Самопознание

Самопознание

«Я познание сделал своим ремеслом,

Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.

Все тугие узлы я распутал на свете,

Кроме смерти, завязанной мертвым узлом»

(Омар Хайям)

Ольга встретила меня без скандалов. Я рассказал ей про ЛСД и о тех откровениях, которые посетили меня под его действием. Она согласилась попробовать.

Был вечер, малыш спал. Ольга с детским восторгом любовалась, как весь мир заиграл красивыми переливами цветов, а икона не стене ожила и засветилась золотом. От иконы исходил ослепительный сияющий свет. Потом мы легли на диванчик. Все барьеры между нами как рукой сняло. Мир был прекрасен, мы были его частью, а от кроватки малыша исходили волны тепла и любви. Казалось, что от неё поднимается и растекается по всей комнате нежное сияние.

В очередной раз я убедился, что под ЛСД чувствую другого человека как самого себя. Я не просто читал мысли Ольги — я видел мир её глазами и думал так, как думает она. Мне впервые открылось, каким она меня видит, и это было очень необычное открытие — в её представлении я был злым, жестоким и очень грубым человеком. С таким человеком действительно было невозможно ни жить, ни нормально разговаривать. Но самое парадоксальное, что это был не я — это был образ, который она сама для себя выдумала. Тот, кого она видела, не имел ничего общего со мной. Мне захотелось каким-то образом донести до неё эту истину.

— Теперь я понимаю, почему мы ругаемся, — многозначительно сказал я. — Ты видишь меня совсем не тем, кто я есть на самом деле.

— Почему? — спросила Ольга.

— Это ты себя спроси, почему, — ответил я. — Только что я увидел себя твоими глазами. Ты меня считаешь чуть ли не дьяволом!

Ольга лукаво улыбнулась.

— А какой ты?

— Не такой, каким ты меня видишь, — уверенно ответил я. — Во мне нет тех качеств, которые ты мне приписываешь.

После этих слов Ольга долго присматривалась ко мне.

— Ты и есть дьявол… — промолвила она с ноткой сомнения, глядя в мои глаза и пытаясь разглядеть в них дьявола.

Но в них было только недоумение по поводу услышанного. Так «ласково» она меня ещё не называла. Я был расстроен, что ничего другого она не разглядела, но промолчал. Мое молчаливое недоумение заставило её засомневаться в сказанном.

— Или… не ты? — задумчиво спросила она, пристально вглядываясь в меня.

Мне стало забавно наблюдать, как она пытается разобраться сама в себе. Я улыбнулся, и она сочла мою улыбку за проявление «лукавости».

— Да ты! — воскликнула Ольга.

Я опять сделал серьезное лицо, и она вновь засомневалась.

— Обрати внимание, — сказал я, — буквально за одну минуту ты несколько раз переменила решение, хотя я не произнес ни слова. На самом деле ты просто хочешь видеть меня таким.

Ольга задумалась и надолго погрузилась в себя. В её глазах промелькнуло осознание того, что может быть её взгляды и убеждения действительно ошибочны, но она тут же отогнала от себя эту мысль. Гордость мешала признать ей свою неправоту в отношении меня.

— А какой меня видишь ты? — спросила она.

Я внимательно посмотрел ей в глаза и мне стало её очень жалко, потому что я увидел то, чего раньше никогда не замечал.

— Я вижу, что глубоко внутри тебя, под семью замками, заперта маленькая беззащитная девочка — твоя душа, — ответил я. — Она очень чистая и красивая, но в тебе есть кое-кто, что убивает её — это твоя маска. Ты находишься в полном подчинении у неё…

В глазах Ольги появилась печаль. Мои слова били в цель.

— Ты с малых лет так хотела казаться сильной и независимой, — продолжил я, — что одела на себя эту маску «красной королевы», которая управляет тобой и рушит всё в нашей семье.

Ольга опустила глаза. Сегодня она услышала ту правду, в которой боялась признаться даже самой себе. В обычном состоянии мои слова были бы восприняты как ересь или нравоучения и вызвали бы поток оскорблений. Но сегодня был вечер откровений без масок — красная королева была усыплена действием ЛСД.

— Эту беззащитную девочку слишком долго били и унижали, — с грустью ответила Ольга. — Поэтому она умерла, а вместо неё появилась, как ты называешь, «красная королева».

— Девочка проснется, когда ты победишь свою темную «сущность», — ответил я. — Всё это время я пытаюсь освободить тебя от неё, но ты почему-то мне противишься и считаешь меня врагом, хотя это не так. Враг — не я, враг — твоя красная королева…

Это был единственный спокойный вечер без всплесков эмоций за все последние месяцы наших отношений. В какой-то момент над детской кроваткой появилась головка малыша и его сияющие радостью глазки встретились с нашими притихшими взглядами.

— Боже мой, — прошептала Ольга. — Он всё понимает.

— Конечно, я тебе это всегда говорил, — ответил я. — Он умнее нас с тобой вместе взятых пока мы ему не замусорили мозг.

Видя нашу гармонию, Данечка улыбался нам из своей кроватки и просился к нам, выражая всем комочком своего существа радость и любовь к маме с папой. Мы смотрели на него и из наших глаз текли слезы счастья. В тот момент мне хотелось, чтобы такая идиллия была в нашей семье всегда и в любом состоянии, а не только под ЛСД.

К сожалению, уже на следующее утро душа Ольги — её маленькая беззащитная девочка, была снова съедена красной королевой. Ольга проснулась в плохом настроении и утро началось с ругани. Больше всего меня удивляло, как она может возвращаться в свое привычное «амплуа» после той идиллии, которую испытывала буквально несколько часов назад. Мне было непонятно, почему её темная сторона настолько сильно довлеет над ней, что она даже не пробует побороть её, чтобы сохранить эту идиллию в обычном состоянии. Но разговаривать было уже бесполезно — по её недовольным взглядам было понятно, что «посюсюкались и хватит», — от приема ЛСД в ней ничего не изменилось, а значит, лучше молчать.

Все дни напролет я проводил за компьютером. Мне нужно было во что бы то ни стало запустить проект, на который я возлагал все свои надежды. Ольга больше не могла вывести меня из равновесия и выбить из рабочего графика. Как только она не пыталась это сделать, я работал, стиснув в зубах свою трубочку и не обращая внимания ни на что, кроме малыша. Конечно, это была совсем не та жизнь, о которой я мечтал, — я отчетливо это понимал. Осознание этого наполняло меня тоской по всему, что не сбылось. В общем и целом, жизнь с Ольгой походила на кошмар — вечная ругань и постоянная нехватка денег. Это было похоже на сценарий какого-то плохого фильма, в котором режиссер очень хотел поглумиться над моим героем.

В один прекрасный день мне пришло известие, что на наш автомобиль наложен арест: выяснилось, что судебные приставы откопали материальный иск десятилетней давности, который я должен был выплатить родителям убитого Александра. Это была сумма, потраченная ими на похороны плюс компенсация морального ущерба. На фоне десяти лет тюрьмы этот иск выглядел маленьким неприятным дополнением к приговору. К тому же он был присужден так давно, что я про него совсем забыл. Зато не забыли судебные приставы. Это был ещё один удар судьбы.

Арест на машину дополнил те два розыска, которые по-прежнему висели на ней. Ездить на этом автомобиле стало совсем опасно. Денег на погашение иска не было, как не было их и на взятки, которые требовалось заплатить за снятие машины с обоих розысков. Я оказался в полной финансовой яме. Как сильно мне не хотелось этого делать, но вариантов не было — машину пришлось продать. Это был единственный способ погасить иск и расплатиться с жаждущими наживы людьми в погонах.

Оставшись без машины, я больше не мог в любой момент уехать от репрессий Ольги к однокласснику или просто уйти ночевать в салон, как это иногда случалось. Теперь оставалась единственная защита от выпадов и противоядие от укусов — это гашиш. Курить его я стал с утра до вечера, как гусеница из книги про Алису. Это помогало мне отрешиться от мира и уйти в работу. Главным образом это помогало оставаться спокойным во время нападков со стороны Ольги, которые не прекращались ни днем, ни ночью. Наркодилер Александр бесперебойно поставлял плитки различных сортов.

Когда куришь «план», только поначалу всё становится смешным и теряешь адекватность восприятия. Потом наступает момент, когда оцепенение разума пропадает и мир проясняется в другом свете. Начинаешь видеть то, что до этого никогда не замечал — тонкие взаимосвязи, мелкие детали мира, духов животных и птиц, одним словом «закулисы» внешних декораций. В этот момент начинаешь понимать, что мир — это гораздо больше чем то, что мы про него знаем.

Мне были нужны ответы на вопросы. «Почему со мной всё это происходит? — спрашивал я сам себя. — Почему в моей жизни с самого детства всё складывается не так? Почему Бог не может или не хочет ничего изменить?». И тут мне на глаза попалась синяя книжечка, заброшенная со времен освобождения из тюрьмы. Было ощущение, что она ждала, когда я наконец очнусь и вспомню про неё. Я взял её в руки как какую-то древнюю и очень ценную реликвию, и меня всего наполнило ощущение прикосновения к святому. В этот момент, мне вспомнились слова программиста Володи: «Под травкой хорошо читать писания. Травка открывает „дверцу“, а кого ты в эту дверцу запустишь, зависит от тебя».

В моих руках была синяя книжечка, а в моих закромах было изрядное количество гашиша, который по сути, та же травка. Это было то самое время и место, когда было пора снова открыть Евангелие, но уже более обстоятельно — с открытой «дверцей».

Так начались мои поиски ответов. Я набирал полную ванну воды и ставил рядом большой кальян. Погружаясь в воду, я открывал Евангелие. Практически с первых дней я стал замечать такую странность — какой бы вопрос меня не мучил, книга всегда открывалась на той странице, где я сразу видел ответ. Сначала я думал, что это самовнушение или попытка разума подогнать открывшийся текст под ситуацию, но тут же натыкался на такие фразы, как «откройте глаза» или «не будьте неверующими», и это прямым образом било по моим сомнениям и рационализму. Это происходило снова и снова, и не могло быть случайностью. Сомнений не оставалось — книга реально разговаривает со мной. Как это получалось, я не мог объяснить, но именно тогда я стал задумываться, что в этом мире все не так просто, как кажется на первый взгляд.

Чем больше я погружался в Евангелие, тем больше замечал что-то странное в Ольге. Я стал подлавливать её на том, что все ссоры, которые она устраивала, были не спонтанным выплеском эмоций, а хитрым маневром, чтобы постоянно держать меня в напряжении. Но меня беспокоило не столько это, сколько более серьезные вопросы. Мне хотелось разобраться в себе и понять, почему в моей судьбе всё сложилось именно так? Почему все светлое и чистое, что Бог посылал в мою жизнь, я терял, рушил и предавал? Почему мы постоянно ругаемся с Ольгой? Почему даже рождение сына ничего не изменило? Больше всего меня мучил вопрос о моем преступлении. Осознание тяжести того, что я забрал у человека жизнь, доводило меня до слез. Ответы скрывались где-то внутри меня, но что-то мешало докопаться до сути, — как будто в уме стояла какая-то перегородка, дальше которой заходить было нельзя. Тем не менее, я снова и снова погружался в глубины себя, ломая страхи, психологические барьеры и создаваемые Ольгой внешние препятствия.

Погружаясь в «кроличью нору» своего сознания я постоянно спрашивал себя и синюю книжечку: что заставило меня пойти на это преступление? Этот вопрос не давал мне покоя. Что-то настойчиво подсказывало, что всего этого вообще не должно было быть, как будто с какого-то момента не я, а кто-то другой проживал мою жизнь за место меня. Поиски ответов постоянно возвращали меня в детство. Тот Максим, который чистыми детскими глазами смотрел на мир, никогда бы не помыслил ни о чем подобном. Я был добрым и любознательным мальчишкой со светлой головой, во мне не было ни жестокости, ни заносчивости, — именно таким я помнил себя. А потом что-то случилось, как будто кто-то перевел стрелку моей судьбы и голубой вагон из детской песенки поехал не по тому пути. Чем больше я анализировал свою жизнь, тем очевиднее понимал, что всё это началось примерно тогда, когда я бросил одноклассницу Иришку и школьных друзей, и ушел в «матрицу». Все началось с компьютера.

Именно тогда я впервые задумался, что переведенная стрелка моей судьбы — это действие той бумажки — сделки с дьяволом, которую я заключил в детстве, когда ко мне ночью пришел «дружелюбный голос» и предложил компьютер. «Может быть, дьявол действительно существует? — задумался я. — Что, если это он на протяжении всего времени управлял моими мыслями и поступками?». Другого объяснения своим поступкам я не находил.

Ольга всеми силами препятствовала, чтобы я не искал ответы на вопросы.

— Зачем тебе это нужно? — спрашивала она, пытаясь увести меня в сторону. — Живи как все.

— Я чувствую, что в моей жизни что-то не так, — отвечал я. — Хочу разобраться во всем с самого начала.

— Да всё у тебя нормально, — настаивала она. — Хорошая работа, красивая жена, сын. Чего тебе ещё надо?…

Её аргументы на меня не действовали. Я чувствовал, что во всем этом что-то не так, а особенно — в её попытках отвлечь мое внимание. Закрывшись в ванной, я проводил по несколько часов за чтением Евангелие. Мои поиски ответов приводили к ещё большим ссорам, но меня это не останавливало — я понимал, что она делает это намеренно, чтобы я прекратил читать Евангелие. Это и настораживало. Я перестал видеть в Ольге ту совершенную женщину, какой она казалась мне в начале наших отношений. Меня больше не пробивали её оскорбления и проклятия. Благодаря кальяну, я находился в состоянии постоянной отрешенности, как это было в те времена, когда меня ежедневно травили хлоркой. Это было моим «защитным панцирем». Когда в мой адрес звучало очередное оскорбление, я смеясь отвечал из глубины своего внутреннего бункера:

— Ты опять напускаешь на меня заклинание «злое слово»…

Ольга видела, что на меня больше не действуют никакие способы подавления. Когда с её уст слетало какое-нибудь оскорбительное или бранное слово, я отвечал коротко: «злое слово», а когда ловил на себе ненавистные, полные злобы взгляды, я комментировал: «черный глаз». Эти два заклинания — «злое слово» и «черный глаз», были самым популярным оружием в её арсенале. Когда они потеряли силу, в ход пошли более серьезные методы — угрозы вызвать милицию и натравить на меня Штукмана с его «крутыми друзьями». Но и это не действовало — с улыбкой на лице я делал вид, что дрожу от страха, но внутри меня всё было спокойно. И тогда Ольга стала пробовать продавить меня лаской, включая «кошку», но я чувствовал, что и это — фальшь.

С каждым днем Евангелие открывало мне глаза. Я стал видеть, как за время нашей совместной жизни мой дух и сила воли были полностью погашены непонятно чем — какими-то злыми чарами, расчетливой и безжалостной игрой на чувствах, при помощи которой Ольга дергала меня за ниточки. Чем больше я осознавал, что всё это время она просто манипулировала мной, тем комичнее в моих глазах выглядел тот образ, который она из меня слепила. Но самое глубокое осознание было в том, что все её концерты, нервотрепки, переменчивость и капризы действительно были просто игрой — хитрой, тонкой и очень изощренной. Мне было совершенно непонятно, как я не замечал этого раньше.

Ольга чувствовала, что я начинаю видеть и понимать то, чего по её расчетам никогда не должен был увидеть и понять, и с этого времени стала терять контроль надо мной. Всё чаще мои ответы на её выпады стали звучать веско и загоняли её в тупик, чего раньше никогда не было. С каждой новой «стычкой» она теряла свои позиции и становилась всё тише и смиреннее.

Я начинал понимать, что загадка этой женщины, которую я так долго не мог разгадать, заключается в её игре. Все оказалось гораздо проще, чем я мог предположить. До этого я ни за что не поверил бы, что абсолютно все её поступки, включая регулярные уходы и возвращения — это просто игра, но теперь я это ясно видел. Ольга всё чувствовала, — она делала последние отчаянные попытки подавить меня скандалами и прочими уловками, которые раньше всегда работали, но в моих глазах уже не было того идиотизма и покорности, которые заставляли меня воспринимать её выходки всерьез. Любую ситуацию я тут же переворачивал в свою пользу, показывая ей всю абсурдность и неправоту её поведения, причем это происходило совершенно спонтанно.

Володя был прав — чтение священных писаний в состоянии расширенного сознания давало удивительные результаты. Многое прояснялось, но мой порядок не успевал за моим беспорядком и новые ответы порождали новые вопросы. Главные вопросы оставались теми же — какая сила двигала мной, когда я совершил убийство в 16 лет? Почему мне в жизни постоянно встречается число 31 и другие загадочные совпадения?

Евангелие было полностью пронизано числами и я начал понимать, что числа — один из универсальных языков Вселенной, но что они обозначают, мне только предстояло узнать. В ходе моих «погружений» я чувствовал, что приближаюсь к разрешению какой-то очень важной загадки. В те дни в моих заметках появилась такая запись:

Ты бродишь в лабиринте в поисках ответов и тебе кажется что уже вот-вот мозаика соберется… Чтобы узнать все ответы, подними голову вверх — ты увидишь бубенчики от костюма клоуна, а над ними — небо!