Глава 10. СНИМИ МАСКУ, ФАНТОМАС!

Глава 10. СНИМИ МАСКУ, ФАНТОМАС!

О делах и людях необычайных

Он стоял с грозным видом, как гора,

Скрипел зубами,

Дико вращал вытаращенными глазами —

Словом, выглядел, как настоящий герой!

У Чэн-энь. Путешествие на Запад

Неизвестно — к сожалению или к счастью, только в обычной, повседневной жизни герои почти никогда не выглядят героями, а уж тем более им не приходит на ум скрипеть зубами и выпучивать налитые кровью глаза. Из-за этого сплошь и рядом попадают впросак мрачные искатели приключений и ражие молодцы, зачарованные своими габаритами и сноровкой разносить в пыль боксерские мешки в спортивных залах. Прицепившись порой к какому-нибудь худосочному созданию с костлявыми лапками или, напротив, к пухлому «пончику», они бывают неприятно удивлены последующим ходом событий, когда отступать уже поздно, да никто и не дает им отступить. Занимательных примеров можно было бы привести сколько угодно, но лучше начать по порядку, не торопясь, поскольку речь в этой главе вообще пойдет о людях необычных, порой просто страшных, изрядное количество которых мне довелось встречать на протяжении разных лет.

В первую очередь хотелось бы развеять созданный кинематографом миф о неповоротливых голиафах бодибилдинга, которых лихо и стремительно забивает неуловимыми ударами субтильный «ботаник», обладающий совершенной техникой каратэ или ушу. Вполне возможно, что известный процент подобных сюжетов имеет место в жизни, и я даже знаю ароматные истории, в которых главными действующими лицами выступали мои близкие друзья, действительно валившие наземь таких гигантов. Но для этого нужно быть, во-первых, прирожденным бойцом с богатым опытом настоящих уличных драк, отшлифованным к тому же сотнями часов, дней и недель отнюдь не формальных тренировок, а во-вторых, раз на раз не приходится, ибо образ культуриста, скованного горой собственного мяса, есть не более чем сказка для малолетних детишек. Все зависит от целей и методов тренировки, результатом которой могут быть абсолютно «живые», хотя и громадные, мышцы, вполне способные к хорошей скоростной работе. Чистая физическая сила, никак не оформленная какой бы то ни было специальной техникой, запросто заменяет любые приемы и ухищрения, но лишь тогда, когда она намного превосходит некие средние показатели. Сталкиваясь с этим редким явлением, всякий раз испытываешь шок от абсолютной неподготовленности к тому, что эдакое вообще может иметь место, и на ум сами собой приходят всякие пугающие эпитеты и сравнения из животного, инфернального и машинного мира. Чтобы не быть голословным, могу привести пару достаточно показательных примеров.

Давным-давно, в благословенные армейские годы, жил в нашем офицерском общежитии в Капустином Яру мой милый друг по имени, скажем, Сережа. Он имел характерную кличку «Слон» за то, что обладал массивной фигурой и редкостной силой. Кроме того, он был чрезвычайно быстр, подвижен и техничен в самых разных и неожиданных видах спорта. Любимым его развлечением было подойти, например, к какому-нибудь здоровенному «качку», натужно тягающему штангу или гири, и завести с ним наивную беседу. Дождавшись, когда тот вволю насытится гордыми поучениями, Слон брался за штангу и легко выдергивал не совсем ординарный, мягко говоря, вес или же раз десять-пятнадцать кидал трехпудовую гирю. Затем он дружески хлопал по плечу контуженого собеседника и произносил любимую фразу: «Парень, учи матчасть!»

Жил также на нашем втором этаже старый прапорщик по имени, скажем, Слава. Это был обычный запойный дядька лет сорока, которого редко видели трезвым, но никто его этим не попрекал, поскольку свою работу по надзору за водопроводом и канализацией он выполнял исправно, имея притом нормальный, располагающий характер. Фигурой он был оснащен самой обыкновенной, сутулой и узкоплечей, а со спортом знался, ясное дело, исключительно через телеэкран.

И вот как-то под вечер в так называемом красном уголке, то есть в холле, где стоял телевизор и куда обитатели общежития собирались на посиделки, они со Слоном затеяли легкую возню из-за места в кресле, и Слава ухватил того поперек туловища — уж не помню, спереди или сзади. Как мне потом описывал свои ощущения потрясенный Сергей, это было нечто, не сравнимое вообще ни с чем. Ему почудилось, будто он попал в паровую машину или под поезд. Из груди вмиг выскочил решительно весь воздух вместе с половиной жизни, а ни о каком сопротивлении не могло быть и речи. Это была звериная, дикая, нечеловеческая и абсолютно необоримая сила, причем ощущалась она вплоть до кончиков пальцев, каждый из которых, казалось, вот-вот проткнет грудную клетку. Но ничего ужасного, разумеется, не произошло, и Слон был бережно водворен в кресло — отдыхать и восстанавливать утраченное душевное равновесие. Кстати, очень похожий эпизод приводит Борис Житков в одном из своих морских рассказов, где сильнющий нахальный матрос вздумал побороться с перевозимым на пароходе всеобщим любимцем, добродушным пузатым орангутангом, и для подогрева боевого духа надавил ему пальцем в позвоночник. Когда его откачали, он делился впечатлениями примерно в тех же выражениях, что и наш Слон.

Второй пример не менее назидателен. Знавал я некоего мальчонку, не друга и не приятеля, а просто шапочного знакомого, который при своем небольшом росте, тонких костях и общей квёлости запросто, на спор, ломал рукоятки пассатижей и разных клещей и кусачек. Возьмет бледной, прямо-таки «птичьей» лапкой — и готово, только хрустнет! Ломал он также силомеры в парках, но редко — жалел тёток, вынужденных потом платить из собственного кармана за погибший инвентарь. Я тогда как раз увлекался айкидо и очень любил освобождаться от захватов, технично и ловко проделывая это даже с чрезвычайно крепкими знакомыми и соучениками, потому что правильно исполненная «геометрия» даже без всякой Ки работает исправно и безошибочно. И вот однажды я попросил этого товарища подержать меня за руки и так, и эдак, и по-всякому.

Как бы нагляднее описать? Если приварить к врытому в землю столбу наручник и плотно вщелкнуть в него запястье, то ощущения получатся довольно схожие. То есть — я мог как угодно дергаться, прыгать, повисать или разворачивать корпус, но на положении кисти это нисколько не отражалось, к тому же проделывать какие-либо манипуляции отнюдь не хотелось из-за отчаянной боли.

А ведь он держал совершенно по-доброму, несильно и с улыбкой. Но было абсолютно ясно (уж я это чувствовал), что так же легко он сомкнет пальцы — и будет множественный перелом обеих костей предплечья. Его сила не была звериной, то есть живой и природной, она казалась каменной, чугунной или, скорее, механической, будто я сдуру сунул руку в гидропривод экскаватора.

Исторические хроники также изобилуют душещипательными эпизодами. Так, документально зафиксировано следующее: у знаменитого князя Витовта, при котором в Грюнвальдской битве (1410 г.) был повержен Тевтонский орден рыцарей-крестоносцев, были два телохранителя-литвина, которые не раз, ухватив за рога, валили наземь зубров. Если кто-то слабо представляет себе зубра, пусть сходит в зоопарк и полюбуется на черно-коричневую гору весом тонны в полторы. И у него же служил некий молодец, давивший на спор матерых медведей, диких и необузданных, со всеми полагающимися когтями, зубами и медвежьей энергетикой.

Сегодня я абсолютно уверен, что никакие физические упражнения не дадут запредельной силы — с нею нужно просто родиться. Но главное не это, а то, что коль скоро подобный монстр наложит на вас свои лапы, ваша песенка спета. Как говорится: сушите весла, сливайте воду и так далее. И я вовсе не уверен, что легендарные личности наподобие Гозо Шиоды или Коичи Тохэя с честью вышли бы из такой передряги, потому что на физическом уровне задача решения не имеет.

Другое дело — они, несомненно, пустили бы в ход Ки (или Ци, кому как нравится), переводя ситуацию совсем в иную плоскость. Но как бы там ни было любой мастер айкидо или дзю-дзюцу подтвердит, что никогда нельзя давать возможность противнику полностью сомкнуть захват (разве что на тренировках), — напротив, его следует держать «на грани» и управлять не телом, а намерением, всячески помогая и направляя его в нужную сторону. Только в этом случае смертоносный хвататель будет послушен, точно воздушный шарик на нитке. Если же ему удалось-таки замкнуть свои клешни и начать давить, то в полном согласии с принципами гуманизма следует «переключить» его Ки на что-нибудь иное, например нанести удар (ногой, головой) в уязвимое и болезненное место (пах, глаза, горло, голень и т. д.), а уж затем мягко освободиться и завершить дело болевым замком, показывающим парню, что он не прав.

Вообще никогда и никому нельзя позволять прикасаться к вам (к подружкам и женам это не относится), а уж тем более хватать за руки или за грудки. Сделав попытку сгрести лацканы вашего парадного пиджака или ворот дорогой рубашки, собеседник мигом ставит себя вне закона, а мера наказания зависит исключительно от вашего к нему отношения и окружающей обстановки. Согласитесь, что перепивший приятель в гостях и сивушный громила на безлюдной слякотной улице — персонажи, довольно далекие друг от друга, и заслуживают каждый своего.

Если первого приведет в чувство мягкий удар в солнечное сплетение или нехитрый болевой замок, то второму волей-неволей придется переломать все доступные кости и привести экстерьер в состояние, исключающее реставрацию.

Насколько хороши бы вы ни были в «фехтовальных» разновидностях единоборств, включая классический бокс, вам не светит победа, когда на вас насядет эдакий монстр, да вдруг еще имеющий представление о борцовских приемах. В самом лучшем случае произойдет обыкновенная безобразная свалка с сопением, затягиванием голов под локоть и, возможно, даже с укусами. Ни пользы, ни радости! Если же поблизости маячит его дружок, то песенка ваша спета окончательно. Поэтому не позволяйте прикоснуться к вам даже пальцем, жестоко и внезапно пресекая фамильярные поползновения. Внешний вид оппонента не просто обманчив — он вообще никак не соотносится с боевыми возможностями своего владельца. Россказни о прямо пропорциональной зависимости физической силы от поперечника мышцы выгодны содержателям «качалок» и соответствуют действительности лишь в очень узком среднем диапазоне, не более того.

* * *

Помимо проявлений феноменальной природной силищи у разных невзрачных созданий мне доводилось встречать довольно много (а слышать историй еще больше) примечательных личностей, габариты которых кто-то из писателей окрестил как «теловычитание». Но одновременно каждый из них являлся истинным мастером, носителем совершенной и молниеносной техники, эффективность которой я бы не рискнул испытывать на собственной шкуре в реальном поединке. Существует также внушительная когорта людей маленьких и пухлых, ошибочно заведомых жертв для любителей чесать кулаки. Обойдусь на этот раз без помощи личного опыта, хотя мог бы привести захватывающие примеры. Но вот что пишет Марк Бишоп, лучше нашего знакомый с положением дел на Окинаве, о внешнем облике Китиро Симабуку, президента Всемирной ассоциации Иссин-рю каратэ: «Облик Китиро Симабуку не соответствует представлению большинства людей о том, как должен выглядеть учитель каратэ — он невысокого роста, полный и лысый, и у него женоподобный писклявый голос».

Занимательно, если учесть, что речь идет о сегодняшнем патриархе известнейшего направления подлинно окинавского каратэ. Любители кино могли бы припомнить неразлучного дружка нашего любимца Джеки Чана — толстяка Само Хунга, со всем его проворством, акробатикой и виртуозной техникой. А уж вполне настоящему шаолиньскому монаху (с непроизносимым именем, звучания которого я так и не уловил в хитросплетениях китайской речи), мастеру и наставнику искусства владения шестом, и вовсе следовало бы перейти на какую-нибудь диету, чтобы хоть слегка уменьшить объемистое чрево[45].

Помимо запредельных физических кондиций существует также некий чрезвычайно редкий и любопытный феномен, напрямую имеющий отношение к миру боевых искусств, точнее, к борцовским его разновидностям, в которых принято повергать противников наземь посредством всевозможных заломов и болевых ключей на кости и суставы. Однако прежде чем приступить непосредственно к повествованию, иллюстрирующему данное явление, необходимо подробнее пояснить суть упомянутых техник.

Речь о том, что в арсенале школ дзю-дзюцу (включая айкидо) изрядную долю приемов проводят посредством болевого воздействия на противника. То есть мы так или иначе берем его конечность на излом, в результате чего наш герой, стремясь уменьшить боль, движется в заданном направлении. В отличие от жестких силовых форм борьбы, где сила ломит силу, или, как в дзюдо и самбо, неприятеля выводят из равновесия, а уж затем бросают, используя возникшую инерцию его собственной массы, болевые приемы производят впечатление мошенничества и обмана, поскольку человек без видимых причин вдруг начинает бегать на цыпочках за рукой оппонента, или же валится, где стоял. На самом деле никакой игры в поддавки, конечно, не ведется. Просто искушенный товарищ не ждет, пока затрещат кости, а опережает неприятные события и привычно уходит в контролируемое падение, что в данной ситуации является единственным спасением. Кувыркнувшись, он в следующее мгновение встает в позицию и начинает игру сначала, тогда как недоверчивый скептик на его месте обязательно начнет сопротивляться изо всех сил, дождется невыносимой боли и обрушится, как мешок.

Таким образом, управление болью есть управление противником, попавшим в капкан. Тут-то и кроется замечательный феномен. Давным-давно у меня был ученик, абсолютно нечувствительный к болевым воздействиям на руки (ног мы не испытывали). Столкнувшись с этим случайно во время изучения базовых замков и заломов, все мы, присутствовавшие в зале, изнемогли в попытках причинить ему хоть какую-то неприятность, но тщетно.

Уж на что однозначно действенны формы типа котэ-гаеши или ни-кё — даже они оказались бессильны. При этом его руки отнюдь не обладали исключительной гибкостью, и он вовсе не мог завязывать их узлом, словно «женщина-удав» из старого шапито. Разумеется, приложив дурную силу, можно было сотворить перелом, но мы, ясное дело, к подобным опытам не прибегали. Просто там, где обычный человек начинает плясать на пуантах и вопить: «Сдаюсь!», наш уникум не ощущал ровным счетом ничегошеньки. Само собой, такие способности (скорее, свойства) дают их обладателю известную фору, попытайся злодей провести болевой прием.

Совершенно аналогичный пример рассказал недавно мой приятель, тренер по айкидо. У него также был ученик, не реагировавший ни на что, хотя всякий иной представитель рода людского обычно обрушивается, как расстрелянный, и даже еще быстрее. Не счесть чудес на свете!

Есть еще один занимательный момент, на который просто не могли не обратить внимания те, кто достаточно много знает о жизни известных мастеров боевого искусства.

Я также не прошел мимо этой необычной статистики и даже провел небольшое биографическое исследование. Анализ фактов показал, что абсолютное большинство и ныне здравствующих, и уже покинувших нас выдающихся личностей из мира восточных единоборств, а также почти все, кто вообще достиг хоть каких-то успехов на этом поприще (или, по крайней мере, не бросил тренироваться одновременно с растаявшей молодостью), были на заре своей юности слабыми и болезненными существами, которым любые физические упражнения давались с великим трудом. Другую, стократ меньшую часть списка, занимают подростки крепкие и драчливые, словно бы рожденные для необыкновенных испытаний. Но соотношение вторых к первым никак не превышает одного к десяти.

Впрочем, если вдуматься, то ничего удивительного нет. Когда человек сызмальства здоров, силен и вполне способен отстоять свое место в ряду сверстников и вообще в жизни, у него просто не возникает необходимости что-либо изменять и улучшать — ведь не пьем же мы воду и не едим, когда без того сыты и довольны. Наш румяный счастливец направляет силы и жар души на достижение иных жизненных целей, а отпущенный природой кредит расходует помаленьку как данность, как бездонный капитал.

В итоге к середине жизненного пути некогда свежий красавец успевает незаметно превратиться в располневшего дядечку, обремененного служебными и семейными заботами, повышенным давлением и гастритом. Его нужно пожалеть, поскольку он ровным счетом ни в чем не виноват, ибо волшебная искра возгорается почти исключительно в ситуациях скверных, ущербных и вынужденных. Мучим ли наш будущий великий патриарх детскими хворями, злыми соседскими мальчишками, или просто снедаем нелюбовью к своему нескладному телу — так или иначе, но в его душе появляется неугасимый уголек, который тихо жжет его всю оставшуюся жизнь, заставляя бегать трусцой, голодать, избивать макивару, полировать своим кимоно обтяжку татами или часами заниматься цигун. С детства и до гробовой доски такие люди ежедневно доказывают окружающему миру и самим себе собственную полноценность и состоятельность, причем делают это неосознанно.

Любители фрейдизма, несомненно, разложили бы ситуацию по полочкам в лучшем виде. Можно называть ее самовыражением, самоутверждением или даже презренной гордыней — неважно. Главное в том, что лишь недобрые обстоятельства у истоков жизненного пути закладывают в душу батарейку энтузиазма. Между прочим, все вышесказанное одинаково справедливо почти для всех, кто хоть чем-то сумел выделиться в жизни — музыка ли это, живопись или политика. Изначальная ущербность — вот истинный двигатель прогресса. Гармония и совершенство есть финал пути, равновесная система неподвижна, лишь эксцентричные схемы обладают потенциальной энергией. Вода течет, пока один край долины выше другого, но, придя к покою и самодостаточности, хрустальная речка становится болотом с камышами и жабами.

Несомненно, даже те редкие счастливцы, что достигли вершин в боевых искусствах, оттолкнувшись от здорового безоблачного детства своими мускулистыми ногами и руками, наверняка имеют в душе глубоко спрятанные причины для недовольства, которые и не позволили им поплыть по течению, словно известная субстанция. Просто эти костры скрыты у них еще глубже, так далеко, что раскопать их было бы под силу разве что самому дедушке Зигмунду или, скажем, Милтону Эрикссону.

Тот факт, что продолжительность их жизни обычно не выходит за рамки средних норм, хотя, казалось бы, она должна значительно продлеваться, ни о чем не говорит.

Каждому отмерен свой срок, и перепрыгнуть через него невозможно (сократить — пожалуйста), но все наши духовные и физические практики, все эти каратэ-цигуны и прочие шейпинги изменяют не количество, а качество оставшейся жизни. Без шуток, как в поговорке: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет». И это правда!

В назидание и укор всем нам, беспечным любителям диванов и телевизора, хочу привести краткое, буквально схематичное жизнеописание великого мастера традиционной окинавской школы каратэ и кобудо Сёрин-рю, Ютёку Хига (в пересказе М. Бишопа).

«Ютёку Хига начал заниматься каратэ в возрасте 17 лет у Дзиро Сиромы, который был учеником легендарного Итосу Анка, которого принято считать «отцом» всего современного каратэ.

Ю. Хига — настоящий мастер боевых искусств, уверенный в своих силах. Он и в 70 лет обладает достаточным мастерством и скоростью, чтобы подтвердить свои слова делом. Каждое утро он встает в 5 часов и пробегает пятикилометровый марафон, затем прыгает через скакалку и проделывает три-четыре ката. За час до вечерних занятий он снова прыгает через скакалку и отрабатывает ката. Во время беседы Хига постоянно тренирует силу хвата кистей с помощью маленьких перевязанных пучков соломы, которые держит в ладонях.

Хига убежден, что тот, кто серьезно занимается каратэ, должен заниматься им всю жизнь, иначе он станет подобен горячей воде — если остынет, ее придется разогревать снова. Хига также поощряет занятия учеников с другими учителями, чтобы они расширяли свои познания. «Ученики, которые связывают себя только с одним учителем, — пояснил Хига, — уподобляются людям, сидящим на углу стола и не способным понять, что у стола есть еще три других угла».

Примеры такого рода можно приводить до бесконечности, но это мало что добавит к уже сказанному. Не знаю, как в странах Востока, но у нас очень часто встречаются совершенно невзрачные с виду монстры, чьи не людские физические возможности не оставляют шансов на победу при помощи простой техники, сколь бы изощренной она ни была. Перед лицом подобной стихии говорить о каких-либо шансах вообще смешно, потому что непредставима сама борьба.

Феноменальную «физику» в состоянии преодолеть только другой феномен — развитая и управляемая Ци. Эти явления имеют различную природу и расположены на разных уровнях. Принцип, провозглашающий, что на высших стадиях все приходит к одному, здесь не работает.

Какой бы космической мощью ни обладал некий индивид, она представляет собой полный ноль перед проявлением «внешней» Ци. Но и тут имеются свои подводные камни.

Дело в том, что ни мне, ни кому-либо из моих знакомых не приходилось воочию видеть эффективную боевую демонстрацию работы Ци так, чтобы это было «весомо, грубо, зримо». В лучшем случае подобные фокусы происходят под девизом: «вроде бы что-то есть», да и то лишь по отношению к спичечным коробкам и свечкам, послушно падающим набок от хорошего «сброса». Но как только дело доходит до реального живого объекта, все волшебство исчезает невесть куда. Вышеописанный эпизод с убойным дистанционным ударом, имевший место с моим другом, никак не может быть принят в расчет, поскольку являлся абсолютно случайным, как попадание метеорита в человека. Опыт, неповторимый сознательно и многократно, не является достоверным. Если прием или техника не срабатывают в ста случаях из сотни, на них нельзя полагаться. Экстремальность ситуации и без того способна свести к нулю даже отточенные формы, а когда к ним добавляются некие спонтанные компоненты, ценность подобного багажа призрачна.

Даже если плюнуть на личный опыт и обратиться к бесстрастным кадрам хроники, то на первый взгляд дела там обстоят лучше, но это иллюзия. Мне, по крайней мере, не доводилось ни разу замечать воздействий на расстоянии. Знаменитые мастера цигун всегда просят желающих тем или иным способом войти с ними в контакт, например, схватить за руку, толкнуть или просто прикоснуться, после чего недоверчивого естествоиспытателя действительно начинает ломать и корчить, даже если он не один, а в составе шеренги из десятка себе подобных, выстроившихся «леткой-енкой». Единственный эпизод я усмотрел в записи какого-то фестиваля айкидо в Японии, где кряжистый лысый старикан, сидя в сэйдза, воздевал руки вверх, а находившегося при этом за три метра и пытавшегося атаковать юного ученика дергало, точно марионетку. Но я не поручусь за правдивость этого потрясающего действа.

Завершить антологию историй из жизни мастеров прошлого и настоящего относительно превосходства «лирики» над «физикой» хочу документально заверенным эпизодом, имевшим место в биографии Яна Лучаня (1799–1872), основателя стиля Ян-ши Тайцзи-цюань, каковой эпизод с небольшими вариациями пересказывается во всех жизнеописаниях легендарного кудесника.

Сильный характер Яна требовал постоянных состязаний с другими бойцами. Он объездил весь Северный Китай с заплечным мешком и копьем. Услышав о каком-нибудь выдающемся боксере, он разыскивал его и вызывал на поединок. Но никогда в жизни он не причинил никому серьезного вреда. Поскольку он не проиграл ни одного боя, ему дали прозвище Ян У-ти («Ян, не имеющий соперников»).

По виду Яна нельзя было подумать, что он боксер, но он часто поднимал и бросал противников, весивших вдвое больше него. Никто не знал, откуда берется его сила.

Богач по имени Чжан, живший в Пекине, любил бокс и всегда ходил со свитой из более чем тридцати бойцов.

Он восхищался Яном (заочно) и однажды пригласил его к себе в дом. Когда неказистый Ян пришел, Чжан разочаровался в нем и равнодушно угостил весьма скромным обедом. Ян все очень хорошо понял, но сделал вид, что не заметил, как с ним обошлись, и пил-ел с благостным видом.

Чжан грубо обратился к нему:

— Я слышал о вашем почтенном имени и о пресловутой мягкости Тайцзи-цюань, только что-то мне не верится, что вы с вашим Тайцзи побеждаете людей!

— Есть три типа людей, которых я не могу победить, — быстро ответил Ян.

— Это какие же? — заинтересовался Чжан.

— Сделанные из меди, железа и дерева. Остальных я могу победить.

— В моей свите тридцать человек. Лучший из них, Лю, поднимает триста фунтов. Хотите сразиться с ним?

— Конечно, хочу.

Послали за Лю. Легенда гласит, что он, «ворвавшись, произвел порыв ветра, а выглядел, как разъяренный тигр».

Но когда он приблизился к Яну, тот послал его в пустоту правой рукой и мягко толкнул левой. И неожиданно Лю отлетел на десять футов, словно бумажный змей, у которого оборвалась веревка. Чжан захлопал в ладоши и со смехом сказал: «А Тайцзи и впрямь удивительное искусство».

Он тут же заказал роскошный обед и с той минуты обращался к Яну не иначе как «Великий Мастер».

Какой напрашивается вывод? Как ни крути, получается, что воздействовать энергией на всамделишного противника не очень-то просто, и для успешного решения таких задач требуется как минимум быть выдающимся мастером с громадным практическим стажем и природным талантом.

Он сбрасывает личину и является миру, словно черт в сказочном спектакле!

С. Паркинсон. Законы Паркинсона

Корректировать энергетику расслабленно сидящего и всецело доверившегося вам человека (пациента) не столь уж великое деяние, множество цигун-терапевтов проделывают это ежедневно и привычно по всему свету, хотя и каждый со своим результатом. Снимать руками головную боль в наши дни стало даже модно, и редко кто не пробовал себя на этом экзотическом поприще, не рискуя быть сожженным на костре, как лет триста назад. Но лишь только дело доходит до активно сопротивляющегося и настроенного отнюдь не дружелюбно субъекта, как стройные ряды медиумов и магнетизеров тают на глазах, оставляя вместо сотен и тысяч считанные единицы. И, разумеется, где же еще, как не на этой благодатной ниве с расплывчатыми критериями и затрудненностью достоверного тестирования могло расплодиться такое количество всякого рода самозванцев и шарлатанов?

Этим коротким вступлением я лишь предварил переход к рассмотрению следующей категории людей удивительных и необычных, тех, кто своим завораживающим красноречием умудряется собирать завидное число доверчивых учеников, не подкрепляя (или почти не подкрепляя) талантливую болтовню решительно никакими практическими достижениями или демонстрациями своей таинственной силы. Один мой друг весьма удачно окрестил это племя «любителями свободных ушей». Несомненно, единственным секретом их успеха является то, что люди, как известно, хотят быть обманутыми, хотят страстно и безоглядно. Стоит первому попавшемуся нахалу с рыбьими глазами, начитавшемуся пособий по цигун или посетившему недельный семинар заезжего китайца, объявить себя Великим Желтым Драконом, наследником традиций Шаолиня, Эмэя и Удана, вместе взятых, Возмутителем астрала и мастером Семизвездной ноги, как тотчас у него набирается полный зал будущих владык зодиака, готовых платить столько, насколько простирается бесстыдство их солнцеподобного учителя. Заметьте — такого не происходит в мире жестких внешних школ, где возомнившего о себе недоучку быстро поставят на место принародно и наглядно, причем это будет не только стыдно, а, пожалуй, еще и больно.

Но не таков наш «дракон». На то он и «змей древний», что всегда вывернется из щекотливой ситуации, спрятавшись за бастионами туманных и в целом правильных словоблудий. Я знавал подобного махинатора, слава о котором гуляла по городу, и даже теперь, по прошествии многих лет, доходят отголоски былых легенд. Однажды он прямо заявил, что достиг таких успехов, когда стоит сделать любое движение — и люди вокруг так и валятся, где стояли. С его стороны следовало бы тщательнее подбирать аудиторию для подобных утверждений, потому что мой приятель, человек простой и без комплексов, побивавший многих «воинов Неба», сейчас же предложил ему легкий дружеский спарринг для прояснения такой увлекательной проблемы. Тот согласился, поскольку отношения между нами были добрыми и ни подвоха, ни особого позора он не ждал, тем более что весь кворум и состоял из нас троих. Поваляв его немножко, как собачий сыр, мой друг спросил: «Юра, что же ты не сделал так, чтобы я упал?» В ответ тот чрезвычайно доказательно пояснил, что звезды нынче расположены не лучшим образом, а Сатурн вступил в конфронтацию с фазой Луны и временем суток (или что-то в этом роде), а то бы он, конечно, обездвижил всех в радиусе полутора километров.

Звонок из прошлого долетел до меня совсем недавно, когда на тренировку по тайцзи пришел очередной искатель тайного могущества и заявил, что раньше он имел несказанное счастье заниматься (увы, недолго) у нашего общего знакомого, и тот рассказывал о себе невероятные вещи, а обещал научить еще большему. Говорил он мне это с интонациями, недоступными и самому фанатичному сектанту, произносящему имя Господне. Наши же занятия его, разумеется, не прельстили: что там какие-то шаги, движения и формы по сравнению с, хотя и призрачной, но такой близкой возможностью ухватиться за рукоять Большой Медведицы!

Другой чародей всерьез утверждал: он попросту вынужден курить и выпивать, дабы слегка «заземлиться», ибо достигнутые чистота и посвященность столь грандиозны, что его начинает то и дело отрывать от грешной земли в неконтролируемую левитацию. И вот, дабы не быть взятым живьем на небеса раньше времени, он предается спасительному пороку. Интересно, слышал ли кто-нибудь о каком-либо святом, который раз в неделю посещал бы местный бордель для компенсации излишней святости?

Как не бывает одной стороны медали без другой, так и шарлатаны немыслимы без обширной питающей среды, своего рода навоза, гумуса, состоящего из наивных дурачков. Ладно, пусть не дурачков, но уж слепцов — наверняка, поскольку зрячей эту братию признать трудно. Повесьте где-нибудь объявление о наборе группы тайцзи или цигун — и вы довольно быстро станете обладателем замечательной коллекции интереснейших типов, которые станут время от времени появляться и исчезать, уступая очередь все новым образчикам двуногих прямоходящих, каковых я для краткости именую «духоловами». Многие из них — отличные, думающие создания, и с ними можно долго беседовать на излюбленные темы о «внутренней пилюле» и «киноварных полях», но, к сожалению, любые попытки слегка приземлить их воображение, обратив его к более реальным вещам, равно как и приглашение просто ходить и тренироваться, немедленно расцениваются как святотатство. Засим они отбывают навсегда, гонимые жаждой отыскать-таки «Великого Учителя». Можно не сомневаться, что рано или поздно такой непременно найдется, и первое, что он сделает после провозглашения своих астральных регалий — это назовет не менее астральную цифру гонорара за свои чудесные познания, чем окончательно убедит абитуриента в правильности выбора. Я просто не в состоянии изобразить на бумаге ту гримасу разочарования, которую увидел однажды на лице очередного духолова, когда сказал ему, что оплата занятий составит, к примеру, сто рублей в месяц. Произнеся нечто вроде: «Да что же вы за учитель?! — он затем сообщил, как видел где-то настоящего специалиста, который берет втрое больше за один только час общения. Вот! Мне оставалось лишь посоветовать убогому отправляться восвояси к своему кумиру, и поскорее, пока число желающих распрощаться с деньгами не превысило вместимости зала. Ну как после всего этого не встать на путь порока и обмана? Поистине, чтобы тебе поверили, ложь должна быть беспрецедентной!

Духолова нет нужды вычислять или определять каким-либо хитрым способом — он всегда очевиден и ясен.

Первое, что он стремится у вас узнать, — умеете ли вы обрушивать созвездия и останавливать взглядом трамвай?

А второе, естественно — как скоро вы беретесь обучить его всему этому? Понятно, что сроки больше года его никак не устраивают, да и полгода, откровенно говоря, тоже многовато, поскольку он слышал о человеке, ученики которого через неделю начинают видеть ауры и прочие явления тонкого мира, через две — сражаются вслепую с дюжиной проворных головорезов, а через месяц получают способность исцелять и убивать прикосновением пальца, но главное — диплом об окончании курса наук, и все это за смехотворную сумму… (придумайте сами)!

Однажды ко мне в зале подошел приятный юноша и, узнав, что выполняемые движения именуются тайцзи-цюань, тотчас спросил, могу ли я бить энергией на расстоянии. Уныло выслушав отрицательный ответ, он тем не менее не исчез, а вопросил, знаком ли я с великим искусством «Да-шу» (или что-то вроде этого) и могу ли обучить его? Путем допроса удалось выяснить, что речь шла о «туй-шоу», сиречь «толкающих руках», одном из разделов тайцзи, причем практикуемом на продвинутых этапах.

Предложение заняться для начала базовыми формами на месте и в движении оскорбило его до глубины души, и он, состроив саркастическую гримасу умудренного аксакала, отбыл на поиски заповедных знаний.

Все рассказанное здесь написано отнюдь не с целью позабавить вас в минуты досуга, а исключительно для того, чтобы предостеречь искреннего и не отягощенного жизненным опытом претендента, решившего пройтись путем боевых искусств, от типичных и досадных ошибок в выборе школы, стиля и инструктора, так как просто клубов и секций сейчас много, даже слишком, но действительно ст`оящих — буквально единицы. В одном месте вам начнут лить в уши фантастические истории и посулы, не обременяя в то же время ни практикой, ни теорией, в другом — поставят на полтора часа в стойку «всадника», хотя вы, вроде бы, не постригались в шаолиньские монахи, либо принудят с ходу колоть ребром ладони кирпичи и уродовать кулаки о каменную макивару, называя все это «традиционным каратэ». Поэтому пылкому абитуриенту надлежит быть бдительным, подозрительным и хитрым, как змий.

Если в клубном объявлении приглашают на занятия «всех, всех, всех» — бабушек и дедушек, мамок и нянек, девушек и дядюшек, не считая мальчиков и девочек с 3 лет и старше, — это может означать только жгучее желание инструктора набить свой карман деньгами, поскольку методически невозможно, а с медицинской точки зрения и недопустимо объединять в одной группе «коня и трепетную лань», сиречь — различные категории занимающихся. У такого «учителя» либо дитя сорвет себе сердце, либо старичок «склеит ласты», но скорее всего они даже не вспотеют — и правильно, от греха подальше, лишь бы платили вовремя!

Известно, что засевшего на ветке леопарда всегда выдает свисающий кончик хвоста, который хитрая кошка попросту забывает убрать. В нашем случае вторым таким «хвостом» (после «тотальной мобилизации») является обещание научить вас зараз каратэ, айкидо, кикбоксингу, чань-цюань, ниндзюцу, таэквондо, кобудо (все виды оружия, включая марсианские), работе с японским, китайским, корейским, тайским и скандинавским мечом, а также боевой магии и гипнозу, искусству цигун и энергетическим ударам. Клянусь на Конституции — я лишь самую малость сгустил краски, приводя по памяти текст какого-то объявления, одного из десятков ему подобных. Каждая позиция может быть заменена любой другой, но суть от этого не изменится. Освоение стилей, на которые по отдельности не хватит жизни, с легкостью умещается в три часовые тренировки еженедельно, но на самом деле этот впечатляющий багаж знаний в интерпретации ловкого маэстро целиком попадает под краткое определение «аферист-дзюцу».

Интересно, пошли бы вы обедать в ресторан, обещающий накормить вас одновременно японской, польской, турецкой, нанайской и греческой кухнями?

Единственное действительно допустимое и даже желательное соединение, не позволяющее заподозрить клуб в финансовом вампиризме, — это обещание совместить оружейные и безоружные техники. Айкидо, например, немыслимо без палки и меча, традиционное каратэ — без кобудо, и т. д. Если при этом в объявлении прямо указывается на принадлежность к известному корейскому, китайскому, японскому или международному клубу (ассоциации, федерации, союзу), то вы верной дорогой идете, товарищи.

И все равно, прежде чем подписать кровью договор с дья… — извиняюсь, с учителем, непременно попроситесь посидеть хоть немного на тренировке и собственными глазами посмотреть, а собственными ушами послушать, как протекают занятия. Очень быстро вам станут совершенно ясны и степень компетентности преподавателя, и качество обучения. Крепкому профессионалу нечего и незачем скрывать. Если же он начнет пускать туман и говорить, что посторонним не можно лицезреть великой тайны, то связываться с подобным мистификатором не стоит. Не было и нет в боевых искусствах никаких тайн, кроме собственного адского упорства и готовности посвятить этому делу годы и десятилетия каторжного труда.

Поскучав до самого конца тренировки, вы в награду получите массу интересных впечатлений. Например, отношения учеников с сэнсэем и друг с другом, как и сам контингент занимающихся, покажут со стопроцентной определенностью всю вашу дальнейшую судьбу в данной школе. Обретете ли вы наряду с новыми знаниями также и новых друзей (часто на всю жизнь) или же превратитесь в агрессивного, завистливого хама, исподволь и незаметно претерпев подобную трансформацию в обстановке муштры, угнетения и крысиного соперничества.

Если инструктор царит в зале, словно аспид, орет на своих воспитанников и допускает словечки типа «урод», «тупица», «болван», а то и похуже, чему можно научиться у этого существа? Если ученики озабочены лишь собственными успехами в скорости продвижения по иерархической поясной лестнице, а старшие унижают и подавляют младших вместо того, чтобы увлекать их своим усердием и помогать в освоении «китайской грамоты», то не нужно выслушивать уверения, что именно такой и должна быть настоящая, традиционная школа. Это ложь!

Даже на Окинаве большинство истинно традиционных додзё, где под началом великих мастеров практикуются легендарные стили каратэ и кобудо, показывают нам пример нормальных человеческих взаимоотношений. Притом чем крупнее мастер, тем это заметнее. Исключение составляют немногие додзё, в которых верховодят второсортные ремесленники, не любимые учениками и не уважаемые коллегами. И в который раз привожу в подтверждение слова Марка Бишопа, иллюстрирующие светлую и темную стороны нашей «луны»:

«Единственный из учеников Накаимы, который преподает сейчас Рёэй-рю всем желающим, это Цугуо Сакумото. Каратэ Сакумото, по его словам, «жесткое, научное и современное». Спарринг без защитных приспособлений, основанный на соперничестве, был грубым и беспорядочным. Когда старших учеников выставляли против младших, он принимал садистский характер. “Современное каратэ” — по крайней мере, в случае Сакумото — уместно назвать унижающей человека формой жестокости под личиной спорта».

Очень мило, не правда ли? Может быть, у вас появилось желание заняться «настоящим» каратэ в похожей секции? Но вот пример совсем иного рода:

«Инаминэ — спокойный, скромный и вежливый человек. Он считает, что во время занятий дисциплина необходима, но умеренная, ибо “слишком жесткая дисциплина может принести вред”. В соответствии с этим принципом атмосфера в его зале легкая и непринужденная, ученики сами соблюдают порядок»[46].

И еще:

«В Дзюндокане я попал в атмосферу дружелюбия и благовоспитанности. Мы, ученики, работали в основном самостоятельно и могли учить столько форм, сколько были в состоянии запомнить. На занятиях постоянно присутствовали старшие ученики, которые охотно давали советы, а Миядзато находился тут же и улаживал любой спор, касавшийся техники».

(Здесь говорится о пятилетнем обучении М. Бишопа у мастера Годзю-рю каратэ, Эйити Миядзато, имеющего на сегодняшний день около 500 учеников. Всего же, начиная с 1953 года, им подготовлено более 12 000 каратэистов, среди которых немало выдающихся, например Морио Хигаонна).

Помимо всего этого следует обратить внимание, каким образом сэнсэй демонстрирует и посторонним, и собственным ученикам практическое применение различных техник. Лишь в единичных случаях мне доводилось наблюдать действительно завораживающее мастерство в противоборстве с качественными, реальными атаками. В остальных эпизодах, как правило, агрессия противной стороны являлась более чем условной. Это легко объяснимо, так как оппонентами наставнику служат его же ученики.

А всякий нормальный ученик всегда относится к учителю с должным пиететом, и ему трудно заставить себя проводить атаки с требуемой жесткостью и скоростью. Обязанность хорошего наставника — приучить подопечных работать, невзирая на лица и никак не относясь к происходящему. Ученик, который трепещет перед старшими, оказывает им медвежью услугу нереальностью своих движений и приучает к ненастоящим ответным действиям.

Ныне здравствующие воспитанники Уесибы рассказывают, что он крайне нетерпимо относился к подобного рода «уважению» и сурово наказывал за малейшие послабления при атаках. Один из его учеников даже поплатился за это переломом руки, поскольку его вялое движение попросту не вписалось в карусель приема.

Однако я не раз с удивлением отмечал, что слишком многие инструкторы на тренировках и даже показательных выступлениях избирают своими партнерами самых худосочных и низкорослых учеников. Из-за этого у понимающих людей немедленно возникают сомнения в соответствии реального мастерства мэтра провозглашаемым высотам. Не нужно обладать сколько-нибудь отточенной техникой, чтобы уложить на татами вчетверо более легкого соперника, который своими тонкими конечностями не в состоянии воздействовать на ваши дородные телеса.

Однажды, занимаясь айкидо, я был вынужден стать в пару с приятелем, запястье которого по толщине превосходило мою лодыжку. Что толку отрабатывать технику освобождения от захватов с человеком, руку которого вы не можете объять даже наполовину, а он своими пальцами, подобными бананам, с легкостью замыкает вас так, словно кисть заделали в бетонную тумбу! Но тут, один-единственный раз, произошло некое чудо, ясно проиллюстрировавшее известный постулат о том, что «без Ки айкидо не существует». Вероятно, само Небо решило продемонстрировать мне в назидание подлинную суть волшебного искусства, в котором с помощью голой техники ничего не решается. А было просто: мы отрабатывали освобождение от разноименного захвата (кататэ-дори), когда противник держит вашу, например, правую руку своей левой, а вы должны повернуться на месте влево и мягко вывести запястье из тисков, нарушив притом его равновесие. Излишне говорить, что возня с моим громадным партнером ничем не радовала, так как он вообще не чувствовал моих щипков, а я с таким же успехом мог отнимать свою руку у барабана лебедки после того, как ее туда уже затянуло. Но один раз произошло нечто, в точности показавшее мне, как должен выглядеть на самом деле данный прием. Смутно припоминаю теперь, что, измотавшись от бесполезной работы, я в какой-то момент совершенно расслабился, и в таком кисельном состоянии в очередной раз стал делать разворот. Руку мою он держал, как и все это время, плотно и крепко, но я не почувствовал абсолютно ничего, будто просто развернулся в пустоте, без напарника. Между тем рука чудесным образом оказалась на свободе, а мой «голем» едва не рухнул наземь, с великим трудом сохранив равновесие. Ясное дело, все попытки повторить волшебство ни к чему не привели.

Так что внимательно отмечайте про себя, каких противников избирает себе в пару наблюдаемый сэнсэй и насколько технично, быстро и жестко они его атакуют. Тогда как в учебной парной работе подыгрывать партнеру можно, а порой и необходимо, в демонстрации своего мастерства подобные фортели совершенно недопустимы, а постоянно прибегающий к ним специалист таковым однозначно не является. Налицо либо неуверенность в собственных силах, либо желание выглядеть в работе лучше, чем на самом деле. Правда, однажды я присутствовал на тренировке по айкидо, где крепкий телом учитель постоянно приглашал себе в пару хрупких миловидных девушек, на которых с блеском осуществлял броски и захваты. Но я сильно подозреваю, что в данном случае следует говорить не о боевом искусстве, а о чем-то совсем другом.

Поборницы женского равноправия могут плюнуть в меня отравленной стрелой, однако рискну высказать личное кредо: некрасиво, некорректно и бесполезно демонстрировать технику на представительницах прекрасного пола, так как в абсолютном большинстве случаев они не в состоянии оказать сколько-нибудь заметного противодействия. Специалисты, прибегающие к таким инсценировкам, дискредитируют себя в глазах зрителей. Что, собственно, хотел сказать своими действиями некий мастер, одетый в сияющие шелка (см. фото), ударяя мозолистым кулаком в ухо нежной домохозяйке с учебным столовым ножиком в вывернутой правой руке? Будь на ее месте жилистый молодец с финкой, композиция смотрелась бы совершенно по-другому!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.