Приятие и отказ

Приятие и отказ

Рамеш говорит, что приятие более характерно для пути джнаны, а отказ — для пути бхакти, но для них есть и общее название — бесстрастие. «Оба эти пути учат жить в настоящем, ни к чему не привязываясь».

Один святой человек, суфий, тихо обитал в своем маленьком домике. Жившая по соседству молодая девушка неожиданно забеременела и родила ребенка. Ее стали расспрашивать, кто отец ребенка, но женщина не хотела открывать имени своего возлюбленного и указала на суфия. Члены общины решили, что отец должен взять ребенка к себе. Они пришли к суфию и сообщили ему об этом. «Хороню. Оставьте его», — сказал суфий и стал, как мог, ухаживать за младенцем. Два или три года спустя мать ребенка почувствовала раскаяние. Женщина вышла замуж за своего возлюбленного, и они признались, что суфий вовсе не отец ребенка. Они оба пришли к нему и сказали: «Мы очень раскаиваемся в том, что совершили. Пожалуйста, отдай нам дитя!» «Возьмите его», — ответил суфий.

Следующие два случая — примеры глубочайшего приятия всего, что может случиться с человеком:

Пожалуй, еще более подходящий и, я бы даже сказал, шокирующий ответ дал Рамана Махарши одному искреннему молодому человеку, находящемуся в духовном поиске. Юноша сказал: «Я теряю голову от молодой женщины, живущей по соседству, и боюсь согрешить с ней. Пожалуйста, скажите, что мне делать!» Ответ Рамана Махарши был потрясающе прям и прост: «Ты всегда чист. Твои чувства и тело искушают тебя, а ты путаешь их со своей подлинной сущностью. Так что сначала разберись, кого искушают и кто искушает. Но даже если соблазн победит, не думай потом о содеянном, потому что сам ты всегда чист. Не нужно винить себя и считать грешником».

* * *

Однажды Раману Махарши вместе со многими другими людьми жестоко избили грабители. «Вы поклоняетесь мне цветами и подношениями, а они — дубинками. Но это тоже вид поклонения. Если я принимаю ваши знаки внимания, почему же не принять также и те, которые оказали мне эти разбойники?»

Две нижеследующие истории — о том, как надо принимать природу вещей.

Однажды брамин совершал омовение в реке и увидел тонущего скорпиона. Брамин спас его и отнес на берег. Но прежде чем он опустил скорпиона на землю, тот укусил его в руку. Многие видели это, и некоторые из них спросили брамина: «Ну и чего ты добился? Пожалел, а тебя за это укусили». «Я сделал то, что сделал, согласно своей природе, а скорпион укусил меня, повинуясь своей», — ответил брамин.

* * *

Один раввин, достигший Понимания, жил в крошечной комнатке, в которой не было даже стульев, чтобы сидеть, ничего, кроме доски, которая служила ему кроватью. Люди, приходившие побеседовать с ним, были вынуждены либо садиться на пол, либо стоять. Один из посетителей спросил: «Рабби, где же твоя мебель?» «А где твоя?» — спросил раввин. «Но я же зашел сюда ненадолго», — ответил гость. «Я тоже», — сказал раввин.

Рамеш часто приводит следующую дзэнскую историю:

В Китае в те далекие времена, когда страна была разделена на маленькие царства, жил один крестьянин. У него был сын, который на единственной лошади возделывал небольшое поле. Однажды лошадь убежала. Соседи пришли посочувствовать ему: «Какая беда! Как тебе не повезло!» «Может быть», — ответил крестьянин. На следующий день кобыла вернулась и привела с собой еще полдюжины диких лошадей. Опять пришли соседи и сказали: «Вот так счастье тебе привалило!» «Может быть», — опять ответил крестьянин. На третий день сын объезжал одну из пришедших диких лошадей, упал с нее и сломал ногу. Снова пришли соседи, ахая, как ему не повезло, и опять крестьянин ответил: «Может быть». А еще на следующий день в деревню прибыли люди правителя, чтобы отобрать крепких, здоровых крестьян для войска. Увидев, что у парня сломана нога, они оставили его в покое. Опять появились соседи и сказали, что не было бы счастья, да несчастье помогло. Если бы парень не сломал ногу, забрали бы его сейчас в солдаты. А крестьянин только повторил: «Может быть».

Рассказ Чжуан-цзы называется «Пустая лодка»:

Тот, кто управляет людьми, живет в беспокойстве. Тот, кем управляют, — в скорби. Человек, следующий Дао, не желает ни влиять на кого-то, ни испытывать влияние. Единственный способ освободиться от беспокойства и избежать скорби — жить с Дао в стране великой пустоты. Если человек плывет по реке и на его судно налетит пустая лодка, то, даже если он будет не в духе, он все же не очень-то разозлится. Но если в этой лодке будет человек, он обязательно крикнет, чтобы тот аккуратнее управлял своей лодкой. Если его не услышат, он крикнет еще раз, потом еще и в конце концов разразится бранью. Если бы встречная лодка была пуста, ему не нужно было бы кричать и злиться. Если лодка, на которой вы пересекаете реку жизни, будет пуста, никто не сможет помешать вам, никто не будет стремиться причинить вам вред. Кто сможет освободиться от стремлений и боли, тот как бы исчезнет в людском море. Он будет плыть по нему невидимым, как Дао, как сама жизнь, без имени и без дома, без предназначения. По всему он как будто глупец, его шаги не оставляют следов. У него нет власти. Он ни к чему не стремится. Его никто не почитает. Поскольку он сам никого не судит, то никем не судим. Таков совершенный человек. Его лодка пуста.

«Отсутствие привязанностей не означает аскетизма». Об этом Рамеш рассказывает такую историю:

Достигнув просветления, Джанака остался царствовать. Он выполнял все положенные царю обязанности, а также не пренебрегал удовольствиями и развлечениями, положенными людям его сана. У одного гуру был очень способный ученик, который, однако, придавал слишком большое значение аскезе. Тогда гуру послал ученика к Джанаке. Вечером тот прибыл ко двору и увидел роскошный пир, танцовщиц — словом, все, чем обычно наслаждался царь. «И зачем учитель послал меня сюда? Обычные забавы, которым Джанака предается, как любой богач», — подумал ученик. Джанака обратился к нему: «Иди и поспи, а завтра в шесть утра я разбужу тебя, мы погуляем по саду и побеседуем о том, что просил обсудить твой гуру». Утром царь разбудил ученика, и они отправились на прогулку. Вдруг юноша заметил, что в помещении, где он провел ночь, разгорелся пожар, и сказал Джанаке: «Ваше Величество, я вижу там пламя». «Да, да, да, — ответил царь, — но пойдем же дальше и продолжим беседу». Они прошли еще немного, и ученик воскликнул: «Но там же пожар!» «Да, знаю, — опять сказал Джанака, — однако вернемся к нашей беседе». Ученик с трудом сделал еще несколько шагов и понял, что больше не может терпеть. «Ваше Величество, — сказал он, — у вас много одежды, но моя единственная запасная набедренная повязка сушится сейчас на веревке как раз там».