Глава 5 Высшие секреты искусства фехтования

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 5

Высшие секреты искусства фехтования

Яги Тадзима Но Ками Муненори был мастером фехтования при дворе сегуна.

Однажды к нему пришел один из личных телохранителей сегуна и попросил обучить его фехтованию. «Насколько я вижу, ты и сам мастер своего дела, — сказал учитель. — Скажи мне сначала, к какой школе ты принадлежишь, прежде чем мы начнем отношения мастера и ученика».

Телохранитель ответил: «Я не принадлежу ни к какой школе, я никогда не учился этому искусству».

«Не пытайся обмануть меня, это бесполезно, — сказал учитель. — Мой зоркий глаз еще никогда не подводил меня».

«Мне жаль, что перечу вам, ваша честь, — сказал телохранитель, — но я действительно ничего не знаю».

«Должно быть, это правда, если ты говоришь так. Но я уверен, что в чем-то ты мастер. Расскажи о себе».

«Да, есть одно... — начал телохранитель. — Когда я был еще ребенком, я думал, что самурай никогда не должен бояться смерти. Я старался преодолеть эту проблему, и теперь страх смерти полностью покинул меня».

«Вот оно!» — воскликнул учитель.

«Высшие секреты фехтовального мастерства заключаются в освобождении от мыслей о смерти. Тебе не нужны никакие тренировки — ты и так мастер».

Океан не только скрывается за волнами, но и в самих волнах он проявляет себя. На поверхности его столько же, сколько в глубине. Поверхность и глубина — это не две отдельные вещи: это два полюса одного явления. Так же центр соотносится с периферией: центр в той же степени периферия, как и периферия — центр.

Божественное не только неявно, но и очевидно. Божественное — это не только создатель, но и творение. Оно настолько же в этом мире, насколько и в другом.

Вчера вечером новый саньясин спросил меня: «Ошо, ты можешь показать мне божественную форму?»

Я ответил ему: «Все формы божественны. Я не встречал ни одной формы, которая бы не была божественной. Существование целиком божественно, не дели его на мирское и священное».

Все это время что же еще я тут делаю? Показываю божественные формы. Что еще делаете вы? Показываете божественные формы. Что еще происходит во всем существовании? Повсюду распространяется божественное. Его столько же в малом, сколько и в великом; его столько же в травинке, сколько и в далекой звезде.

Но ум мыслит по-двойственному. Он считает, что божественное сокрыто, и пытается отрицать явное, и ищет неявное. Вы создаете совершенно необязательный конфликт. Божественного здесь столько же, сколько в любом другом месте. Божественное равно в ищущем и в искомом. Оно проявляет себя. Поэтому я говорю: океан — в волнах. Погрузитесь глубоко в волны, погрузитесь глубоко в форму — и вы обнаружите бесформенность.

Если вы не видите, это не значит, что божественное не проявляется, это значит только то, что вы все еще слепы. Вы все еще не открыли глаза, чтобы увидеть очевидное. А божественное очевидно.

И так на всех уровнях существа: кем бы вы ни были, вы транслируете это вокруг себя. Вы не можете это скрыть. Ничто, абсолютно ничто не может быть скрыто. Есть дзенская поговорка: «Все, что было скрыто с прежних времен, ясно как день». Но для вас ничего не ясно, как день. Это не значит, что день не наступил; это значит, что вы стоите с закрытыми глазами. Приоткройте глаза хотя бы слегка, и темнота начнет рассеиваться. Откройте глаза, и, где бы вы ни были, вы сможете увидеть самую глубину существования. Когда глаза открыты, все становится прозрачным.

Когда вы смотрите на меня, вы видите только поверхность, волны. Когда вы слушаете меня, вы слышите только слова, но не тишину, скрытую за ними. Вы видите то, что не имеет никакой ценности, и упускаете все, что действительно ценно и значимо. Когда я вижу вас, я не вижу форму, я не вижу образ, который вы видите в зеркале. Когда я смотрю на вас, я вижу вас. Вы транслируете себя в каждом жесте, в каждом движении. Как вы идете, как вы говорите, как вы стоите молча и не говорите, как вы едите, как вы сидите — во всем проявляетесь вы. Любой восприимчивый человек сможет увидеть, темнота у вас внутри или вы разожгли огонь.

Это так же просто, как если бы вы шли ночью мимо дома, темной ночью — а дом освещен изнутри. Разве сложно заметить, что он освещен? Нет, потому что из окон и дверей льется свет. Или если дом погружен в темноту и света внутри нет, то вы, конечно, увидите это, это очевидно.

То же самое происходит внутри вас: кем бы вы ни были, ваше существо транслируется каждый миг. Транслируются и ваша нервозность, и ваша просветленность. Транслируется ваша медитация, как и ваше безумие. Вы не можете скрыть это. Любые попытки спрятаться бесполезны. Это глупо и смешно.

Я читал книгу Эдмунда Карпентера. Он работал над социологическим проектом, исследовательским проектом, на Борнео.

Он пишет: «В небольшом городе на Борнео дипломированные служащие пишут и читают, сидя перед открытыми окнами. Поскольку практически все местное население не умеет писать и читать, для написания писем, документов и прочих бумаг они нуждаются в помощи профессиональных писателей и читателей. Я был очень удивлен, увидев, как один из клерков читал вслух письмо, заткнув уши пальцами. Я поинтересовался и выяснил, что он сделал это по просьбе того, кому он его читал, — этот человек не хотел, чтобы клерк знал о содержании письма!»

Чтец заткнул уши и читал письмо вслух!

Именно это происходит в жизни каждого. Вы продолжаете скрывать, но все явно. Все непрерывно транслируется; вы как радиостанции непрерывного вещания. Вы вещаете даже во время сна. Если будда придет к вам, когда вы спите, он сможет понять, кто вы есть. Даже во сне сохраняются ваши жесты, мимика, движения; вы будете бормотать что-то. Все это является вашим выражением, потому что сон ваш, он несет на себе ваш почерк.

Если человек становится более бдительным, он перестает скрывать. Это бесполезно, смешно. И человек просто расслабляется. Из-за того, что вы скрываете, вы остаетесь напряженным, постоянно боитесь, что кто-нибудь что-нибудь узнает о вас. Вы никогда не раскрываетесь, вы никогда не обнажаетесь — я имею в виду духовно. Вы никогда не обнажаетесь, вы всегда боитесь. И этот страх уродует вас, парализует вас.

Когда вы осознаете, что все должно быть предъявлено, — оно уже предъявлено. Центр каждый миг смещается на периферию; океан качается на своих волнах; божественное везде, распространяется по всему существованию, и вы распространяете повсюду свои показатели — нет смысла скрывать что-то. Все, что было скрыто с прежних времен, ясно как день.

Тогда о чем беспокоиться? Просто расслабьтесь. Беспокойство, напряжение, мука исчезнут. И вдруг вы становитесь восприимчивым, уже не закрытым. Вдруг вы открываетесь и становитесь приглашающим. Это нужно понять: только если вы открыты другим, вы можете открыться себе. Если вы прячетесь от других, что бы вы ни прятали, постепенно будет опускаться в подвал вашего неосознанного ума. Другие этого могут и не знать, но постепенно вы сами будете об этом забывать.

Но стоит вам оказаться в поле зрения восприимчивого человека, как все становится явным. Это одна из основных причин, по которой отношения мастера и ученика так ценятся на Востоке: мастер подобен лучу света, рентгеновскому лучу, и ученик открывается перед ним. Чем глубже мастер проникает в ученика, чем больше познает его, тем глубже сам ученик осознает в себе свои скрытые сокровища. Стараясь скрыть себя от других, он стал таким специалистом в этом деле, что теперь скрывается и от себя самого.

Вы многого не знаете о себе. Вам известен лишь фрагмент, вершина айсберга. Ваши знания о себе очень ограниченные — и не только ограниченные, но и во многом не соответствующие! Они настолько частичные, фрагментарные, что, пока вы не поместите их в контекст своего существа, не несут никакого смысла. Они почти полностью бессмысленны.

Вот почему вы продолжаете жить, не зная себя. Как человек может жить, не зная себя? Однако вы продолжаете проецировать на других то, что не имеет к ним никакого отношения, — возможно, это ваши внутренние скрытые силы. Но вы не знаете, что они скрыты внутри вас, вы проецируете их на окружающих. Кто-то кажется вам эгоистом, но, возможно, эгоист — это вы, и вы проецируете свой эгоизм на другого. Кто-то кажется вам очень злым, но злоба может быть внутри вас, а другой — просто экран, на который вы проецируете.

Пока вы не изучите себя досконально, вы не сможете определить, что реально, а что проекция. Вы не сможете узнать и других людей. Самопознание становится дверью к знанию вообще. Это основа основ. Без этого основания все знания поверхностны; глубоко внутри это невежество.

Я слышал...

Миссис Джонс, глубоко встревоженная, консультировалась с психиатром.

«Мой муж, — говорила она, — убежден, что он цыпленок. Он ходит вокруг, все время что-то колупает и спит на огромном деревянном бревне, которое он установил в качестве насеста».

«Понятно, — задумчиво сказал психиатр. — И как давно ваш муж страдает этой манией?»

«Уже почти два года».

Психиатр слегка нахмурился и спросил: «Но почему вы обращаетесь за помощью только сейчас?»

Миссис Джонс покраснела и ответила: «Ах, было так удобно всегда иметь в доме свежие яйца!»

Эта женщина — неврастеник! А она считает неврастеником своего мужа. Когда начинаете думать что-то о ком-то другом, понаблюдайте за собой. Не спешите, сначала загляните внутрь. Причина может быть в вас. Но вы не знаете себя и продолжаете смешивать свои собственные проекции с реалиями внешнего мира. Невозможно познать реальное, пока вы не познали самого себя. А познать себя можно только одним способом — жить открытой, восприимчивой жизнью. Не живите в замкнутом пространстве. Не прячьтесь за своим умом. Выходите.

Лишь стоит вам выйти, как постепенно вы начнете узнавать миллионы подробностей о себе. Вы вовсе не однокомнатная квартира, в вас множество комнат. Вы дворец, но привыкли жить в чулане, а дворец забросили. В вас сокрыто множество сокровищ, и эти сокровища постоянно стучатся, привлекают внимание, но вы глухи.

Через эту слепоту, эту глухоту, эту бесчувственность надо прорваться — и никто, кроме вас, не сможет сделать это. Если кто-то другой попытается сделать это, вы будете чувствовать обиду за вторжение. Это происходит каждый день: если я пытаюсь вам помочь, вы переживаете, что нарушены ваши границы. Если я пытаюсь донести правду о вас, вы чувствуете себя оскорбленными, вы чувствуете себя униженными, вы чувствуете себя задетыми — задета ваша гордость. Вы хотите слышать от меня ложь о себе. Вы хотите услышать то, что поддержит ваш сложившийся образ. У вас сложилось очень благообразное представление о себе самом, но оно фальшиво. Оно должно быть разбито вдребезги, потому что, как только оно разбито, начнет подниматься реальность. Если его не разбить, вы будете продолжать цепляться за него.

Вы считаете себя религиозными, вы считаете себя великими искателями. При этом вы можете и не быть религиозными, вы можете просто бояться жизни. В ваших храмах и церквях прячутся трусы, боящиеся жизни. Но признаться в этом слишком унизительно, поэтому они заявляют, что не боятся жизни, а отрекаются от нее: «Жизнь ничего не стоит. Жизнь только для средних умов». Во имя Бога они отказались от всего, они ищут божественное. Но посмотрите: они дрожат. Они молятся, стоя на коленях, но их молитвы не из любви, их молитвы не из празднования, их молитвы не праздник. Их молитвы из страха, а страх все искажает. Невозможно достичь истины из страха.

Вы должны достичь истины через бесстрашие. Но если вы прячете свой страх за религиозностью, будет очень сложно разбить его. Вы алчны, скупы, но продолжаете утверждать, что живете простой жизнью. Если вы прячетесь за убедительным обоснованием простоты, очень трудно разглядеть в себе скупца. Скупец упускает неизмеримо больше, потому что жизнь открыта для тех, кто делится, для тех, кто любит, для тех, кто не слишком цепляется за вещи, и в конечном итоге они сами становятся их достоянием.

Цепляться за вещи — значит цепляться за что-то, что ниже вас. И если вы продолжаете цепляться за то, что ниже, как вы можете взлететь ввысь? Это как если бы вы цеплялись за камни и пытались летать. Или пытались взойти на Эверест с полными руками камней. Нужно сначала выбросить все камни. Вам нужно выбросить все ваши камни, вам нужно освободить себя.

Эдмунд Хиллари, первый человек, взошедший на вершину Эвереста, писал в своей автобиографии: «Чем выше мы поднимались, тем больше вещей мне приходилось оставлять позади. В последний момент мне пришлось оставить практически все вещи, потому что они стали неподъемной ношей».

Чем выше вы поднимаетесь, тем более легким вы должны быть. Скупец не может воспарить. Скупец не может парить в любви, или в молитве, или в божественном. Он продолжает цепляться за землю, он слишком глубоко укоренен в земле. Деревья не могут летать. Если вы хотите летать, вам нужно выкорчевать себя. Вы должны быть странником, как белое облако, не имеющее корней.

Вы можете прятать свое жалкое «я». Вы можете прятать свои несчастья за высокими, благозвучными словами и выражениями. Вы очень убедительны и можете дать вполне правдоподобные объяснения. Все это должно быть разбито.

А когда вы продолжаете прятать, вы прячете не только свои недостатки, но и сокровища. Это прятание становится навязчивой идеей; становится привычкой, наваждением. Но, уверяю вас, перед восприимчивым человеком, перед мастером, познавшим себя, вы будете как на просвет. Вы не можете спрятаться от того, у кого есть глаза. Вы можете спрятаться от себя, вы можете спрятаться от мира, но вы не можете спрятаться от того, кто познал, что такое ясность, что такое восприимчивость. Для такого человека вы как на ладони.

Я слышал об одной американской паре, прогуливающейся вдоль берегов Сены в тени Нотр-Дама.

Он погрузился в долгое молчание. Наконец она спросила: «О чем ты думаешь, дорогой?»

«Я думал о том, дорогая, что, если с одним из нас что-то случится, я бы хотел провести остаток своих дней в Париже».

Возможно, он даже не осознавал, что говорит; возможно, он пробормотал это в полной отрешенности. Я повторю его слова. Он сказал: «Я думал о том, дорогая, что, если с одним из нас что-то случится, я бы хотел провести остаток своих дней в Париже». Он хотел бы, чтобы жена его умерла, он не хотел говорить об этом прямо — однако именно это он и сказал.

Мы постоянно транслируем себя, самыми разными способами.

Несколько дней назад президент Форд устроил вечер в честь визита египетского посла в Соединенные Штаты. И когда он произносил тост, он совершенно забылся, и вдруг случайно всплыла из подсознания нелепая фраза. Мы говорим — оговорка, но это была не просто оговорка. Он поднял бокал и сказал: «В честь великого народа Израиля!» Египтянам!

Конечно, потом он старался исправить положение, загладить свою вину, но было слишком поздно. В глубине души он желал Израилю победы над египтянами. Это всплыло совершенно случайно, появилось на поверхности из глубин подсознания.

Это случилось на вечеринке. Один из гостей, особенно застенчивый, уходил. Он пробормотал хозяйке: «Было очень вкусно, ничего особенного».

Заметив обиженное выражение на лице хозяйки, гость покраснел и поспешил исправиться: «Ах, было так много еды, какой бы она ни была!»

Это бессознательные высказывания; они вырываются наружу, когда вы теряете бдительность. Обычно вы настороже. Поэтому люди так напряжены: постоянно начеку, охраняя себя. Но иногда напряжение становится невыносимым, и человек расслабляется. Человек должен расслабляться, он не может быть настороже двадцать четыре часа в сутки. В такие моменты тайное становится явным.

Вы более искренни, когда выпьете немного лишнего, — из подсознания начинают всплывать разные мысли. Под воздействием алкоголя вы более искренни, чем обычно, потому что алкоголь расслабляет вашу стражу. И вы говорите то, что всегда хотели сказать, и вас ничто не смущает, и вы не пытаетесь произвести впечатление — вы просто искренни. Пьяницы — прекрасные люди, искренние, подлинные. Это насмешка, что только пьяницы и подлинные.

Чем вы умнее и хитрее, чем вы изобретательнее, тем менее подлинным вы становитесь. Не прячьтесь за прикрытиями. Выходите на свет. И не бойтесь того, что ваш образ будет разбит. Образ, за судьбу которого вы так переживаете, не стоит того, чтобы за него держаться. Лучше самому разбить его. Возьмите молоток и разбейте его вдребезги.

Вот что значит быть саньясином: ты берешь в свои руки молоток и разбиваешь старый образ. И начинаешь новую жизнь с нуля, снова с самого начала, будто ты заново родился. Это возрождение.

И постепенно, если ты расслабляешься и не слишком переживаешь за свой образ в глазах других, твое собственное настоящее лицо, истинное лицо появляется на свет — лицо, которое было у тебя до твоего рождения и которое будет у тебя после смерти; истинное лицо, а не искусственно созданная маска. С настоящим лицом ты будешь повсюду видеть божественное, потому что только с подлинным лицом ты можешь встретиться с подлинником, с реальностью.

В маске ты можешь встретить только другие маски. В маске невозможен никакой диалог с реальностью. В маске ты остаешься в рамках отношений «я» и «она»; реальность остается за ней. Когда маска сорвана и ты вернулся домой, происходит грандиозная трансформация. Отношения с реальностью переходят из плоскости «я-оно» в сферу «я-ты». Это «ты» и есть божественное.

Реальность приобретает индивидуальные особенности: ты становишься живым здесь, реальность оживает там. Она всегда была жива; ты был мертв. Это как вдохнуть хлороформа: когда вы приходите в себя и постепенно действие хлороформа начинает ослабевать, что вы чувствуете? Это потрясающее переживание! Если вы никогда не оказывались на хирургическом столе, попробуйте, ради эксперимента. Несколько мгновений вы в полном забытье, а затем возвращается сознание. Вдруг все становится живым, свежим. Вы выходите из матки. В точности то же самое происходит, когда вы решаете жить подлинной жизнью. Тогда впервые в жизни вы осознаете, что теперь вы родились. До этого вы думали и мыслили, что живете, но на самом деле не жили.

Герр Гаусс, великий математик, дежурил около постели тяжело больной жены. Через некоторое время он обнаружил, что размышляет над сложной математической задачей.

У каждого человека в уме есть свои ходы, и каждый снова и снова проходит по ним один и тот же путь. У математика это свой определенный путь. Жена при смерти, доктора говорят, что это ее последняя ночь, он дежурит — но ум отправился по своему старому пути. Он начал размышлять над математической задачей. Только представьте: скоро жены не станет, это ее последняя ночь, а ум отгородился прикрытием из математики. Он полностью забыл о жене; он отгородился, устремился в далекое путешествие.

Через некоторое время он обнаружил, что размышляет над сложной математической задачей. Он пододвинул к себе бумагу и ручку и принялся рисовать диаграммы. К нему приблизился слуга и сказал с почтением: «Герр Гаусс, ваша жена умирает».

И Гаусс, даже не подняв головы, ответил: «Да, да. Пожалуйста, пусть подождет, пока я тут закончу».

И великие умы так же бессознательны, как и вы. Что касается осознанности, великие, маленькие и средние умы — все одинаковы. Даже великие умы живут под хлороформом.

Выйди из этого состояния, стань более бдительным, соберись. Пусть только одна вещь станет сосредоточением — постоянным сосредоточением в тебе — это бдительность, осознанность. Делай то, что ты делал всегда, но делай это осознанно. И постепенно осознанность накопится и станет резервуаром с энергией.

А теперь дзенская история:

Яги Тадзима Но Ками Муненори был мастером фехтования при дворе сегуна.

В дзен, и только в дзен, происходят события великой важности, то есть они не делают различий между обычной и религиозной жизнью — напротив, они соединили их. И они использовали самые обычные приемы в качестве упайи, в качестве медитации. Это имеет колоссальное значение. Потому что если вы не используете обыденную жизнь как метод медитации, то ваша медитация неизбежно становится чем-то вроде побега от жизни.

В Индии... Индия много претерпела. Страдания, которые вы видите повсюду, нищета, ее ужасающее уродство — все это из-за того, что Индия всегда считала религиозную жизнь отделенной от обычной жизни. Поэтому люди, которые обращались к Богу, отрекались от мира. Люди, которые обращались к Богу, закрывали глаза, оседали в пещерах в Гималаях и старались забыть, что мир существует. Они пытались развить идею, что мир — это просто иллюзия, призрак — майя, сон. Естественно, жизнь из-за этого сильно пострадала. Великие умы покинули эту страну, в которой осталась только посредственность. Науки не могли развиваться, технологии не могли развиваться.

Но в Японии благодаря дзен стало возможно нечто замечательное. Именно благодаря дзен Япония является единственной страной, где Восток с Западом встречаются: восточная медитация и западный разум в Японии сосуществуют в глубоком синтезе. Дзен сформировал здесь всеобщее мироощущение. Невозможно даже представить, чтобы в Индии фехтование стало упайей, медитативной техникой, но в Японии это стало возможным. И я вижу, что они привнесли нечто новое в религиозное сознание.

Все может быть преобразовано в медитацию, потому что все дело в осознанности. И, без сомнения, в фехтовании требуется больше осознанности, чем где-либо еще: здесь жизнь находится в опасности каждое мгновение. Сражаясь на мечах, вы должны быть предельно бдительным: один неосознанный миг — и вы погибли. На самом деле, настоящий фехтовальщик не действует из ума. Он просто не может действовать из ума, потому что уму нужно время: он думает, просчитывает. А когда у вас в руках меч, разве есть время? Времени нет. Если вы упустите хотя бы одну долю секунды, задумавшись, соперник не упустит эту возможность: его меч пронзит ваше сердце или снесет голову.

Мышление здесь невозможно, нужно действовать из не-ума. Нужно просто действовать: опасность настолько велика, что вы не можете позволить себе такую роскошь, как раздумье. Раздумьям нужно мягкое кресло. Вы садитесь в него, расслабляетесь и удаляетесь в умственные путешествия.

Но когда вы сражаетесь, и жизнь под угрозой, и мечи сверкают на солнце, и лишь мгновение неосознанности и соперник не упустит свою возможность — вы уйдете навсегда, неоткуда взяться времени на размышления. Нужно действовать из не-думания. Вот о чем все медитации.

Если вы можете действовать из не-думания, если вы можете действовать из не-ума, если вы можете действовать как тотальное, органическое единство — не из головы, — если вы способны действовать изнутри, это может случиться и с вами.

Вы идете ночью, и вдруг на тропинку выползает змея. Что вы будете делать? Вы сядете и будете думать об этом? Нет, вы тут же отпрыгнете в сторону. По сути, отпрыгнуть не было вашим решением, вы не выстраивали причинно-следственных связей: «Вот змея, а если есть змея, то возникает опасность, следовательно, я должен отпрыгнуть». Это неправильно. Вы просто прыгаете! Это тотальное действие. Оно не искажено мышлением; оно исходит из самой сердцевины вашего существа, не из головы. Конечно, когда вы уже отпрыгнули, вы можете сесть под деревом и подумать о случившемся — это другое дело. Теперь уже вы можете позволить себе такую роскошь.

В доме пожар — что вы будете делать? Будете вы думать о том, выходить из дома или не выходить, быть или не быть? Обратитесь вы к писаниям за советом? Сядете молча и начнете медитировать в поисках решения? Вы просто выскакиваете из дома. И вас не будут волновать манеры, этикеты — вы выпрыгнете из окна.

Пару дней назад в три часа ночи сюда явилась девушка и начала рыдать в саду. Ашиш выскочил из кровати, побежал и только после этого осознал, что был совершенно голый, после чего он вернулся в дом.

Это было действие из не-ума, безо всяких размышлений. Он просто выпрыгнул из кровати, мысли пришли позднее. Мысли последовали с запозданием. Он бежал впереди мыслей. Они ухватились за него, и он упустил свою возможность. Он мог бы достичь сатори, но он вернулся и облачился — упустил!

Фехтование стало одной из упай, одним из основных методов, потому что само по себе это занятие настолько опасно, что любое размышление непозволительно. Оно может привести вас к иной модели действия, иной модели реальности, отдельной реальности. Вы знаете только один способ действия: сначала подумать, а затем действовать. В фехтовании вам открывается иная модель существования: сначала вы действуете, затем думаете. Мышление больше не первично, и это прекрасно. Когда мышление не первично, вы не можете ошибиться.

Вы слышали поговорку: «Человеку свойственно ошибаться». Да, это правда, человеку свойственно ошибаться, потому что человеческий ум имеет склонность ошибаться. Но когда вы действуете из не-ума, вы больше не человек, вы божественное, и тогда не остается самой возможности ошибиться, потому что тотальность никогда не ошибается, только часть, только неполное сбивается с пути. Божественное никогда не ошибается, оно не может ошибиться, оно целое.

Когда вы начинаете действовать из ничего, без умозаключений, без рассуждений, без выводов... Ваши выводы очень ограниченны, они вытекают из вашего опыта, вы можете ошибаться, но, откладывая выводы, вы откладываете и ограничения. Вы начинаете действовать из своего безграничного существа, а оно никогда не ошибается.

Говорят, в Японии бывали случаи, когда два человека дзен, достигших сатори через фехтование, встречались в бою. Они не могут потерпеть поражение. Никто не может одержать победу, потому что ни один из них никогда не ошибается. Еще до того как один начинает атаку, другой уже готов отразить ее. Еще до того как меч противника грозит отрубить ему голову, он уже приготовился отражать атаку. То же происходит, когда нападает он. Два человека дзен, достигших сатори, могут драться годами, но никто победит: они не ошибаются. Никто не может победить, никто не может проиграть.

Яги Тадзима Но Ками Муненори был мастером фехтования при дворе сегуна.

Однажды к нему пришел один из личных телохранителей сегуна и попросил обучить его фехтованию. «Насколько я вижу, ты и сам мастер своего дела», — сказал учитель.

«Насколько я вижу...» — сказал учитель. Во времена Будды в Индии жил его современник — Махавира. С тех пор не умолкает спор между последователями обоих мудрецов. Этот спор касается осознанности просветленного человека. Последователи Махавиры, джайны, считают, что, как только человек становится просветленным, он получает знание прошлого, настоящего и будущего. Он становится всеведущим, он знает все. Он становится зеркалом, отражающим всю реальность.

Последователи Будды утверждают, что это не так. Они говорят, человек может познать все, если будет наблюдать. Если он на чем-либо сосредоточится, то сможет узнать об этом все. Все происходит не так, как утверждают последователи Махавиры, что сосредоточится он или нет, это не имеет значения — он все равно знает.

Мне позиция буддистов кажется более правильной, более научной. Иначе человек вроде Будды просто сошел бы с ума. Только подумайте: знать все о прошлом, настоящем и будущем. Это не похоже на правду. Буддистская позиция кажется более справедливой: он становится способным знать. И когда он хочет использовать эту способность, он сосредотачивается, фокусирует свой луч света. Он опускает свой вопрос в поток медитации, и тот раскрывается ему. Иначе он не смог бы отдыхать. Даже ночью ему пришлось бы непрерывно познавать: познавать прошлое, настоящее и будущее, и не только свое, но и всего мира. Это абсолютно невозможно.

«Насколько я вижу...» — сказал мастер. Ученик пришел к нему и попросил позаниматься с ним фехтованием. Мастер сказал: «Насколько я вижу...» Он фокусирует свой луч света, свой источник света, на ученике. Теперь ученик находится в поле его медитации. Он проникает все глубже и глубже, пронзает насквозь, и ученик становится прозрачным для него. Именно это происходит, когда вы приходите к мастеру: его свет проникает в самую вашу сущность.

«Насколько я вижу, ты и сам мастер своего дела», — сказал учитель.

Он не смог найти в этом человеке ни одного недостатка. Все было на своих местах, созвучно и гармонично. Этот человек был прекрасной песней, он уже достиг.

«Сначала скажи мне, к какой школе ты принадлежишь, прежде чем мы начнем отношения мастера и ученика».

Это самые высокие отношения в мире, величественнее, чем любовь, значительнее любых отношений — потому что сдача должна быть тотальной. Даже в любви она не тотальна: капитуляция частична, разрыв возможен. Но если вы однажды становитесь учеником мастера — если вы действительно становитесь им, если вы приняты, если вы сдались, — то разрыв невозможен, обратного пути нет. Это точка невозвращения. Двоих здесь больше нет. Они существуют как одно, две стороны одного явления, но не два.

Поэтому мастер говорит: «Прежде чем мы вступим в отношения мастера и ученика, я бы хотел знать, где ты научился этому искусству. Как ты стал настолько созвучным? Ты уже мастер».

Телохранитель ответил: «Я не принадлежу ни к какой школе, я никогда не учился этому искусству».

«Не пытайся обмануть меня, это бесполезно, — сказал учитель. — Мой зоркий глаз еще никогда не подводил меня».

Теперь послушай этот парадокс: оценивающий взгляд появляется только тогда, когда вы оставили все оценки. В медитации вы должны оставить любые суждения: что хорошо, что плохо — вы должны отбросить все эти деления. Вы просто смотрите. Вы смотрите без оценок, без осуждения, без определений. Вы не оцениваете, вы просто смотрите. Взгляд становится чистым.

Когда этот взгляд случается с вами и становится неотъемлемой частью вашего существа, вы достигаете способности, которая никогда не исчезнет. Как только вы становитесь одним и выходите за пределы морали и дуализма — плохое и хорошее, грех и добродетель, жизнь и смерть, красота и уродство, как только вы преодолели двойственность ума, вы приобретаете всевидящее око.

Это парадокс: чтобы обрести оценивающий взгляд, нужно перестать оценивать. Он никогда не ошибается. Вы просто знаете, что это так, и вариантов нет. Это не ваш выбор, не ваше решение. Это просто откровение — это так.

«Не пытайся обмануть меня, это бесполезно, — сказал учитель. — Мой зоркий глаз еще никогда не подводил меня».

«Мне жаль, что перечу вам, ваша честь, — сказал телохранитель, — но я действительно ничего не знаю».

«Должно быть, это правда, если ты говоришь так. Но я уверен, что в чем-то ты мастер...»

Это нужно понять: не имеет значения, в чем именно ты мастер, — вкус мастерства одинаков, аромат одинаков. Ты можешь стать мастером стрельбы из лука, или мастером фехтования, или мастером обычной чайной церемонии — это не имеет значения. Важно лишь то, что ты стал мастером. Искусство вошло в тебя так глубоко, что ты перестал осознавать его. Искусство вошло в тебя так глубоко, что ты можешь больше не думать о нем — оно стало твоей природой.

«...но я уверен, что в чем-то ты мастер...» Возможно, ты и не мастер фехтования, но ты мастер...

«...расскажи мне немного о себе».

«Да, есть одно... — начал телохранитель. — Когда я был еще ребенком, я думал, что самурай никогда не должен бояться смерти. Я старался преодолеть эту проблему, и теперь страх смерти полностью покинул меня».

Именно в этом заключается суть любой религии! Если смерть больше не беспокоит тебя, ты становишься мастером. Ты вкусил нечто бессмертное, что есть твоя сокровенная сущность. Ты узнал кое-что о вечном. Познание бессмертия — основная задача жизни. Жизнь — это возможность познать бессмертие. «...и теперь страх смерти полностью покинул меня».

«Вот оно!» — воскликнул учитель.

«Высшие секреты фехтовального мастерства заключаются в освобождении от мыслей о смерти. Тебе не нужны никакие тренировки — ты и так мастер».

...потому что, если во время схватки на мечах вы продолжаете бояться смерти, значит, мышление продолжается.

Позвольте мне сказать вам одну из основных истин: мышление возникает из страха. Все мысли из страха. Чем больше вы боитесь, тем больше вы думаете. Когда страха нет, мышление останавливается. Если вы влюблены, бывают мгновения, когда вы вместе, когда мышление останавливается. Вы сидите у озера, ничего не делаете, держитесь за руки, смотрите на луну или на звезды или всматриваетесь в темноту ночи, и мысли иногда останавливаются, потому что страха нет. Любовь рассеивает страх, как свет рассеивает тьму.

Если хотя бы раз вы были влюблены, вы знаете — страха нет, мыслей нет. Когда страшно, мышление продолжается. И чем больше вы боитесь, тем больше вам приходится думать: думая, вы обретаете безопасность; думая, вы возводите крепость вокруг себя; думая, вы разрабатываете или пытаетесь разработать стратегию борьбы.

Фехтовальщик, если он боится смерти, не может быть настоящим фехтовальщиком, потому что страх вынудит его дрожать. Малейшее колебание, малейшая мысль, и он уже не может действовать из не-ума.

А теперь история...

В Китае один человек стал самым искусным лучником. Он попросил правителя: «Провозгласи меня лучшим лучником государства».

Правитель уже собирался было провозгласить его, но тут вмешался старый королевский слуга: «Постой, мой господин. Я знаю человека, который живет в лесу и никогда не бывает в городе. Он — лучший лучник. Пусть этот юноша пойдет к нему и поучится у него не менее трех лет. Он сам не знает, чего просит. Он напоминает верблюда, который ни разу не видел гор. Настоящие лучники не живут в столицах, настоящие лучники живут в горах. Я знаю одного такого, и я точно могу сказать, что этот юнец — ничто в сравнении с ним».

Разумеется, правитель захотел отправить его. Лучник согласился — он не мог поверить, что где-то может быть еще более искусный стрелок. Но, встретив этого старика, он поверил!

Три года он учился у него. И однажды, когда он научился всему, чему только мог, у него зародилась мысль: «Если я убью этого старика, я стану лучшим стрелком».

Однажды старик пошел за дровами и, возвращаясь из леса, нес собранные дрова на голове. Молодой стрелок спрятался за деревом, готовясь убить его. Он выпустил стрелу. Старик вытащил из вязанки дров небольшой сук и бросил его. Он попал прямо в стрелу. Стрела развернулась и глубоко ранила молодого лучника.

Старик подошел к нему, вытащил стрелу и сказал: «Я знал это. Я знал, что рано или поздно ты это сделаешь. Именно поэтому я не научил тебя этой хитрости. Только один секрет я приберег для себя. Тебе незачем убивать меня, я тебе не соперник. Но одно я тебе скажу: мой учитель все еще жив, и я никто в сравнении с ним. Тебе придется идти еще дальше, в горы. Он очень стар, ему сто двадцать лет, но до тех пор, пока он жив, никто не может претендовать, никто не должен даже думать о том, чтобы провозглашать себя лучшим из лучников. Тебе придется пробыть с ним по меньшей мере лет тридцать, но поторопись — он уже очень стар! Найди старика!»

Юный стрелок бродил по горам, полный отчаяния. Казалось, ему никогда не стать лучшим лучником в этой стране. Он нашел старика. Он был такой древний — сто двадцать лет, согнутый настолько, что не мог прямо стоять. Но еще больше молодого стрелка удивило то, что у старика не было ни лука, ни стрел.

Он спросил: «Ты и есть тот знаменитый старик, величайший лучник?»

Старик ответил: «Да».

«Но где твои лук и стрелы?»

«Это все игрушки. Настоящему лучнику они не нужны, когда он познал мастерство. Это всего лишь инструменты для обучения. Как только ты освоил мастерство, ты выкидываешь их. Великий музыкант выбросит свой инструмент, потому что он познал, что такое музыка. Пользоваться инструментом глупо и смешно. Но если ты и правда решил стать лучником, — сказал старик, — пойдем со мной».

Он подвел его к обрыву. Над долиной, лежавшей глубоко внизу, возвышалась скала. Старик пошел вперед и встал на самом краю. Одно неверное движение — и он сорвется вниз. Он приказал юноше подойти ближе.

И он весь задрожал, затрепетал. Было очень опасно там находиться. Он остановился в двух шагах от старика и сказал: «Я не могу подойти ближе».

Старик засмеялся и сказал: «Если ты так дрожишь от страха, как можешь ты стать лучником? Страх должен исчезнуть тотально, не оставив ни малейшего следа».

Юноша ответил: «Но как это возможно? Я боюсь смерти».

Старик сказал: «Оставь всякую мысль о смерти. Найди кого-нибудь, кто сможет научить тебя бессмертию, и тогда ты станешь величайшим лучником, каких не бывало».

Страх вызывает дрожь. Страх вызывает мышление. Мышление — это вид внутренней дрожи. Когда ты станешь непоколебимым, в тебе будет гореть пламя осознанности, сосредоточенное, незыблемое.

«Вот оно!» — воскликнул учитель.

«Высшие секреты фехтовального мастерства заключаются в освобождении от мыслей о смерти. Тебе не нужны никакие тренировки — ты и так мастер».

Но он не осознавал своего мастерства. Он, должно быть, многое скрывал, и вместе с этим он скрывал и свои богатства. Но, открывшись мастеру, он обрел бдительность. И мастер сказал: «Тебе не нужны никакие тренировки — ты и так мастер».

Как я вижу, каждый из вас несет в себе бессмертие. Вы можете знать об этом, вы можете не знать об этом — речь не об этом, — но вы несете его в себе. Оно уже здесь, оно уже свершилось. Немного понимания, и ваша жизнь трансформируется. И уже не надо никаких тренировок.

Религия — это не тренировка.

Каждый рождается с тайным сокровищем, но живет так, словно он нищий. Каждый человек рождается императором, но живет, словно бродяга. Осознайте это! А осознание придет к вам, только если капля за каплей вы отбросите свой страх.

Поэтому, откуда бы ни приходил страх, не подавляйте его, не сдерживайте его, не избегайте его, не прикрывайтесь делами в надежде, что забудете про него. Нет! Когда появляется страх, наблюдайте. Встречайте его лицом к лицу. Загляните в него поглубже. Вглядитесь пристально в долину страха. Вы покроетесь холодным потом, вас будет трясти — это будет похоже на смерть. Вам придется пережить это не один раз. И постепенно, чем более ясными будут ваши глаза, чем более бдительной будет ваша осознанность, чем больше вы сосредоточитесь на своем страхе, тем скорее он исчезнет, рассеется как туман.

И как только рассеется страх, время от времени, пусть даже на миг, вы обретаете бессмертие.

Смерти нет. Смерть — величайшая иллюзия, величайший миф, ложь. Даже если на короткий миг вы осознаете, что бессмертны, нет нужды в медитации. Живите этим переживанием. Затем действуйте из этого переживания, и двери вечной жизни откроются перед вами.

Многое упускается из-за страха. Мы слишком сильно привязаны к телу, и мы продолжаем создавать все новые и новые страхи из-за этой привязанности. Тело умрет. Тело — это часть смерти, тело и есть смерть. Но вы вне тела. Вы не тело, вы бестелесны. Помните об этом, осознайте это. Пробудите себя к этой истине — вы вне тела. Вы свидетель, наблюдатель. И смерть исчезает, страх исчезает, и на их месте вырастает непередаваемо блаженная жизнь, которую Иисус называл «изобильной жизнью, царствием Божиим».

Царство Божие внутри тебя.

Достаточно на сегодня.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.