Глава XI. Труды и жертвоприношение

Глава XI. Труды и жертвоприношение

Йога разумной воли и ее кульминация в брахмическом состоянии, изложение чего занимает весь конец второй главы, содержит зародыши значительной части учения Гиты – ее доктрину лишенных желания трудов, уравновешенности, отказа от внешнего отречения, преданности Божественному; но пока что все это изложено поверхностно и туманно. Наиболее сильно до сих пор подчеркивается отвлечение воли от обычной мотивации человеческой деятельности, желания от нормального человеческого темперамента с мыслью и волей, устремленными на объекты чувств, а значит со страстями и неведением, и от его обычной склонности к беспокойным, все умножающимся идеям и вожделениям к свободному от желаний спокойному единству и бесстрастной безмятежности брахмического равновесия. Вот что понял Арджуна. Не то чтобы ему все это было незнакомо; суть настоящего учения указывает человеку на путь знания без отречения от жизни и трудов как на путь к совершенству. Интеллект, уходящий от чувства и желания, равно как и от человеческого действия, и обращающийся к Наивысшему, Единому, бездействующему Пуруше, к неподвижному, к безликому Брахману, конечно, есть вечное семя знания. Здесь нет места трудам, поскольку труды относятся к Неведению; действие совершенно противоположно знанию; его семенем является желание, а его плодом – рабство. Такова ортодоксальная философская доктрина, и, кажется, Кришна полностью принимает ее, когда говорит, что труды – гораздо ниже Йоги интеллекта. И все-таки труды упорно провозглашаются частью Йоги, что кажется коренной непоследовательностью этого учения. Не только это; ибо некий вид работы, несомненно, может некоторое время продолжаться, минимальный, самый безобидный; но здесь перед нами работа, совершенно несовместимая со знанием, с безмятежностью и с неподвижным покоем довольной собой души, – работа ужасная, даже чудовищная, кровавый раздор, жестокая битва, гигантская резня. И все же именно ее предписывают, именно ее пытаются оправдать учением о внутреннем покое, свободной от желаний уравновешенности и пребывании в состоянии Брахмана. Таким образом, здесь существует непримиримое противоречие. Арджуна жалуется на то, что обрел противоречивую, сбивающую с толку доктрину, а не ясный, единственный путь, который сможет привести человеческий интеллект просто и точно к величайшему благу. Именно в ответ на это возражение Гита сразу же начинает более ясно излагать свою позитивную и императивную доктрину трудов.

Сначала Учитель проводит различие между двумя средствами спасения, на которых люди в этом мире могут сосредоточиться по отдельности: между Йогой знания и Йогой трудов, причем одна, как обычно предполагается, подразумевает отречение от трудов как от препятствия на пути к спасению, а другая принимает труды как средство спасения. Он еще не настаивает решительно на каком-то их слиянии, на некоем примирении мышления, их разделяющего, но начинает с показа того, что отречение последователей Санкхьи, физическое отречение, Санньяса, не только не единственный, но и совсем не лучший путь. Спокойная свобода от действий, nai?karmya, и есть без сомнения то, чего должна достичь душа, Пуруша; ибо именно Пракрити совершает работу, а душа должна подняться над вовлеченностью в деятельность существа и добиться свободной безмятежности и равновесия, наблюдая за действиями Пракрити, но не попадая под их влияние. Именно это, а не прекращение работы Пракрити, на самом деле имеется в виду под nai?karmya души. Следовательно, было бы ошибкой думать, что можно достичь этого свободного от действий состояния души и наслаждаться им, не занимаясь какой бы то ни было деятельностью. Простое отречение от трудов не является достаточным и даже надлежащим средством спасения. «Не благодаря воздержанию от трудов человек наслаждается свободой от действия, и не простым отречением (от трудов) добивается он совершенства», siddhi, достижения целей своей самодисциплины при помощи Йоги.

Но должно же быть, по меньшей мере, одно необходимое средство, незаменимое, императивное? Ибо, если труды Пракрити продолжаются, каким же образом может тогда душа избежать вовлеченности в них? Как я могу сражаться и все-таки душой не думать или не чувствовать, что я, личность, сражаюсь, не желать победы, не быть задетым поражением? Ведь именно согласно учению Санкхьи интеллект человека, вовлеченного в деятельность Природы, запутывается в сетях эгоизма, невежества и желания, а следовательно, вынуждается к действию; напротив, если интеллект отвлекается от этой деятельности, действие должно прекратиться с исчезновением желания и невежества. Следовательно, отказ от жизни и трудов является неотъемлемой частью, неизбежным обстоятельством и незаменимым конечным средством движения к освобождению. Это возражение общепринятой логики – которое не высказывается Арджуной, но присутствует в его уме, как показывает смысл его последующих высказываний, – Учитель тотчас же предугадывает. По его словам, такое отречение не только отнюдь не обязательно, но даже невозможно. «Ибо никто ни на миг не прекращает работу; формы проявления, рожденные Пракрити, заставляют каждого поневоле совершать действие». Замечательной особенностью Гиты является сильное восприятие великого космического действия, вечной деятельности и силы космической энергии, которой позже придавалось особое значение в учении тантрических шактистов, ставивших Пракрити или Шакти даже выше Пуруши. Несмотря на то, что здесь это восприятие выражено подтекстом, оно достаточно сильно, будучи соединенным с тем, что мы могли бы назвать теистическими и религиозными элементами мышления Гиты, чтобы ввести тот «активизм», который столь сильно модифицирует в ее схеме Йоги квиетистские тенденции старой метафизической Веданты. Человек, воплощенный в природном мире, ни на миг, ни на секунду не может прекратить действие; само его существование – это действие; вся вселенная – это поступок Бога, даже просто жизнь – это Его движение.

Наша физическая жизнь, ее поддержание, ее продолжение – это путешествие, странствие тела, ?ar?ray?tr?, а совершить путешествие, не совершая действия, нельзя. Но даже если человек мог бы не поддерживать свое тело, оставить его в праздности, если он мог бы все время стоять подобно дереву или сидеть в бездействии подобно камню, ti??hati, такая растительная или материальная неподвижность не спасла бы его от рук Природы; он не был бы свободен от ее трудов. Ибо под трудами, karma, подразумеваются не только наши физические движения и деятельность; наше ментальное существование – тоже великое сложное действие, даже более великая и важная часть трудов неутомимой Энергии – субъективная причина и детерминанта физического. Мы ничего не добьемся, подавляя следствие, но сохраняя субъективную причину. Объекты чувства являются только поводом нашего рабства, а то, что ум упорно задерживается на них, – это средство, важнейшая причина. Человек может управлять своими моторными органами и не давать им реального простора для действия, но он ничего не выигрывает, если его ум продолжает помнить объекты чувства и сосредотачивается на них. Такой человек сам сбивается с пути ложными представлениями о самодисциплине; он не понял ни ее цели, ни ее истины, ни основных принципов своего субъективного существования; следовательно, все его методы самодисциплины ошибочны и не дают никакого результата[18] . Действия тела и даже действия ума сами по себе ничего не представляют, ни рабства, ни первопричины рабства. Жизненно важной является могучая энергия Природы, которая поступит по-своему и продолжит свою игру на великом поле ума, жизни и тела; что в ней опасно, так это способность трех ее гун, форм проявления или качеств, смущать и сбивать с толку интеллект и, таким образом, затуманивать душу. Такова, как мы поймем дальше, вся суть действия и освобождения для Гиты. Будь свободным от помрачения и замешательства, в которое приводят тебя три гуны, и действие может продолжаться, как оно должно продолжаться, причем может продолжаться даже самое широкое, самое глубокое, самое громадное и неистовое действие; это не имеет значения, ибо тогда ничто не касается Пуруши и душа обладает nai?karmya.

Но пока что Гита не переходит к этому более обширному вопросу. Поскольку ум представляет собой наиважнейшую причину, поскольку бездействие невозможно, целесообразным, необходимым, верным путем является управляемое действие субъективного и объективного организма. Ум должен взять чувства под свой контроль как инструмент разумной воли, а затем органы действия должны использоваться для выполнения присущих им функций, для действия, но для действия, совершаемого как Йога. Что же является сущностью этого самоуправления, что подразумевается под действием, совершаемым как Йога, karmayoga? Это свобода от привязанности, что означает исполнение трудов, не сопровождающееся попытками ума зацепиться за объекты чувства и плоды трудов. Не полное бездействие, которое является ошибкой, смятением, самообманом, которое невозможно, но действие полное и свободное, осуществляемое без подчинения чувству и страсти, труды, свободные от желаний и привязанности, – вот главный секрет совершенства. Как говорит Кришна, совершай действие под влиянием такого самоуправления, niyatam kuru karma tvam: я сказал, что знание, интеллект стоят выше трудов, jy?yas? karma?o buddhi?, но я не имел в виду, что бездействие выше действия; истина совершенно противоположна, karma jy?yo hyakarma?a?. Ибо знание не означает отречения от трудов, оно означает уравновешенность и отсутствие привязанности к желанию и объектам чувства; и оно означает равновесие разумной воли в Душе свободной, вознесенной высоко над низшими инструментами Пракрити и управляющей трудами ума, чувств и тела во власти самопознания и чистого, не направленного на какой бы то ни было объект самонаслаждения духовного осознания, niyatam karma[19] . Буддхи-йога осуществляется при помощи карма-йоги; Йога самоосвобождающей разумной воли находит свое полное выражение при помощи Йоги трудов, лишенных желания. Таким образом, Гита закладывает фундамент своего учения о необходимости лишенных желания трудов, ni?k?ma karma, и объединяет субъективную практику приверженцев Санкхьи – отбрасывая их чисто физический стандарт – с практикой Йоги.

Но имеется еще одна существенная неразрешенная проблема. Желание является обычным мотивом всех человеческих действий, и если душа свободна от желания, то отсутствует дальнейшая рациональная основа действия. Нас можно принудить совершать определенные труды для поддержания тела, но даже это является зависимостью от желания тела, от которой мы должны избавиться, если нам предстоит достичь совершенства. Но если допустить, что этого сделать нельзя, единственный путь заключается в том, чтобы закрепить вне нас стандарт действия, не продиктованный чем бы то ни было в нашей субъективности, nityakarma, ведической нормы, заведенный порядок обрядового жертвоприношения, повседневного поведения и долга перед обществом, которому человек, ищущий освобождения, может следовать просто потому, что обязан ему следовать, не имея личной цели и не испытывая к ним субъективного интереса, с абсолютным безразличием к действию не потому, что его принуждает к этому его природа, а потому, что так предписывает Шастра. Но если принцип действия должен быть не внешним по отношению к природе, а субъективным, если действия, совершаемые даже человеком освобожденным и мудрым, должны управляться и определяться его природой svabh?vaniyatam, то единственным субъективным принципом действия является желание любого рода – вожделение плоти, сердечное чувство, низкая или благородная цель ума, но все они подчинены гунам Пракрити. Давайте тогда трактовать niyata karma Гиты как nityakarma ведической нормы, ее kartavya karma или работу, которая должна быть выполнена, как арийский стандарт общественного долга, и давайте также согласимся с тем, что выполненная как жертвоприношение работа означает просто ведические жертвоприношения и постоянный долг перед обществом, исполняемый бескорыстно и без какой бы то ни было личной цели. Так часто толкуют доктрину Гиты, касающуюся работы, свободной от желания. Но мне кажется, что учение Гиты не является таким незрелым и простым, что оно так привязано к месту и времени, так узко. Это учение обширное, свободное, утонченное и глубокое; оно распространяет свою силу на все времена и на всех людей, а не только на отдельную эпоху и страну. В частности, оно всегда освобождается от внешних форм, деталей, догматических представлений и возвращается назад к принципам и великой реальности нашей природы и нашего бытия. Это труд глубокой философской истины и духовной практики, а не ограниченных религиозных и философских формул и стереотипных догм.

Трудность в следующем: учитывая нашу природу, как она есть, и принимая во внимание то, что общим принципом ее действия является желание, возникает вопрос, а что же такое действие действительно свободное от желания? Ибо то, что мы обычно называем бескорыстным действием, на самом деле не лишено желания; происходит лишь замена неких более мелких личных интересов другими, более масштабными желаниями, которые лишь внешне безличны, лишь маскируются под добродетель, благо страны, человечества. Более того, любое действие, как настаивает Кришна, совершается гунами Пракрити, нашей природой; действуя согласно Шастре, мы все-таки действуем в соответствии с нашей природой, – даже если такое согласующееся с Шастрой действие не является, вопреки своему обычному статусу, лишь прикрытием наших желаний, предубеждений, страстей, проявлений эгоизма, нашего личного, национального, сектантского тщеславия, чувств и предпочтений; но даже в других случаях, даже будучи наиболее чистыми, мы все-таки подчиняемся выбору нашей природы, и если бы наша природа была иной, а гуны воздействовали на наш интеллект и волю в каком-то другом сочетании, мы бы не принимали Шастру, а жили в свое удовольствие или в соответствии со своими интеллектуальными представлениями либо освободились бы от общественного закона, дабы вести жизнь пустынника или аскета. Мы не можем стать безличными, подчиняясь чему-то вне нас самих, ибо мы не можем выйти за пределы самих себя; мы можем сделать это, только поднимаясь к наивысшему в нас, в нашу свободную Душу и «Я», которые одинаковы и единственны во всех и, следовательно, не испытывают личной заинтересованности, к Божественному в нашем существе, трансцендентному по отношению к космосу и, следовательно, не ограниченному Своими космическими трудами или Своим индивидуальным действием. Этому и учит Гита, а отсутствие желаний – лишь средство достижения этой цели, а не цель сама по себе. Да, но как этого добиться? Отвечая на этот вопрос, божественный Учитель говорит, что достичь этого можно, если совершать труды, имея в виду одну лишь цель – жертвоприношение. «Из-за совершения трудов не ради жертвоприношения, а с иной целью этот мир людей находится в рабстве у трудов; ради жертвоприношения практикуй труды, о сын Кунти, освобождаясь от любой привязанности». Очевидно, что все труды, а не только жертвоприношение и общественные обязанности, могут совершаться в таком духе; любое действие может производиться либо исходя из эгоистического чувства, узкого или расширенного, либо ради Божественного. Любое существо и любое действие Пракрити существуют только ради Божественного; из него оно исходит, при помощи него оно длится, к нему оно направлено. Но пока над нами властвует эгоистическое чувство, мы не способны постичь дух этой истины и действовать в нем, но действуем ради удовлетворения эго и в духе эго, иначе, чем для жертвоприношения. Эгоизм – вот главный вопрос рабства, его узел. Совершая действия, направленные к Богу, не думая об эго, мы ослабляем этот узел и наконец обретаем свободу.

Вначале, однако, Гита подхватывает ведическое утверждение идеи жертвоприношения и формулирует закон жертвоприношения в его общепринятой терминологии, причем делает это с определенной целью. Мы уже видели, что вражда между отречением и трудами имеет две формы: форму противостояния Санкхьи и Йоги, которые в принципе уже примиряются, и форму противостояния Ведизма и Ведантизма, которое Учителю еще предстоит устранить. Первая – более широкая формулировка противостояния, в которой идея трудов является весьма общей. Санкхья начинает с понятия о божественном статусе как о статусе Неизменного и пассивного Пуруши, которым на самом деле является каждая душа, и противопоставляет пассивность Пуруши активности Пракрити; таким образом, логической кульминацией является прекращение всех трудов. Йога начинает с понятия о Божественном как об Ишваре, властелине действий Пракрити, следовательно, стоящем выше их; логическая кульминация – не прекращение трудов, а превосходство души над ними и свобода даже при совершении трудов. В оппозиции Ведизма и Ведантизма труды, karma, сводятся к ведическим трудам, иногда даже к ведическому жертвоприношению и обрядовым трудам, причем любой другой труд исключается как бесполезный для спасения. В своем Ведизме последователи Пурва-Мимансы настаивали на том, что такие труды – средство; в Ведантизме, позиция которого основана на Упанишадах, труды рассматривались лишь как нечто предварительное, относящееся к состоянию неведения, то, что надо, в конце концов, преодолеть и отвергнуть, препятствие для ищущего освобождения. Ведизм поклонялся Дэвам, богам, принося жертвы, и считал их силами, которые помогают нашему спасению. Ведантизм был склонен к тому, чтобы рассматривать их как силы ментального и материального мира, противящиеся нашему спасению (люди, по словам Упанишад, представляют собой божье стадо, и боги не желают, чтобы человек обладал знанием и был свободен); он видел в Божественном неизменного Брахмана, которого следует достичь не посредством трудов жертвоприношения и поклонения, а при помощи знания. Труды ведут лишь к обретению материальных результатов и к низшему Раю; следовательно, их нужно отвергнуть.

Гита устраняет эту оппозицию, настаивая на том, что Дэвы – лишь формы единого Дэвы, Ишвары, Властелина любой Йоги, почитания, жертвоприношения и аскетизма, и если правда то, что жертва, приносимая Дэвам, ведет лишь к получению материальных результатов и к Раю, правда также и то, что жертва, приносимая Ишваре, ведет за их пределы, к великому освобождению. Ибо Бог и неизменный Брахман – не два разных существа, а одна и та же Сущность, и всякий, кто стремится к одному из них, стремится к этому единственному Божественному Существованию. Все труды в целом обретают свою высшую точку и полноту в знании Божественного, sarvam karm?khilam p?rtha j??ne parisam?pyate. Они представляют собой не препятствие, а путь к величайшему знанию. Таким образом, с помощью подробного разъяснения значения жертвоприношения это противоречие тоже разрешается. Фактически этот конфликт – лишь ограниченная форма более масштабной оппозиции Йоги и Санкхьи. Ведизм – это специализированная, узкая форма Йоги; принцип приверженцев Веданты идентичен принципу последователей Санкхьи, ибо и для тех и для других движение к спасению – это отход рассудка, буддхи, от разделяющих сил Природы, от эго, ума, чувств, от субъективного и объективного и его возврат к нерасчлененному и неизменному. Имея в виду эту цель – примирение, Учитель впервые обращается к изложению своей доктрины жертвоприношения; но повсюду с самого начала он не упускает из виду не ограниченный ведический смысл жертвоприношения и трудов, а их более широкое и универсальное применение, – в этом расширении узких и формальных представлений с целью дать ход великим всеобщим истинам, которые они чрезмерно ограничивают, и состоит обычный метод Гиты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.