ГЛАВА 16. НЕ ВЫБИРАЯ

ГЛАВА 16. НЕ ВЫБИРАЯ

Вопрос:

Ошо, я вырос на учении Рудольфа Штейнера, но я так и смог пробиться через свои преграды к нему. Хотя мне кажется, что он правильно передает свое учение для людей Запада, показывая, что можно освободиться от майи через обучение правильному мышлению. Он говорит, что, следуя его практикам и медитациям, мы сможем избавиться от нашего эго, и сможем обрести свое я. Центральной фигурой для него становится Христос, которого он отделяет от Иисуса, как от совершенно другой личности. Ваши пути кажутся мне другими. Не будете ли вы так добры, посоветовать мне что-нибудь? Я, в какой-то мере, разрываюсь между тем, что говорите вы, и тем, что говорит Штейнер.

Рудольф Штейнер был великим умом. Но напомню вам, что великий ум, и вообще ум не имеет никакого отношения к религии. Он был необыкновенно талантлив. На самом деле, трудно сравнить кого-нибудь с Рудольфом Штейнером. Он был так талантлив в стольких направлениях и измерениях, он казался почти сверхчеловеком: великий мыслитель, великий философ, великий архитектор, великий педагог и так далее и тому подобное. И чем бы он ни занимался, он в каждую область приносил свежие идеи. Куда бы он ни направил свой взгляд, повсюду он создавал новые образцы мышления. Он был великим человеком, великим умом, но ум как таковой, большой или маленький, ничего не может поделать с религией.

Религия происходит из не ума. Религия — это не талант, это — ваша природа. Если вы хотите стать великим художником, вам нужно обладать талантом; если вы хотите стать великим поэтом, вам нужен талант; если вы хотите быть ученым, талант вам, безусловно, необходим. Но если вы хотите быть религиозным, вам не нужен никакой особый талант. Любой человек, великий или нет, если решится отбросить свой ум, попадет в божественное измерение. Конечно же, великим, талантливым людям очень трудно отбросить свой ум — они слишком много в него вложили. А обычному человеку, лишенному талантов, очень легко отбросить свой ум. И даже в этом случае это все еще кажется трудным. Ему нечего терять, и все же он продолжает цепляться. Конечно, эта трудность умножается, если ваш ум талантлив, если вы — гений. Тогда все ваше эго заключено в уме. Вы не можете отбросить его.

Рудольф Штейнер основал новое движение, которое называется антропософией, в противовес теософии. Сначала он был теософом, затем его эго начало сражаться с эго других участников движения. Он захотел стать главой, самым выдающимся в теософском движении во всем мире, мировым лидером. Это оказалось невозможно, там было много других эго. А главная трудность заключалась в Кришнамурти, у которого совсем не было эго. И, конечно, теософы все больше склонялись к Кришнамурти. И он постепенно становился мессией. Это создало беспокойства в уме Штейнера. Он ушел из движения. И все немецкое отделение теософов ушло вместе ним. Он поистине был очень убедительным оратором, убедительным писателем, он убеждал людей. Он очень сильно разрушил теософию. Он разделил ее. И с тех пор теософия так и не смогла стать целостной и здоровой. Он доступен западному уму. И это опасно. Потому что западный ум в основе своей ориентирован на логику: суждения, размышления. Он рассуждает об этом и он говорит: «Это путь для западного ума». Но нет. Восточный ум и западный ум — это все равно ум. А путь — это не ум. Если вы с востока или восточный человек, вы должны отбросить восточный ум, если вы с запада, вы должны отбросить западный ум. Чтобы войти в медитацию, ум как таковой должен быть отброшен. Если вы христианин, вы должны отбросить христианский ум. Если вы индуист, вы должны отбросить индуистский ум. Медитация не имеет отношения ни к христианам, ни к индусам, ни к востоку, ни к западу, ни к Индии, ни к Германии.

Что есть ум? Ум — это условность, навязанная вам обществом. Это слой над изначальным умом, который мы называем не умом. Для того чтобы избавиться от запутанности, весь ум, как таковой, должен быть отброшен. Проход должен быть полностью свободен для того, чтобы божественное вошло в вас. Мышление не есть медитация. Даже правильное мышление не есть медитация. Ни неверное, ни верное, мышление должно быть отброшено. Если у вас нет мыслей, если облака мышления не обволакивают вас, эго исчезает. И помните, когда эго исчезает, я не может быть найдено. Тот, кто задает вопрос, говорит, что Штейнер считает, что когда эго исчезает, обнаруживается я. Нет, когда эго исчезает, я не обнаруживается. Ничего не обнаруживается. Именно так и происходит. Обнаруживается ничто.

Как раз накануне вечером я рассказывал вам историю великого мастера дзен, То Сана. Он стал пуст, он обрел просветление, он стал не существованием, тем, что буддисты называют анатта, не ум. Слух о том, что кто-то снова достиг просветления, дошел до богов. Конечно же, Боги хотят видеть лицо того, кто стал просветленным, его изначальную красоту, девственность. Боги спустились в монастырь, в котором жил То Сан. Они смотрели и смотрели. Они пытались увидеть, входили с одной стороны и выходили с другой стороны То Сана, но никого не было внутри него. Они очень расстроились. Они хотели видеть лицо, изначальное лицо, а там никого не было. Они испробовали много средств. И тогда один очень хитрый, умный Бог сказал: «Давайте сделаем вот что!» Бог побежал в монастырскую кухню, принес горсть пшеницы и риса. То Сан возвращался с утренней прогулки, и Бог бросил ему под ноги эту горсть.

В дзенском монастыре ко всему относятся с полным почтением, там почитается все, даже рис, пшеница и камни. Человек должен быть постоянно внимательным и осознанным. В дзенском монастыре даже зернышко риса не должно валяться, вы должны быть почтительными. И помните о том, что эта почтительность не имеет ничего общего с идеей об экономии, которую высказал Ганди. Это не вопрос экономии. Потому что экономия Ганди — это ничто иное, как упорядоченная нищета. Это не имеет никакого отношения к нищете. Это просто почитание всего, уважение. А это было непочтительно. Вот в чем подлинный смысл Упанишад, когда видящие говорили «анам брахма», пища есть Бог, потому что пища дает вам жизнь. Пища — это ваша энергия. Бог приходит в ваше тело через пищу, становится вашей кровью, вашими костями. Поэтому к пище нужно обращаться как к Богу. Когда эти Боги бросили рис и пшеницу на дорогу, по которой шел То Сан, он не мог поверить: «Кто это сделал, кто был так не внимателен?» В его ум проникла мысль, и история заключается в том, что Боги смогли увидеть его лицо на единое мгновение, потому что, всего на всего, на единый миг его «я» проявилось в очень тонкой форме. Он подумал: «Кто сделал это, что-то не так».

Когда бы вы ни решили что есть верно, а что есть неверно, появляетесь вы. Между правильным и неправильным существует эго. Между одной мыслью и другой существует эго. Каждая мысль рождает свое собственное эго. На миг облако появилось в сознании То Сана: «Кто это сделал?» Это напряжение. Каждая мысль — это напряжение. Даже очень обыкновенная мысль, невинная с виду мысль — это напряжение.

Вы видите, как прекрасен сад, как восходит солнце, как поют птицы, и возникает мысль: «Как красиво!» И даже это напряжение. Именно поэтому если вы гуляете с кем-то, вы сразу же говорите ему: «Посмотри, какое прекрасное утро!» Что вы при этом делаете? Вы просто высвобождаете напряжение, которое пришло с мыслью. «Прекрасное утро» — пришла мысль. Она создала вокруг вас напряжение. Ваше существо напряжено, и его нужно освободить, поэтому вы обращаетесь к другому человеку. Это бессмысленно, потому что он стоит там же, где и вы. Он тоже любит пение птиц, он тоже видит восход солнца, он тоже смотрит на цветы. Какой же тогда смысл говорить о том, что это красиво. Он что, слеп? Но дело не в этом. Вы не передаете ему ничего. То, что вы говорите ему, для него так же очевидно, как и для вас. На самом деле, вы освобождаете себя от напряжения. Благодаря этим словам, мысль разряжается в атмосферу. Вы сбрасываете бремя.

В ум То Сана проникла мысль. Собралось облако. И через это облако Боги смогли увидеть его лицо, смогли бросить взгляд. Как только облако исчезло, То Сана больше там не было.

Помните, вот что такое медитация. Разрушить себя настолько, что даже если придут Боги, они не смогут найти вас. Вы сами увидите, что Боги не смогут найти вас, когда вы в таком состоянии, вас нет. Это чувство я, и есть напряжение. Именно поэтому те люди, которые думают, что из себя что-то представляют, все время напряжены. Люди, которые думают, что они — никто, менее напряжены. Люди, которые полностью забыли о том, что они есть, не напряжены. Поэтому помните: когда эго потеряно, я не обнаруживается. Когда эго потеряно, ничего не обнаруживается. Ваше бытие — это чистота полного отсутствия, ваша сокровенная суть, ваша природа будды, ваша осознанность. Она подобна необъятному небу.

Теперь послушайте этот вопрос снова.

Ошо, я вырос на учении Рудольфа Штейнера, но я так и не смог пробиться через свои преграды к нему. Несмотря на то, что мне кажется, что он правильно передает свое учение для людей Запада, тем не менее, путям освобождения от майи, как мне кажется, нужно учить правильно.

Да, он учит вас, но я здесь вас не учу ничему. Скорее наоборот. Я пытаюсь у вас отнять все, чему вас научили. Я не учитель. Я не передаю вам знание. Все мое усилие направлено на то, чтобы разрушить все, что вы знаете. Все мое усилие направлено на то, чтобы отнять у вас все знание. Я здесь для того, чтоб помочь вам разучиться.

Ошо, я вырос на учении Рудольфа Штейнера, но я так и не смог пробиться через свои преграды к нему.

Никто не может пробиться и сломать препятствия, которые создает эго, до тех пор, пока сам ориентирован на эго. Трудно сломать препятствия к человеку, которого больше нет. Даже тогда трудно сломать препятствия, потому что ваше эго сопротивляется. Но если вы рядом с учителем, который пытается быть кем-то, кто все еще есть, кто все еще напряжен, это просто невозможно отбросить эго.

«Хотя мне кажется, что он правильно передает свое учение для людей Запада, показывая возможность освобождения от майи через обучение правильному мышлению».

Нет, путь и для Востока, и для Запада таков: как разучиться думать, как не думать, только так. И для людей Запада это более важно, чем для людей Востока, потому что на Западе в течение двух тысячелетий со времен Аристотеля вас подталкивали думать, думать и думать. Мышление стало целью. Размышляющий ум на Западе стал целью: как достичь точного, научного мышления. Весь научный мир вырос из этих усилий: если вы ученый, вы должны думать. Вы должны успешно работать в объективном мире, и для этого вы должны открыть более правильные, точные и основательные способы мышления. И за это пришлось слишком дорого заплатить. Наука добилась больших успехов, и поэтому люди думают, что та же методология окажется полезной, если вы обратитесь внутрь. Вот в чем заблуждался Рудольф Штейнер.

Он думает, что тем же способом, каким мы проникаем в материю, мы сможем проникнуть внутрь. Но он не может нам помочь, потому что движение внутрь происходит в противоположном направлении, диаметрально противоположном. Если мышление помогает познать материю, то не мышление помогает познать себя. Если логика помогает познать материю, то что-нибудь похожее на дзэнский коан, что-нибудь абсурдное, алогичное поможет идти внутрь: вера, доверие, любовь, может быть, но логика — никогда. Что бы ни помогало вам лучше познать мир, станет препятствием для вхождения внутрь. И наоборот: что бы ни помогало вам познать себя, не обязательно поможет познать материю. Вот почему Восток не смог развить науку.

Первые проблески науки пришли на Восток, но Восток не смог развить их. Восток не пошел в этом направлении. На Востоке знание сохранилось в первоначальном рудиментарном состоянии.

Например: математические символы, числа от одного до десяти — имелись в Индии. Поэтому стала возможной математика. Это было великое открытие, но дальше дело не пошло. Начало состоялось, но Восток не смог продвинуться дальше в этом направлении. Но во всех языках мира названия чисел, чисел в математике, имеют санскритские корни.

Например: «два» на санскрите — «два». «Три» на санскрите — «три». «Шесть» произошло из санскритского «саштх». «Семь» на санскрите — «сапт». «Восемь» - «аст». «Девять» — «нава». Главное открытие было сделано в Индии, но на этом там и остановились.

В Китае, почти пять тысяч лет тому назад, впервые научились изготавливать взрывчатые вещества, но там не стали делать снаряды. Они устраивали только фейерверки. Они наслаждались, они любили их, забавлялись ими, но это была всего лишь игрушка. Они никого ими не убивали. Они никогда не заходили так далеко.

На Востоке было сделано много фундаментальных открытий, но они не получили развития. И не могли получить, так как основные усилия были сосредоточены на том, чтобы идти вглубь. Наука — это усилия западных людей, религия — восточных. На Западе даже религия стремится быть научной. Это то, что делал Рудольф Штейнер: пытался сделать религиозный подход все более и более научным — потому что на Западе ценится наука. Если вы можете доказать, что религия тоже научна, то религия тоже окольным путем, косвенно, становится весомой. Так что на Западе каждый религиозный человек старается доказать, что научна не только наука, но научна и религия. Мы, люди Востока, об этом не беспокоимся. Здесь все наоборот: если сделано какое-нибудь научное открытие, те люди, которые его совершили, должны доказать, что оно имеет какое-то религиозное значение. Иначе, оно бессмысленно.

«Он говорит, что, следуя его практикам и медитациям, мы сможем избавиться от нашего эго. И сможем обрести свое я».

Рудольф Штейнер не знает, что такое медитация, а то, что он называет медитацией — это концентрация. Он совершенно запутался: называет концентрацию медитацией. Концентрация — это не медитация. Концентрация опять-таки очень, очень полезное средство для научного мышления. Это, значит, сосредоточить ум, ограничить ум, сфокусировать ум на определенной вещи. Но ум остается, он становится более сфокусированным, более узким.

Медитация не означает концентрацию на чем-нибудь. На самом деле, это - расслабление, а не сужение. В концентрации есть объект. В медитации объекта нет совсем. Вы просто теряете себя в безобъектном сознании, рассредоточении сознания. Концентрация — это предпочтение чего-то, а все остальное исключается из нее.

Например: если вы слушаете меня, здесь есть два пути: вы можете слушать с концентрацией, тогда вы напряжены и сфокусированы на том, что я говорю. Тогда если будут петь птицы, вы не будете слушать их, вы будете думать, что они отвлекают ваше внимание.

Мысль о том, что что-то отвлекает, рождается из ваших усилий сосредоточиться. Она — побочный продукт концентрации. Вы можете слушать меня медитативно, тогда вы просто открыты, доступны — вы слушаете меня и вы слушаете птиц тоже. Ветер волнует деревья и возникает звук, вы слышите его тоже — тогда вы спонтанно здесь. Тогда, что бы здесь ни происходило, вы этому доступны безо всякой мысли о себе, вы ничего не выбираете сами. Вы не говорите: «Я буду слушать это, и я не буду слушать то». Нет, вы слышите все бытие. Тогда птицы, я и ветер не будут отдельными явлениями. Они не отдельны. Они происходят одновременно, вместе, все вместе, и вы слушаете целостность. И, безусловно, тогда ваше понимание невероятно обогатится, потому что птицы говорят то же самое на своем языке, и ветер по-своему приносит ту же весть, и я говорю то же самое словами, так, чтобы вы могли это лучше понять. Иными словами, послание одно и то же. Средства различны, но послание то же самое, потому что послание — это Бог.

Когда кукушка сходит с ума, это Бог сходит с ума. Не отказывайтесь, не отказывайтесь от нее — вы откажетесь от Бога. Не отказывайтесь ни от чего, вбирайте все.

Концентрация — это сужение сознания, медитация — расширение: все двери открыты, все окна распахнуты, и вы не находитесь в состоянии выбора. И конечно, если вы не выбираете, вас нельзя отвлечь. Вот чем прекрасна медитация: тот, кто медитирует, не может отвлечься. И пусть это будет критерием: если вы отвлекаетесь, знайте, что вы занимаетесь концентрацией, а не медитацией. Залаяли собаки — тот, кто медитирует, не отвлекается. Он впитывает это тоже, он этим тоже наслаждается. Поэтому он говорит: «Посмотри ... вот так, через собаку, лает Бог. Великолепно. Спасибо за то, что ты залаял во время моей медитации. Ты так заботишься обо мне, и такими разными путями», — но никакого напряжения не возникает. Он не говорит: «Эта собака враждебна, она пытается нарушить мою концентрацию. Я такой серьезный, религиозный человек, а эта глупая собака, ...что она здесь делает?» Так возникает вражда, возникает гнев. И вы называете это медитацией? — нет, это ничего не стоит, если вы сердитесь на собаку, бедную собаку, которая занята своими делами. Она не нарушает вашу медитацию или концентрацию, или что-нибудь еще. Ее не волнует ни ваша религия, ни вы сами. Она вряд ли имеет представление о том, какой ерундой вы занимаетесь. Она просто по-своему наслаждается, радуется жизни. Нет, она вам не враг.

Посмотрите. Если кто-то в доме становится религиозным, в доме исчезает покой, потому что этот человек постоянно на грани отвлечения. Он молится — никто не должен издавать ни малейшего звука. Он медитирует — дети должны молчать, играть никому не позволяется. Вы налагаете ненужные ограничения на бытие. И, потом, если вы отвлекаетесь и чувствуете беспокойство, то ответственность только на вас. Осуждать можно только вас и никого другого.

То, что Рудольф Штейнер называет медитацией, есть ничто иное, как концентрация. А через концентрацию вы можете потерять эго и получить «Я», и это «Я» будет ничем иным как очень, очень тонким эго. Вы станете набожным эгоистом. Ваше эго теперь украсится религиозными речами, но оно все еще останется здесь.

«Центральной фигурой для него становится Христос, которого он отделяет от Иисуса, как от совершенно другой личности».

Для того, кто медитирует, не может быть никакой центральной фигуры. Не должно быть. Но для того, кто занимается концентрацией, необходимо что-нибудь, на чем можно концентрироваться. Рудольф Штейнер говорит: Христос — центральная фигура. А почему не Будда? Почему не Патанджали? Почему не Махавира? Почему Христос? Для буддистов центральная фигура — Будда, а не Христос. Всем им нужен объект для концентрации, что-нибудь, на чем можно сфокусировать свой ум. Для религиозного человека не существует центральная фигура. Если ваше собственное центральное эго исчезло или исчезает, вам не нужно поддерживать его извне каким-нибудь еще эго. Этот Христос или Будда — это снова эго в каком-нибудь другом месте. Вы создаете полярность «я-ты». Вы говорите: «Христос, Ты мой учитель», — но кто говорит это? «Я» необходимо самоутвердиться. Обратите внимание, послушайте дзэн-буддистов. Они говорят: «Если ты встретишь на пути Будду, немедленно убей его». Если вы встречаете на пути Будду, немедленно убивайте его, иначе он убьет вас. Не оставляйте ему ни малейшей возможности, иначе он завладеет вами и станет центральной фигурой. Вместе с ним снова возникнет ваш ум. Вы станете буддистским умом. Вы станете христианским умом. Для определенного ума нужен определенный объект.

И, конечно, он выступает в пользу скорее Христа, чем Иисуса. Это тоже нужно понять. Так возникает набожное эго. Иисус похож на нас: у него тело человека, он живет обычной жизнью, просто человек. Но для большого эгоиста это не подходит. Ему нужен очень, очень тонкий образ. Христос — ничто иное, как очищенный Иисус. Это похоже на то, как вы делаете из молока сливки, потом масло, а из масла делаете гхи. Гхи — это самая чистая, самая важная часть. Из гхи вы уже ничего не можете сделать. Гхи — результат последней очистки, чистый бензин. Теперь, ничего больше: все закончено. Христос — такой же очищенный Иисус. Рудольфу Штейнеру трудно принять Иисуса, и это трудно для всех эгоистов. Они стараются отбросить его разными способами.

Например: христиане говорят, что он родился от девственницы. Суть заключается в том, что христиане не могут согласиться с тем, что он родился, как все мы, обычные люди. Тогда он тоже будет выглядеть обыкновенным. Он должен быть особенным, а мы должны быть последователями особенного Учителя. Не то, что Будда, родившийся от обычной человеческой любви, обычного человеческого секса — нет, Иисус особенный. Особым людям нужен особый Учитель, родившийся от девственницы. И он — единственный Сын, рожденный Богом, единственный. Ведь если у него есть еще сыновья, в нем уже не останется ничего особого. Христос - только он, увенчанный Богом. Все остальные, самое большее, могут быть посланниками, но они не могут быть такого же уровня и масштаба, как Христос. Христиане делают это по-своему. Но я хотел бы, чтобы вы поняли скорее Иисуса, чем Христа — потому что понимание Иисуса приносит блаженство, покой и может очень помочь на пути. Потому что вы находитесь в положении Иисуса: Христос всего лишь мечта.

Сначала вы должны пройти через то, чтобы быть Иисусом, и только потом, когда-нибудь, в вас появится Христос. Христос — тоже состояние бытия, так же как и Будда — состояние бытия. Гаутама стал Буддой, Иисус стал Христом. Вы тоже можете стать Христом, но пока еще Христос слишком далеко. Вы можете думать об этом, создавать об этом философию и теологию, но это не поможет. Прямо сейчас лучше понимать Иисуса, потому что вы именно там. Именно отсюда начинается путь. Любите Иисуса, потому что через любовь к нему вы полюбите все человечество. Старайтесь понять Иисуса и его парадокс, а благодаря этому парадоксу вы сможете почувствовать себя не такими виноватыми. Благодаря пониманию Иисуса вы сможете больше полюбить себя.

Дальше, христиане продолжают попытки как-нибудь отбросить парадокс Иисуса, создавая понятие Христа. Например: иногда Иисус гневается, и возникает вопрос: что делать? Уладить это очень трудно, потому что он много раз сердился, а это идет вразрез с самим его учением. Он постоянно говорит о любви, а сам бывает сердит. И он говорит, что врагов надо прощать — и не только прощать, но и любить — но сам выплескивает свой гнев. В Иерусалимском храме он взял плетку, стал хлестать денежных менял и без чьей-либо помощи вышвырнул их из храма. Он должен был быть по-настоящему зол, разъярен, почти безумен, как примирить это? Способ примирения, который нашли христиане — а Рудольф Штейнер основывает свою идеологию на нем — это создать Христа, что полностью все примиряет. Забудьте все об Иисусе, оставьте чистое понятие Христа. Теперь вы можете сказать: «Когда он гневался, он был Иисусом. А когда он сказал на кресте: «Бог мой Отец, прости этих людей, потому что они не ведают, что творят», — он был Христом». Теперь этот парадокс может быть разрешен. Когда он шел с женщинами, он был Иисусом, когда он не разрешил Магдалине прикоснуться к себе, он был Христом. Два понятия помогают разобраться в этом — но вы разрушаете красоту Христа, потому что вся красота — в парадоксе.

Нет нужды в примирении, потому что внутри Иисуса все примирено. На самом деле, он мог разгневаться, потому что так сильно любил. Он любил с такой громадной силой, что мог разгневаться. Его гнев не был частью ненависти, он был частью его любви. Знаком ли вам гнев из-за любви. Тогда в чем же дело? Вы любите вашего ребенка: иногда вы шлепаете ребенка, бьете ребенка, иногда вы почти в ярости, но это — от любви. Это — не потому что вы ненавидите его. Он так сильно любил — я так понимаю Иисуса. Он любил настолько, что совершенно забывал о гневе — и не гневался. Так велика была его любовь. Он не был мертвым святым, он был живой личностью, и его любовь была не философией, он была реальностью. Когда любовь — реальность, иногда она может становиться и гневом.

Он был таким же человечным, как и вы. Да, это еще не все. Он был также более чем человечен, но, прежде всего, и в главном - он был человечным, человечным с избытком. Христиане пытались доказать, что он был сверхчеловеком, а человечество — нечто случайное, необходимое зло для того, чтобы он смог воплотиться в тело. Вот почему он сердился. Иначе бы он был только чистотой. Такая чистота мертва.

Если это — подлинная, реальная чистота, то она не боится нечистоты. Если любовь подлинная, она не боится гнева, если любовь настоящая, она не боится битвы. Это показывает, что даже битва не может уничтожить ее, она выживет. Есть святые, которые говорят о любви к человечеству, но сами не могут любить ни одного человека. Очень легко любить человечество. Всегда помните: если вы не способны любить, то вы любите человечество. Это очень легко, потому что вам не нужно сталкиваться с человечеством, и человечество не создает вам никакого беспокойства. Один человек может принести много беспокойства, очень много. А вы можете чувствовать себя очень, очень хорошо, оттого что любите человечество. Как можно любить людей? — и вы любите человечество. Вы огромны, ваша любовь велика. Но я вам скажу: любите человека, это — главная подготовка для того, чтобы любить человечество. Это будет трудно, это создаст невероятный кризис, постоянный кризис и вызов. Если вы сможете превозмочь это и не разрушите любовь из-за этих препятствий, а пойдете вперед, усиливая свою любовь до такой степени, что она сможет преодолеть все препятствия — мыслимые и немыслимые — значит, вы стали целостным. Христос любил людей, и любил их так сильно, и его любовь была так велика, что она поднялась над отдельными людьми и превратилась в любовь ко всему человечеству. Затем она превзошла человечество и превратилась в любовь к бытию. Это — любовь к Богу.

«Ваши пути мне кажутся другими».

Они не только другие, они — прямо противоположные. Во-первых, здесь совсем нет пути. Это — не путь или, если вам нравится это слово, можно сказать, что это - путь без пути, дверь без двери. Но это — не путь, потому что путь, или дорога, необходим, если ваша реальность от вас очень далека. Тогда к ней приходится пробираться по дороге. Но я настаиваю на том, что ваша реальность доступна для вас прямо сейчас. Она внутри вас. Чтобы попасть туда, дорога не нужна. На самом деле, если вы отбросите все пути, вы внезапно обнаружите, что находитесь в ней. Чем дольше вы идете по дороге, тем дальше вы уходите от себя. Дороги сбивают с толку, уводят в сторону, потому что вы уже то, что вы ищете. Поэтому дороги не нужны, но если вы привыкли мыслить при помощи этих слов, то я вам скажу, что мой путь — диаметрально противоположный. Штейнер говорит: нужно мыслить правильно, — а я говорю: правильно или неправильно — всякое мышление неправильно. Мышление как таковое неверно, верно не мышление.

«Не будете ли вы так добры, посоветовать мне что-нибудь? Я, в какой-то мере, разрываюсь между тем, что говорите вы и тем, что говорит Штейнер».

Нет, вы должны оставаться в этом напряженном состоянии несколько дней. Я не буду советовать, и не буду помогать. Потому что если я буду советовать и помогать вам, вы можете придти и склониться ко мне, это будет преждевременно. Вы должны, как следует, побороться со Штейнером, прежде чем придете ко мне. А он, конечно, затеет с вами хорошую схватку. Он так легко вас не отпустит. А я не собираюсь вам помогать для того, чтобы вы перешли на мою сторону. Вы придете ко мне только по своей собственной воле. Когда плод созрел, он падает сам. Нет, я не брошу в него даже маленький камушек, потому что вдруг плод еще не созрел, а камень собьет его вниз, вот будет беда. Вы должны оставаться в вашем состоянии разорванного ума.

Вам придется решать, потому что никто не может находиться в состоянии разорванного ума долго. Приходит время, когда человек должен решать. И, если я помогу вам, это будет несправедливо по отношению к Рудольфу Штейнеру. Он мертв, он не может сражаться со мной. Мне гораздо легче, чем ему, привлечь вас к себе. Поэтому, и чтобы быть справедливым по отношению к нему, лучше, если я предоставлю вас самому себе. Вы продолжайте сражаться, или отбросьте меня. Это тоже будет выигрыш, потому что тогда вы будете следовать Штейнеру более целостно.

Но я не думаю, что это возможно сейчас. Яд проник в вас. Теперь это только вопрос времени.

Вопрос:

Когда я с растениями, реками, горами, животными, птицами, небом, я чувствую себя хорошо. Но когда я сталкиваюсь с людьми, мне кажется, что я попал в сумасшедший дом. Почему такое отличие?

Когда ты с деревьями, небом, реками, скалами, цветами, ты чувствуешь себя хорошо. Это не имеет никакого отношения к тебе. Это имеет отношение к деревьям, к рекам, скалам. Это хорошее самочувствие приходит от их тишины. Но когда ты приближаешься к людям, ты начинаешь чувствовать, что сходишь с ума. Тебе кажется, что ты попал в сумасшедший дом, потому что человек — это зеркало, которое тебя отражает. Ты, должно быть, сам сумасшедший. Именно поэтому ты чувствуешь в обществе людей, что ты в сумасшедшем доме. Я никогда этого не чувствовал. Даже с такими сумасшедшими, как ты, я никогда такого не чувствовал.

Это одна из главных трудностей, с которой сталкивается религиозный искатель.

Когда вы одни, вам кажется, что все в порядке, потому что нет никого, кто бы мог побеспокоить вас. Никто не дает вам такой возможности почувствовать себя побеспокоенным. Все находится в тишине, поэтому вы также чувствуете своего рода тишину. Но эта тишина естественная. В ней нет ничего духовного. Она принадлежит природе. Если вы пойдете в Гималаи, в прохладу гор, если вы столкнетесь с первозданной тишиной Гималайских вершин, вы почувствуете тишину. Но заслуга этого принадлежит Гималаям, а не вам. Когда вы возвращаетесь, вы становитесь точно такими, как были раньше. Вы не сможете унести Гималаи с собой. Так много людей отправлялись туда и оставались там навеки из-за того, что боялись потерять то, что приобрели в том случае, если вернуться в мир людей. Они ничего не достигли. Потому что если вы действительно достигли чего-то, вы уже не можете этого потерять. Мир — это проверка. Поэтому если вы чувствуете себя хорошо в отсутствии людей, это просто показывает, что среди людей начинает действовать ваше внутреннее сумасшествие. Не бегите из-за этого, не обвиняйте общество в этом, не обвиняйте людей, толпу. Не говорите, что это сумасшедший дом. Лучше думать о том, что вы сами несете эти сумасшедшие тенденции в себе. И они начинают проявляться, когда вы сталкиваетесь с людьми.

Два психиатра столкнулись на улице. Один сказал: «Привет». Другой психиатр ответил: «Мне интересно, что ты имеешь в виду?»

Такое обычное дело, кто-то сказал другому человеку привет. Но возникает трудность. «Мне интересно, что ты имеешь в виду?»

Пациент сказал своему врачу, что он постоянно видит какие-то точки перед глазами. Врач посоветовал ему не спать с веснушчатыми женщинами.

Больные и врачи всегда плывут в одной и той же лодке.

Естественно когда вы живете среди людей, вы встречаетесь с людьми, которые похожи на вас. Внезапно что-то в вас начинает отвечать им. Они сумасшедшие, вы сумасшедший. В тот миг, в который вы приближаетесь, начинается обмен энергий на тонком плане. Ваше сумасшествие выносит на поверхность их сумасшествие. Если вы остаетесь одни, вы счастливы.

Мулла Насреддин говорил мне: «Мы с женой жили двадцать пять лет необыкновенно счастливо». Я спросил у него: «И что случилось потом?» Он ответил: «Потом мы встретились, и все счастье куда-то исчезло».

Даже два счастливых человека могут встретиться, и возникает несчастье. Вы несете тонкие семена несчастья в себе. Когда приходит благоприятный миг, они прорастают. И естественно для человека, чтобы он расцвел во всех своих возможностях, нужно человеческое окружение. Деревья не могут стать таким окружением. Вы можете пойти к дереву и просидеть там, в тишине, и делать все, что хотите. Но вы остаетесь несвязанными. Между вами не возникает диалога, вы не разговариваете. Дерево продолжает жить по-своему, а вы по-своему. Нет моста. Река - это река, между вами и рекой нет моста. Когда вы приходите к человеку, внезапно вы видите, что возник мост, мост начинает мгновенно передавать что-то с одной стороны на другую сторону.

Но чаще всего в этом повинны именно вы, не обвиняйте общество, не обвиняйте людей. Они просто открывают вас. И если у вас есть хотя бы немного понимания, вы поймете, что они делают огромное благо вам. Они раскрывают вас, они показывают вам, кто вы есть, где вы. Если вы сумасшедшие, они показывают ваше сумасшествие. Если вы будда, они показывают вам вашу природу будды. Если вы одни, вы не понимаете кто вы. У вас нет никакого контраста, когда вы одни. Когда вы одни, вы не можете знать кто вы.

Расскажу вам одну прекрасную историю, печальную историю.

Ситуация не была необыкновенной. Босс одной большой, процветающей фирмы взял на работу красивую секретаршу. В свои сорок лет босс был холостяком. У него была большая машина, роскошный дом, и он постоянно был окружен женщинами. Но секретарша стала крепким орешком для него. Она вежливо отказалась от его приглашения на ужин. И его предложения увеличить ей зарплату и дорогие подарки были отвергнуты с той же вежливостью и очарованием. Когда она только начала работать, он думал, что она просто заигрывает с ним таким образом. В последующий месяц он начал следить за собой и сменил зубную пасту, одеколон, крем после бритья, мыло, но все было тщетно. В конце концов, он признался себе, что она была такая красивая и соблазнительная, но у него нет никаких шансов соблазнить ее. И поэтому для него было шоком, когда он вошел в офис как-то утром и увидел, как она ставит букет с цветами на его стол и говорит ему застенчиво: «С днем рождения, сэр». Он пробормотал свои благодарности, и весь остаток дня был как в тумане. Когда приблизилось время уходить с работы, его секретарша пришла к нему и доверительно сообщила, что посмотрела на дату его рождения из расписания работников, и спросила: «Надеюсь, вы не рассердились?» Он ответил, что совершенно на нее не сердится. Тогда она сказала: «В таком случае я прошу вас приехать ко мне домой в девять вечера, и у меня есть для вас один сюрприз, который, как мне кажется, окажется для вас очень приятным!» Он мысленно поздравил себя с победой, в том смысле, что этой женщине, в конце концов, пришлось признаться, что он ей нравится. И она представила все так, как будто бы случайно узнала о том, что у него день рождения. Ровно в девять вечера с бутылкой шампанского он появился у нее дома. Она была самим выражением любви. И он надеялся, что она не услышит, как у него бьется сердце, и он постарался успокоиться. Она сказала: «Вы можете раздеться, если вам жарко. Я как раз хочу пойти в спальню, чтобы все подготовить. Пожалуйста, вы тоже приходите туда, когда я вас позову». Все складывалось слишком хорошо, чтобы в это поверить. Он подумал самодовольно: «Должно быть, она также хочет меня, как я ее». Она воскликнула: «Теперь можете входить, но будьте осторожны, чтобы не упасть. Весь свет потушен». Наш герой смог понять намек. Быстро скинув всю одежду, он вошел с темную комнату, и закрыл за собой дверь. Когда он сделал это, вдруг он вся комната озарилась светом, и весь персонал офиса стоял там и пел: «Счастливого вам дня рождения...»

Люди раскрывают все то, что вы прячете в себе. Если вы чувствуете, что вы - это сумасшедший дом, вы и есть сумасшедший дом. Попытайтесь больше общаться с людьми, с мужчинами и женщинами. Пытайтесь больше общаться. Если вы не можете быть счастливы с человеком, вы не можете быть по настоящему счастливыми с деревьями или рекой. Это невозможно. Если вы не можете понять человека, который близок вам, так похож на вас, как вы можете надеяться на то, что сможете понять дерево, реку, гору, которые так далеки от вас? Миллионы лет отделяют вас от горы. Вы могли быть горой миллионы лет назад, но вы полностью забыли этот язык. И гора также не может понять вашего языка. Горе еще предстоит стать человеком. Нужна длительная эволюция. Между горой и вами существует бездонная пропасть. Если вы не можете наладить контакт с людьми, которые так близки вам, вы не сможете найти больше контакт ни с кем.

Сначала найдите общий язык с человеком. И постепенно, чем больше вы сможете понять человека, тем больше вы сможете войти во внутренний диалог, в гармонию, в ритм. И тогда постепенно вы сможете двигаться. Тогда идите к животным, к деревьям, скалам. И лишь тогда вы сможете двигаться к чистому существованию, потому что оно источник. Мы так долго были отделены от источника, мы так далеки от него, что полностью забыли о том, что когда-то принадлежали ему, и источник также принадлежал нам.

Вопрос:

Возлюбленный Ошо, я слышу вас, ваше сострадание ко мне, как к женщине, сквозит в ваших словах, несмотря на то, что иногда вы ругаете меня. И мне также кажется, что моя женская природа стоит как препятствие к блаженству просветления. Потому что все просветленные, о которых вы говорите, были мужчинами. И ваш собственный опыт — это опыт мужчины. Пожалуйста, расскажите, как мне как, женщине, достигнуть просветления?

Первое о чем следует помнить, так это о том, что женская природа никогда не выступает как препятствие на пути к просветлению. На самом деле, это даже помогает вам понять меня. Мужчине сложнее понять, потому что мужчина имеет агрессивный ум. Мужчина может с легкостью стать ученым, но мужчине очень тяжело стать религиозным человеком, потому что религия нуждается в восприимчивости. Это пассивное состояние сознания, в котором у вас нет агрессивности, в котором вы приглашаете к себе. Женский ум — это как раз тот ум, которому легче понять, стать учеником. Даже мужской ум должен стать женским. Поэтому не воспринимайте это как препятствие. Это не так.

Второе, это действительно большая трудность, потому что мы не понимаем этого. Трудности возникают лишь тогда, когда мы не понимаем. Постоянно мне задают вопросы о том, что я рассказываю лишь о мужчинах, достигших просветления, и никогда не рассказываю о женщинах. Многие женщины стали просветленными, так же как и мужчины. Природа поддерживает определенное равновесие. Посмотрите, в мире количество мужчин и женщин примерно одинаковое. Так не должно быть, но природа сохраняет равновесие. У одного человека могут родиться только мальчики, например, десять мальчиков, у кого-то может родиться только один мальчик, а у кого-то одна девочка. Но в целом в мире поддерживается равновесие. В мире живет примерно столько мужчин, сколько женщин. И не только это. Из-за того, что женщина сильнее мужчины, сильнее не в физическом смысле, а в смысле сопротивляемости, возможности приспосабливаться, стабильности, динамичности, на сто девочек рождается сто пятнадцать мальчиков. Но к тому времени, когда эти девочки вырастают до половой зрелости, мальчиков становится столько же. Мальчики умирают чаще, чем девочки, природа заботится об этом также. Рождаются сто девочек и сто пятнадцать мальчиков, и потом пятнадцать мальчиков умирают к тому возрасту, когда они должны встретиться и заключить брак. Равновесие поддерживается постоянно. И не только это. Мужчин еще, умирает больше во время войны.

Первая мировая война создала трудности для психологов, биологов. Они даже не могли поверить в то, что произошло. Несмотря на то, что во время войны умерло больше мужчин, после войны родилось значительно больше мальчиков и меньше девочек. Вновь равновесие сохранилось. Это произошло в Первую мировую войну. Причина была совершенно не ясна. Это было просто тайной. То же самое случилось после Второй мировой войны. После войны родилось больше мальчиков. Больше мальчиков рождается для того, чтобы заменить мертвецов, и рождается меньше девочек, потому что их и так больше намного. Когда Мировая война закончилась, и равновесие было восстановлено, количество новорожденных снова вернулось к старой пропорции. Сто девочек и сто пятнадцать мальчиков. Потому что пятнадцать мальчиков умрет.

Мальчики не такие сильные, как девочки. Мужчины живут на пять лет меньше, чем женщины. Именно поэтому вы больше встречаете старух, чем стариков, больше вдов, чем вдовцов. Средняя продолжительность жизни у женщины — это восемьдесят лет, а у мужчины — семьдесят пять лет. Это на пять лет меньше. Но почему, почему женщины живут на пять лет больше? Это также кажется причиной какого-то внутреннего равновесия. Женщина может принять больше, чем мужчина. Если мужчина умирает первым, женщина будет плакать, рыдать, страдать, но она сможет это принять. Она восстановит равновесие. Но если умирает первой женщина, мужчина не способен вернуть себе равновесие. Единственный способ, чтобы обрести равновесие, который ему известен, это снова жениться. Он не может жить один. Он более беспомощный, чем женщина.

Обычно во всем мире возраст, в котором человек заключает брак, совершенно не естественный. Мужчины повсюду наложили свою структуру, которая неестественна, она против природы. Если девушке двадцать лет, нам кажется, что возраст мужчины, который должен на ней жениться, должен быть где-то около двадцати пяти, двадцати шести лет. Но должно быть прямо наоборот, потому что позже женщины проживут на пять лет больше. Поэтому женщине должно быть двадцать пять, а мужчине двадцать лет. Каждый мужчина должен жениться на женщине, которой, по крайней мере, на пять лет больше, чем ему. Тогда равновесие будет совершенным. Тогда они умрут примерно в одно и то же время, с промежутком в шесть месяцев. В мире будет меньше страданий.

Но почему это случилось? Потому что брак не есть что-то естественное. Иначе природа бы устроила все именно так. Это институт, созданный человеком. И человек чувствует себя немного слабым, если он собирается заключить брак с женщиной, которая немного его старше, опытнее, больше знает о жизни. Он хочет поддерживать свое мужское эго: он более велик во всем. Ни один мужчина не хочет жениться на женщине, которая выше него. Это кажется нелепым, но в чем смысл этого? Почему вы не хотите жениться на женщине, которая выше, чем вы? Просто мужское эго чувствует себя раненным, когда вы идете вместе с женщиной, которая вас выше. Может быть, это как раз причина того, что женщины не вырастают такими высокими. Женское тело научилось этому. Они научились приспосабливаться. Им приходиться быть немного короче, иначе они не смогут найти человека. Это просто выживание. Они подходят лишь тогда, когда не слишком высокие. Очень высокая женщина: только представьте себе женщину, которая высотой в два метра! Она не сможет найти себе мужа. Она умрет без мужа. И она не родит ребенка. Поэтому она просто исчезнет без следа. А не такая высокая женщина, легко найдет себе мужа. Она выживет. У нее будет муж, будут дети. Конечно, более высокие женщины исчезнут постепенно, потому что они не могут выжить в этой борьбе. Точно также постепенно уродливые женщины исчезнут с земли, потому что они не могут выжить. Мир помогает тем, кто может выжить, а те, кто не могут выжить, исчезают. Мужчины становятся больше, сильнее, но во всех отношениях они хотят выставить себя выше женщин. Они должны быть на вершине всего, что только есть.

Даже на западе люди редко слышали о том, чтобы женщина занималась любовью на мужчине, сверху, как это показано в сутре Ватсяяны, по сексологии. Запад постепенно узнает об этом. И вы с удивлением узнаете о том, что на востоке поза любви, в которой мужчина находится сверху женщины, называется миссионерской позой, потому что восток впервые узнал об этой позе благодаря христианским миссионерам. Это поза миссионеров. Мужчина должен быть наверху во всех отношениях, даже когда занимается любовью. Он должен быть выше, взрослее, образованнее. Вы будете чувствовать беспокойство, если вам придется жениться на женщине, которая доктор по философии. Вы должны быть тогда, по крайней мере, академиком, и тогда вы можете жениться на такой женщине. Но на самом деле, именно женщина должна быть на пять лет старше мужчины. И это, кажется, устроено совершенным образом, потому что женщина должна быть опытнее. Она должна стать матерью. Не только матерью своих детей, но также матерью своего мужа. А мужчина остается ребенком. Сколько бы ему ни было лет, он стремится стать ребенком. Он остается немного ребенком.

Теперь то же самое случилось с просветлением. Природа поддерживает точное равновесие. Но мы не слышали о множестве просветленных женщин, это, правда, потому то общество принадлежит мужчинам. Они не обращают внимания на женщин. Они много писали о Будде, но не писали о Сахаджо. Они писали много о Мухаммеде, но не писали о Рабие. Они все записывали так, что создалось такое впечатление, что мужчины во всем опережают женщин. Так случилось в Индии: один джайнский тиртханкара, один джайнский мастер, просветленный был не мужчиной, а женщиной. Эту женщину звали Мали Баи. Но последователи джайнов сменили ее имя. Они назвали ее Малинатх, а не Мали Баи. Баи показывает на то, что она была женщиной, а натх показывает на то, что она мужчина.

Есть две секты у джайнов, Шветамбары и Дигамбары. Дигамбары говорят, что она была не женщина, что ее имя Малинатх. Они даже сменили ее имя. Потому что это противоречит мужскому эго. Мысль о том, что женщина может стать просветленной, тиртханкарой, великим мастером, основателем религии, основателем пути к божественному, не могла оставить их в покое. Поэтому они сменили ее имя.