Глава 9. ПРИСЕДАЙТЕ, ТРИ-ЧЕТЫРЕ…

Глава 9. ПРИСЕДАЙТЕ, ТРИ-ЧЕТЫРЕ…

О формальных упражнениях и комплексах

Сунь У-кун взмахнул своим посохом.

Три раза он поднял его вверх,

Четыре раза опустил вниз,

Пять раз взмахнул влево

И шесть раз вправо.

Движения полностью соответствовали

Древним военным уставам

И были совершенны и необычны.

У Чэн-энь. Путешествие на Запад

В этой главе речь пойдет о формальных упражнениях, точнее, комплексах, знакомых под названием «ката», что дословно переводится как «форма». В китайской традиции этот раздел практики именуют «тао-лу», то есть «цепочки», поскольку такие формы почти всегда представляют собой более или менее протяженные последовательности защит, атак и перемещений, следующих одна за другой, как бусины в четках. В разное время и в разных школах отношение к подобным комплексам изменялось в довольно широких пределах. Есть стили, в которых освоение десятков хитроумных ката составляет суть и стержень всего учебного процесса, но целый ряд школ (как правило, старых и ортодоксальных) признают лишь несколько древних комплексов, зато отрабатывают их до немыслимого совершенства, до абсолюта, находя все более и более тонкие аспекты в простых движениях.

Несомненно, рациональное зерно присутствует как в той, так и в другой методике, хотя для большинства современных направлений привлекательным представляется первый путь. Это объясняется сегодняшним менталитетом, избалованным скоротечностью бытия, когда попросту скучно и тягостно день за днем, месяц за месяцем, год за годом шлифовать одно и то же, вместо того чтобы на каждой тренировке блистательно и вдохновенно постигать новые горизонты, знакомиться с неведомыми движениями и экзотическими формами. Такой путь интересен, как всякое путешествие, но одновременно он, подобно любому круизу, дает лишь поверхностные знания о предмете, развиваясь всегда вширь и никогда — вглубь. Как вдумчивому этнографу совершенно необходимо остановиться и пожить хотя бы год-другой внутри облюбованной народности, так и жаждущему мастерства настырному ученику следует ограничивать свой репертуар, направляя пыл души на понимание глубинных пластов древней мудрости, зашифрованной в уже, казалось бы, неплохо изученных ката.

Однако существует и нижний предел. Если технический арсенал школы достаточно сложен и разнообразен, то обойтись парой комплексов затруднительно, так как в этом случае не удастся проработать даже основные базовые компоненты стиля. Нельзя разом объять необъятное, включив в несколько форм все варианты стоек, поворотов, перемещений и так далее, не говоря уже о чисто боевых элементах. Но и заучивать тридцать три ката бессмысленно, ибо количество всегда питается качеством. Если проанализировать исторический опыт методики преподавания в наиболее старых и уважаемых традициях, то набор из десяти-двенадцати комплексов представляется оптимальным. Он вполне может быть немного сжат или расширен в зависимости от богатства стиля и личной установки на глубину его постижения, хотя в этом случае ваши желания, скорее всего, вступят в конфликт с программными требованиями клуба. Мечтая достичь, скажем, второго дана в Шотокан каратэ-до, вам волей-неволей придется заучить и отшлифовать исполнение объемистого сонма положенных ката, — либо оставаться гордым носителем никак не аттестованных знаний и навыков, что, впрочем, также имеет свою положительные стороны.

Вместе с тем существует своеобразный, утонченный путь: проработка уже разученных и блестяще отточенных форм в зеркальном варианте. Тот, кто думает, что ничего хитрого в этом нет, пусть попробует исполнить самую элементарную подготовительную ката подобным образом.

Просветление наступит очень быстро. Многие великие мастера рекомендовали ученикам этот метод. В частности, он является практически обязательным этапом на высших горизонтах изучения тайцзи-цюань, оставаясь притом чисто тренировочной уловкой. Я никогда не слышал о «зеркальном» исполнении форм на публике и не видел ничего подобного своими глазами, но, повторяю, — в качестве учебного «обратный» вариант не имеет равных.

У всякой медали две стороны: мне доводилось знать блестящих мастеров каратэ, искушенных реальных бойцов, не ведавших ни единой ката. Одновременно я встречал столь же виртуозных и артистичных исполнителей самых сложных, изысканных форм, бравших призы за четкость и чистоту исполнения на чемпионатах высокого уровня, но несомненно оказавшихся бы почти беспомощными перед лицом настоящей злобной агрессии. Подобное деление характерно для всей массы «восточников» и обусловлено персональной склонностью каждого, порождая в итоге два обширных лагеря — «катистов» и «кумитистов».

То ли в силу неведомых безотчетных симпатий, то ли еще отчего, но только кому-то гораздо приятнее в светлом, чистом зале неторопливо постигать премудрости формальной хореографии, другому же все это — скука смертная, ему подавай бурю. У одного моего друга есть знакомый, который с раннего детства хотел лишь одного — драться.

И дрался! Теперь он служит в ОМОН, где обрел, наконец, полное счастье.

Хотя с житейской точки зрения позиция драчуна представляется целесообразной и даже полезной, духовный уровень «катистов», несомненно, более высок, приближаясь к некоему идеальному пониманию боевого искусства как средства достижения внутреннего мира. Во всяком случае каждый решает данную проблему самостоятельно и в конечном итоге находит свою собственную нишу и свой компромисс между чистым искусством и грубой реальностью.

Существует целый ряд мнений о том, как следует понимать формальные комплексы. Кто-то считает, что это всего-навсего идеальное исполнение технических приемов, характерных для данного стиля, другие полагают, будто ката есть своеобразный «бой с тенью», вернее, с нее сколькими виртуальными противниками, атакующими с разных сторон. Третьи же рассматривают процесс исполнения формы как некую динамическую медитацию, находя скрытый мистический смысл там, где его не углядел бы и сам создатель школы. Некоторые доходят до преподавания традиционных комплексов в качестве массовых танцев под ритмичную музыку. Вполне возможно, что как аэробика такой танец не имеет себе равных, но говорить о нем как о разновидности воинской практики было бы смешно. Где-то рядом с танцами следовало бы расположить и очень популярное массовое исполнение форм, в котором основной упор делается на соблюдение строжайшей синхронности в ущерб всему остальному. Не стану как-либо комментировать эти культурно-массовые мероприятия, поскольку в начале книги дал слово ничего не критиковать, однако не могу удержаться, чтобы не поместить ехидную иллюстрацию на данную тему.

Что касается интерпретации ката как модели боя с несколькими противниками, то подобная точка зрения не выдерживает элементарной практической проверки, поскольку наши противники должны были бы при этом стоять в строго определенных местах в соответствии с геометрической раскладкой данной формы. Несложно заметить, что подавляющее большинство комплексов имеет одинаковый «скелет», состоящий из поперечных «полок» и продольных «дорожек», а все шаги, повороты и прыжки предполагают в конечном итоге возврат в исходную точку. Согласитесь, для модели «боя с тенью» подобные комбинации выглядят несколько неестественно. Окончательно убедиться в сказанном сможет любой, владеющий какой-либо формой (независимо от стиля), если уговорит приятелей стать, подобно шахматным фигурам, в условные пункты и проделывать соответствующие движения. В этом свете китайские тао-лу несравненно жизненнее японских ката, поскольку изобилуют множеством разноплановых, не привязанных к строгой координатной сетке перемещений и приемов, и в целом стоят гораздо ближе к динамике реального боя, нежели их чересчур формализованные японские собратья.

Как бы там ни было, и ката, и тао-лу вернее всего было бы рассматривать в качестве незаменимого средства шлифовки и демонстрации технического арсенала школы в идеальном исполнении, что делает возможной передачу знаний новым поколениям учеников почти без искажений, а также позволяет отрабатывать плавный ритм перемещений и поворотов синхронно с ритмом вдохов-выдохов, то есть попросту осуществляется постановка дыхания в ходе достаточно интенсивной, длительной работы.

Несомненно и то, что медитативный аспект является важной составляющей хорошего исполнения, если понимать термин «медитация» дословно, то есть как «сосредоточение». Всякий, кому доводилось видеть настоящих мастеров ката, не могли не заметить особенную отрешенность всего их облика, при которой перестают существовать и галдящая публика, и стены зала, и само Небо с Землей. Относительно такого состояния древний китайский рецепт гласит: «Не оглядывайтесь на летящего дракона!»

Это означает, что во время исполнения комплекса даже пролетевший в блеске молний лазурный дракон не должен отвлечь ваше внимание и рассеять концентрацию. Если вы, находясь в процессе работы над формой, способны мимоходом ответить на внезапно заданный вопрос, значит, ваше «погружение» фиктивно и силы будут потрачены впустую. Абсолютная потерянность во времени и в пространстве — вот единственное допустимое состояние для качественного «делания» форм.

Но все вышесказанное так или иначе относится к внешней стороне практики, наряду с которой, естественно, существует сторона внутренняя, то есть энергетическая. Разброс приоритетов в данном вопросе очень велик, он колеблется от почти полного отсутствия энергетической составляющей в современных «программных» ката и молодежных гимнастических тао-лу — до столь же полного размывания внешних форм в комплексах, скажем, тайцзи-цюань стилей У и Сунь. Иллюстрацией гармоничного сочетания внешнего и внутреннего может служить стиль каратэ Годзю-рю, в частности — его пресловутая ката «твердости» Санчин. Существует еще целый ряд аналогичных форм, в которых интенсивная дыхательная и энергетическая работа бесконфликтно накладывается на отчетливые стилевые манипуляции и перемещения. Что любопытно — подобные ката почти всегда относятся к разряду м`астерских и знаменуют собой высшие степени проникновения в технику школы.

Но если во «внешних» формах любые личные фантазии, перестановки и нововведения, мягко говоря, нежелательны, то в случае вдумчивой и углубленной проработки форм «внутренней» ориентации всякая самодеятельность способна причинить отнюдь не воображаемый, а самый настоящий вред здоровью. Каждая одиночная форма, входящая в цепочку такого комплекса, имеет свой собственный механизм воздействия на протекание энергии и, соответственно, тем или иным образом реально влияет на скорость и направление этих потоков. То, что мы зачастую никак не ощущаем работу этого механизма, совершенно не сказывается на его эффективности, а плавный ход бестелесных колес делает свое дело, осознаем мы это или нет.

Соединение одной формы с другими — задачка еще та!

Любая старая «цепочка» создавалась патриархами стиля на основе глубокого внутреннего чувствования всей полноты взаимодействия Ци, Цзин и Шэнь, поэтому самонадеянные попытки «улучшить» или изменить что-либо в устоявшейся структуре равносильны стремлению отредактировать симфонию Моцарта. Все мы, дети атомного века, в данном вопросе не более чем карлики, стоящие на плечах былых гигантов, а потому самое большее, что мы можем себе позволить, — это благоговейно и старательно изучать бездонное наследие времен, когда у людей хватало времени и таланта неторопливо проникать в утонченные аспекты земного бытия. Увы, вектор мастерства направлен в прошлое в полном соответствии с китайским мировоззрением, подразумевающим движение отнюдь не к светлому царству радости из бездны мрака ушедших столетий, а наоборот — от чертогов «золотого века» к сумеркам, хаосу и разрухе. Возможно, когда-нибудь, на новом витке эволюционной спирали и произойдет повторный всплеск мастерства в боевых искусствах, но вряд ли нас утешит перспектива нескольких веков ожидания. Все, что остается на нашу долю, — созерцать упадок, стараясь, по мере сил, сберегать немногие крупицы тающих знаний.

Если кому-то показалось, что я хватил через край, могу подкрепить сказанное примерами из жизни. Вот слова современного мастера тайцзи-цюань Чжоу Цзунхуа:

«У Яна Чэнфу было четверо сыновей. Все они до сих пор преподают тайцзи в Гонконге и на Гаваях. Для нынешних времен их мастерство очень даже неплохое, но, сравнивая их с предшественниками, можно только глубоко вздыхать.

Один из учеников Яна Чэнфу — Чжэн Маньцин (1901–1975) — достиг высочайшего уровня для нашего времени.

Однако Чжэн всегда напоминал ученикам, что точно так же, как для них велико его мастерство, для него было велико мастерство его учителя. Он демонстрировал, как никто не мог положить на него руку, но сам он не мог увернуться от пальца Яна Чэнфу или стряхнуть палец, когда тот его уже коснулся».

К этому можно было бы добавить лишь то, что сам Ян Чэнфу не представлял ровным счетом ничего в сравнении со своим отцом, Ян Цзянем, который, в свою очередь, был слабым эхом легендарного Яна Лучаня.

Если вас не убеждают примеры из истории тайцзи, возьмем развитие каратэ. Скажите, кого из лучших теперешних мастеров можно поставить рядом с Тётоку Кьяном или даже с не столь давно канувшим в царство теней Ямагути Гогэном? Шагнув еще глубже в прошлое, мы поднимаемся на следующую ступень мастерства и видим имена Мацумуры Сокона, Кодзё Уэката, а уж совсем в тумане мерцают неведомые нам китайские реликты, передавшие крохотную частичку информации ученикам-островитянам. Такая же картина наблюдается во всех без исключения направлениях и школах. Насколько непостижимым для нас является искусство Морихэя Уесибы, настолько же великим для него самого было мастерство его учителя Такеда Сокаку.

Список можно продолжать до бесконечности, но вывод останется тем же: самое большее, что мы в состоянии делать, — это сохранять с минимальными искажениями наследие ушедших времен.

* * *

Итак — практика формальных комплексов дает возможность отработки техники в ее чистейшем, эталонном виде, развивает культуру перемещений, учит сосредоточению в движении и ставит ритмичное дыхание. В итоге все вместе создает каркас мастерства, своеобразную форму в смысле некоей внешней оболочки, которая собирает воедино разрозненные приемы и связки и накладывает на них неповторимый стилевой отпечаток, что позволяет передавать навыки и знания другим поколениям. Само по себе воинское искусство подобно воде и, строго говоря, едино и неделимо ни по каким признакам. Но сохранять и передавать воду как есть, саму по себе, никто не в состоянии, так как для этого требуются сосуды. Стили, школы и направления как раз выступают в роли таких сосудов, каждый из которых имеет свою собственную форму, не похожую на прочие, а форма эта определяется оригинальными, регламентированными комплексами стандартных (для данной школы) действий. Форма без содержимого лишена смысла, отсутствие же формы приводит к расползанию, растеканию мастерства, сколь заоблачных высот оно бы ни достигало.

Крайние, а потому особенно зримые, проявления неразрывности формы и содержания мы то и дело встречаем в повседневной жизни. Посмотрите, как схватываются, будто кумушки за чаем, дюжие мужики на автобусных остановках или в пивной. Ярости и физической силищи — хоть отбавляй, но без формы весь их пыл пропадает впустую, выливаясь в безобразные сцены с криками, оскорблениями и хватанием за грудки. Как сказал в какой-то книге один персонаж, старый дед: «Цельный день, как кочета, бьются, а ударов нетути».

Обратный случай прижился на чемпионатах по восточным единоборствам, где в разделе ката большинство участников демонстрируют абсолютно безжизненные, лишенные наполнения формы, заученные явно бездумно и удручающие своей пустотой, что немедленно проявляется в кумитэ. Вероятно, почти каждый любитель «востока» отмечал про себя труднообъяснимые метаморфозы стилевых особенностей и различий. В показательных программах всякая школа ярко преподносит свою неповторимость, и даже неискушенный зритель легко отличит Чань-цюань от Таэквондо, а знатоки радостно дифференцируют Кёку-синкай и Вадо-рю. Но подходит время схваток — и вот уже нет ни тех, ни других, ни третьих, все просто дерутся в каком-то усредненном кикбоксерском стиле, и лишь редкие участники очень высокого уровня явно придерживаются заявленной школы. Так отсутствие упомянутой целостности содержания и формы оборачивается потерей то одного, то другого — в зависимости от ситуации.

Специально для тех, кому кинематограф представляется истиной в последней инстанции, могу припомнить хороший фильм (вернее, три фильма) о похождениях «уличного бойца» в исполнении блистательного Сонни Шиба. Там очень убедительно показано, как гениальный и могучий доморощенный каратэист, вдребезги побивающий всех и вся, терпит унизительное поражение от маленького квадратного руководителя школы, в которую он заявился с целью погрома. Впоследствии, в третьей части эпопеи, столкнувшись с необычным и сильным противником, он приходит к этому же учителю за наставлением и получает его в виде демонстрации короткой силовой ката. Урок пошел впрок, победоносный «уличник» всех сразил и ступил на путь добродетели.

Кроме того, вспомните, что говорят порой о каком-нибудь спортсмене или художнике. Хорош, говорят, но нет школы, техника «сырая». Желающие увидеть это воочию должны отправиться воскресным утром на местный «монмартр», где самодеятельные художники продают свои полотна. Там розовые фрегаты несутся по бирюзовым волнам, белоснежные пики пронзают ультрамариновые небеса, зефирные девы возлежат на изумрудных травах, и еще много всего в том же духе, но нет лишь одного — школы, а потому самодеятельность остается сама собою, без надежды разорвать порочный круг.

Как тут не вспомнить слова, авторство которых не оставляет шансов на сомнения в их истинности:

Если вы отказываетесь изучать анатомию, искусство рисунка и перспективы, математические законы эстетики и колористику, то позвольте вам заметить, что это скорее признак лени, чем гениальности!

(Сальвадор Дали. Дневник одного гения)

Один мой приятель рассказывал, что как-то раз некая скрипачка откуда-то из Западной Европы, вполне талантливая, успевшая даже завоевать кое-какие призы на международных конкурсах, приехала в Ленинград (дело было давно), чтобы слегка повысить квалификацию, подучившись в знаменитой консерватории. Так вот: ее стажировка началась с того, что опытной исполнительнице пришлось буквально с нуля «ставить пальцы», как какой-нибудь первокласснице. У нее не было школы, ее техника была дилетантской! А в СССР абсолютно по всем направлениям изящных искусств была именно школа, учеников которой так или иначе выводили на крепкий средний уровень. Всех, в том числе и бесталанных! При этом ничто не мешало талантам воспарять дальше и выше.

* * *

Само по себе исполнение ката и тао-лу есть настоящее искусство и, как всякий инструмент для работы над собой, оно требует умения, осознания и постепенности, так как неистовое стремление с налета овладеть даже самой простенькой подготовительной формой оборачивается крахом и неизбежным унынием с падением интереса к предмету. Странно — никто не претендует на то, чтобы за месяц-другой обучиться игре на гитаре, но в то же время многие полагают двухмесячный срок более чем достаточным для освоения нескольких м`астерских ката. При этом как-то упускается из виду, что даже их создатели тратили на то же самое годы и годы самозабвенного труда.

Не существует двух похожих комплексов, каждый из них индивидуален, словно отпечаток пальца, и дело тут не в длительности или пространственной структуре формы. Отличие состоит в разных динамике и ритме, с какими стыкуются друг с другом отдельные приемы и связки.

Если попытаться сформулировать самые характерные ошибки в исполнении формальных упражнений и целых комплексов, то такой перечень будет состоять всего из нескольких пунктов.

1. Наглядным показателем движения в неверном направлении является уже упоминавшаяся «пустота», ненаполненность приемов, из которых складывается ката. Это классический случай формы без содержания. Каким бы точным и красивым ни было подобное исполнение, оно не принесет пользы хозяину и радости искушенным зрителям. Но беда не столь велика и вполне поправима, так как влить в добротный сосуд хорошее содержимое есть лишь вопрос времени, разумеется, — при наличии опытного наставника, достоверной литературы и желания самого подвижника не скользить по поверхности, а нырять в самую глубину стиля.

Такое положение вещей является и самым распространенным, вне зависимости от принадлежности к конкретному направлению. Заполнять же форму следует двояко: технически и эмоционально. Техническое осмысление приходит во время упорной шлифовки отдельных фрагментов при работе с партнером, когда невольно всплывает прикладной аспект связок, без которого истинная чистота исполнения попросту недостижима. Эмоциональная составляющая лежит на совести лично каждого ученика и зависит от его морального и духовного потенциала, а также от тех образов, которые он «видит» в момент атак, защит и перемещений. Более подробно сей эфемерный вопрос затронут в главе, посвященной образам. К сожалению, большинство отчего-то предпочитает задействовать злобную, агрессивную часть эмоционального спектра, излучая во время работы ярость и жажду убийства, почерпнутую, вероятно, из поганых боевиков, вместо того, чтобы обратить свой взор к наследию великих мастеров и патриархов, где никаким темным эмоциям места не нашлось.

Как бы там ни было, насытив форму всеми необходимыми компонентами, вы наверняка станете проделывать привычные манипуляции и маневры совершенно по-другому, хотя вроде бы в точности, как раньше, но опытный глаз сразу найдет отличия, а неожиданные успехи в поединках подтвердят правильность избранного пути.

2. Другая живучая и всеохватная ошибка — исполнение формы «на одном дыхании», в едином ритме и с одинаковой скоростью, да еще как можно более высокой.

Я даже и не знаю, откуда пошло это чумное поветрие, будто ката следует выполнять настолько быстро, насколько это вообще возможно. Скорее всего, корни зла отыщутся у истоков «советского» каратэ в далеких семидесятых годах, когда при полном отсутствии достоверной информации (не говоря уже о семинарах с японскими инструкторами) мы попросту не ведали, как правильно «крутить» загадочные комплексы («видиков»-то еще не было). Понятно, что мутные ксерокопии с раскладкой движений ничем помочь не могли, зато байки о молниеносности таинственного каратэ были у всех на слуху.

Между тем правильные ритм и темп исполнения ката так же сложны и индивидуальны, как ритм и темп всякого музыкального произведения или чтения со сцены художественного отрывка. Хорош был бы пианист, который, едва усевшись за рояль, понесся бы вперед и вперед, без пауз и полутонов, соблюдения громкости и полноты звучания. Точно так любая форма имеет свои запятые и многоточия, «форте» и «пиано», замедления, ускорения и акценты. Одни движения делаются плавно и растянуто, будто накручивается пружина, которая срывается в резких ударах или блоках, чтобы снова притормозить и снова сорваться, и так без конца.

Старое китайское изречение гласит: «Один раз Инь, один раз Ян — таков путь Неба». Понимать это следует буквально — нельзя нарушать небесную гармонию Инь и Ян, выполняя жесткое действие без предварительной фазы расслабления, поскольку одно является матерью другого. Коль скоро не было слабости, неоткуда ждать силы, и наоборот.

Чем полнее мы хотим проявить сконцентрированную мощь в атаке, тем полнее должна быть исходная фаза релаксации. По-русски это звучит так: «Хочешь напрячься — расслабься, хочешь расслабиться — напрягись».

Упомянутое неправильное исполнение форм использует какую-то одну из двух категорий: либо неистовая гонка на всех парах с выжатой до пола педалью газа, либо вялое колыхание нехотя шевелящихся рук и ног. Чаще всего действие разворачивается по первому сценарию, под девизом Sturm und Drang («штурм и натиск»). Если присмотреться к гордому исполнителю сразу после «бури», то взмыленный облик и сорванное дыхание расскажут о качестве проделанной работы гораздо больше, чем аплодисменты публики, тогда как при нормальной работе с формой любой интенсивности и длительности дыхание просто обязано оставаться спокойным и ритмичным, разве что немного глубже обычного. Этого не столь трудно достичь, как может показаться — нужно лишь соблюдать технику дыхания строго низом живота и помнить о чередовании Инь и Ян, а внешние проявления обретенной гармонии не заставят себя ждать. Тем не менее самостоятельно понять сложную мелодию конкретной формы совсем непросто, это как раз тот случай, когда все объяснить и показать обязан хороший наставник. Лишь обладая изрядным и разносторонним опытом проработки множества несхожих комплексов, можно дерзнуть самочинно «раскручивать» что-то новое.

Также существует весьма любопытный и полезный фактор, действующий надежно и однозначно помимо сознания или прилагаемых усилий. Это — фактор «больших чисел», то есть количества повторений отдельного упрямого элемента и формы в целом. Если какой-нибудь особо хитроумный переход или нюанс вызывает затруднения, не поддаваясь объяснениям учителя и потугам старательного ученика, его следует отдать на волю стихии многократных повторений, исчисляемых сотнями и тысячами. Спросите у любой балерины или танцора, по скольку часов в день они отрабатывают одни и те же фрагменты, — и вам станет стыдно от собственной лени. Человеческое тело и разум обладают волшебной способностью к самонастройке на оптимальный лад. Если мы последуем совету древних китайцев и проделаем несносный прием десять тысяч раз, все проблемы разрешатся сами собой. Закоренелому скептику, уверенному в том, что лишь изысканные и хитрые методы могут принести настоящую пользу, советую испытать на себе этот примитивный ход и попробовать нанести элементарный удар всего тысячу раз поочередно каждой рукой без остановки. Можно не сомневаться: к концу экзекуции он решит, что в этом что-то есть, а через три дня у него не останется и тени сомнений.

Помимо своеобразного и строго индивидуального ритмического рисунка каждая конкретная форма имеет также свою, присущую ей одной общую скорость исполнения.

Одни ката требуют стремительности и легкости, другие (особенно силовые и энергетические) — замедленности и предельной ментальной и физической концентрации. Пояснять что-либо на бумаге совершенно бессмысленно, ибо сколько существует форм, столько и режимов. Показать и объяснить все это обязан добросовестный наставник, роль которого в последние годы с некоторой долей успеха выполняют видеоматериалы. Во всяком случае, порой для изрядного качественного скачка достаточно посмотреть на работу мэтра на экране, не говоря уже о семинарах и демонстрации живьем.

Увлечение скоростью происходит от мечтаний о стяжании молниеносного, неуловимого удара как средства скорейшего и надежного обретения победы в схватках с неотесанными противниками. Такие мечты — просто попытка решить проблему лобовой атакой. Скорость приема отнюдь не достигается через его резкость, но лишь через расслабление и тысячекратные замедленные повторы одного и того же. Раз за разом, как во сне, как в густом масле, как в рапидной киносъемке. И только в самом конце можно позволить себе несколько предельно концентрированных и безупречно правильных движений, которые и останутся в памяти мышц и связок.

Во время гонки исполнение форм приобретает словно бы размазанный вид, когда отдельные мелкие детали стираются и проскакивают бездумно и лихо вместо того, чтобы осознанно воплотиться с нужной геометрией и содержанием. Скорость обладает чудесным качеством прощать многие грубые ошибки. Если кому-то доводилось наблюдать соревнования по спортивному скалолазанию (особенно на «живой» скале, а не на искусственной стенке), то они могли заметить, что опытный спортсмен как бы «летит» вперед и вверх, проскакивая на динамике участки, на которых малейшая задержка ведет к неминуемому срыву. То же самое происходит в ката. Заставьте лихого каратэку наступить себе на горло и, скрепя сердце, выполнить излюбленную форму в стиле «замедленной съемки» — он тотчас начнет терять равновесие там, где стремительная инерция проносила его вперед без малейшего изъяна.

3. Последний тип распространенных ошибок заключается в том, что абсолютно первостепенное значение в освоении ката уделяется собственно приемам нападения и защиты, всем этим блокам и ударам, напрочь забывая при этом, что технические манипуляции есть всего-навсего мишура и елочные украшения, висящие на ветках.

Стволом же и несущими сучьями древа являются шаги и повороты, отходы и наскоки, то есть всевозможные передвижения в пространстве. Что толку резко и сильно бить кулаком или палкой, когда неверно сделанный шаг и куцый доворот оставили противника вне досягаемости? Но главное — всякая защита или атака лишь тогда могут претендовать на выполнение своих функций, когда они подкреплены динамикой всего тела. Можно попусту тыкать в воздух ручками и ножками, но если за этим не стоят подвижки всей вашей наличной массы, такие действия будут словно бумажными и вызовут смех. В Китае об этом говорят: «Цветочные руки, парчовые ноги».

Поэтому разучивание каждой новой формы должно начинаться с шагов и поворотов, а отнюдь не с блоков или ударов, причем полезно отрабатывать всю цепочку до конца вообще без подключения рук, оставив их, например, на поясе. К тому же это позволит лучше прочувствовать работу бедер и поясницы. Когда подобная хореография станет привычной и безупречно правильной, наложение любых технических действий произойдет легко и без проблем.

Посмотрите, как опытный художник берется за портрет.

Для начала он тонкими штрихами схватывает общую композицию, нанося осевые линии, размечает лист и лишь потом приступает к прорисовке деталей — ушей, глаз, носа и всего остального. Только дилетанты и безумные гении сходу начинают мелочную возню в светотенях и рефлексах — но ведь они не лучший образец для подражания.

Все сказанное и перечисленное относится к нормальному, базовому исполнению формальных комплексов.

Однако чтобы должным образом наработать и отшлифовать подобное исполнение, приходится пускаться на хитрости и применять разнообразные, порой странные и диаметрально противоположные друг другу методы. Все они основаны на одном принципе: прогонять каждую форму в самых экстремальных и не характерных для нее режимах.

Их не так много, как кажется.

Режим «замедленной съемки»

Этот замечательный метод подобен волшебному зеркалу, поскольку сразу предельно ясно и объективно выявляет решительно все скрытые дефекты техники, включая неосознанные. Как сверкающее, идеально острое лезвие под микроскопом предстает безобразной зубчатой пилой, так и привычно красивое исполнение формы оборачивается вдруг набором невразумительных движений, разваливаясь буквально на глазах. Но зато, навострившись проделывать ката медленно и вязко, вы возвратитесь к ее нормальному виду в полном блеске вновь обретенного мастерства совсем иного уровня.

Режим этот настолько прост, что не заслуживает пространных объяснений. Вам лишь необходимо удерживать в голове образ рапидной киносъемки и прокручивать форму как можно более плавно, скругленно и мягко, без острых «углов» и остановок. В исполнении комплексов, как и в реальном поединке, вообще не должно быть остановок, а то, что кажется таковыми, есть лишь до предела замедленное движение. Как Инь и Ян никогда не замирают в своей извечной круговерти, так и ваши энергия, тело и разум должны постоянно струиться. Неважно, быстро или медленно, главное — безостановочно.

Только в процессе плавного движения раскрепощенный ум успевает отслеживать внутренним взором тонкие нюансы приемов, совершенно утерянные ранее, а необходимость совершения шагов и поворотов в подобном режиме тотчас откроет глаза на всю сложность работы поясницы и бедер по переносу веса и удержанию баланса там, где лихая динамика прощала все и вся. Тут уместно провести аналогию между отработкой ката и нарезкой резьбы на стальном прутке. Всякий, кому доводилось сталкиваться с этой нехитрой операцией, знает: спешка неизменно приводит к тому, что инструмент просто изуродует заготовку. Проходка резьбы — дело медленное и постепенное, но зато потом гайка будет летать по ней весело и свободно.

Накатывая десятками раз свою форму в плавном режиме, мы тем самым нарезаем резьбу и создаем колею для исполнения приемов. После этого достаточно отпустить вожжи, чтобы ваша ката зазвучала, как хорошо настроенная скрипка.

Хотя универсальное условие работы звучит как «чем медленнее — тем лучше», существует все же нижний предел, индивидуальный для каждой конкретной формы, заходить за который не следует во избежание деформации техники, всегда предполагающей хоть какие-то инерционные и динамические моменты. Как видите, схема подразумевает творческий подход и оставляет широкий выбор для экспериментов.

Максимально скоростной режим

Это своеобразная антитеза, обратный случай по отношению к предыдущему. Эмоциональным образом здесь может служить установка на исполнение формы за наименьшее время. Но ни в коем случае нельзя переходить к подобной работе, перескочив через первый, «замедленный» этап, поскольку это грозит вам тем, что радисты называют «срывом руки». У меня был один знакомый связист, который еще в училище отличался феноменальной скоростью работы «морзянкой», но однажды «сорвал руку» и к моменту нашего знакомства мог едва-едва работать в самом унылом темпе. От него-то я и узнал о таких мало кому известных опасностях. Как говорится, под каждой крышей свои мыши.

Или еще: в раннем детстве, лет четырех-пяти от роду, я пытался писать, как взрослые, для чего брал карандаш и быстро-быстро чиркал по строчкам. С виду было очень похоже, но это была, естественно, муляка без букв, просто волнистая линия. Тот, кто сразу бросается выполнять форму быстро и лихо, поступает подобно пятилетнему ребенку — с тем же результатом.

Однако когда ваша ката отшлифована как полагается, скоростная проработка принесет несомненную пользу, так как проявит, подобно замедленной, некоторые тонкости, скрытые туманом общепринятого исполнения.

Тем не менее быстрота отнюдь не предполагает смазывания техники в угоду чему бы то ни было. Абсолютно все аспекты приемов должны присутствовать в своем самом полном виде, а сверхнормативная скорость обязана быть плавной, но никак не дерганой, словно у марионетки.

Именно в этом состоит главная цель и обучающее начало скоростного режима: умудриться сохранить плавность и цельность приемов на запредельной скорости.

Помимо всего остального, несоблюдение вертикальности позвоночника и неряшливая «развеска» рук и ног относительно центра, совершенно незаметные при малых скоростях поворотов, в данном режиме немедленно приведут к такой разбалансировке всего тела, что вам уже будет не до техники — лишь бы не упасть! Следовательно, «реактивное» исполнение, как ничто иное, заставляет думать о «точке» и дает в конечном итоге то, что японцы называют «наличием хара».

И последнее. Если отработке замедленного исполнения можно и нужно уделять сколь угодно долгое время, то скоростными гонками не стоит особенно увлекаться, двух-трех раз для одной тренировки будет вполне достаточно. Это как акцент, как некий пикантный штрих в общей канве учебного процесса.

Режим «стоп-кадра»

Еще один замечательный, неординарный тренировочный метод. Хотя выше подчеркивалось, что ни о каких остановках не может быть и речи, относится это лишь к нормальной, естественной работе. Здесь же имеется в виду утрированный учебный процесс выполнения формы с полными (и весьма длительными) остановками в каждой отдельной фазе, как правило — после очередного поворота или шага с каким-либо действием.

Поистине, не существует другого, столь же эффективного, метода постановки идеальной стилевой «геометрии».

Необходимо только соблюдать единственное условие: абсолютную, эталонную чистоту формы. Неоценимую помощь при этом оказывают большие зеркала, в которых ваш несравненный облик отражался бы целиком и полностью, от макушки до пяток, поскольку внутреннее видение порой разительно отличается от того, что наблюдают окружающие. Замирая, будто мраморный Аполлон, в самых замысловатых ракурсах, мы тем самым задействуем наиболее результативный и мощный инструмент — статику.

Здесь представлены некоторые из множества позиций, которые полезно и нужно отрабатывать в полной статике, замирая в них на 1–3 мин. Это дает возможность тонко прочувствовать равновесие, характер распределения усилий, отследить и осознать «геометрию» рук, ног, головы и т. д;

а — стойка на одной ноге. Положение рук любое, но плечи не должны подниматься.

Тело абсолютно расслаблено, вес «стекает» в опорную «укорененную» ногу;

б — начальная фаза пустого шага. Опорная нога подсогнута, передняя едва ощутимо касается пяткой пола, но не служит точкой опоры;

в, г, д — стоять как можно дольше в позиции «всадника» (г) — чем ниже, тем лучше. Затем очень медленный перенос веса поочередно на каждую ногу с последующей выдержкой до 1 мин. Центр тяжести не должен «плавать» по высоте и выходить за опорную ногу.

Кроме этого, необходимо аналогичным образом практиковать атакующие (зэнкуцу, гун-бу) и оборонительные (кокуцу, сюй-бу) позиции — это внестилевая «база». И, конечно, следует точно так же прорабатывать позиции, присущие вашей конкретной школе (если они не совпадают с упомянутыми).

Если, для примера, взять столь излюбленную всеми «восточниками» практику растяжек, чаще всего навязанную экранными похождениями Чака Норриса с его знаменитыми ударами «выше крыши» (ныне эстафету подхватил балерун Ван Дамм), то легко заметить, что динамические упражнения, все эти махи и вращения способны поднять усердного ученика лишь до определенного, не очень высокого, уровня. Достичь же полного блеска и абсолюта в виде пресловутых «шпагатов» (особенно поперечного) можно исключительно через долгую, болезненную, мучительную статику. Так, наработка поперечной растяжки производится следующим образом: нужно разместиться напротив стенки, лучше шведской, чтобы в случае чего оставалась возможность подтянуться на руках, разгрузив ноги, а потом просто расползаться в шпагат, постепенно «отпуская» скованные болью связки до разумного предела. Чем дольше вам удастся вытерпеть, тем лучше. Проявив достаточное упорство, вы имеете шанс уже через десяток месяцев посрамить самого Жан-Клода.

Не верьте коварной рекламе, приглашающей вас за неделю растянуться в нитку на ужасных электровибраторах. Быстро делаются, как известно, только злые дела, а достигнутое за семь дней исчезнет через десять, оставив после себя, вполне возможно, какое-нибудь трудноизлечимое заболевание связок. «Поспешность есть свойство дьявола», — говорил Ходжа Насреддин, а в плане растяжек это справедливо втройне. Слишком многие на собственном горьком опыте могли почувствовать, как небольшой рывок в погоне за блуждающим огоньком близкого успеха оборачивается месяцами боли и ограниченной подвижности. Лишь то, что добыто постепенным, скрупулезным усердием будет жить и радовать своего хозяина столь же долго.

Дифирамбы, пропетые здесь чудесной статике, в полной мере относятся не к одним лишь растяжкам, а вообще к любому виду тренировок, особенно к отработке различных формальных приемов и целых комплексов. Пребывание в какой-либо позиции, соединенное с застывшим движением руками или оружием, глубоко врезается в мышечную память, чего никогда не происходит в движении. Насколько чисто вы принимаете и «настаиваете» каждую форму или фазу, настолько четко вы проявите ее же во время обычного исполнения пред взыскательными очами.

Не зря шаолиньские монахи, отнюдь не склонные к пустой трате времени, проводили многие часы в изнурительном стоянии, особенно в позиции «всадника».

Реально именно с «покадрового» режима начинается освоение всякой новой ката, ибо только в этом виде наше тело и разум воспринимают, переваривают и запоминают незнакомую информацию. И лишь потом, когда каждая из форм станет удобной и привычной, можно переходить к замедленной динамике перевоплощений, к перетеканию из фазы в фазу. Затем это плавное движение пропитывает изнутри сами фазы — и вот уже нет ни малейшей остановки, а только одно неразрывное течение, будто череда облаков в небе.

Кстати, в этой связи нельзя не отметить один любопытный и показательный феномен: абсолютно любой «стоп-кадр» настоящего мастера всегда совершенен по форме, независимо от того, когда вы приказали времени остановиться. Каждая фаза, примороженная в произвольно выбранный момент, непременно будет служить образцом гармонии и целесообразности. Вам нипочем не отыскать в ней каких бы то ни было случайных, нелепых или просто неэстетичных фрагментов.

Напротив, всякий, кто фотографировал на соревнованиях и тренировках работу учеников средней руки, согласится, что на один сколько-нибудь привлекательный сюжет набирается добрый десяток настоящего «мусора». Чем ближе подобралась наша «модель» к вершинам мастерства, тем большим будет процент удачных кадров. Но лишь редкие, истинно великие мастера совершенны в любую секунду и в любом ракурсе. Такое положение дел служит хорошим эталоном и поверочным инструментом для визуальной оценки если не эффективности, то хотя бы стилевой геометрии освоенной техники.

Сколько времени конкретно пребывать в каждой из форм, зависит от степени их «неестественности» и вашего личного терпения. Разумеется, излишне каменеть, словно под взглядом Медузы Горгоны, на целый час или даже на пятнадцать минут. Исходя из собственного и чужого опыта, могу рекомендовать интервал от одной до трех минут. Этого времени, проведенного в каждой из двух-трех десятков одиночных форм, будет вполне достаточно, чтобы к концу тренировки свалиться без чувств от усталости.

Единственное, на чем следует концентрировать внимание в фазе «замри» — это соблюдение идеальной геометрии тела в соответствии со стилевыми особенностями, удержание «точки» и медленное, глубокое, ритмичное дыхание низом живота. Строго говоря, это не что иное, как разновидность медитации, но не «пустой» дзенской, а активно созидательной, при которой ум и тело находятся в состоянии «делания», причем весьма интенсивного.

Ниже и шире

Следующий метод тренировки основан на чисто силовых моментах и воплощается под названным девизом: «Ниже и шире». Это означает, что уже разученную и вполне отшлифованную всеми предыдущими способами форму следует исполнять в утрированно низких и широких позициях, насколько позволяет растяжка. Так как подобная работа связана с естественными трудностями, последующий возврат к нормальному, штатному исполнению покажется вам просто блаженным отдыхом после каторги. И, кроме того, перемещения и повороты в низких стойках потребуют дополнительной культуры в работе с «центром», с устойчивостью и «укоренением». Если вы попробуете выполнить свою самую привычную ката в данном режиме, то сразу обратите внимание на множество незамеченных прежде шероховатостей и нюансов именно в технике передвижений, в построении позиций и переходов из одной фазы в другую.

* * *

Не составляет труда разработать еще массу занимательных, крайне полезных режимов тренировки, и среди них есть один, практиковаться в котором категорически необходимо даже в том случае, когда вы не жалуете ни один из вышеописанных способов. Метод состоит в обкатке той или иной формы в качестве сугубо дыхательного комплекса. То есть все внимание должно быть направлено не на приемы и перемещения, а на сопровождаемое ими чередование вдохов и выдохов. Именно так, ибо дыхательный ритм всегда первичен по отношению к внешним физическим манипуляциям, будто стержень или ось, без которой любые действия теряют силу и вообще какой бы то ни было смысл. Неправильно говорить, что «удар сопровождается резким выдохом», так как в действительности все происходит (должно происходить) наоборот — выдох сопровождается ударом, каковой служит просто внешним обрамлением выдоха. Впрочем, на деле оба процесса переплетены настолько тесно, что провести отчетливую границу не представляется возможным, ибо она пролегает скорее в ментальной, нежели в физической области. Независимо от дыхания, которое вы предпочитаете («прямое» или «обратное»), чередование вдохов и выдохов всегда подчиняется одной и той же схеме, повторяя коловращение Инь (вдох) и Ян (выдох).

На вдохе происходит забор энергии, и в этот момент мы наиболее открыты для внешней агрессии. На физическом, двигательном плане вдоху соответствуют (как правило, но не всегда) откат, отступление, повышение центра тяжести, раскрытие, притягивание и повороты. Выдох — это выброс энергии, напряжение, атака или силовая защита, движение вперед, шаги и прыжки, понижение центра с «укоренением», закрытие и сжатие. Такова наиболее естественная и нормальная система действий, которая проверена веками и не нуждается в дополнительной ревизии. Вместе с тем существует целый ряд «обратных», или парадоксальных, техник, предназначенных для решения узкого круга специальных задач на высших уровнях мастерства.

Как бы там ни было, каждый, желающий достичь вершин не только в исполнении формальных комплексов, но и в боевом применении стилевых форм, никоим образом не должен игнорировать целенаправленный дыхательный тренинг во всех его разновидностях, статических и динамических. Ни один мастер не может позволить себе роскошь дышать, как дышится — это либо показатель высочайшего искусства, перешедшего в безыскусность, либо (что чаще) удел новичков и лентяев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.