6. Обуздание бешенства и гнева

6. Обуздание бешенства и гнева

Лишь Бог один оценит нас за те слова, что в гневе не слетели с наших уст.

Раввин Гарольд Кушнер, Когда всего, что вы когда-либо желали, – уже недостаточно

В Библии романтическая любовь почти всегда описывается с позиции мужчины. Говорится о любви Исаака к Ревекке (Бытие 24:67), Иакова к Рахиль (Бытие 29:18) и Самсона к Далиде (Книга Судей 16:4). В Библии есть история любви только одной женщины к мужчине: «Но Давида полюбила другая дочь [царя] Саула, Мелхола» (1-я Царств 18:20). Вскоре, когда отец Мелхолы, боясь, что Давид узурпирует трон, замыслил убить его, она помогла Давиду бежать, спустив его из окна. Затем она обманула наемных убийц, подложив на его постель статую. К тому времени, когда обман Мелхолы раскрылся, ее возлюбленный был уже далеко.

Хотя в Библии нет ни слова о том, что Давид отвечал Мелхоле взаимностью, известно, что ради руки Мелхолы он рисковал своей жизнью в сражении с двумястами филистимлянами (1-я Царств 18:25–29). Позднее, когда Давид вынужден был несколько лет скрываться от царя Саула, Саул выдал Мелхолу, все еще жену Давида, за человека по имени Фалти. И хотя многие мужья отрекались от жен, которые соглашались на подобное, Давид, став царем, вернул Мелхолу, сделав ее царицей.

Несмотря на сильную любовь в начале их отношений, супружество Давида и Мелхолы стало, наверное, одним из самых печальных в Библии, и через несколько лет эта вновь соединившаяся пара стала чужда друг другу. Давид и Мелхола страдали схожим изъяном натуры – острым языком, который они не желали сдерживать в гневе. Библия приводит эпизод, который положил конец их любви. По иронии судьбы, это было празднование: Давид возглавил вывоз ковчега Божьего (один из самых священных объектов в жизни иудеев древности), захваченного много лет назад филистимлянами, для возвращения его в Иерусалим. В порыве радости он плясал безудержно, почти неистово, пред глазами тысяч подданных своих. Наблюдая всю эту сцену из дворцового окна, Мелхола почувствовала отвращение к зрелищу, которое устроил царь в своей несдержанности. И когда Давид вернулся во дворец, она встретила его с холодным сарказмом: «Как отличился сегодня царь Израилев, показав себя сегодня… как показывает себя чернь» (2-я Царств 6:20).

Было ли оправданным испепеляющее замечание Мелхолы? Действительно ли Давид вел себя так, что принизил величие своего статуса? Возможно, но вне зависимости от того, была ли права Мелхола или нет, ее бестактная критика мужа в тот великий день его жизни превратила разногласие во вспышку бешенства.

Данное замечание Мелхолы стало лишь первым элементом последующей трагедии. Столкнувшись с презрением жены, Давид не стал молчать, не пошел прогуляться, пока спадет напряжение, и даже не стал объяснять свое поведение. Вместо этого он ответил самым жестоким выпадом, на который был способен: «Пред Господом, который предпочел меня отцу твоему и всему дому его [плясал я]».

Слова Давида никак не были связаны с сущностью критики Мелхолы. Как поступают многие из нас, когда подвергаются критике, он «рубанул с плеча», ударив в самое больное место Мелхолы, отвержение Богом ее отца и его последующую смерть вместе с тремя ее братьями от рук филистимлян.

В следующем стихе Библии сказано: «И у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее». Почему здесь говорится о бездетности Мелхолы? Вероятно, после столь жестокой перепалки – вполне могли быть и другие – Мелхола и Давид больше никогда не вступали в близость.

Момент, затронутый в Библии, сегодня столь же актуален, как и за тысячу лет до нашей эры: если муж или жена, брат с сестрой, или два друга, в гневе не будут сдерживаться в словах, то любовь между ними вряд ли сохранится, вне зависимости от того, с какой отдачей и теплотой они заботились друг о друге ранее. Способность контролировать то, что мы говорим в гневе, является необходимым условием длительных отношений.

К сожалению, этот образец библейской мудрости мало сочетается с современными отношениями. Сегодня многие считают, что, подавляя в себе ярость, они вредят своему здоровью и что, если возникла какая-то эмоция, важно высказать то, что чувствуешь.

Такого рода утверждения «популярной психологии» можно расшатать простым однословным вопросом: «Почему?»

Ваша ярость не дает вам права причинить эмоциональную боль другому, подобно тому, как ваша похоть не дает вам права взять силой того, кто пробудил в вас сексуальное желание.

Кто-то может возразить, что, в отличие от изнасилования, ярость оправдана. Но что же чувствует разгневанный человек, если его ярость оправдана? Одним из коварных свойств гнева является то, что ему можно найти тысячу оправданий. И хотя гнев иногда бывает оправдан – что еще можно чувствовать по отношению к Адольфу Эйхману или Чарльзу Мэнсону, – многие из нас выражают его тогда, когда оправданы лишь более мягкие эмоции.

Психотерапевт Берни Зилбергельд написал: «Не могу подсчитать, сколько раз супружеские пары говорили мне: “Я держал в себе весь этот гнев, и мне необходимо дать ему выход”. Конечно, сделайте так, говорил я, и потом приходите избавиться от эмоциональных последствий развода».

Даже когда гнев оправдан, то все, что он оправдывает, это выражение гнева, соразмерного провокации. Если он несоразмерен, то не оправдан, неуместен и потому безнравственен.

Итак, что же делать, если больно держать гнев в себе? Но разве с нравственной точки зрения не лучше, чтобы вы испытали боль от подавления собственного гнева, нежели тот, на кого вы гневаетесь, испытает боль от того, что перечил вам?

Между тем, ярость не только разрушительна (как в случае Давида и Мелхолы), но и само-разрушительна. Раввины заявляют, что когда мудрый человек теряет самообладание, то мудрость покидает его. В Книге Чисел описывается случай, когда Моисей впадает в ярость на народ Израилев за их непрестанные жалобы на недостаток воды. Бог велел ему обратиться к скале, из которой он даст воду, чтобы напоить народ. Но Моисей, все еще злой на израильтян за их многолетнее недовольство, нарушил повеление Бога. Вместо того, чтобы обратиться к скале со словами, он ударил ее, сказав: «Послушайте, непокорные, разве нам из этой скалы извлечь для вас воду?» (Числа 20:10)

Многие из нас ударяют по чему-нибудь, когда злятся. Тора здесь весьма глубока: будучи в ярости, следует постараться поговорить, а не ударять и разражаться гневом. Более того, находясь в гневе, мы склонны делать крайние и неразумные замечания. Так, хотя Моисей, вне сомнений, не хотел этого, говоря «мы», он имел в виду себя и Аарона, а не Бога, сотворившего чудо извлечения воды из скалы. Его опасно неразумное замечание, которые мы все делаем, когда злимся, могло привести к тому, что израильтяне поверили бы, что Моисей сам является Богом.[57] Моисей дорого поплатился за свою потерю самообладания: Бог отказал ему во вхождении в Землю обетованную.

Помимо неразумного поведения, потеря самообладания часто приводит к тому, что мы выглядим глупо. В своей книге «Игра в кино», актер Майкл Кэйн вспоминает: «Я часто терял самообладание. В рабочей обстановке я выходил из себя очень быстро. Какое-то время я работал над фильмом “Последняя долина”, Джеймса Клавела, который во время Второй мировой войны побывал в японском плену. Джеймс выглядит как англичанин, но мыслит как японец. Как-то раз, когда я сорвался, Джеймс просто смотрел на меня, дав мне проораться и перебеситься, а потом сказал: “Пойдем, Майк. Пойдем, отойдем и присядем”. Усадив меня, он рассказал мне про японскую доктрину о потере лица… если начинаешь орать и кричать, ты выглядишь глупо и чувствуешь себя глупо, и в результате теряешь уважение окружающих… Больше я никогда не терял самообладания в рабочей обстановке».[58]

Близкий друг моей жены, который долгое время боролся с собой, однажды заявил: «Разве ты еще не понял, что когда теряешь самообладание, ты выглядишь невменяемым?»

Потому важно контролировать нашу ярость, какой бы «праведной» она не была. Человек мало может контролировать то, что провоцирует его гнев, но каждый из нас, если не находится в состоянии наркотического опьянения, или не является душевнобольным, либо же не получил какие-то повреждения мозга, обычно может контролировать проявления своего гнева.

Психолог Ричард Геллес рассказывает о разговоре юриста по вопросам брака с человеком, который часто проявлял физическую жестокость к своей жене.

– Почему вы бьете свою жену? – спрашивает мужа юрист.

– Я не могу себя сдержать, – отвечает муж. – Я просто теряю самообладание.

– Ну тогда почему вы ее не застрелите или не зарежете? – будучи весьма мудрым человеком, спросил юрист.

Муж не нашелся, что ответить, и все, что он смог сказать, было:

– Я не могу застрелить или зарезать свою жену, я могу [постоянно] причинять ей боль.

[Этот человек] прекрасно понимал, что он делает.[59]

Если вы считаете, что действительно не можете сдерживать свой темперамент, представьте следующий сценарий: вы и другой человек (скажем, член семьи) неистово кричите друг на друга, не стесняясь в выборе слов, – вдруг раздается звонок в дверь. Пришел тот, на кого вы бы очень хотели произвести хорошее впечатление (начальник или новый клиент). Продолжите ли вы орать или найдете способ обуздать свой гнев?[60]

Возможно, вы подавите свой гнев на короткое время, до тех пор, пока не уйдет гость, а потом битва разразится снова. Но если это происходит, ваша способность отложить свой гнев в сторону показывает, что вы в определенной мере можете держать себя в руках. Кроме того, приостановка ругани поможет несколько смягчить ее интенсивность. Как предупреждает психолог Кэрол Таврис: «Выражение гнева, когда вы [наиболее] злы, почти всегда делает вас еще злее».

Я бы продвинулся чуть дальше. Полагаю, что большинство из нас в состоянии держать вспышку гнева под контролем гораздо дольше, чем несколько минут или даже часов. Вот другая ситуация: предположим, вам сказали, если вы урежете время, которое вы кричите на свою супругу (или детей, друзей, работников) на 75 % в год, вам будут выплачивать по два миллиона долларов. Найдете ли вы способ обуздать свой нрав?

Очевидно, что мы имеем больше контроля над своим гневом, чем хотим признать. Некоторые могут контролировать себя почти полностью, другие значительно меньше. Те, кто обладает меньшим контролем, должны признать моральную обязанность сдерживать свои резкие слова. Если они обнаруживают, что не в состоянии это сделать самостоятельно, то их моральный долг найти кого-то, кто сможет оказать им профессиональную помощь, научив сдерживаться.

Огромное количество некогда исполненных любви отношений, неизмеримо более пылких, чем можно получить за два миллиона долларов, разрушаются из-за того, что люди говорят в гневе злобные слова. Учитывая это, следует отвергнуть вымысел, что Мелхола и Давид, а также мы с вами, не в состоянии контролировать то, что мы говорим или делаем.

Психиатр Др. Стефэн Мармер предлагает подходить к работе с гневом послойно, последовательно учась его контролировать:

1. Контроль над нашей первоначальной реакцией.

2. Контроль над нашим зарождающимся ответом.

3. Контроль над нашим начинающимся реагированием на ответ другого человека.

4. Контроль над нашими последующими ответными действиями.

Проходя по этому списку сверху донизу, видим: степень контроля постепенно увеличивается. Так, если даже вы не проконтролировали свою первоначальную реакцию, можете постараться лучше проконтролировать свой следующий ответ и постараться исправить тот вред, который мог быть нанесен ранее. На самом деле один из самых печальных моментов в истории Давида и Мелхолы в том, что по Библии ни один из них не постарался успокоить ту боль, которую причинили бестактные и жестокие слова.

Речь не о том, что чувствовать гнев или выражать его не следует, а о том, что это должно делаться в этических рамках. Когда Маймонид, величайший еврейский философ, писал о необходимости сдерживать свой нрав, он также предупреждал: человеку не следует становиться настолько безразличным, чтобы никак не реагировать на действия других, как будто он труп, абсолютно не способный на какие-либо чувства.[61] Предостерегающие слова Маймонида могут быть хорошим ответом на крайнюю критику некоторых римских мыслителей, выступавших против какого бы то ни было проявления гнева. Сенека, философ-стоик I века, утверждал, что человек в состоянии контролировать свой нрав, вне зависимости от степени раздражения. Он приводит историю Гарпага, который, вместо того, чтобы разразиться яростью, когда персидский царь поднес ему как угощение головы и плоть его собственных детей, бесстрастно ответил: «На царском столе любая пища – восхитительна».^{10}

То, что Маймонид предлагает взамен, можно назвать золотой серединой эмоциональности: «[Человеку] следует… проявлять гнев лишь в том случае, если вопрос настолько серьезен, что только таким способом можно положить этому конец».[62] Возможно, здесь сказалось влияние на него совета Аристотеля, у которого Маймонид учился всю свою жизнь: «Когда мы идем на поводу у оскорбления или ничего не предпринимаем, чтобы не допустить оскорбления друзей, это есть проявление рабской натуры… Славен человек, который гневается по должному поводу, на должных людей, должным образом, в должное время и в течение должного времени».[63] Другими словами, нет ничего предосудительного в том, чтобы испытывать чувство гнева и выражать его в определенных правовых и нравственных пределах.

Если вам случалось разрывать близкие отношения словами злобы, подумайте, смогло бы использование следующего правила дать другой результат: ограничьте проявление вашего гнева инцидентом, вызвавшим его. Направление разговора в это русло позволит той стороне, которая подвергается критике, почувствовать, что нападок на нее как на личность не происходит. Именно упомянутый принцип нарушил Давид, когда жестоко ответил Мелхоле на ее уничижительное замечание о его плясках. У него было множество вариантов ответа: «Мне обидно, что ты нападаешь на меня в этот знаменательный день. Я был преисполнен радости, и не сдержан в пляске потому, что не хотел себя сдерживать»; или: «Мне бы хотелось, чтобы ты оставила свои аристократические представления о том, как должен вести себя царь, и поняла, насколько ты неправа. То, что я всем показал себя как человека из плоти и крови, лишь усилило, а не уменьшило любовь народа ко мне». Он мог даже ответить гораздо резче: «Ты поступила неподобающе, Мелхола, оставшись во дворце и ведя себя холодно и безучастно в столь знаменательный день».

Атака Давида в самое уязвимое место Мелхолы была ошибкой. «Пред Господом, который предпочел меня отцу твоему и всему дому его [плясал я]». Эти слова были рассчитаны на унижение и опустошение его жены, подобны ответу на пощечину по лицу выстрелом в сердце.

К сожалению, многие поступают так, как вел себя Давид. У Сомерсета Моэма в романе «Бремя страстей человеческих», главный герой Филипп несколько косолап. Одной из причин низкой оценки Филиппом человеческой натуры было то, что «его приятели, когда злились на него, никогда не упускали случая высмеять его недостаток».

У каждого из нас есть «косолапость». В случае Мелхолы это была боль отвержения Богом ее отца. Для кого-то другого это может быть проблема, связанная с его весом, или отсутствие профессионального роста, или несчастная любовь. Пользоваться в споре уязвимыми местами другого – нечестно, абсолютно нечестно, без каких-либо «может быть» нечестно, или «временами» нечестно. Однозначно – нечестно. Если вас когда-либо подмывает ударить обидчика в самое уязвимое место, не позволяйте себе этого, данный принцип должен быть столь же твердым, как невозможность ударить друга, на которого вы обиделись. Ссора – наиболее неудачное время теребить больные места другого. Вы будете гораздо резче, а другой гораздо менее восприимчив, если сочтет, что ваши замечания – часть нападок. Если необходимо обсудить болезненные вопросы, сделайте это, когда чувствуете к другому человеку уважение, а не враждебность.

Если бы Давид и Мелхола следовали подобному правилу, они могли бы поссориться по вопросу, вызвавшему их гнев, но их достоинство, и, как следствие, взаимоотношения, не пострадали бы.

Другая сторона переживания несоразмерной злости – непереживание ее вовсе. Многие из нас, когда чувствуют себя обиженными или оскорбленными, стремятся отдалиться от человека, который обидел нас, а не разобраться в проблеме. Подобное отдаление идет вразрез с библейским запретом: «Не враждуй на брата твоего в сердце своем» (Левит 19:17).

Когда, будучи студентами йешивы (высшее религиозное учебное заведение у иудеев. – Примеч. пер.), мы с друзьями изучали этот закон, то непреднамеренно нашли его занятным. Один парень спросил преподавателя: «Значит ли он, что допустимо ненавидеть кого-то, если ты говоришь ему об этом открыто?»

К нашему удивлению, раввин ответил: «В какой-то степени. Конечно, лучше, если вы не будете испытывать ненависти к кому бы то ни было, но когда вы злы на кого-то, следует пообщаться с ним лично. Иначе гнев начнет вас терзать и разрастаться».

В качестве примера преподаватель рассказал библейскую историю о двух единокровных братьях, Амноне и Авессаломе – сыновьях царя Давида. В одном из печальнейших мест Библии, Амнон насилует, а затем прогоняет сестру Авессалома Фамарь (единокровную сестру Амнона). После этого Авессалом никогда не сталкивался со своим братом: «Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего; ибо возненавидел Авессалом Амнона» (2-я Царств, 13:22). В конце концов, когда прошло два года, он организовал убийство Амнона.

«Заслужил ли Амнон смерти – не имеет отношения к данному делу», – сказал преподаватель. Но следует обратить внимание на слова Библии: «Авессалом же не говорил с Амноном ни худого, ни хорошего; ибо возненавидел Авессалом Амнона». Раввины заключили из этого, что человек, который остается неестественно спокоен, когда должен был бы разразиться гневом, позже взорвется смертоносной яростью.

Конечно же большинство из нас сталкивается с гораздо меньшими источниками раздражения, и вместо одной крайней неадекватной реакции на них (совершая убийство), мы молчаливо затаиваем злобу, говорим об этом тем людям, которые не могут помочь, или изливаем свою озлобленность на невинных людей. Психолог Кэрол Таврис написал: «Если вы злы на Людвига, то никакие разговоры с вашим лучшим другом проблему не решат. До тех пор, пока результатом обсуждения не станет изменение вашего отношения к Людвигу (“Ах, я не сообразил, что он не хотел меня оскорбить”), разговоры будут скорее усиливать ваши собственные трактовки произошедшего, ведя к тому, что вы будете лишь снова и снова воспроизводить свой гнев, а не избавляться от него. Если вы вытесните свой гнев избиением подушек, изображением в уме лютых сценариев мести, отпусканием ядовитых шуток или ударив своего ребенка, злоба не уменьшится, не вытеснится психокатарсисом. Это потому, что причина вашей злости остается неизменной» (выделено мной).[64]

Когда вы злы, помните, что всегда будет время, чтобы навсегда порвать с вашим противником. Если вы делитесь своим гневом со множеством людей, это может привести лишь к тому, что разрыв произойдет раньше времени.

Если вы обсуждаете проблему с другими, выбирайте тех, кто сможет успокоить вас и поможет взглянуть на вещи шире, с меньшим раздражением. Избегайте тех, кто может усилить вашу ярость («Он тебе это сказал? Ну не дрянь ли! И что же ты намерен с этим делать?»). Самое важное, постарайтесь поговорить с человеком, на которого вы злы.

Сосредоточенность на объекте злости также подчеркивает важность прямого общения между теми, кто задействован в противоречии. Раввин из Лос-Анджелеса получил письмо от прихожанина, который выражал свое несогласие с определенными переменами в синагоге. Раввин знал, что политика, которая задела автора письма, была введена еще до того, как он стал духовным главой синагоги. Он показал письмо председателю синагоги, который сказал, что лично напишет ответ, объяснив все недовольному прихожанину.

На этом вопрос был закрыт (так решил раввин). Спустя какое-то время в синагогу снова пришло письмо от прихожанина, в котором тот пишет, что, поскольку раввин не ответил на его прошлое письмо, он считает, что у конгрегации нет духовного лидера, и потому он уходит из нее. Он также отметил, что, когда у конгрегации будет новый раввин, он хотел бы к ней вновь присоединиться. Кроме того, он добавил, что хотел бы, чтобы это письмо смогли прочесть все члены правления, и потому он посылает раввину копию.

Раввин описал мне свою реакцию, когда прочел письмо: «В уме проносились всевозможные злобные мысли. Я был готов так ответить ему: “Простите, что вынужден писать любезный ответ на ваше скверное послание. Кроме того, должен заметить: ваше заявление о том, что моя смерть, отставка или изгнание побудят вас вернуться в синагогу было непростительно непристойным”».

Понятно, ничего такого раввин писать не стал. Будучи расстроен, он принял мудрое решение прочесть письмо своему товарищу. Когда он закончил, коллега произнес удивившие его слова: «Письмо написано, несомненно, в гневной манере. Но при всем уважении к тебе, следует сказать: ты тоже не вполне прав. Письмо было адресовано тебе, и, видя, насколько прихожанин расстроен, тебе следовало написать ему, хотя бы то, что ему ответил председатель».

Раввин какое-то время молчал. Наконец он сказал коллеге: «Ты прав. Но если я не вполне прав, то почему я так раздражен на этого человека?»

Он некоторое время размышлял над поставленным вопросом и в конечном итоге понял, что если бы жалобщик написал ему второе письмо, говоря о своем разочаровании, что не получил ответа на свое письмо, то он бы почувствовал себя ужасно. Ему было бы очень тяжело от понимания причиненного страдания, и он бы немедленно позвонил или написал этому человеку.

Вместо этого жалобщик не сказал ему о своей обиде и гневе, а стал делиться своими чувствами с работодателями раввина, советом правления синагоги, надеясь таким образом настроить людей против него и вызвать его увольнение.

Вместо того, чтобы четко осмыслить законность критики этого человека, раввин впал в ярость.

Мораль? Всегда выражайте свое недовольство тому, кто его вызвал. Есть мудрость в старом четверостишье Вильяма Блэйха:

Зол был на друга я,

Но высказал весь гнев – от злости не осталось и следа.

Зол был я на врага,

Ни слова не сказал и злость лишь возросла.