желаний. Вас побеждают не из-за того, что другие хитрее или умнее — вас побеждают потому, что у вас полным-полно утечек энергии.

Татхата — принятие, тотальное, полное принятие, оно означает отсутствие желаний. Желание возникает от непринятия. Вы не можете принять определенную ситуацию, поэтому возникает желание. Вы живете в хижине и вы не можете это принять; это слишком для вашего эго, вы хотите дворец — и тогда вы бедняк, но не потому что вы живете в хижине, нет. В хижинах жили и императоры. Будда жил под деревом, а он не был бедняком. Вы не сможете нигде найти человека богаче его.

Нет, не хижина делает вас бедным. Лишь в то мгновение, когда вы пожелали дворец, вы стали бедняком. И бедны вы не потому, что другие живут во дворцах, вы бедны из-за того, что желание жить во дворце заставляет вас сравнивать дворец с хижиной. Вы становитесь завистливы. Вы становитесь бедны.

Когда появляется недовольство, то появляется бедность; как только недовольство исчезает, — вы богаты. И обладаете такими богатствами, что ни один вор в мире не сможет их украсть; у вас такие богатства, что ни одно правительство на свете не сумеет отобрать их у вас налогами; вам принадлежат такие богатства, которые у вас никто никогда никоим образом не сможет отобрать. Сущность вашу вы защитили крепостью, неразрушимой, непроницаемой.

Но стоит только появиться желанию, как энергия ваша начинает таять, теряясь, вы сразу же становитесь слабыми из-за желаний, вы сразу же слабеете от стремлений. Когда вы ни к чему не стремитесь и всем довольны, когда ничто не движется, когда все ваше существо неподвижно, тогда, говорит Чжуан Цзы, вы становитесь непроницаемой крепостью. Огонь не может сжечь вас, смерть теперь невозможна. В этом и заключается смысл высказывания: «Огонь не может сжечь вас; смерть невозможна, вы не можете умереть. Вам дан тайный ключ вечной жизни».

Иногда такое случается и в обычной жизни. Во время пожара сгорает дом — все погибают, но маленький ребенок остается жив. При несчастном случае взрослым выжить не удается, но маленькие дети выживают. Люди порой называют это чудом, Милостью Божьей. Нет, это не что-то в таком роде, это происходит потому, что ребенок принял и ту ситуацию тоже. Те, кто были похитрее, кинулись бежать и пытались спастись; они сами себя поставили в трудное положение. Ребенок отдыхал. Ему даже не было известно, что что-то происходит, что он был на волосок от смерти. Ребенок спасается благодаря своей невинности.

И такое случается каждый день. Пойдите и понаблюдайте вечером возле бара, возле винного магазина, — пьяницы падают на улице, валяются в канаве, абсолютно счастливые. Утром они поднимутся. Они, вероятно, будут слегка помяты, но их телам ничего не сделалось. Все кости их целы. У них нет переломов.

Вы попробуйте упасть, как пьяный на улице, — да вы непременно себе что-нибудь сломаете. А он падает так постоянно, каждый день, каждый вечер, по множеству раз на дню, но с ним ничего не случается. В чем же здесь дело, в чем секрет? Когда он пьян, у него нет желаний. Он абсолютно расслаблен, спокоен, он находится в «здесь и сейчас». Когда он пьян, он ничего не боится, страха вообще нет, а когда нет страха, то нет и хитрости.

Хитрость рождается из страха. Поэтому, чем больше боится человек, тем больше вы найдете в нем хитрости. Храбрый человек не хитер, он может полагаться на свою храбрость; но человек, который боится, трус, — он может полагаться только на собственную хитрость. Чем более человек неполноценен, низок, тем он хитрее. Чем выше человек, тем он невиннее. Хитрость — это замена, суррогат. Когда человек пьян — совершенно пьян — будущее исчезает и прошлое тоже исчезает.

Рассказывают, что однажды Мулла Насреддин шел со своей женой в стельку пьяный. Она нашла его валяющимся на улице и вела теперь домой. Конечно, как обычно, она ругалась и пыталась драться, но при этом все ее аргументы и затрещины не находили никаких возражений, поскольку она была одна. Муллы Насреддина с ней не было; он шел просто рядом с ней.

И тут вдруг она увидела приближающегося разъяренного быка. Растолкать Насреддина или что-то пытаться объяснить ему времени не оставалось, поэтому она, бросив его, отпрыгнула в кусты. Бык подбежал и подкинул Насреддина в воздух, отбросив почти на полсотни шагов. Тот упал в канаву, а как только он вылез оттуда, он строго взглянул на свою жену и предупредил: «Если ты снова выкинешь со мной такую штуку, я действительно выйду из себя. Это уж слишком!»

Если обыкновенное вино придает столько силы, когда человек пьян, так что уж говорить о Дао, абсолютном опьянении? Что можно сказать о Кришне или Будде, величайших пьяницах — столь опьяненных божественным, что от их эго не осталось и следа? Вы не можете обидеть их или навредить им, потому что их нет, вы не можете оскорбить их, потому что нет никого, кто бы противостоял оскорблению или обижался. Ваше оскорбление пройдет сквозь них, как сквозь воздух, как оно прошло бы сквозь пустой дом. Их лодки пусты. Легкое дуновение, легкий сквознячок в комнате появляется и исчезает, и ничто не мешает ему. Когда дуновение исчезло, дом даже не знает, что оно в нем возникало.

Вино столь привлекательно для вас из-за того, что вы так эгоистичны. Вы настолько отягощены этим своим эго, своим эгоизмом, что иногда хотите о нем забыть. В конце концов миру придется или спиться, или пойти по пути Дао — других альтернатив нет. Только религиозный человек — истинно религиозный человек — может не подпасть под влияние алкоголя, марихуаны, ЛСД — любого типа наркотиков. Только религиозный человек может быть выше их, вне их досягаемости; ваша ноша слишком тяжела, она постоянно давит на ваши плечи, на вашу голову. Вам просто необходимо забыть себя.

Но если вино может так много, то как же не задуматься о том, что может божественное вино. Как же действует вино? На некоторое время, в результате определенных химических реакций в мозге, в теле — вы забываете себя. Но это временно. Там, в глубине, вы остаетесь, и через несколько часов химический эффект прекращается, ваше тело избавляется от алкоголя, и эго снова предъявляет свои права.

Но это — вино, поверьте мне: Бог — это вино; Дао или как бы вы там это ни называли — это вино. Однажды вы вкусите его, и эго покинет вас навсегда. Никто никогда не возвращается из этого опьянения.

Вот почему Суфии всегда говорят о вине, Суфии всегда говорят о женщине. Их женщина — это не та женщина, которую знаете вы: их женщина — Бог. И их вино — это не то вино, которое вы пьете: их вино — Бог. Омар Хайям был понят превратно, он был ужасно искажен; трудами Фитцджеральда его по всему миру поняли неверно. Рубайят Омара Хайяма теперь всем кажется написанным во славу вина и женщин, но это абсолютная чушь. Омар Хайям — Суфий, мистик. Он говорит о вине, приходящем через Дао; он воспевает вино, в котором вы будете затеряны навсегда, навечно и безвозвратно. Это пьянящий напиток, опьянение, божественное опьянение, — не временное, оно вне времени; оно не сиюминутно — оно вечно.

И еще Суфии говорят о Боге, как о женщине. Эти объятия вечны, окончательны; они больше неразделимы. Если вы в состоянии понять это, вы разумны — но не благодаря вашим стратегиям, планам и хитростям, не благодаря вашим расчетам, вашей арифметике, не из-за вашей логики.

Если вы можете, взгляните глубоко в само существование, во все сущее. Откуда вы пришли? Куда идете? С кем вы сражаетесь, и почему? Эти самые мгновения, растрачиваемые вами на борьбу, — они обратятся мгновеньями экстаза.

А теперь давайте обратимся к сутре: Целостность.

Вы думаете о себе, вы воспринимаете себя, как индивидуальность. Вы ошибаетесь. Существует лишь целое. Это сплошная ложь — призрак: «Я мыслю, следовательно существую»<$FМожет быть также переведено, как: «Я думаю, что я есть» — «I think I am» (англ.). Прим. перев.>. Это самая фальшивая в мире вещь. И из-за этого «Я существую» и возникает сражение. Если я существую, тогда целое выглядит враждебным; тогда кажется, что все против меня.

Это чушь, что все против вас — да быть такого не может! Эти деревья помогали вам, это небо помогало вам, эта вода помогала вам, эта земля создала вас. Но ведь тогда природа — это ваша мать. Как же может мать быть против вас? Вы вышли из нее. Но вы думаете: «Я, как индивидуальность…» — и возникает борьба. Правда, борьба эта несколько односторонняя. Вы начинаете размахивать руками, а природа продолжает смеяться, как ни в чем не бывало; и Бог продолжает наслаждаться. Даже в маленьком ребенке в тот момент, когда он начинает ощущать свое "я", возникает борьба.

В супермаркете маленький ребенок начал ныть, чтобы мать купила ему игрушку. «Нет, — мягко ответила мать, — я не буду ее покупать. У тебя их и так достаточно».

Ребенок рассердился и, топнув от злости ногой, воскликнул: «Мам, я никогда не видел девочки хуже, чем ты, ты самая плохая».

Мать внимательно посмотрела на ребенка, на его лицо, гнев, отражавшийся на нем, — и она ответила: «Подожди немного, ты непременно встретишь действительно плохую девочку. Просто чуть-чуть подожди!»

Однажды мать заставляла ребенка делать уроки. Он не слушался, продолжая играть с игрушками, и она в гневе вскричала: «Ты меня слышишь или нет?»

Ребенок удивленно поднял на нее глаза и ответил: «Я что тебе, папа, что ли?»

Еще только маленький ребенок, а сражение уже начинается — появилось эго. Он знает, что папу могут заставить слушаться, но не его. В тот момент, когда ребенок чувствует себя, как отдельное существо, естественное единство нарушено, и тогда вся его дальнейшая жизнь превращается в борьбу и сражение.

Западная психология утверждает, что эго нужно усиливать. В этом заключается разница между Восточным отношением и Западным. Западная психология настаивает на том, что эго должно быть максимально усилено, развито; ребенок должен иметь сильное эго, он должен сражаться, бороться, — только тогда он будет зрелым.

Когда ребенок в утробе матери, он един с матерью, ему даже неизвестно, что он существует — он просто существует, без всякого сознания. По большому счету, все эти сознания — это своего рода заболевания. Не то, чтобы он был полностью бессознателен — он осознан. Его суть, его существо — оно есть, но без всякого самосознания. «Есть» присутствует, но "Я" еще не родилось. Ребенок чувствует, живет, он абсолютно живой, но он никогда не ощущает своей отдельности, выделенности. Мать и ребенок — едины.

А потом ребенок рождается. Происходит первое разделение — и первый крик. Теперь он появился, он движется самостоятельно, волна двинулась прочь от океана. Западные психологи говорят: «Мы научим ребенка быть независимым, быть индивидуальным». Психология Юнга известна, как путь индивидуализации. Он должен стать индивидуальностью, совершенно отделиться. Он должен сражаться. Вот поэтому на Западе молодое поколение всегда восстает. Это восстание создается не самим молодым поколением, это восстание было порождено, было заложено Фрейдом, Юнгом, Адлером и ???К??? Company. Они выстроили для него базис, основание.

Сражение усилит ваше эго. Оно придаст вам форму. Поэтому сражайтесь с матерью, сражайтесь с отцом, сражайтесь с учителем, сражайтесь с обществом. Жизнь — это борьба. А стараниями Дарвина все вообще покатилось под уклон, он подтолкнул все еще больше, заявив, что выживут только только самые приспособленные — самые сильные; жизнь — это выживание сильнейших. И, стало быть, чем вы сильнее в вашем эго, тем больше у вас шансов выжить.

Запад живет политикой, а на Востоке абсолютно другие отношения… и Дао — это сердцевина, это самая суть Восточного сознания. Оно гласит: «Ни индивидуальности, ни эго, ни борьбы; станьте едины с матерью; врага не существует, и ваша задача не в завоевании».

Даже такой человек, очень знающий человек, очень проницательный, очень логичный человек, как Бертран Рассел, мыслит в терминах завоевания — завоевание природы, покорение природы. Кажется, вся наука — это сражение, борьба с природой: как сломать замок, как открыть секреты, как захватить тайны у природы.

Восточное сознание в принципе иное. Восточное сознание утверждает: «Эго — это и есть ваша проблема, ни в коем случае не усиливайте его. Не устраивайте никакой борьбы. И выживают не самые сильные, не самые приспособленные, но самые скромные».

Вот почему я снова и снова настаиваю на том, что Иисус с Востока; поэтому его и не могли понять на Западе. Запад не понял его. Восток мог его понять, ибо Восток слышал, Восток знает Лао Цзы, Чжуан Цзы, Будду, а Иисус принадлежит к их числу. Он говорит: «Последние будут первыми в моем царствии Господа». Самые скромные, самые мягкие — их есть царствие Небесное. Бедный духом — это и есть цель. Кто беден духом? Пустая лодка, тот, кого вообще нет — ему ничего не нужно, он ничем не владеет, у него нет "я". Он живет, как будто его нет.

Природа делится своими секретами. Хватать нет нужды, нет необходимости убивать, нет необходимости взламывать замки. Любите природу, и природа откроет вам свои тайны. Любовь — это ключ. Завоевание — это абсурд. Это бред.

Так что же произошло на Западе? Это завоевание уничтожило всю природу. И теперь — крики об экологии, как восстановить равновесие. Мы разрушили природу полностью, потому что мы сломали все ее замки и уничтожили все ее равновесие. А теперь, из-за этой разбалансированности, из-за всех этих нарушений, человечество рано или поздно погибнет.

И теперь можно понять слова Чжуан Цзы: «Не борись с природой. Люби ее так глубоко, стань настолько единым с нею, что через любовь, от сердца к сердцу, будет тебе доверена тайна». А тайна состоит в том, что вы не индивидуальность, вы целое. И зачем удовлетворяться тем, что быть всего лишь частью? Почему бы не быть целым? Почему не владеть всей вселенной? Зачем владеть мелочами?

Раматирса часто повторял: «Когда я закрываю глаза, я вижу звезды, движущиеся во мне, солнце, во мне восходящее, растущую во мне луну. Я вижу океаны и небеса. Я огромен, я — вся вселенная».

Когда он впервые приехал на Запад и стал говорить такое, люди решили, что он спятил. «Кто создал мир?» — спросили его.

«Я, он во мне», — ответил он.

Это "я" не есть эго, индивидуальность; это "я" — вселенная, Бог. Он кажется сумасшедшим. Это заявление выглядит выходящим за все рамки. Но загляните в его глаза: в них нет эго. Он ничего не утверждает, он просто констатирует факт.

Вы и есть этот мир! Зачем быть частью, крошечной частью, и зачем безо всякой необходимости создавать проблемы, когда вы можете быть целым?

Эта сутра касается целого, целостности. Перестаньте быть индивидуальностью, станьте целым. Не будьте эго, откажитесь от него. Если вы можете быть божественным, зачем же удовлетворяться таким мелким, крошечным, безобразным?

Как истинный человек Дао

проходит беспрепятственно сквозь стены

и входит, не сгорая, в огонь?

Кто-то спросил Чжуан Цзы: «Мы слышали, что человек Дао может беспрепятственно проходить сквозь стены. Почему?» Если нет никаких препятствий внутри вас, то не может быть никаких препятствий и вне, ничто не может встать на вашем пути. Таков закон. Если у вас нет сопротивления внутри, в вашем сердце, то весь мир открыт для вас. Сопротивления нет. Мир — это всего лишь отражение, это большое зеркало; если в вас появляется сопротивление, тогда весь мир сопротивляется вам.

Когда-то, давным-давно один король построил огромный дворец, дворец миллионов зеркал — все стены были покрыты зеркалами. Во дворец забежала собака, и она увидела миллионы собак вокруг себя. Ну и, будучи весьма разумной собакой, она стала лаять, чтобы защитить себя от этих миллионов окруживших ее собак и испугать их. Жизнь ее была в опасности. Ей пришлось напрячься, она стала лаять изо всех сил. Но, когда она залаяла, те миллионы собак тоже начали лаять. И, чем больше она лаяла, тем больше отвечали ей они.

Утром собаку нашли мертвой. А она была там одна, в том дворце были лишь миллионы зеркал. Никто не дрался с нею, вообще не было никого, кто мог бы драться, но она увидела саму себя в зеркалах и испугалась. И, когда она начала сражаться, отражения в зеркалах тоже вступили в борьбу. А она была одна, против миллионов и миллионов собак, окруживших ее. Можете ли вы представить себе, какой ад пережила она той ночью?

Вы живете в таком аду сейчас, постоянно: миллионы и миллионы собак лают вокруг вас. В каждом зеркале, в каждом взаимоотношении вы видите врага. Человек Дао может проходить сквозь стены, ибо в сердце его нет стен. Человек Дао нигде не встречает врага, ибо сам он никому не враг. Человек Дао видит все зеркала чистыми, все лодки пустыми, ибо его лодка пуста. Может показаться, что он отражается в зеркалах, но у него нет собственного лица, так что же тогда может отразиться в зеркале, как можно отразить человека Дао? Все зеркала хранят молчание. Человек Дао проходит мимо — за ним не остается следов, ни единого отпечатка. Все зеркала безмолвствуют. Ничто не отражает его, ибо его нет, он отсутствует.

Когда исчезает эго, вы отсутствуете, и тогда вы — целое. Пока эго существует, вы здесь, присутствуете, и вы — всего лишь маленькая частица, весьма крошечная часть, и довольно при этом безобразная. Часть всегда будет безобразна. Вот почему нам приходится пытаться украсить ее таким множеством способов. Но человек, в котором есть эго, не может быть красив. Красота присутствует только в тех, у кого эго нет. Тогда красота несет в себе что-то от неведомого, что-то неизмеримое.

Запомните: безобразное можно измерить. Оно ограничено. Красота — так называемая красота — может быть измерена. У нее есть пределы. Но истинную красоту измерить невозможно — она не имеет границ. Она таинственна — она идет все дальше, и дальше, и дальше. Вы не можете придти к какому-то завершению в том, что связано с буддой. Вы можете войти в него, но вы никогда из него не выйдете. Бесконечное! Его красота никогда кончается.

Но эго продолжает пытаться стать красивым. Каким-то образом у вас сохранилось воспоминание о красоте целого; каким-то образом вы помните тишину утробы; каким-то образом глубоко внутри вы знаете блаженство цельности, союза, единения со всем сущим, с существованием. Из-за этого возникает множество желаний. Вам ведома красота, прелесть бытия богом, а вам приходится жить, как нищий. Что же вы тогда делаете? Вы создаете маски, вы разрисовываете себя. Но глубоко внутри, под ними, остается безобразие, уродство, потому что все рисунки — это всего лишь рисунки.

Как-то раз одна женщина гуляла по берегу моря. Она нашла на пляже бутылку, открыла ее, и из нее вышел джинн. И, как все истинные джинны, этот джинн сказал: «Ты освободила меня из моей тюрьмы, ты подарила мне свободу. Теперь ты можешь просить все, что пожелаешь, я исполню твое самое сокровенное желание или мечту».

Джиннов не находят каждый день, на всем побережье, в любой бутылке. Такое случается очень редко, и только в историях. Но эта женщина не раздумывала ни единого мгновения. «Я хочу стать красивой, — уверенно перечислила она, — волосы как у Элизабет Тэйлор, глаза как у Бриджит Бардо, тело как у Софи Лорен».

Джинн взглянул на нее еще разок, и попросил: «Милая, засунь меня обратно в бутылку!»

И вы всегда просите этого — каждый просит именно этого — поэтому-то джинны и сбежали из нашего мира. Они уже вас просто боятся, вы же всегда просите невозможного. Так не бывает, часть никогда не может быть красива.

Ну только представьте себе: если отсечь мою руку — может ли такая рука быть красивой? Она будет становиться все более и более мерзкой, она начнет разлагаться, она начнет пахнуть. Как может быть красивой моя рука, отделенная от меня? Разделение приносит смерть; согласие, унисон — приносят жизнь. Единые с целым — вы живы; одни, отдельно, — вы уже мертвы или умираете.

Мои глаза, выньте их — что они тогда? Даже камни, цветные камни, будут красивее их, ибо камни все еще едины с целым. Сорвите цветок — и он потеряет свою красоту, великолепие ушло. Он был прекрасен лишь мгновение назад, когда он был соединен с корнями, с землей. Отделенные от корней, вы плывете, будучи (многими) эго. Вы больны, и вы останетесь больны; ничто не может вам по

мочь. Все ваши усилия, сколь угодно умные, потерпят поражение.

Лишь в целом вы красивы.

Лишь в целом вы прекрасны.

Лишь в целом возможна грация.

Это не из-за хитрости человек Дао проходит беспрепятственно сквозь стены и входит, не сгорая, в огонь. Это:

Не из-за хитрости или дерзости,

и не потому, что он обучен —

но потому, что он разучился.

Обучение направлено к эго; обучение усиливает эго. Вот почему пандиты, брамины, книжники имеют утонченнейшие эго. Обучение расширяет их границы, расширяет возможности, учение создает им пространство, придает им объем. Они становятся распухшими, самовозвеличенными, эгоистичными. Все их существо теперь отдано в эксплуатацию эго.

Чем более человек учен, тем труднее с ним жить, тем труднее иметь с ним дело, и тем труднее для него добраться до храма. Для него почти невозможно познать Бога, поскольку он сам теперь живет, как возвышенный, а возвышенный имеет свою собственную жизнь — теперь это эгоистичный возвышенный. Это засасывает. Чем больше вы знаете, тем меньше надежды на рождение молитвы.

Таким образом, говорит Чжуан Цзы, это не из-за хитрости; он не рассчитывает, он не хитер и не дерзок, ибо дерзость, хитрость, расчет — это все части эго. Человек Дао ни трус, ни храбрец. Он не знает, что такое храбрость, что такое трусость. Он живет. Он не самосознателен не потому, что он выучился, но потому, что он разучился. Вся религия — это процесс разучивания. Обучение — это процесс эго, разучивание — это процесс не-эго. Наученная, ваша лодка полна, полна вами.

Когда у Муллы Насреддина был паром, и, если времена наставали тяжелые, он зарабатывал на жизнь тем, что перевозил пассажиров с одного берега реки на другой.

Как-то раз великий книжник, грамматик и пандит переправлялся через реку на его пароме. Этот пандит спросил Насреддина: «Скажи-ка, лодочник, а знаешь ли ты Коран? Изучал ли ты писания?»

«Нет, некогда мне», — отмахнулся Насреддин.

«Да, тогда половина твоей жизни прошла зря», — изрек пандит.

В это время налетел ураган, маленькую лодку закружило и понесло понесло от берега. Поднявшиеся волны перехлестывали через борта и лодка быстро наполнялась водой. В любой момент она могла затонуть. Насреддин поинтересовался: «Скажите-ка, господин учитель, а знаете ли вы, как плавают?»

Тот человек очень испугался, весь покрылся холодным потом. «Нет», — признался он.

«Да, тогда вся ваша жизнь прошла зря, — заметил Насреддин, перелезая через борт. — Ну, я поплыл!»

Итак, этой лодке не достичь другого берега. Но люди думают, что обучение может стать для них лодкой или обучение может заменить им умение плавать. Нет! Ну как могут писания стать лодками? Нет, они чересчур тяжелы. С ними вы можете утонуть, но пересечь реку на них невозможно. Разучивание освобождает вас от веса; разучивание делает вас вновь невинными.

Когда вы не знаете, то что происходит в этом незнании? Самое прекрасное явление… Величайший экстаз приходит к вам тогда, когда вы не знаете — когда вы не знаете, рождается тишина, безмолвие. Кто-то задает вопрос, а вы не знаете. Жизнь — это головоломка, а вы не знаете. Повсюду таинство, а вы стоите там, не зная, удивляясь. Когда вы не знаете, появляется восхищение, удивление, а удивление — это самое религиозное качество. Глубочайшее религиозное качество — удивление, изумление. Лишь ребенок способен удивляться. Человек, который знает, удивляться не может, а без удивления никто никогда не достигнет божественного. Это для удивляющегося сердца все является таинством… бабочка — это таинство, прорастающее зерно — это таинство.

И помните, ничто не изучено, не разрешены никакие проблемы: вся ваша наука ничего не сделала. Прорастающее зерно — остается таинством, и оно будет таинством. Даже если наука сумеет создать зерно, само прорастание останется таинством. Рождается ребенок; это таинство — то, что он рождается. Даже если ребенка удастся создать в пробирке, это ничего не меняет. Таинство по-прежнему останется.

Вы здесь. Это поразительное таинство. Вы не заработали, не заслужили этого, вы не можете заявить вселенной: «Я здесь, потому что я это заслужил». Это самый настоящий подарок, вы здесь вообще безо всякой причины. Если бы вы были не здесь, то какая была бы разница? Если бы вы были не здесь, то в какой суд вы бы обратились?

Это чистое существование, это дыхание, что входит и выходит, то, что вы в этот момент здесь, слушаете меня, ветер, птиц, то, что вы живы, — это великое таинство. Если вы сможете оказаться с этим таинством лицом к лицу безо всякого знания, вы вступите в него. Если лицом к лицу с ним вы окажетесь, отягощенный знанием, и воскликнете: «Я знаю, я знаю ответ», — то двери будут закрыты для вас — не из-за таинства, двери останутся закрыты из-за вашего знания, ваших теорий, вашей философии, вашей теологии, вашего христианства, вашего индуизма — все они запирают пред вами двери.

Человек, который полагает, что он знает — не знает. Упанишады продолжают утверждать, что человек, который считает себя незнающим, знает. Сократ замечает: «Когда человек действительно знает, он знает одно: что он ничего не знает». Чжуан Цзы говорит: «Это оттого, что он разучился». Все, чему его научил мир, чему его научило общество, чему его научили родители и утилитариане, он отбросил. Он вновь стал ребенком. Его глаза снова полны удивления. Он смотрит на все окружающее — и повсюду видит таинство.

Эго убивает таинство. Эго ли это ученого, эго ли это книжника или философа — разницы не составляет. Эго заявляет: «Я знаю». «Если я и не знаю, то, рано или поздно, я узнаю», — добавляет оно. Эго утверждает, что нет ничего недоступного знанию.

Для эго все подразделяется на две категории: известное и неизвестное. Известное — это та часть, которую эго уже прошло в своем путешествии, а неизвестное — это та часть, которую эго пройдет: эго считает, что по всему возможно пропутешествовать и что нет ничего такого, чего узнать нельзя.

Эго не оставляет в мире таинства. А когда вокруг вас нет таинства, то не может быть таинства и внутри. Когда исчезает таинство, исчезают все песни; когда исчезает таинство, поэзия умирает; когда исчезает таинство, в храме больше нет Бога, нет ничего, кроме мертвой статуи; когда исчезает таинство, нет возможности для любви, ибо лишь два таинства могут любить друг друга. Если вы знаете, то любовь становится невозможна — знание противоположно любви. А любовь всегда за разучивание. Но потому, что он разучился:

Его природа стекается к своему корню в единое.

Его жизненность, его сила —

скрыты в тайне Дао.

Его природа стекается к своему корню… Эго существует в голове, запомните, а вы несете свою голову очень высоко поднятой. Корень как раз на другом полюсе вашего существа.

Чжуан Цзы и Лао Цзы повторяли: «Концентрируйтесь на пальце ноги. Закройте глаза и переместитесь в палец ноги и оставайтесь там. Это придаст вам равновесие. Голова дала вам слишком много разбалансированности». Палец ноги?.. Может показаться, что они шутят. Нет, они имеют ввиду именно это, они не шутят. Они правы. Выбирайтесь из головы, потому что голова — это вовсе не корень, а мы слишком уж в голове.

Его природа стекается к своему корню, к самому источнику. Волна идет вглубь океана, в единое. И помните, источник един. Волн может быть множество, миллионы, но океан один. Вы отделены там, я отделен здесь, но вглядитесь всего лишь чуть глубже в корни — и мы одно; мы словно ветви одного и того же дерева. Посмотрите на ветви — и они отдельны, но там, далеко внизу, они — одно.

Чем глубже вы погружаетесь, тем меньше и меньше вы будете находить множественности, тем больше и больше единства. В самой глубине все — едино. Вот почему индусы говорят о недуальном, едином, адвайт (advait).

Его жизненность, его сила —

скрыты в тайне Дао.

И какую бы жизненность ни получал человек Дао, она не управляема, не создана им, она дана корнями. Он живой, потому что он укоренен; он живой, ибо он воссоединился с океаном, с единым. Он вернулся к источнику, он пришел к матери.

Когда он един,

в нем нету ни щели,

в которую можно вклиниться.

Когда человек укоренится в глубочайшей сердцевине своей сути, единой сути, то бреши нет. Вы не можете проникнуть в такого человека. Мечи не могут вонзиться в него, огонь не может его сжечь. Как вы можете уничтожить окончательное, вечное? Вы можете уничтожить моментальное, временное, но как вы можете уничтожить вневременное? Вы можете разрушить волну, как вы можете разрушить океан? Вы можете убить индивидуальность, но вы не можете убить душу. Форма может быть убита, но бесформенное…? Каким образом вы убьете бесформенное? Где вы отыщете меч, способный убить бесформенное?

Кришна сказал в Гите: «Найнам чхеданти саштрани (Nainam chhedanti sashtrani) — никакой меч не может это убить, никакой огонь не может это сжечь». Речь не о том, что, если вы пойдете и попытаетесь убить Чжуан Цзы, то вы не сможете этого сделать. Вы сможете — убить форму, но эта форма не есть Чжуан Цзы — а сам он будет смеяться.

Александр Македонский, возвращаясь из Индии, внезапно вспомнил об Аристотеле, своем учителе, одном из величайших логиков.

Аристотель — это первоисточник всей глупости Запада, он ее отец. Он создал логический ум. Он создал анализ, он создал метод анатомирования, он создал эго и индивидуума, и он был учителем Александра.

Он попросил Александра, когда тот будет возвращаться, привезти мистика-индуса, саньясина, потому что полярные противоположности всегда интересны. Ему, наверное, было очень интересно узнать, кто такой индийский мистик. Что же он за тип человека такой, что живет вне логики, утверждает, что есть лишь единое, но не дуальное, который объединяет и примиряет в себе все противоречия и парадоксы, чье отношение ко всему есть отношение синтеза, а не анализа? Человек, который никогда не признает часть, но всегда признает лишь целое — что это за тип человека может быть?

Поэтому он попросил Александра: «Когда ты будешь возвращаться назад, привези с собой мистика-индуса, саньясина. Я хотел бы взглянуть на него. Человек, живущий безумно и утверждающий, что есть нечто за пределами разума — это редкое явление». А Аристотель никогда не верил в то, что что-либо может быть за пределами разума; для него ум был всем.

Когда Александр возвращался назад, он вдруг вспомнил об этой просьбе. Поэтому он велел своим солдатам пойти и найти великого индийского мистика, великого саньясина, святого, мудреца. Они стали расспрашивать в городе, знает ли кто-нибудь, где найти такого саньясина, и им сказали: «Да. На берегу реки стоит голый человек. Он там стоит уже не первый год, и мы полагаем, что он мистик. Мы не уверены, потому что он никогда не говорит много, а, кроме того, даже то, что он говорит, мы не очень понимаем. То, что он говорит, выглядит совершенно нелогично. Может, это правда, может, и нет».

«Это как раз тот, кто и нужен, — обрадовался Александр. — Мой учитель, создавший основы логики, хотел бы увидеть иллогичного человека. Ступайте и скажите ему, что Александр приглашает его».

Солдаты отправились на берег реки и передали этому голому человеку, что Александр Великий приглашает его: он будет королевским гостем, все удобства будут ему предоставлены, так что ему не о чем беспокоиться.

Тот человек расхохотался и ответил: «Человек, именующий себя Великим, — дурак. Пойдите и скажите ему, что я не имею дела с дураками. Я именно поэтому и стою здесь один уже много лет. Если бы я хотел иметь дело с дураками, то уж не думаете ли вы, что в Индии их меньше, чем в его стране? Этот город полон ими».

Они были очень задеты, эти солдаты, но они обязаны были вернуться с докладом. Александр поинтересовался, что ответил тот человек — Дандами было его имя. Александр в своих воспоминаниях называл его другим именем — Дандамас. Когда Александр все услышал, он почувствовал раздражение, но это была последняя деревня перед границей, и скоро он был бы за пределами Индии, поэтому он решил: «Лучше всего будет, если я сам пойду и посмотрю, что это за тип человека».

Очень может быть, что он вспомнил Диогена — вполне вероятно, этот человек был того же типа, благо он тоже стоял голым неподалеку от реки. Аналогичная история произошла и с Диогеном. Тот тоже рассмеялся и решил, что Александр дурак.

Короче говоря, Александр подошел к Дандами с обнаженным мечом и потребовал: «Следуй со мной, или я немедленно отсеку твою голову. Я не верю в споры, я верю в приказы».

Тот человек рассмеялся и сказал: «Так отсеки ее — не тяни время! Ту голову, что хочешь отсечь ты, я отсек уже давным-давно. Ничего нового ты не придумал, я уже безголовый. Отсеки ее прочь, а я тебе скажу, что, когда голова упадет на землю, ты увидишь ее падение, и я тоже это увижу, потому что я — не голова».

Человека Дао можно сжечь, но все равно человек Дао не может сгореть. Форма всегда в огне. Она уже сгорает. Но бесформенное… бесформенное никогда не затрагивается никаким огнем. Откуда приходит эта сила, откуда берется такая жизненность? Они скрыты в тайне Дао. Дао означает: великая природа; Дао означает: великий океан; Дао означает: великий источник.

Так пьяный, выпав из повозки,

ушибается, но не покалечен.

Кости его не отличаются от костей других,

но падение его иное.

Эго нет…

Дух его целен.

Он не ведает, что попал в повозку

или что выпал из нее.

Жизнь и смерть для него — ничто.

Он не тревожится,

встречает препятствия без мысли, без заботы,

и преодолевает их, о них не зная.

Раз вино дарует такую безопасность,

сколь же больше ее в Дао?

Мудрый человек скрыт в Дао;

ничто не коснется его.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.