О ПРОШЛЫХ ЖИЗНЯХ. ЖИЗНЬ КАК СОН

О ПРОШЛЫХ ЖИЗНЯХ. ЖИЗНЬ КАК СОН

Мои любимые,

Несколько вопросов было задано после вчерашней беседы. Один друг спросил: человек может умереть в полном сознании, но как он может быть в полном сознании при рождении?

Фактически, смерть и рождение — это не две разные вещи, но две стороны одного и того же явления — как две стороны одной монеты. Если человек может взять в руки одну сторону монеты, другая сторона окажется у него в руке автоматически. Не может быть, чтобы я держал в руках одну сторону монеты и раздумывал, как получить другую, — другая сторона становится доступной автоматически. Смерть и рождение — это две стороны одного и того же явления. Если смерть наступает в сознательном состоянии, тогда неизбежно в сознательном состоянии происходит и рождение. Если смерть происходит в бессознательном состоянии, в бессознательном состоянии случается и рождение. Если человек умирает в полном сознании в момент смерти, он будет наполнен сознанием и в момент следующего рождения.

Поскольку все мы умираем в бессознательном состоянии, мы ничего не помним из своих прошлых жизней. Однако память наших прошлых жизней всегда остается присутствующей в каком-то уголке наших умов и может быть оживлена, если мы этого захотим.

С рождением мы ничего не можем сделать непосредственно; все, что мы можем сделать, касается только смерти.

После смерти ничего нельзя сделать; все, что нужно сделать, должно быть сделано до смерти. Человек, умерший в бессознательном состоянии, ничего не может, сделать, пока не родится снова, — невозможно, он будет продолжать оставаться бессознательным. Поэтому, если ты раньше умирал в бессознательном состоянии, тебе придется снова родиться в бессознательном состоянии. Все, что можно сделать, должно быть сделано до смерти, потому что до смерти у нас множество возможностей — возможности всей жизни. Со всеми этими возможностями мы можем приложить усилие к пробуждению. Поэтому, если кто-то будет ждать момента смерти, чтобы проснуться, это будет огромной ошибкой. Нельзя проснуться в момент смерти. Садхана, путешествие к пробуждению, должна начаться задолго до смерти; к ней должны быть сделаны приготовления. Без приготовлений человек обязательно останется бессознательным в смерти. Хотя, в определенном смысле, это бессознательное состояние для твоей же пользы, если ты еще не готов родиться в сознательном состоянии.

Около 1915 года правителю Каши сделали операцию на брюшной полости. Это была первая в мире операция такого рода, сделанная без использования наркоза. Ее выполняли три британских врача, и они отказывались оперировать без наркоза, говоря, что невозможно, чтобы человек полтора или два часа лежал со вскрытым животом и оставался в сознании. Это опасно — опасность в том, что пациент может кричать, двигаться, дергаться от невыносимой боли; произойти может все что угодно. Поэтому врачи не хотели делать этого.

Но правитель настаивал, что беспокоиться не о чем, если он находится в состоянии медитации; он говорил, что может легко находиться в состоянии медитации полтора или два часа. Он не хотел принимать анестетик; он говорил, что хочет, чтобы его оперировали в сознательном состоянии. Но врачи сомневались; они считали, что опасно подвергать кого-либо такой боли в сознательном состоянии. Однако, не видя другой альтернативы, врачи попросили его ради эксперимента войти в медитацию. Они сделали на его руке разрез — он не шелохнулся. Лишь через два часа он пожаловался, что у него болит рука; два часа он ничего не чувствовал. И операция была сделана.

Это была первая в мире операция, в ходе которой врачи работали во вскрытом животе пациента полтора часа, не вводя его в состояние наркоза. И в ходе операции правитель оставался в полном сознании. Для такой осознанности требуется глубокая медитация. Медитация должна быть такой глубокой, чтобы человек осознавал без малейших сомнений, что «я» и тело отдельны. Малейшее отождествление с телом может быть опасным.

Смерть — это величайшая из возможных хирургических операций. Ни один хирург никогда не проводил подобной операции, ведь смерть — это механизм, переносящий всю жизненную энергию, прану, из одного физического тела в другое физическое тело. Никто никогда не проводил такой феноменальной операции, и никто никогда не сможет. Мы можем отсечь ту или иную часть тела, пересадить ту или иную часть тела, но в случае смерти всю жизненную энергию нужно забрать из одного тела и перенести в другое.

Природа любезно позаботилась о том, чтобы мы полностью теряли сознание, когда происходит это явление. Это для нашего собственного блага; мы можем оказаться не в силах вынести такую боль. Возможно, что причина, по которой мы теряем сознание, именно в том, что боль смерти так невыносима. Именно в наших собственных интересах мы теряем сознание; природа не позволяет нам помнить прохождение через смерть.

В каждой жизни мы повторяем почти те же ошибки, что совершали в прошлых жизнях. Если бы мы могли вспомнить, что делали в прошлых жизнях, то могли бы не падать в те же ямы в этой жизни. Если бы мы могли помнить, что мы делали в наших предыдущих жизнях, то больше не могли бы оставаться такими, как мы есть сейчас. Невозможно было бы оставаться такими же, потому что снова и снова мы накапливали благосостояние, и раз за разом смерть делала это благосостояние бессмысленным. Если бы мы могли это вспомнить, то не продолжали бы нести внутри то же прежнее помешательство на деньгах, как мы это делали раньше. Тысячи раз мы влюблялись, и раз за разом на поверку это оказывалось бессмысленным. Если бы мы могли это вспомнить, то наше помешательство на том, чтобы влюбляться и чтобы другие в нас влюблялись, исчезло бы. Тысячи и тысячи раз мы были эгоистичны и полны амбиций; достигали успеха, высоких постов, и, в конце концов, все это оказывалось бесполезным, все это обращалось в пыль. Если бы мы могли это вспомнить, может быть, это выпустило бы из наших амбиций пар, и тогда мы не оставались бы теми людьми, которыми являемся сейчас.

Но так как мы не помним прошлых жизней, то продолжаем двигаться почти по тому же самому кругу. Человек не сознает, что двигался по этому кругу много раз раньше и что он проходит через него снова с той же надеждой, которая раньше столько раз наполняла его. Затем смерть разрушает все надежды, и все начинается по новому кругу. Человек ходит кругами, как колодезный ослик.

От этого заблуждения можно спастись, но для этого требуется огромная осознанность и постоянные эксперименты. Человек не может вдруг начать ожидать смерти, потому что он не может сразу стать осознанным во время такой большой операции, такой серьезной травмы. Нам придется экспериментировать постепенно. Нам придется экспериментировать мало-помалу с небольшими страданиями, чтобы увидеть, как мы можем стать осознанными, проходя через них.

Например, у тебя болит голова. Однажды ты осознаешь и начинаешь чувствовать, что у тебя имеется головная боль, а не «болит голова». Поэтому человеку придется экспериментировать с небольшой головной болью и научиться чувствовать: «Боль находится в голове, а я это осознаю».

Когда Свами Рама был в Америке, поначалу людям было очень трудно его понимать. Когда президент Америки нанес ему визит, был озадачен и он. Он спросил:

— Что это за язык? — потому что Рама говорил о себе в третьем лице. Он не говорил:

— Я голоден. Он говорил:

— Рама голоден, Он не говорил:

— У меня болит голова. Он говорил:

— У Рамы очень болит голова,

Поначалу людям было очень трудно его понимать. Например, однажды он сказал:

— Прошлой ночью Рама мерз,

Когда его спросили, о ком он говорит, он ответил, что имеет в виду Раму. Его спросили, какого Раму, и он ответил, показывая на себя:

— Вот этого Раму — бедного парня, который мерз прошлой ночью, а мы смеялись и спрашивали: «Ну, как тебе холод, Рама?»

Он говорил:

— Рама шел по улице, и какие-то люди стали его ругать. Мы рассмеялись и сказали: «Как тебе ругательства, Рама? Если ты ищешь почета, то обязательно столкнешься с оскорблениями». Когда люди спрашивали, о ком он говорит, о каком Раме, он показывал на себя. Тебе придется начать экспериментировать с небольшими страданиями. Ты сталкиваешься с ними в жизни каждый день; они присутствуют каждый день — и не только несчастья, тебе придется включить в эксперимент и счастье, потому что труднее быть осознанным в счастье, чем в несчастье. Нетрудно испытать на опыте, что у тебя болит голова и ты отделен от нее, труднее испытать на опыте: «Тело отдельно, и радость здоровья тоже отдельна от меня — я даже не это». Трудно поддерживать эту дистанцию, когда мы счастливы, потому что в счастье мы хотим быть как можно ближе к счастью. А когда приходит несчастье, мы, очевидно, хотим чувствовать себя отдельными, отдаленными от него. Если нам сказать, что боль отдельна от нас, мы захотим, чтобы так и было, чтобы мы могли от нее освободиться.

Тебе придется экспериментировать с тем, как оставаться осознанным и в несчастье, и в счастье. Человек, который выполняет подобные эксперименты, часто по собственной воле подвергает себя страданию, чтобы пережить его. Это основной секрет всего аскетизма: это эксперимент, в котором человек претерпевает добровольную боль. Например, человек постится. Оставаясь голодным, он пытается установить, какой эффект голод оказывает на его сознание. Обычно человек, который постится, не имеет ни малейшего понятия о том, что делает, — он знает только, что он голоден и с нетерпением ждет завтрашнего обеда. Фундаментальная цель поста в том, чтобы испытать опыт: «Голод есть, но он далеко от меня. Тело голодно, а я нет». Поэтому, добровольно вызывая голод, человек пытается понять изнутри, есть ли там голод. «Рама голоден — я не голоден. Я знаю, что есть голод, и это должно стать постоянным знанием, пока я не достигну точки, в которой между мною и голодом возникнет дистанция — где я больше не буду оставаться голодным — даже в голоде я больше не буду оставаться голодным. Лишь тело остается голодным, и я знаю это. Я просто остаюсь знающим». Тогда значение поста становится очень глубоким; тогда это не значит просто оставаться голодным.

Обычно тот, кто соблюдает пост, повторяет двадцать четыре часа в сутки, что он голоден, что он целый день ничего не ел. Его ум уходит в фантазии о пище, которую он съест на следующий день, планирует это. Такого рода пост бессмыслен. Тогда это просто лишение себя пищи. Вот в чем разница между лишением себя пищи и постом, упавас: пост означает быть ближе и ближе. Ближе к чему? Ближе к «я» — ближе к «я» и дальше от тела. Тогда также возможно и то, что человек ест, и все же остается в состоянии поста. Если, пока он ест, он знает внутри, что где-то в теле происходит прием пищи, а его сознание совершенно отдельно от этого действия, это упавас. Точно так же возможно и то, что человек на самом деле не постится, хотя и отказывает себе в пище; он может слишком осознавать свой голод, чувствовать, что он умирает от голода. Упавас — это психологическая осознанность отделенности «я» от физического состояния голода.

Другую боль подобного рода тоже можно создать добровольно, но создание такой добровольной боли — очень глубокий эксперимент. Человек может лежать на колючках, только чтобы испытать на опыте, что колючки прокалывают лишь его тело, не «я». Таким образом, можно подвергнуть себя страданиям, чтобы испытать опыт отсоединения сознания от физического плана.

Но в мире достаточно незваных страданий — не нужно ничего больше изобретать. Уже доступно множество страданий — человек должен начать экспериментировать с ними. Незваные несчастья приходят в любом случае. Если человек может поддерживать осознанность: «Я отделен от своего несчастья» во время незваного несчастья, тогда несчастье становится садханой, духовной дисциплиной.

Ему придется продолжать эту садхану даже в счастье, которое приходит само собой. В страдании мы можем обманывать самих себя, потому что человек хочет верить:

«Я — не эта боль». Но когда дело касается счастья, человеку хочется отождествить себя с ним, потому что он уже верит: «Я счастлив». Поэтому в счастье садхана еще труднее.

Ничто, фактически, не приносит больше боли, чем ощущение, что мы отдельны от нашего счастья. На самом деле человеку хочется утопить себя в счастье и забыть, что он от него отделен. Счастье топит нас; несчастье отсоединяет нас и отделяет от «я». Каким-то образом мы начинаем верить, что отождествляемся со страданием только потому, что у нас нет другого выбора, но счастье мы приветствуем всем своим существом. Осознавай в боли, которая встречается тебе на пути; осознавай в счастье, которое встречается тебе на пути, — и время от времени в качестве эксперимента вызывай и боль, потому что в ней все немного по-другому. Мы никогда не можем полностью отождествиться с тем, что навлекаем на себя сами. Само знание того, что эта вещь вызвана нами, создает дистанцию. Гость, который к тебе приходит, не принадлежит твоему дому — он гость. Поэтому, когда мы приглашаем в гости страдание, это уже нечто отдельное от нас.

Когда ты идешь босиком, тебе в ногу впивается колючка. Это случайность, и боль ошеломит тебя. Несчастная случайность отличается от ситуации, в которой ты нашел бы колючку и специально наступил на нее — зная в каждое мгновение, что ты наступаешь на колючку и наблюдаешь боль. Но я не прошу вас мучить себя, потому что и так уже есть достаточно страдания. Вот что я имею в виду: сначала будь бдителен, проходя и через страдание, и через счастье; затем, впоследствии, однажды вызови какое-нибудь страдание и посмотри, как далеко от него ты можешь увести свое сознание.

Помни, эксперимент по преднамеренной боли имеет огромную важность, потому что все хотят испытывать счастье и никто не хочет испытывать страдание. И любопытно то, что страдание, которого мы не хотим, приходит само, а счастье, которого мы ищем, никогда не приходит. Даже если оно случайно приходит, оно остается стоять за дверью. Счастье, которое мы подманиваем, никогда не приходит, а приходит как раз то счастье, которого мы никогда не звали. Когда человек накапливает достаточно сил, чтобы пригласить страдание, это значит, что теперь он так счастлив, что может пригласить страдание. Теперь несчастью можно предложить прийти и остаться.

Но это очень глубокий эксперимент. Пока мы не готовы предпринять такой эксперимент, мы должны попытаться осознавать все то страдание, которое встречается на нашем пути само собой. Если мы будем продолжать становиться более и более осознающими каждый раз, когда сталкиваемся со страданием, то достаточно соберемся с духом для того, чтобы оставаться сознательными, даже когда придет смерть. Тогда природа позволит нам продолжать бодрствовать и в смерти. Природа знает, что если человек может оставаться сознательным в боли, то он может оставаться сознательным и в смерти. Никто не может оставаться сознательным в смерти ни с того ни с сего, не имея предыдущего опыта подобного рода.

Человек по имени П. Д. Успенский умер несколько лет назад. Он был великим математиком из России. Он был единственным человеком в этом веке, который проделал такие обширные эксперименты в области смерти. За три месяца до смерти он тяжело заболел. Врачи посоветовали ему оставаться в постели, но вопреки этому он совершил невероятное, невообразимое усилие. Он не спал ночами; он путешествовал, ходил, бегал, постоянно находился в движении. Врачи были в ужасе; они говорили, что ему нужен полный покой. Успенский собрал всех своих близких друзей, но ничего им не сказал. Друзья, которые оставались с ним в последние три месяца, говорили, что впервые они видели, как прямо у них на глазах человек принимал смерть в сознательном состоянии. Они спрашивали его, почему он не следовал советам врачей. Успенский объяснил:

— Я хочу испытать весь возможный опыт боли, чтобы великая боль смерти не сделала меня бессознательным. Я хочу пройти через всю боль и создать в себе такую стойкость, чтобы я мог оставаться в полном сознании, когда придет смерть.

Поэтому три месяца он совершал исключительные усилия, проходя через все возможные виды боли.

Его друзья писали, что уставали самые сильные и здоровые, но не Успенский. Доктора настаивали, что ему необходим полный покой, иначе это принесет ему огромный вред, — но тщетно. В ту ночь, когда Успенский умер, он продолжал расхаживать по комнате. Доктора, которые его осматривали, объявили, что в его ногах не осталось сил, чтобы ходить, — и, тем не менее, он продолжал ходить всю ночь. Он говорил: Я хочу умереть на ходу, потому что если я буду сидеть, то могу потерять сознание или умереть во сне, в бессознательном состоянии.

Продолжая ходить, он говорил своим друзьям:

— Еще совсем немного — еще десять шагов, и все будет кончено. Я умираю, но буду продолжать ходить до последнего шага. Я хочу продолжать что-то делать до самого конца, иначе смерть застанет меня врасплох. Я могу расслабиться и уснуть — а я не хочу, чтобы это случилось в момент смерти.

Успенский умер, совершая последний шаг. Очень немногие люди на Земле умерли подобным образом, на ходу. Он упал, когда шел; то есть он упал лишь тогда, когда случилась смерть. Совершая последний шаг, он сказал:

— Вот и все; это мой последний шаг. Я почти падаю. Но прежде чем вас покинуть, я хочу сказать, что давно отбросил тело. Сейчас вы увидите, как мое тело освобождается, но я видел долгое время, что мое тело отпало, а я продолжаю существовать. Связи с телом давно были разрушены, и все же внутри я по-прежнему существую. Упадет только тело — но никоим образом не я.

Во время смерти друзья увидели некий огонь в его глазах. Мир, радость и свет, которые сияют, когда человек стоит на пороге мира запредельного. Но для этого человеку нужны приготовления, постоянные приготовления. Если человек полностью подготовлен, смерть становится прекрасным опытом. Нет явления более ценного, чем это, потому что, то, что открывается со смертью, нельзя узнать никаким другим образом. Тогда смерть выглядит как друг, потому что при наступлении смерти мы можем пережить опыт того, что мы живой организм, — не раньше. Помни, чем темнее ночь, тем ярче звезды. Вспышка молнии выделяется как серебряная нить, — и тем темнее тучи. Похожим образом, когда смерть предстает перед нами во всеоружии и окружает нас со всех сторон, в это мгновение самый центр жизни проявляет себя во всей своей славе — никогда не ранее. Смерть окружает нас, как тьма, а в сердце тьмы самый центр жизни — назови его атманом, душой, — сияет во всем великолепии; окружающая тьма делает его сияющим. Но в это мгновение мы теряем сознание. В само мгновение смерти, которое иначе могло бы стать мгновением познания нашего существа, мы теряем сознание. Поэтому человек должен совершить приготовления и поднять уровень своего сознания. Эти приготовления — медитация.

Медитация — это эксперимент по достижению постепенной, добровольной смерти. Это эксперимент, в котором человек движется вовнутрь и покидает тело. Если человек медитирует всю жизнь, в мгновение смерти он достигнет тотальной медитации.

Когда смерть происходит в полном сознании, душа человека рождается в полном сознании. Тогда самый первый день его новой жизни — это не день невежества, но день полного знания. Даже в утробе матери он остается в полном сознании. Лишь одно рождение возможно для того, кто умер в сознательном состоянии. После этого он больше не может родиться — потому что человек, который испытал опыт рождения, смерти и жизни, достигает освобождения.

Человека, совершившего рождение осознанно, мы называем аватарой, тиртханкарой, Буддой, Иисусом, Кришной. И то, что выделяет их среди нас, — это осознанность. Они пробуждены, а мы спим. Они совершают сознательное рождение, и эта жизнь становится их последним путешествием на Земле. У них есть нечто, чего нет у нас; у них есть нечто, что они неустанно пытаются до нас донести. Разница между пробужденными и нами просто вот в чем: их предыдущая смерть и последовавшее за нею рождение произошли в сознательном состоянии — поэтому они живут в осознанности всю жизнь.

Люди Тибета совершают небольшой эксперимент под названием Бардо. Это очень ценный эксперимент, выполняемый только во время смерти. Когда кто-то при смерти, люди, которые знают, собираются вокруг него и заставляют его делать Бардо. Но лишь тот, кто медитировал в этой жизни, допускается пройти через Бардо — не иначе. В эксперименте Бардо человек умирает, и извне ему даются инструкции, что он должен оставаться полностью бодрствующим. Ему предлагают продолжать наблюдать все, что последует дальше, потому что в этом состоянии происходит многое, чего умирающий человек никогда не сможет понять. Новые явления не так просто понять сразу же.

Если человек может оставаться сознательным после смерти, некоторое время он не будет знать, что мертв. Лишь когда люди понесут его тело и сожгут его в крематории, он узнает наверняка, что мертв — потому что внутри на самом деле ничто не умирает, лишь создается расстояние. В жизни никогда раньше не испытывался опыт этого расстояния. Этот опыт так нов, что его нельзя постичь традиционным определением. Человек просто чувствует, что что-то отделилось. Но это что-то умерло, и это он понимает лишь тогда, когда люди вокруг него начинают рыдать и плакать, падать на его тело в отчаянии, готовясь унести тело для кремации. Есть причина, по которой тело уносят на кремацию так скоро. Причина того, что тело сжигают как можно скорее, в том, чтобы убедить душу, что тело мертво и сожжено дотла. Но это человек может узнать лишь, если он умер в осознанности; человек, умерший бессознательно, не может этого знать. Поэтому, чтобы человек увидел свое горящее тело, в Бардо ему предлагают:

— Хорошо рассмотри свое горящее тело. Не беги и не удаляйся поспешно. Когда люди понесут твое тело на кремацию, обязательно сопровождай их и присутствуй там. Наблюдай, как кремируют твое тело с полным вниманием, чтобы в следующий раз ты не стал привязанным к физическому телу.

Когда ты видишь, как что-то сгорает дотла, твоя привязанность к нему исчезает. Другие, конечно, увидят, как кремируется твое тело, но если это увидишь и ты, то утратишь всю свою привязанность к нему. Обычно, в девятиста девяноста девяти случаях из тысячи, человек в момент смерти находится без сознания; он не знает о ней. В том одном случае, когда он сознателен, он движется прочь, видя горящее тело; он бежит из крематория. Поэтому в Бардо ему говорят:

— Смотри же, не упусти этой возможности. Наблюдай, как твое тело предается огню; просто увидь это раз и навсегда. Наблюдай, как полностью уничтожается то, с чем ты отождествлял свое «я». Наблюдай, как оно превращается в пепел, чтобы в следующем рождении ты мог помнить, кто ты такой. Как только человек умирает, он входит в новый мир, о котором мы ничего не знаем. Этот мир для нас может быть страшным и пугающим, потому что он не имеет никаких аналогов ни с каким нашим прошлым опытом. Фактически, он вообще никак не связан с жизнью на земле. Оказаться в этом новом мире страшнее, чем, если бы человек оказался в незнакомой стране, в которой он никого не знает, не знает языка, образа жизни. Он был бы, очевидно, очень обеспокоен и в большом замешательстве.

Мир, в котором мы живем, — это мир физических тел. Когда мы покидаем этот мир, начинается бестелесный мир — мир, которого мы никогда не переживали. И этот мир может нас испугать, потому что он отличается от всех наших опытов прошлого. В нашем мире, вне зависимости от того, насколько незнакомо место, насколько отличаются люди и их обычаи, между нами всеми все же есть связь: это царство человеческих существ. Вхождение в мир бестелесных духов может быть пугающим за пределами всякого воображения.

Обычно мы проходим через него в бессознательном состоянии и не замечаем его. Но тот, кто его проходит в сознательном состоянии, оказывается в большом затруднении. Поэтому Бардо пытается разъяснить человеку, что это за мир, что в нем случится и с какими существами он столкнется. Лишь те, кто был в глубокой медитации, могут быть проведены через этот опыт — не иначе.

В последнее время я часто чувствовал, что друзья, которые практикуют медитацию, могут быть допущены к эксперименту Бардо в той или иной форме. Но это возможно лишь, когда они пройдут очень глубокую медитацию, иначе они не смогут даже услышать, что им говорят. Они не смогут услышать, что им говорят в мгновение смерти, или понимать, что им говорят. Чтобы понимать это, нужен очень молчаливый и пустой ум. Когда сознание начинает слабеть и исчезает, когда земные узы перерезаются, лишь очень молчаливый ум может слышать послания из этого мира; иначе их услышать нельзя.

Помни, это можно сделать только в отношении смерти; в отношении рождения нельзя сделать ничего. Но что бы мы ни делали со смертью, это соответственно влияет и на наше рождение. Мы рождаемся в том же самом состоянии, в котором и умираем.

Пробужденный упражняется, чтобы не ошибиться в выборе матки. Это показывает, что он никогда ничего не выбирает слепо, несознательно. Он выбирает родителей, как богач выбирает дом. Бедняк не может купить дом по своему выбору. Тебе нужна определенная способность выбирать. Человек должен быть в состоянии купить дом. Бедный человек никогда не выбирает дом. Можно сказать, что на самом деле дом выбирает бедного человека; миллионер решает, где ему поселиться, как должен выглядеть сад, где должны быть установлены окна и двери, — с запада или востока должен приходить солнечный свет; какой должна быть вентиляция, насколько просторным должен быть дом — он выбирает во всем.

Пробужденный выбирает себе матку; это его выбор. Индивидуальности, подобные Будде и Махавире, не рождаются везде и всюду. Они совершают рождение, рассмотрев все возможности: каким будет тело и какие родители его зачнут; какой будет его энергия и насколько оно будет сильным; какие возможности будут ему доступны. Они совершают рождения, рассмотрев все это. Перед ними есть ясный выбор, куда пойти. С самого первого дня своего рождения они проживают жизнь по собственному выбору.

Радость жизни по собственному выбору совершенно иная, потому что свобода начинается с жизни собственного выбора. В жизни, которая тебе дана, не может быть такой радости, потому что тогда она становится порабощением. В таких случаях человека просто выталкивают в жизнь и все, что происходит, происходит — человек не играет в этом никакой роли.

Если становится возможным такое пробуждение, тогда определенно можно сделать выбор. Если само рождение происходит по нашему выбору, тогда мы можем жить, выбирая всю оставшуюся жизнь. Тогда мы можем жить как дживан-мукта. Тот, кто умирает в сознательном состоянии, рождается в сознательном состоянии и затем живет свою жизнь в освобожденном состоянии.

Мы часто слышим слово дживан-мукта, но, возможно, мы не знаем, что оно значит. Дживан-мукта значит «тот, кто родился в пробужденном состоянии»; лишь такой человек — дживан-мукта. Иначе человек может работать над освобождением всю жизнь и все же достичь свободы лишь в следующей жизни — в этой жизни он не освободится. Чтобы быть дживан-муктой в этой жизни, этот человек должен был иметь свободу выбора с самого первого дня своего рождения. А это возможно, лишь, если человек достиг полного сознания в мгновение смерти в своей предыдущей жизни.

Но сейчас вопрос не в этом. Есть жизнь, смерть еще не наступила. Она несомненно придет; нет ничего более определенного, чем смерть. В других вещах можно сомневаться, но в смерти нет, чего бы то ни было сомнительного. Есть люди, которые сомневаются в Боге, другие люди сомневаются в существовании души, но тебе никогда не найти человека, который сомневался бы в смерти. Она неизбежна — она несомненно придет; она уже в пути. С каждым мгновением она ближе и ближе. Мы можем использовать мгновения, оставшиеся до смерти, для пробуждения. Медитация — это техника, достигающая такого эффекта. В эти три дня я попытаюсь помочь вам понять, что медитация — это техника этого самого пробуждения.

Друг спросил:

В чем связь между медитацией и джати-смаран, памятью прошлых жизней?

Джати-смаран значит «метод вспоминания прошлых жизней». Это форма медитации. Это специфическое применение медитации. Например, можно спросить: «Что такое река и что такое канал?» Мы ответим, что канал — это специфическое применение самой реки — хорошо спланированное, но подконтрольное и систематическое. Река хаотична, необузданна; она тоже к чему-то придет, но точка ее назначения неизвестна. Точка назначения канала строго определена. Медитация подобна большой реке — она достигнет океана; в этом нет сомнений. Медитация, несомненно приводит тебя к Богу. Есть, тем не менее, и некоторые промежуточные применения медитации. Как небольшие притоки, они могут быть направлены в каналы медитации.

Джати-смаран — это один из таких вспомогательных методов медитации. Мы можем направить мощь медитации и на наши прошлые жизни; медитация просто означает фокусировку внимания. Могут быть прикладные применения, когда внимание человека сконцентрировано на определенном объекте, и одно из таких применений — джати-смаран, фокусировка на спящих воспоминаниях прошлых жизней.

Помни, память никогда не стирается; память либо остается в бездействии, либо поднимается. Но бездействующая память кажется стертой. Если я тебя спрошу, что ты делал 1 января 1950 года, ты не сможешь ответить — что не значит, что в тот день ты ничего не делал. Но внезапно 1 января 1950 года кажется совершенно пустым. Этот день мог быть пустым; в то время он был наполнен деятельностью. Но сегодня он ощущается пустым. Похожим образом сегодня покажется пустым завтра. Через десять лет, от сегодня не останется и следа.

Поэтому дело не в том, что 1 января 1950 года не существовало или что ты тогда не существовал, — я хочу сказать, если ты не можешь вспомнить этот день, как ты можешь верить, что он вообще был? Но он был, и есть способ узнать об этом. Медитацию можно сфокусировать и в этом направлении. Как только свет медитации падет на этот день, к своему удивлению, ты найдешь в нем больше жизни, чем в чем-либо другом.

Например, человек входит в темную комнату и перемещается по ней с фонариком. Когда он поворачивается влево, правая сторона погружается в темноту — но справа ничего не исчезает. Когда он поворачивает луч вправо, правая сторона снова возвращается к жизни, но левая сторона скрывается во мраке.

У медитации есть фокус, и если человек хочет направить ее в определенном направлении, то ею нужно пользоваться как фонариком. Если, однако, человек хочет повернуться к Божественному, медитацию нужно использовать как светильник. Пожалуйста, пойми это со всем вниманием.

У светильника нет собственного фокуса; он не сфокусирован. Он просто горит, и свет распространяется во все стороны. Светильник не заинтересован в том, чтобы светить в том или ином направлении; освещается все, что попадает в радиус его света. Но форма фонарика подобна сфокусированному светильнику.

В фонарике мы удерживаем весь свет и сияние в одном направлении. Поэтому возможно, что при свете горящего светильника вещи будут видимыми, но расплывчатыми, и, чтобы увидеть их яснее, мы концентрируем свет в одном месте — он становится фонариком. Тогда эта вещь становится ясно видимой; остальные объекты, однако, теряются из виду. Фактически, если человек хочет что-то увидеть ясно, он должен сфокусировать всю свою медитацию только в одном направлении и погрузить всю остальную область во тьму.

Человек, который хочет непосредственно узнать истину жизни, будет развивать медитацию, подобную светильнику; — это будет его единственной целью. И, фактически, единственная цель светильника — видеть себя; если он может так сиять, этого достаточно — вот и все. Но если необходимо какое-либо специальное применение светильника, — такое, как воспоминание прошлых жизней, — тогда медитацию нужно будет направить в одном направлении. Я поделюсь с вами двумя или тремя ключами к тому, как направить медитацию в этом направлении. Я не дам вам всех ключей, потому что едва ли кто-нибудь из вас намеревается ими воспользоваться, а если да, то эти люди могут увидеться со мной лично. Поэтому я дам вам два или три ключа, которые на самом деле не позволят вам экспериментировать с вспоминанием прошлых жизней, но просто дадут вам представление. Я не буду это обсуждать, потому что никому не рекомендуется экспериментировать с этой идеей. К тому же часто такие эксперименты могут подвергнуть вас опасности.

Позвольте мне рассказать об одном случае, чтобы пояснить то, что я говорю. Дама-профессор два или три года поддерживала со мной связь на почве медитации. Она очень настаивала на том, чтобы экспериментировать с джати-смарш, узнать о прошлых жизнях. Я помог ей в этом эксперименте; однако я не советовал ей экспериментировать, пока ее медитация не развита полностью, потому что иначе это может быть опасным.

Воспоминания даже одной жизни, какие они есть, трудно нести — и если воспоминания трех или четырех прошлых жизней проломят преграду и ворвутся в память, человек сойдет с ума. Вот почему природа распорядилась так, что мы продолжаем забывать прошлое. Природа снабдила нас великой способностью забывать больше, чем мы можем помнить, чтобы ум не получал ноши, которую не в силах нести. Тяжкую ношу можно взвалить, лишь, если увеличена грузоподъемность ума, и если тяжесть этих воспоминаний валится на вас, когда эта грузоподъемность еще не возникла, начинаются проблемы.

Но она продолжала настаивать. Она не обратила внимания на мой совет и стала экспериментировать.

Когда, в конце концов, в ней взорвалось наводнение воспоминаний, она вбежала ко мне домой в два часа ночи. Она действительно была в замешательстве; она была в ужасном стрессе. Она сказала:

— Это нужно как-то остановить. Я и смотреть не хочу на эту сторону вещей.

Но было нелегко остановить прилив воспоминаний, когда он уже вырвался на свободу. Трудно закрыть дверь, если она выбита, - дверь не просто открывается, она взламывается. На это ушло пятнадцать дней - лишь тогда поток воспоминаний прекратился. В чем была проблема?

Эта дама обычно заявляла, что она очень добродетельна, что она женщина безупречного характера. Когда она столкнулась с воспоминаниями своей прошлой жизни, в которой она была проституткой, и в памяти стали возникать сцены проституции, все ее существо было потрясено. Вся ее мораль этой жизни была взбудоражена.

Такого рода откровения — это не видения о ком-то Другом. Та же самая женщина, которая претендовала на праведность, увидела себя проституткой. Часто случается так, что тот, кто был проституткой в прошлой жизни, становится очень добродетельным в следующей; это реакция на страдания прошлой жизни. Именно воспоминания боли и обидах прошлой жизни превратили ее в праведную женщину.

Часто бывает так, что люди, которые были грешникам в прошлой жизни, в этой становятся святыми. Поэтому ест глубокая связь между грешниками и святыми. Такая реакция случается часто, и причина в том что, то, что мы знаем, причиняет нам боль, и мы бросаемся в противоположна крайность.

Маятник нашего ума продолжает двигаться в противоположном направлении. Стоит маятнику достигнуть крайней точки слева, как он начинает двигаться вправо. Едва коснувшись правой точки, он начинает двигаться влево. Видя маятник часов, движущийся влево, не сомневайся, что он набирает энергию для движения вправо — и вправо он пойдет так же далеко, как и влево. Поэтому в жизни часто бывает, что добродетельный человек становится грешником, а грешник становится добродетельным.

Так бывает часто; такого рода колебание случается в жизни каждого. Не думай, что есть общее правило, согласно которому человек, который в этой жизни святой, был святым и в прошлой жизни. Это не обязательно так. Что происходит обязательно, так это обращение в противоположность — человек полон боли того, через что он прошел в прошлой жизни, и обращается к противоположному.

Я слышал:

Святой и проститутка жили напротив друг друга. Оба они умерли в один день. Душа проститутки, однако, попала в небеса, а душу святого привели в ад. Посланцы, которые пришли их проводить, были очень озадачены. Они все время спрашивали друг друга:

— Что случилось? Какая-то ошибка? Почему мы ведем святого в ад? Разве он не был святым?

Самый мудрый из них сказал:

— Он действительно был святым, но завидовал проститутке. Он все время думал о вечеринках и удовольствиях, которые происходили в ее доме. Отголоски музыки, доносившиеся до его дома, волновали его до глубины души. Ни один поклонник проститутки, сидя рядом с нею, не был так тронут, как он — слушая звуки, доносящиеся из ее жилища, звуки колокольчиков, которые она носила на щиколотках. Все его внимание постоянно было сосредоточено на ее доме. Даже поклоняясь Богу, ушами он был обращен к звукам, доносящимся из ее дома.

А проститутка? Ползая в луже страдания, она всегда гадала, что за неведомое блаженство испытывает святой. Каждый раз, видя, как он несет цветы для утреннего поклонения, она думала:

— Когда я буду достойной того, чтобы принести в храм цветы поклонения? Я так нечиста, что не могу даже набраться храбрости войти в храм.

Проститутка часто бывала зачарована запахом благовоний, сиянием светильников, звуками поклонения и некоей медитации, в которую никогда не мог войти святой. Проститутка всегда жаждала жизни святого, а святой всегда жаждал удовольствий проститутки.

Их интересы и подходы, полностью противоположные друг другу, совершенно изменились. Так часто бывает, и за этим стоит работа определенных законов.

Поэтому, когда к этой даме вернулась память прошлой жизни, это было очень больно. Ей было больно, потому что ее эго было разбито. То, что она узнала о своей прошлой жизни, потрясло ее, и теперь она хотела об этом забыть. Прежде всего, я предупреждал ее, что она не должна вспоминать прошлые жизни без достаточной подготовки.

Поскольку ты спросил, я дам тебе несколько основ понимания джати-смаран. Но они не помогут тебе экспериментировать с ним. Те, кто хочет экспериментировать должны уделить этому особое внимание.

Первое: если цель джати-смаран. просто в том, чтобы узнать свою прошлую жизнь, человек должен увести ум из будущего. Наш ум ориентирован на будущее, не прошлое. Обычно центр тяжести нашего ума находится будущем; он движется в будущее. Поток наших мыслей ориентирован на будущее, не на прошлое. Зачем заботиться о прошлом? Оно прошло, и с ним покончено — и вот нас интересует то, что вот-вот наступит. Вот почему мы продолжаем спрашивать астрологов, что готовит нам будущее. Мы заинтересованы в том, чтобы узнать, что случится с нами в будущем. Человек, который хочет знать прошлые жизни, должен полностью, абсолютно прекратить интересоваться будущим. Ведь если фонарик ума сфокусирован на будущем, если поток мыслей начал двигаться в сторону будущего, он не может развернуться к прошлому.

Поэтому первое, что человек должен сделать, это совершенно отрезать себя от будущего на несколько месяцев, на определенный период времени. Человек должен решить, что он не будет думать о будущем следующие шесть месяцев. Если придет мысль о будущем, он просто приветствует ее и отпустит; он не отождествится, и чувство будущего не унесет его. Поэтому первое, что нужно сделать: на шесть месяцев предположить, что будущего нет, и течь по направлению к прошлому. И поэтому, как только отброшено будущее, поток мыслей обращается к прошлому.

Сначала тебе придется вернуться назад в этой жизни; невозможно вернуться ко всему прошлому сразу. Есть техники, направленные на то, чтобы вернуться назад в этой жизни. Например, как я сказал ранее, ты не помнишь, что ты делал 1 января 1950 года.

Есть техника, чтобы это установить. Если ты погружаешься в медитацию, которую я предложил, через десять минут - когда медитация становится глубже, тело расслаблено, дыхание расслаблено, ум успокоился, - пусть у тебя в уме останется только одно: «Что происходило 1 января 1950 года?» Пусть на этом сфокусируется весь твой ум. Если это останется единственным, что резонирует у тебя в уме, через несколько дней внезапно ты обнаружишь, что пелена упала: появляется первое января, и ты начинаешь переживать заново каждое событие от рассвета до сумерек. Ты увидишь первое января гораздо более подробно, чем видел, фактически, в тот самый день — потому что в тот день, возможно, ты не был настолько осознанным. Поэтому сначала ты должен экспериментировать с регрессией в эту жизнь.

Очень легко регрессировать до возраста пяти лет; пойти дальше этого возраста становится очень трудно. Обычно мы не можем вспомнить, что происходило до пяти лет; это самая дальняя точка, до которой мы можем продвинуться. Очень немногие люди могут вспомнить себя в три года, но дальше это становится чрезвычайно трудным — как будто вход преграждает барьер и все остальное отгорожено. Человек, который приобретает способность вспоминать, сможет полностью пробудить воспоминания о любом дне до возраста пяти лет. Память начинает полностью оживать.

Тогда человек должен ее испытать. Например, запиши сегодняшние события на листе бумаги и спрячь эту запись. Через два года вспомни этот день: открой запись и сравни ее со своими воспоминаниями. Ты будешь изумлен, увидев, что ты можешь вспомнить больше, чем записано на листе. Тогда события наверняка вернутся к тебе в память. Будда назвал это алайа-вигьян. В наших умах существует уголок, который Будда назвал алайа-вигьян. Алайа-вигьян значит «кладовая сознания». Точно так же, как мы храним вся хлам в подвале дома, есть кладовая и в сознании, накапливаются воспоминания. В ней хранится все, рождение за рождением. Ничто оттуда не удаляется, потому человек не знает, когда и что может ему пригодится. Физическое тело меняется, но в нашем продолжающемся существовании кладовая сохраняется и остается с нами. Никогда не знаешь, когда она может понадобиться. И все что мы сделали в наших жизнях, все, что мы испытали, познали, прожили, — все это хранится там.

Человек, который может вспомнить себя до пяти лет, может пойти и дальше — это будет не очень трудно. По своей природе эксперимент будет таким же. За пятилетним возрастом есть еще одна дверь, которая ведет тебя к точке твоего рождения, к тому моменту, когда ты появился на земле. Тогда человек сталкивается еще с одной трудностью, потому что никуда не деваются и воспоминания о пребывании в материнской матке. Человек может проникнуть и в эти воспоминания, достичь момента зачатия, того момента, когда гены матери и отца объединяются и входит душа. Человек может войти в прошлую жизнь, лишь достигнув этой точки; он не может двигаться в прошлые жизни непосредственно. Человек должен предпринять такое путешествие в обратную сторону, и лишь тогда возможно двигаться в прошлые жизни.

Когда ты входишь в прошлую жизнь, первым всплывает воспоминание о последнем событии, происшедшем в этой жизни. Помни, однако, что это вызовет некоторые трудности, и будет иметь очень мало смысла. Это будет похоже на фильм, который просматривается в обратную сторону, или книгу, написанную задом наперед, — мы чувствуем растерянность. Первое вхождение в прошлую жизнь вызовет некоторое замешательство, потому что последовательность событий будет обратной.

По мере того как ты двигаешься в прошлую жизнь, сначала ты столкнешься со смертью, со старостью, молодостью, детством и затем рождением. Все будет в обратном порядке, а в обратном порядке очень трудно сообразить, что к чему. Поэтому, когда воспоминание всплывает впервые, ты чувствуешь огромную тревогу и обеспокоенность, потому что в этом трудно разобраться; ты будто бы смотришь фильм задом наперед или читаешь книгу с конца. Может быть, ты сможешь разобраться в том или ином событии, лишь несколько раз пересмотрев его в обратном порядке. Поэтому величайшее усилие, связанное с возвращением воспоминаний о прошлых жизнях, связано с тем, чтобы увидеть в обратном порядке события, которые обычно происходят в прямом порядке. Но, в конце концов, что такое прямой или обратный порядок? Вопрос только в том, как мы вошли в мир и как мы его покинули.

Вначале мы сеем семя, а цветок появляется в конце. Однако если бы человек смотрел в обратном порядке, первым он увидел бы цветок, за которым следовал бы бутон, листья, побег и, в конце концов, семя. Поскольку у нас нет предыдущего знания обратного порядка, много времени уходит на то, чтобы привести воспоминания в связную форму и ясно понять природу события. Самое странное то, что сначала приходит смерть, за ней следует старость, болезнь и затем юность; вещи будут случаться в обратном порядке. Или, если ты был женат и развелся, сначала появится развод, затем любовь и затем свадьба.

Будет чрезвычайно трудно понимать события в регрессивной форме, потому что обычно мы понимаем все одномерно. Наши умы одномерны. Смотреть на вещи в обратном порядке очень трудно — мы не привыкли к таком опыту; мы привыкли двигаться линейно. С некоторым усилием, однако, человек может понять события прошлой жизни, следуя обратному порядку. Несомненно, это буде невероятный опыт.