Глава V Вознесение Жертвы 1. ТРУДЫ ПОЗНАНИЯ — ПСИХИЧЕСКОЕ БЫТИЕ

Глава V

Вознесение Жертвы

1. ТРУДЫ ПОЗНАНИЯ — ПСИХИЧЕСКОЕ БЫТИЕ

TАКОВО, следовательно, в своем основании интегральное познание Высшего и Беспредельного, которому мы предлагаем жертву, и такова природа самой жертвы в своем тройственном характере, — жертва трудов, жертва любви и обожания, жертва знания. Ибо даже когда мы говорим о жертве трудов как таковой, мы не подразумеваем предложение только нашей внешней деятельности, но всего того, что существует активного и динамичного в нас; наши внутренние движения не менее, чем внешние действия должны быть возложены на единый алтарь. Внутреннее сердце всякого труда, который приносится в жертву, является работой самодисциплины и самосовершенствования, с помощью которой мы надеемся стать сознательными и просветленными Светом, нисходящим сверху во все наши движения ума, сердца, воли, чувств, жизни и тела. Возрастающий свет божественного Сознания приблизит нас в душе и объединит посредством отождествления в нашем сокровеннейшем существе и нашей духовной субстанции с Владыкой жертвы мира, — высшим объектом существования, предложенным древней Ведантой; но это также будет иметь тенденцию сделать нас в нашем становлении едиными с Божественным посредством сходства в нашей природе, и таков мистический смысл символа жертвы в иносказательной речи провидцев Вед.

Но, если таков характер быстрой эволюции от умственного к духовному бытию, предполагаемый интегральной Йогой, то возникает вопрос, полный многочисленных затруднений, хотя и огромной динамической важности. Как нам быть, имея дело с жизнью и трудом в том виде, какими они являются теперь — с деятельностью, свойственной для нашей еще не изменившейся человеческой природы? Восхождение к более великому сознанию, овладение нашими умом, жизнью и телом благодаря использованию его сил было принято в качестве выдающейся цели Йоги: и все же жизнь здесь, а не какая-либо другая жизнь где-то ещё, предложена как непосредственная область действия Духа, — для преобразования, а не аннигиляции нашего инструментального существа и природы. Чем тогда станет теперешняя деятельность нашего существа, деятельность ума, обращенного к знанию и выражению знания, деятельность наших эмоциональной и чувствительной частей, действия внешнего поведения, творчества, производства, воля, повернутая к господству над людьми, вещами, жизнью, миром, силами Природы? Будут ли они отброшены и заменены каким-то иным способом жизни, в котором одухотворенное сознание найдет свое истинное выражение и образ? Будут ли они сохранены в своем внешнем обличье, но преобразованы внутренним духом в действии, или они будут увеличены в масштабе и высвобождены в новых формах за счет радикального изменения сознания, как это произошло на земле, когда человек принял виталическую деятельность животного для ее ментализирования, расширения и преобразования посредством вливания рассудка, мыслящей воли, очищенных эмоций и организованного интеллекта? Или часть их будет отброшена, а сохранится только то, что сможет перенести духовное изменение и, под конец, сотворение новой, в ее формах не менее, чем в ее устремлении и движущей силе, жизни единства, широты, покоя, радости, и гармонии освобожденного духа? Вот проблема, которая больше других занимала, умы тех, кто пытался преодолеть пути, ведущие от человека к Божеству в Долгом путешествии Йоги.

Предлагался любой вид решения, — начиная с полного отказа от труда и жизни, насколько это физически возможно, до принятия жизни такой, как она есть, но с новым духом, оживляющим и поднимающим ее движения, внешне такие же, как они были, но измененные в духе, стоящем за ними, и потому также в своем внутреннем значении. Крайнее решение, утверждаемое отворачивающемся от мира аскетическим, или же обращенным во внутрь экстатическим и самоотрицающим мистиком, чуждо целям интегральной Йоги; ибо, если мы хотим реализовать Божество в мире, то мы не сможем этого сделать, оставив мировую деятельность и, саму деятельность как таковую. В не слишком возвышенной трактовке это было закреплено религиозной мыслью в древние времена, что человек должен придерживаться только той деятельности, которая по своей природе является поиском, служением или культом Божества, а также тех действий, которые имеют к этому непосредственное отношение, и, кроме того, тех, что совершенно необходимы для обычного поддержания жизни, но должны совершаться в религиозном духе и согласно предписаниям традиционной религии и Писанию. Но это слишком формальное правило для осуществления свободного духа в трудах, и, кроме того, явно не более чем временное решение для преодоления перехода от жизни в миру к жизни в Потустороннем, которая все еще остается единственной основной целью. Интегральная Йога должна скорее склониться к всеобъемлющему предписанию Гиты, что даже, освобожденной душе, живущей в Истине, всё же следует выполнять труды жизни, чтобы план эволюции вселенной под тайным божественным руководством не мог ослабнуть или пострадать. Но если любой труд будет совершаться в тех же формах и в том же направлении, как это происходит сейчас в Невежестве, то наше достижение останется только внутренним, а наша жизнь угрожает превратиться в сомнительную и двусмысленную формулу внутреннего Света, выполняющего работу внешних Сумерек, станет совершенным Духом, выражающим себя в несовершенной форме, чуждой его Божественной природе. Если в течение некоторого времени ничего лучшего не может быть сделано, — а на протяжении длительного переходного периода нечто подобное неизбежно случается, — тогда это должно оставаться до тех пор, пока вещи не станут готовыми, а дух внутри достаточно могущественным, чтобы придать свои собственные формы жизни тела и внешнего мира; но это может быть допущено только как промежуточная ступень, а не в качестве идеала нашей души или основной цели пути.

По той же причине этическое решение вопроса не может быть достаточным; ибо этические правила просто выполняют роль удил во рту диких лошадей Природы, осуществляют над ними трудный и частичный контроль, но они не имеют силы для преобразования Природы таким образом, чтобы она могла двигаться полностью свободно, осуществляя интуитивно воспринимаемые указания, исходящие из божественного самознания. В лучшем случае этический метод годен для того, чтобы установить некоторые рамки, подавить [в себе] дьявола, воздвигнуть вокруг себя стену относительной и весьма сомнительной безопасности. Этот или некий подобный механизм самозащиты может быть необходимым какое-то время как в обыденной жизни, так и в Йоге; но в Йоге он может быть только вехой в процессе изменения. Нашей целью является фундаментальное преображение и чистая широта духовной жизни и, если нам суждено достичь этого, мы должны найти более глубокое решение, более надежный сверхэтический динамический принцип. Быть духовным внутри, этичным во внешней жизни, — это обычное религиозное решение, но оно является компромиссом; одухотворение внутреннего бытия и внешней жизни, а не компромисс между жизнью и духом является той целью, которую мы ищем. Не может человеческая путаница ценностей, которая стирает различие между духовным и моральным и даже провозглашает, что мораль является единственным истинно духовным элементом в нашей природе, быть чем-либо нам полезной; ибо этика есть ментальный контроль, а ограниченный ошибающийся ум не является и не может быть свободным и вечно сияющим Духом. Равно невозможно принять доктрину, провозглашающую жизнь единственной целью, принимающую ее элементы такими, как они есть, за основные жизненные принципы, и призывая полудуховный или псевдодуховный свет только с целью их подчистки и приукрашения. Неадекватными также являются весьма частые попытки установления мезальянса между виталическим и духовным, между внутренним мистическим опытом и внешним эстетизированным интеллектуальным и чувственным Язычеством или экзальтированным гедонизмом, опирающимся на негой удовлетворяющим себя при свете духовной санкции; ибо это также является опасным и никогда не имеющим успеха компромиссом, и столь же далеко от божественной Истины и ее интегральности, как и противоположный пуританизм. Всё это тупиковые решения неустойчивого человеческого ума, пытающегося нащупать возможность сделки между высочайшими духовными высотами и низким уровнем обыденных умственных или жизненных мотивов Какая бы частичная истина не скрывалась за ними, она может быть принята только тогда, когда она поднята до духовного уровня, испытана высшим Сознанием Истины 15 и отделена от праха и ошибок Невежества.

Суммируя, можно безопасно утверждать, что любое предложенное решение может быть только временным до тех пор, пока не будет достигнуто супраментальное Сознание Истины, которое ставит на свои места все феномены вещей, раскрывает их сущности и то в них, что прямо происходит из сущности духа. В настоящее же время единственно безопасное для нас — это найти направляющий закон духовного опыта — или освободить свет внутри, который может вести нас по пути до тех пор, пока более непосредственное Сознание Истины будет достигнуто выше нас или внутри нас. Ибо всё остальное в нас, что является лишь внешним, всё, что не есть духовное чувство или зрение, — конструкции, представления или заключения интеллекта, предположения или побуждения Жизненной силы, положительные необходимости физических вещей, — является иногда полусветом, иногда лжесветом, который в лучшем случае может служить некоторое время, а в остальном либо задерживает, либо смущает нас. Направляющий закон духовного переживания может придти только с открытием человеческого сознания Божественному Сознанию; в нас должна быть сила принять работающее руководящее динамическое присутствие Божественной Шакти и отдаться нас под ее контроль; именно эта отдача и этот контроль обеспечат руководство. Но эта-сдача не надежна, и нет абсолютной уверенности в руководстве до тех пор, пока нас осаждают формации ума, импульсы жизни и побуждения эго, которые могут легко предать нас в руки ложного переживания. Эту опасность можно отразить только, открытием скрытой сейчас на девять десятых своих частей глубочайшей внутренней души, или психического существа, которое уже присутствует, но недостаточно активно внутри нас. То есть, мы должны освободить внутренний свет; ибо свет этой глубоко внутренней души есть наше единственное освещение, пока мы движемся ещё в блокаде Неведения и Сознание Истины ещё не получило полный контроль над нашим Богонаправленным устремлением. Работа Божественной силы внутри нас в условиях перехода и свет психического существа всегда направляют нас в сторону сознательного и зрячего повиновения тому высшему побуждению И отвращают от требований и побуждений Сил Неведения, и, находясь в их окружении, создают постоянно развивающийся внутренний закон нашего действия, который существует до тех пор, Пока духовное и супраментальное не сможет утвердиться в нашей природе. В процессе перехода вполне может быть период, когда мы берем всю жизнь и все действия и предлагаем их Божественному для очищения, изменения и привнесения в них истины, или другой период, когда мы отходим назад и воздвигаем духовную стену вокруг нас, пропуская через ее ворота только те действия, которые согласны подвергнуться закону духовной трансформации, и третий, когда свободное и всеохватывающее действие, но с новыми формами, подходящими для абсолютной правды Духа, может быть вновь сделано возможным. Эти вещи, в то же время, будут, решены не умственным законом, но в свете души внутри нас и предопределяющей силой и последовательным руководством Божественной Силы, которая тайно или явно сначала побуждает, а затем начинает ясно контролировать и приказывать, а в конце концов берет на себя все бремя Йоги.

В соответствии с тройственным характером жертвы мы можем разделить труды также в тройном порядке, труды Знания, труды Любви и труды Воли-в-Жизни и посмотреть, как это более пластичное духовное правило применяется к каждой части и влияет на переход от низшей к высшей природе.

* * *

С точки зрения Йога естественно делить деятельность человеческого ума в его поисках знания на две категории. Есть высшее супраинтеллектуальное знание, которое сосредотачивается себя на открытии Единого и Бесконечного в его трансцендентности или пытается проникнуть посредством интуиции, размышления, прямого внутреннего контакта в первичные истины, стоящие за феноменами Природы; есть низшая наука, которая распыляет себя на внешнее знание феноменов, личин Единого и Бесконечного, в которых он является нам в более внешних формах миропроявления вокруг нас. Эти две [формы знания], высшая и низшая полусферы, в форме, созданной и постигнутой людьми в невежественных пределах их ума, даже здесь сами разделились в процессе своего развития, и достаточно резко… Философия, иногда духовная или хотя бы интуитивная, иногда абстрактная и интеллектуальная, иногда интеллектуализирующая духовный опыт или поддерживающая логическим аппаратом открытия духа, всегда утверждает, что ее область — установление конечной Истины. Но даже когда она не отделяла себя на разреженных метафизических высотах от знания, принадлежащего практическому миру и преследующего эфемерные объекты, интеллектуальная Философия из-за своей привычки к абстракции редко была силой, применимой в жизни. Иногда она была мощным орудием высоких рассуждений, преследовавших ментальную Истину рада нее самой, без какого-либо дальнейшего применения или цели, иногда для тонкой гимнастики ума в туманно-яркой облачной стране слов и идей, но она ходила и занималась акробатикой вдалеке от более ощутимых фактов существования. Древняя Философия в Европе была более динамичной, но только для немногих; в Индии, в более спиритуализированных формах, влияние ее было сильно, но не влекло трансформирования жизни расы… Религия не пыталась, подобно философии, жить в одиночестве на вершинах; ее задачей скорее было завладеть виталическими частями человека, нежели даже умственными, и продвинуть их в направлении Бога; она претендовала на то, что ей удалось построить мост между духовной Истиной и виталическим и материальным существованием; она прилагала усилия, чтобы подчинить и примирить низшее с высшим, сделать жизнь приспособленной к служению Богу, Землю покорной Небу. Должно признать, что слишком часто это необходимое усилие приводило к противоположному результату, делая Небо инстанцией, санкционирующей земные желания; ибо постоянно религиозную идею превращали в предлог для поклонения и служения человеческому эго. Религия, постепенно теряя свое небольшое сверкающее ядро духовного опыта, потеряла себя в мутной массе своих все время расширяющихся двусмысленных компромиссов с жизнью: пытаясь удовлетворить мыслящий ум, ей чаще удавалось подавлять или сковывать его массой теологических догм; пытаясь уловить в свои сети человеческое сердце, она сама попадала в ловушки ханжеской эмоциональности и чувственности; прибирая к рукам виталическую природу человека с тем, чтобы доминировать над ней, она сама развратилась и стала добычей фанатизма, смертоносной ярости, свирепого и грубого подавления, прорастающей фальши, упрямой приверженности невежеству, к которым склонна виталическая природа; ее желание обратить физическое в человеке к Богу предало ее самоприковыванию к экклезиастическому механизму, пустой церемонии и безжизненному ритуалу. Искажение наилучшего произвело наихудшее с помощью той самой странной алхимии силы жизни, которая генерирует зло из добра, хотя может генерировать и добро из зла. В то же самое время в бесполезной попытке самозащиты против этого тяготения вниз, Религия была приведена к тому, чтобы расколоть бытие надвое путем разделения знания, трудов, искусства, самой жизни на две противоположные категории, духовную и мирскую, религиозную и светскую, священную и нечестивую; но это оборонительное разделение само стало условным и искусственным, и скорей утяжелило, нежели вылечило болезнь… С другой стороны, Наука и Искусство и знание жизни, хотя вначале они служили или жили в тени Религии, пришли к освобождению себя от ограничений, стали отчужденными или враждебными, или даже отступили с безразличием, презрением или скептицизмом от того, что казалось им холодными, бесплодными и далекими или несуществующими и иллюзорными высотами нереальности, к которым стремились метафизическая Философия и Религия. Какое-то время разрыв был настолько полным, насколько это могла осуществить односторонняя нетерпимость человеческого ума, и даже грозил окончиться полным пресечением всякой попытки достичь более высокого или более духовного знания. Ибо даже в земной жизни более высокое знание есть вещь, необходимая во всём, и без него низшие науки и искания, какими бы плодотворными, богатыми, свободными, чудесными в изобилии своих результатов они ни были, легко становятся жертвой, приносимой не в надлежащем порядке и ложным богам; развращающие, ожесточающие в конце концов человеческое сердце, ограничивающие горизонты его ума, они заточают в каменную тюрьму материализма или ведут к окончательной неуверенности и разочарованию. Бесплодный агностицизм ожидает нас над сверкающим свечением полузнания, которое продолжает оставаться Неведением.

Йога, направленная к всеобъемлющей реализации Всевышнего, не будет презирать труды — или даже сны, если это является снами — Космического Духа, или отступать от прекрасного кропотливого труда и многосторонней победы, которую он предназначил себе в человеческом существе. Но ее первое условие такой широты взгляда заключается в том, что наши труды в мире тоже должны быть частью жертвы, предлагаемой Высочайшему и никому другому. Божественной Шакти и никакой другой Силе, в правильном духе и с правильным знанием, свободной душой, а не загипнотизированным крепостным материальной Природы. Если разделение трудов должно быть произведено, то это должно быть разделением между теми, что находятся ближе всего к сердцу священного пламени и теми, которых оно едва лишь Коснулось или осветило, потому что они находятся дальше, как между топливом, горящим сильно и ярко и брёвнами, которые, если их слишком плотно уложить на алтарь, могут препятствовать жару огня своим сырым, тяжелым и рассеянным избытком. Но с другой стороны, если не принимать во внимание это разделение, вся деятельность знания, которое ищет или выражает Истину, уже сама по себе является подходящим материалом для совершенного предложения [в жертву]; ни одна разновидность его не должна быть обязательным образом исключена из широкого аппарата божественной жизни. Ментальные и физические науки, которые исследуют законы, формы и процессы вещей, те, которые имеют отношение к жизни людей и животных, социальные, политические, лингвистические и исторические, и те, которые хотят познать и контролировать труды и виды деятельности, при помощи которых человек подчиняет и использует свой мир и окружение, и благородные и прекрасные Искусства, которые одновременно являются и работой, и знанием, ибо каждое хорошо написанное и значительное стихотворение, картина, хорошо сделанная статуя или здание есть акт созидательного знания, живое открытие сознания, выражение Истины, динамичная форма ментального и виталического самовыражения или мировыражения — всё, что ищет, всё, что находит, всё, что провозглашает или изображает, есть реализация, чего-то из игры Вечного и до этой степени может быть сделано средством Богореализации или божественного созидания. Но Йогин должен видеть, что это делается уже не как часть невежественной ментальной жизни; это может быть принято им, если только по чувству, по воспоминанию, по посвящению внутри это превращается в движение духовного сознания и становится частью его колоссального господства, осуществляемого посредством исчерпывающего просветляющего знания.

Ибо все должно делаться в качестве жертвы, все виды деятельности должны иметь Единое Божественное в качестве своего объекта и сердцевины их значения. Цель Йогина в науках ради знания должна заключаться в том, чтобы открыть и понять труды Божественной Мощи Сознания 16 в человеке, созданиях, вещах, силах, в ее созидательные значения, исполнение ее мистерий, символы в которые она облекает проявление. Цель Йогина в практических науках, как в ментальных и физических, так и в оккультных и психических, должна заключаться в том, чтобы ступить на путь Божественного и войти в его процессы, знать средства и способы труда, данного нам, чтобы мы могли использовать это знание для сознательного и безошибочного выражения господства, радости и самосвершения духа. Цель Йогина в Искусствах должна заключаться не в простом эстетическом, ментальном и виталическом удовлетворении, но, видя Божественное всюду, поклоняясь ему посредством раскрытия значения его трудов, выражать это Единое Божество в богах, людях, созданиях и объектах. Теория, видящая глубокую внутреннюю связь между религиозным стремлением и истиннейшим и величайшим искусством, верна в самой своей сути; но мы должны заменить смешанный и сомнительный религиозный мотив духовным устремлением, видением, интерпретацией опыта. Ибо чем шире и более всеобъемлющ взгляд, чем в большей мере он содержит в себе чувство скрытого Божественного в человечестве и во всех вещах, и поднимается за пределы поверхностной религиозности к духовной жизни, тем более светоносным, гибким, глубоким и могучим будет Искусство, возникающее из высокого мотива. Отличие Йогина от других людей в том, что он живет в более высоком и широком духовном сознании; вся его работа знания или созидания должна таки образом исходить из этого [сознания]: она не должна делаться в уме, — ибо истина и видение, которые он должен выразить, или которые оказывают давление с целью быть выраженными через него и придают форму его трудам — являются более великими, чем могущие принадлежать ментальному человеку, и совершаются не для личного удовлетворения, но ради божественной цели.

В то же самое время Йогин, который знает Всевышнего, не подвержен никакой необходимости или принуждению в этих действиях; ибо для него они не являются ни долгом, ни необходимым занятием ума, ни высоким развлечением, ни [действиями,] навязанными высшей человеческой целью. Он не привязан, не связан и не ограничен ни одним, и он не имеет никакого собственного мотива — славы, величия или личного удовлетворения в этих трудах; он может оставить их или приняться за них в соответствии с тем, что велит Божественное в нём, но ему не нужно оставлять их в поисках более высокого интегрального знания. Он будет делать эти вещи точно так, как высшая Сила действует и творит, ради определенной духовной радости созидания и выражения или для того, чтобы оказать помощь в сохранении и в правильном управлении или ведении этим миром Божьих трудов. Гита учит, что человек знания своим образом жизнь дает тем, кто не имеет еще духовного сознания, любовь и привычку ко всем трудам, а не только к тем формам деятельности, которых признаны благочестивыми, религиозными или аскетическими по своему характеру; он не должен своим примером отвлекать людей от деятельности в мире. Ибо мир должен продолжать продвигаться в своем великом стремлении вверх; люди и нации не должны быть уведены к отпадению даже от невежественной деятельности, в результате чего они пришли бы к еще большему невежеству бездействия, или потонуть в той жалкой дезинтеграции и тенденции растворения, которая устанавливается в сообществах и народах, когда в них начинает доминировать тамасический принцип, принцип беспросветного замешательства и заблуждения, или усталости и инерции. «Ибо я тоже, — говорит Господь в Гите, — не нуждаюсь в совершении работ, так как нет ничего, что бы я не имел или должен был бы достичь; но я свершаю труды в мире; ибо, если бы я не свершал труды, все бы законы смешались, миры утонули бы в хаосе и я был бы разрушителем этих народов». Духовная жизнь не нуждается из-за своей чистоты в уничтожении интереса ко всему, кроме Невыразимого, или в вырывании под корень Науки, Искусства и Жизни. Одним из следствий интегрального духовного знания и деятельности может быть поднятие их из их ограничений, замена невежественного, ограниченного, умеренного и боязливого удовольствия свободным, сильным и возвышающим побуждением восхищения и придание им нового источника созидательной духовной силы и просветления, с помощью которых они могут быть быстрее и основательнее перенесены к их абсолютному свету в знании и к их еще не вообразимым возможностям и наиболее динамичной энергии содержания, формы и практики. Единственная необходимая вещь должна преследоваться Всегда и в первую очередь; но все остальные вещи приходят вместе с нею, как ее результат, и не столько должны быть добавлены к нам, сколько восстановлены и проделаны в свете ее я 17 и как части силы ее самовыражения.

Это, таким образом, есть настоящее отношение между человеческим и божественным знанием; не разделение на несопоставимые области, священную и нечестивую, есть сердце различия, но характеристика сознания, стоящего за выполнением работы. Человеческим знанием является все, что происходит от обычной ментальной сознательности, заинтересованной во внешних или верхних слоях вещей, в процессе, в феноменах ради них самих или ради некоей поверхностной пользы или ментального или виталического Удовлетворения Желания или Интеллекта. Но та же деятельность знания может стать частью Йоги, если она исходит из духовной или одухотворенной сознательности, которая ищет и находит во всем, что она обозревает или во что она проникает, присутствие безвременного Вечного и пути проявления Вечного во Времени. Очевидно, что необходимость сосредоточения, обязательного для перехода из Неведения, может сделать необходимым для ищущего собрать все его энергии и сфокусировать их на том, что поможет переходу, и временно оставить в стороне или считать второстепенным всё, что не направлено непосредственно к единой цели. Он может обнаружить, что Тот или иной вид поиска человеческого знания, с которым он привык иметь дело, посредством поверхностной силы ума всё ещё несет его, на основании этой тенденции или привычки, из глубин к поверхности или вниз с высот, на которые он взобрался или к которым уже был близок, к нижним уровням. Эти виды деятельности тогда могут быть на время остановлены или отложены до «тех пор, когда он, уверенно утвердившись в высшем сознании, сможет обратить его мощь на все ментальные области; тогда, подчиненные этому свету или поднятые в него, они превратятся благодаря трансформации его сознания в область духовного и божественного. Все, что не может быть трансформировано или отказывается быть частью божественного сознания, он оставит без колебаний, но не из-за заранее предвзятого мнения о пустоте или неспособности этого быть элементом новой внутренней жизни. Не может быть определенного ментального теста или принципа для этих вещей; поэтому он не будет следовать неизменному правилу, но будет принимать или отвергать деятельность ума в соответствии со своими чувствами, внутренним зрением или опытом до тех пор, пока великие Сила и Свет не воцарятся в нём для того, чтобы обратить свой безошибочный испытующий взгляд на все, что под ними, и выбрать или отвергнуть тот или иной материал из всего, что человеческая эволюция подготовила для божественного труда.

Как точно или какими стадиями эта прогрессия и эти изменения будут происходить, зависит от формы, нужды и сил индивидуальной природы. В духовной области основа всегда одна, но в то же время есть бесконечное разнообразие и, во всяком случае в интегральной Йоге, редко употребима твердость какого-либо жесткого и точного ментального правила; ибо, даже идя в одном направлении, две натуры не следуют по одним и тем же линиям, одними и теми же последовательностями шагов или одними и теми же ступенями своего прогресса. Тем не менее можно сказать, что логическая последовательность ступеней продвижения могла бы происходить в таком порядке. Первое, происходит большой поворот, в результате которого все естественные ментальные виды деятельности, свойственные индивидуальной природе, поднимаются или обращаются к некоторой более высокой точке и посвящаются душой в нас, психическим существом, жрецом жертвы, божественному служению; затем, происходит попытка возвышения бытия и опускания вниз Света и Силы, соответствующих некоей новой высоте сознания, занятой в результате его усилия к движению вверх, во всю деятельность знания. Здесь может иметь место сильная концентрация на внутреннем центральном изменении сознания и оставление большой части внешненаправленной ментальной жизни или ее низведение на меньшее и подчиненное место. На разных стадиях время от времени может иметь место возврат к ней или к некоторым ее частям, чтобы посмотреть, насколько новое внутреннее психическое и духовное сознание может быть привнесено в ее движения; но принуждение темперамента или природы, которая в человеческих существах делает необходимыми тот или иной вид деятельности и заставляет его казаться почти неизбежной частью существования, уменьшатся, и постепенно не останется никакой привязанности, и нигде не будет чувствоваться низшего принуждения или низшей движущей силы. Только Божественное будет иметь значение, только Божественное будет единственной потребностью всего бытия; если и будет какое-либо принуждение к деятельности, оно будет происходить не от внедренного желания и не от силы Природы, но светлым побуждением некоей великой Силы Сознания, которая становится все больше и больше единственной мотивирующей силой всего существования. С другой стороны, возможно в любой период внутреннего духовного прогресса, чтобы человек мог испытать расширение, а не ограничение деятельности; может произойти открытие новых возможностей умственного созидания и новых областей знания чудесным прикосновением Йогической Шакти. Эстетическое чувство, сила художественного созидания в одной области или сразу во многих, талант или гений литературного выражения, способность метафизического мышления, любая способность глаза, слуха, рук или силы ума может быть разбужена там, где она не была видима раньше. Божественное внутри может выплеснуть эти скрытые богатства из глубин, в которых они были спрятаны, или Сила свыше может излить свои энергии для того, чтобы оснастить инструментальную природу для деятельности или создания того, каналом или строителем чего она должна быть. Но, каким бы ни был метод или путь развития, избранный Господином Йога, обычной кульминацией этой стадии является рост сознания и осознания его как того, кто двигает, решает, формирует все движения ума и все виды деятельности знания.

Есть два знака трансформации ума искателя знания и трудов знания от процессов Неведения к процессу освобожденного сознания, работающего частично, а затем и полностью, в свете Духа. Сначала центральное изменение сознания и растущее непосредственное переживание, видение, чувствование Всевышнего и космического существования, Божественного в самом себе и Божественного во всех вещах; ум будет поднят в растущую поглощенность изначально и в первую очередь этим, и почувствует себя вырастающим и расширяющимся в более и более просветленные средства выражения единого фундаментального знания. Но также и центральное Сознание, в свою очередь, будет охватывать всё больше и больше внешние ментальные виды деятельности знания и превратит их в часть себя или присоединенную область; оно придаст им более верное движение и сделает всё более и более духовный и просветлённый ум своим инструментом в этих поверхностных областях, его новых; завоеваниях, также как и в его собственной более глубокой духовной империи. И это будет вторым знаком, знаком определенной завершенности и совершенства, того, что само Божественное стало Знающим и все внутренние движения, включая и действия, которые когда-то были чисто человеческой умственной деятельностью, стали его областью знания. Будет все меньшей меньше индивидуального выбора, мнений, предпочтений, меньше и меньше интеллектуализации, умственного плетения, каторжного мозгового труда; Свет внутри увидит все, что должно быть увидено, узнает все, что должно быть узнано, разовьет, создаст, организует. То будет внутренний Знающий, который в освобожденном и универсализированном уме индивидуума будет совершать работу всеобъемлющего знания.

Эти два измерения являются знаками первого выполнения, в котором действия ментальной природы подняты, одухотворены, расширены, универсализированы, освобождены, приведены к осознанию их истинной роли в качестве инструментария Божественного, создающего и развивающего свои проявления во временной вселенной. Но это не может быть всем объёмом трансформации; ибо в этих пределах интегрально ищущий может остановиться в своем подъеме или ограничить расширение своей природы. Ибо, если бы это было так, знание осталось бы продуктом работы ума, освобожденного, универсализированного, одухотворенного, но все еще, как и положено уму, сравнительно ограниченного, относительного, несовершенного в самой основе своего динамизма; он блестяще бы отражал великие конструкции Истины, но не продвинулся бы в ее владения, где Истина является аутентичной, прямой, повелевающей и изначально пребывающей. Поэтому, необходимо восхождение и от этой высоты, посредством которого одухотворенный ум превзойдет себя и превратится в супраментальную силу знания. Уже в процессе одухотворения он начнет выходить из блестящей нищеты человеческого интеллекта; он последовательно будет подниматься в чистые широкие области высшего ума, а затем в сверкающие пояса еще более великого свободного интеллекта, просветленного Светом, идущим сверху. На этом рубеже он начнет чувствовать себя более свободно, признавать с менее смешанной реакцией лучистые начала Интуиции, не просветленной, но светящейся самой по себе и истинной в самой себе, более не являющейся исключительно ментальной, и, соответственно, подверженной обильному вмешательству ошибок. Но и здесь тоже еще не конец, ибо он должен подняться дальше, в самые владения этой неискаженной Интуиции, первого прямого света из самосознания сущностного Бытия и, ещё выше, достичь того, из чего этот свет исходит. Ибо за Умом существует Надразум 18, Сила более изначальная и динамическая, которая поддерживает Ум, рассматривает его как уменьшенную излучаемую из себя проекцию, использует его как передаточный пояс для перехода вниз или как инструмент для созданий Неведения. Последним шагом вознесения было бы превышение и самого Надразума или его возвращение к его еще более великому источнику, его превращение в супраментальной свет Божественного Гносиса. Ибо там, в супраментальном Свете, находится местонахождение божественного Сознания Истины 19, которое имеет, как никакое другое сознание ниже, от начала присущую ему силу организовывать труды Истины, которая больше не покрыта тенью космической Бессознательности и Невежества. Достичь этого и принести сюда супраментaльный динамизм, который может трансформировать Невежество — вот далекая, но обязательная верховная цель интегральной Йоги.

Когда свет каждой из этих высших сил направляется на человеческую деятельность знания, все различие между священным и мирским, человеческим и божественным начинают все более и более блекнуть, пока, наконец, не отменяются как бесполезные; ибо все, чего касается и во что глубоко проникает Божественный Гносис, преображается, и становится движением его собственных Света и Силы, свободным от мути и ограничений низшего интеллекта. Это не есть отделение некоторых видов деятельности, но трансформация их всех изменением формирующего сознания, которая является путем освобождения, вознесением жертвы знания великим и величайшим свету и силе. Все труды ума и интеллекта сначала должны быть подняты и расширены, затем просветлены, подняты во владения высшего Интеллекта, затем переведены в труды более великой вне-ментальной Интуиции, затем снова преображены в динамические потоки излияний лучистой энергии Надразума, и уже такими преображены в полный свет и верховную власть супрамантального Гносиса. Это и есть то, что несет в себе уже заранее подготовленным, но скрытым в своем семени и в напряженном замысле своего процесса эволюция сознания в мире; и не может этот процесс, эта эволюция прекратиться до тех пор, пока она не разовьет инструменты совершенного, вместо его ныне несовершенного, проявления Духа.

* * *

Если знание является широчайшей силой сознания, и функцией его является освобождать и просветлять, то любовь — является глубочайшей и наиболее сильной, и ее привилегия в том, чтобы быть ключом к наиболее глубоким и тайным аспектам Божественной Мистерии. Человек, потому что он существо ментальное, склонен к приданию наибольшей важности думающему уму и его разуму и воле, и его способу достижения и выполнения Истины и даже готов считать, что другого [способа] нет. Сердце, с его эмоциями и неподдающимися вычислению движениями, предстает взгляду его ума смутной, неточной, часто обманчивой силой, которая нуждается в контроле разумом, умственной волей и интеллектом. Но именно в сердце или за ним находится глубочайший мистический свет, который если и не является тем, что мы называем интуицией — ибо она хотя и не относится к уму, но спускается через него — всё же имеет прямое касательство к Истине и находится ближе к Божественному, чем человеческий интеллекте его гордыней знания. Согласно древнему учению престол имманентного Божества, скрытого Пуруши, находится в мистическом сердце, — тайной сердечной нише, hrdaye guhayam, как говорят об этом Упанишады, и, согласно опыту многих Йогинов, именно из его глубин исходит голос или дыхание внутреннего оракула.

Эта двусмысленность, эти противоположные видимости глубины и слепоты создаются двойным характером человеческого эмоционального бытия. Ибо на переднем плане в человеке — сердце жизненный эмоций, сходное с аналогичным у животных, хотя и более развитое; его эмоции управляются эгоистичной страстью, слепыми инстинктивными привязанностями и всей игрой жизненных импульсов с их несовершенствами, извращениями, часто отвратительными вырождениями, — сердце осажденное и отданное во власть похоти, желаний, гнева, распалённых или жестоких требований или мелкой алчности и злобной мелочности неясной и падшей жизненной силы и униженное своим рабством до всякого и каждого импульса. Эта смесь эмоционального сердца и чувственного, голодного виталического создает в человеке ложную душу желания; именно она является тем грубым и опасным элементом, которому разум справедливо не доверяет и которым чувствует необходимость управлять, хотя действительный контроль и даже принуждение, которые он устанавливает в отношении нашей незрелой и требовательной виталической природы, всегда остается очень ненадежным и обманчивым. Но истинная душа человека не там; она в истинном невидимом сердце, спрятанном в некой светлой нише природы; здесь, под некоей инфильтрацией божественного Света, находится наша душа, о молчаливом внутреннем существовании которой лишь немногие даже догадываются; ибо если все и имеют душу, то немногие знают о своей истинной душе, или чувствуют её прямой непосредственный импульс. Там пребывает малая искра Божественного, которая поддерживает эту темную массу нашей природы, и вокруг которой растет психическое существо, сформированная душа или истинный Человек внутри нас. Именно по мере того, как это психическое существо растет в нем, и движения сердца отражают его предсказания и побуждения, человек все более и более осознает существование своей души, перестает быть высшим животным и, пробуждаясь к пролескам божества внутри него, признает все больше и больше сообщения более глубокой жизни и сознания, и устремление к божественным вещам. Это является одним из решающих моментов интегральной Йоги, когда это психическое существо, освобожденное, извлеченное из-за завесы вперед, может излить полный поток своих предсказаний, видений и побуждений на ум, жизнь и тело человека, и начинает подготавливать построение божественности в земной природе.

Как и с трудами знания, так и обращаясь с деяниями сердца, мы должны сделать; предварительное разделение между двумя категориями движений, теми, которые либо движимы истинной душой, или помогают ее освобождению и правлению в природе, и теми, которые обращены к удовлетворению неочищенной виталической природы. И обычно проводимые различия в этом смысле являются малополезными для глубокой или духовной цели Йоги. Такое разделение может быть произведено между религиозными эмоциями и светскими чувствами, и оно может быть установлено как правило духовной жизни, — что должны культивироваться лишь одни религиозные эмоции, а все мирские чувства и страсти должны отвергаться и выпасть из нашего существования. На практике это означало бы религиозную жизнь святого или преданного посвященного, одного вместе с Божественным или соединенного с другими только в общей любви к Богу, или, в крайнем случае, изливающего фонтаны священной, религиозной или благочестивой любви на внешний мир. Но религиозная эмоция сама весьма постоянно подвергается смятению и затемнению виталическими движениями, и она часто либо не зрела и груба, либо узка, либо фанатична или смешана с движениями, не являющимися знаками духовного совершенства. Кроме того, очевидно, что даже в своих лучших проявлениях напряженная формула святости, заключенная в жесткие иератические рамки, совершенно отлична от широкого идеала интегральной Йоги. Большие психические и эмоциональные отношения с Богом и миром, более глубокое и пластические в своей основе, более широкие и охватывающие в своих движениях, более способные принять в себя всю жизнь целиком, являются необходимыми [в ней].

Мирским умом человека была предложена более широкая формула, базой которой является этическое чувство; ибо оно делает различие между эмоциями, санкционированными этическим чувством и теми, которые являются эгоистическими и себялюбиво обычными и мирскими. Труды альтруизма, филантропии, сострадания, благожелательности, гуманитарности, служения, работа для благополучия человека и всех созданий должны быть нашим идеалом; покинуть узкий мир эгоизма и вырасти в душу самоотречения, которая живет только, или в основном, для других или ради всего человечества — путь внутренней эволюции человека согласно этой доктрине. Или, если это слишком мирское и умственное, чтобы удовлетворить все наше существо, ибо в нём присутствует более глубокая религиозная и духовная струна, которая не принимается во внимание гуманитарной формулой, под неё может быть подведена религиозно-этическая основа — и такова в действительности была ее первоначальная база. К внутреннему поклонению Божественному или Всевышнему преданностью сердца или к стремлению к Невыразимому посредством поиска высшего знания может быть добавлено поклонение через альтруистические труды или подготовка через акты любви, щедрости, служения человечеству или тем, кто нас окружает. Именно через религиозно-этическое чувство был создан закон вселенской доброй воли, или вселенского сострадания, или любви и служения ближнему, Ведический, Буддистский и Христианский идеалы; только с помощью некоего мирского охлаждения, гасящего в нём пыл религиозного элемента, гуманитарный идеал может отделиться [от своей основы] и стать высшим уровнем в мирской системе ментальной и моральной этики. Ибо в религиозной системе этот закон трудов является средством, которое прекращает действовать, когда его объект достигнут, или отодвигается в сторону; это часть культа, с помощью которого человек обожает и ищет Божественное, или это предпоследний шаг в процессе уничтожения я при переходе в Нирвану. В мирском же идеале это становится самой целью; это становится знаком морального совершенства человеческого существа, или же условием для более счастливого состояния человека на земле, лучшего общества, более единой жизни расы. Но ничто из этого не может удовлетворить требования души, которые выявляются перед нами интегральной Йогой.