Глава 14

Глава 14

Я узнал, Дэвагит, что сегодня утром ты был не в себе. Это хорошо для опыта, для разнообразия — это то, что называют ?сад возможностей?. Хотя я и не поддерживаю ?выходы из себя?. Зачем выходить из себя? — войди в себя! Тогда ты будешь в правильном смысле одержимым, Ошо-одержимым. Но выходить из себя, теряться в этом… Ты сейчас на пути к Ошо-одержимости, но тебе стоит двигаться осторожно; я бы сказал научно, рационально.

Я даже не позволяю тебе вести твои записи, я перебиваю. Вместо того, чтобы извиниться, я кричу на тебя, я говорю «Не перебивай!», даже когда ты не сказал ни слова. Я понимаю, что любой бы вышел из себя. Но вы знаете, я сумашедший — а когда вы имеете дело с сумашедшим, вы должны быть снисходительны; не просто терпеливы, а любящи.

Когда ты просто молчишь, а я говорю «Не перебивай!», должно быть, я что-то имею в виду… Должно быть, это какая-то идея в твоём уме. Наверно, ты не был осознан к самой своей идее перебивания. Перебивать — это так приятно. И, конечно, ты здесь главный. Хотя бы в этом ковчеге, ты Ной. А я лишь пассажир без билета. Но я могу видеть даже то, что происходит в твоём бессзонательном — и, конечно, когда я говорю «Не перебивай!», это выглядит возмутительно. Никто не слышал, чтобы ты прерывал меня, даже ты… — но я слышал. Я слышал шёпот в твоём бессознательном.

Великие идеи приходят ко мне сегодня. Обычно я совсем беден, и у меня нет никаких великих идей. Прошу, не выходите из себя; лучше — войдите в себя.

P.P.S. продолжается; это было лишь небольшое замечание в скобках.

Первая книга на сегодня — «Искусство жизни» Лина Йутанга. Я вспоминаю одну из собственных моих книг — «Искусство умирания». Лин Йутанг ничего не знал о жизни, потому он ничего не знал и о смерти. Хотя он и китаец, он испорченный китаец, христианин. Став христианином, он стал испорчен. Обращение портит[19] — вот ты и христианин.

Книга Йутанга написана красиво во многих смыслах — помимо смерти. А это значит, что и жизнь не была включена. Жизнь может войти, только если вы позволяете случиться смерти в вас, никак без этого. Это две стороны монеты. Вы не можете оставить только одну сторону и отбросить другую. Но пишет он красиво, умело — но что бы он ни писал, это только воображение, чистое воображение. Просто мечты о красивых вещах. Иногда мечты бывают красивы. Не все ваши сны кошмарны.

«Искуссто жизни» не имеет ничего общего с жизнью, так же и с искусством вообще, но всё же это великая книга. Она велика в том понимании, что вы можете быть совершенно поглощены ею. Вы теряетесь в ней, как теряются в густом лесу: в небе сияют звёзды, вокруг сплошные деревья и никакой тропы, никакого видимого направления, чтобы двигаться. Поэтому я нахожу её в числе величайших книг. Почему? — да потому, что, читая её, вы забываете о своём будущем, забываете о прошлом — и становитесь частью настоящего.

Я не знаю, знал ли Лин Йутанг что-либо о медитации. К большому сожалению, он был христианином, а значит никогда не заходил ни в даосский монастырь, ни в буддийский храм. Он не знал, что упускает. Вместо того, он просто читал Библию, одну из самых третьесортных книг в мире — исключая две маленькие её части: Песнь Соломона из Старого завета; и из Нового завета Нагорная проповедь. Если то и другое извлечь из Библии, останется один мусор. К сожалению, нашему герою не было известно о Будде, Чжуан Цзы, что-нибудь о Нагарджуне, Кабире, аль-Хилладж Мансуре… что-то об этих безумцах; только тогда его книга была бы подлинна. В данном случае она просто хорошо исполнена — но лишена сути.

Вторая — ещё одна книга Лин Йутанга «Мудрость Китая». Он владел этим искусством, писать, и он писал о чём угодно — вот даже «Мудрость Китая», хотя он не знает ничего о Лао Цзы, который вмещает не только мудрость Китая, но мудрость всего мира. Конечно, Лин Йутанг поместил несколько предложений о Лао Цзы, но эти предложения пахнут его христанским воспитанием. В остальном тескте совсем нету Лао Цзы. Он цитирует Чжуан Цзы, но естественно его выборки очень рациональны, разумны, а Чжуан Цзы — это не рациональный человек; он самый абсурдный из всех живших когда-либо.

Чжуан цзы — один из моих самых любимых персонажей, и всегда, когда ты говоришь о ком-то, кого любишь, ты касаешся крайностей, используешь преувеличения, но для меня это так не звучит. Я бы отдал целый мир за одну-единственную причту Чжуана Цзы — а он написал их сотни. И каждая — Нагорная проповедь, Песнь Соломона, Бхагавадгита. Каждая причта представляет так много, так щедро — неизмеримо..

Лин Йутанг цитирует Чжуан Цзы, но цитирует как христианин, не как понимающий человек. Да, он хороший писатель, и его книга, «Мудрость Китая» стоит бо-о-бок со всего нескольми другими книгами, представляющими целую страну и нацию, Она похожа на «Историю западной философии» Бертрана Рассела и «Разум Индии» Радхакришнана. Это просто история, не мистерия, не тайна; хорошо написано, грамотно, с расстановкой — и всё.

Он не просто христианин, он был обучен в монастырской школе. Можете ли вы помыслить о большем несчастье, чем отдать ребёнка в монастырскую школу… Конечно, Лин Йутанг во всём соответствует христианскому пути, и во всём расходиться с тем сумасбродным человеком, который сейчас говорит о нём. Но, даже не смотря на это, я люблю его. Он талантлив. Не спрашивайте о большем. Он не гений — и я не могу быть слишком вежлив, я должен быть правдив. Я могу быть абсолютно правдив.

Третья — книга, которой я хотел избежать, но кажется, это невозможно. Она всё заглядывает и тычет свой нос сюда… Разумеется, это еврейская книга — иначе откуда ей иметь такой длинный нос? Это Талмуд.

Почему я хотел избежать его? Если не говорю ничего против евреев — как я всегда делал и продолжаю делать… Но в данный момент я не собираюсь говорить ничего против евреев; только теперь, по случаю праздника. Вот почему я пытался избежать этой книги.

Там есть одно прекрасное предложение, только одно, — и я должен процитировать его. Оно гласит: Бог ужасен. Он не твой дядя, он не хорош. Только это предложение: Бог не твой дядя, он не кто-то, с кем приятно пообщаться, — это мне нравиться. Это по-настоящему так, это велкиоке утверждение. В остальном книга — мусор. Она довольно примитивна и может быть отброшена полностью — помимо этого предложения. Сохраните его, когда будете выбрасывать книгу прочь. Напишите это у себя в ванной: Бог не твой дядюшка, он не хорош — помни! Это вернёт вас к здравому рассудку, когда вы начнёте совершать различные глупости по отношению к своей жене, своему мужу, своим детям, своей прислуге… или даже по отношению к себе.

Я родился в семье, принадлежащей к очень малочисленной секте джайнизма. Она следует сумашедшему, который, может быть, лишь немногим менее сумашедший, чем я. Но я не могу сказать — ?более сумашедший, чем я?!

Я собираюсь говорить о двух его книгах, которые не переведены на английский, даже на хинди — потому что они непереводимы. Я не думаю, что он когда-нибудь будет иметь интернациональную аудиторию — это невозможно. Он верит, что нет языка, нет грамматики, ничего такого. Он говорит как настоящий безумец. Четвёртая — его книга «Шунья Свабхава» — «Природа Пустоты».

Это всего несколько предложений, но огромной значимости. Каждая строчка содержит священный текст, но не так легко понять. Вы, конечно, спросите, как я смог понять его. Во-первых, так же как Мартин Бубер был рождён в хассидской традиции, я был рождён в традиции этого сумасброда. Его имя Таран Таран. Это не настоящее его имя, но никто не знает настоящего имени. Таран Таран просто означает ?спаситель?. Это стало его именем.

Он был самим моим дыханием с самого детства — я слушал его песни, удивляясь, не понимая, что имеется в виду… Но дети никогда особо не беспокоятся о смысле. Песня была красивая, ритм красив, красивый танец… этого достаточно. Только когда ты подрастёшь, появляется нужда в понимании таких людей; иначе если такие люди с самого детства являются неотъемлемой частью твоей обстановки, тебе не нужно ничего понимать; но всё же в глубине своего нутра ты понимаешь их.

Я понимаю Таран Тарана — не интеллектуально, но экзистенциально. Более того, мне известно о чём он говорит. Даже если бы я не родился в семье его последователей, я бы понял теперь его. Я могу понять так много различных традиций — и это не зависит от рождения, в большинстве из них я не рождался и не проводил детство в соответствующем окружении. Я могу понять так много сумашедших, что другой сам сойдёт с ума, пытаясь растолковать для себя хотя бы часть из них. Но посмотрите на меня: они не затрагиват меня ничуть. Они остаются где-то ниже меня. Я остаюсь трансцендентным[20] в отношении их всех.

Я понимаю Таран Тарана. Может быть, я не могу войти в контакт с ним — что возможно, его последователей не так много, всего несколько тысяч, и все они находятся в одной части Индии. И они очень взволнованы, потому что из-за своей малочисленности они не могут называть себя последователями Таран Тарана, им приходится называть себя джайнами. Они хранят свою веру в секрете, — тогда как остальные джайны верят в Махавиру, они поклоняются Таран Тарану, основателю их секты.

Сам джайнизм — очень маленькая религия. Всего три миллиона верующих. Всего две основных ветви: Дигамбары и Светамбары. Дигамбары верят, что Махавира жил нагим, всегда оставался нагим — они зовут это ?одетый в небо?; это просто метафора слова ?голый?. Это более старая секта.

Слово «светамбара» значит ?белая одежда?, и последователи этой ветви верят, что хотя Махавира и был обнажён, боги дали ему невидимую белую одежду, завернули его в неё. Это компромисс, только чтобы удовлетворить индусов.

Последователи Таран Тарана принадлежат к секте Дигамбаров, и они самые революционные из джайнов. Они даже не поклоняются статуям Махавиры; их храмы пусты, что символизирует внутреннюю пустоту… Было почти невозможно узнать о Таране — и это был, возможно, единственный и лучший шанс — родится в семье его последователей, которых так мало. Но слава Богу, это стоило беспокойства — родится именно в этой семье. Все трудности остаются позади, но это дало мне возможность познакомиться с неповторимым мистиком.

В своей книге «Шунья Свабхава» он говорит только одну вещь, снова и снова, как полоумный. Вы знаете меня, вы можете понять. Я говорил ту же вещь, снова и снова, на протяжении двадцати пяти лет. ПРОСНИТЕСЬ! Вот главное послание «Шунья Свабхавы»…

Пять: вторая книга Таран Тарана — «Сиддхи Свабхава», ?Природа предельной реализации?, очень красивое заглавие. Здесь он говорит снова и снова: ?будь пуст?. Но что бедняга может сделать? Никто не может сказать иначе. «Проснись… Будь пробуждён..»

Английское слово «остерегаться» состоит из двух слов: «будь», «пробуждён»[21] — так что не беспокойся о слове ?остерегаться?, просто будь пробуждён. Миг, в который ты пробуждён, ты дома.

У Таран Тарана есть много книг, но эти две содержат всё послание. Одна показывает, кто вы есть — чистая пустота; вторая — как вы можете достичь этого: быть пробуждённым, осознанный. Хотя обе они очень маленькие книги — всего несколько страниц.

Шесть… Я всё хотел начать говорить об этой книге, но боялся, что не смогу из-за времени… Я не планировал, как всегда всё происходило без плана. Я думал, что буду говорить всего о пятидесяти книгах — но потом пришёл постскриптум, и это продолжается и продолжается. Снова набралось пятдесят названий — но остаётся ещё столько красивых книг, что мне приходится начать пост-постскриптум — P.P.S. Поэтому сейчас я могу сказать об этой книге. Это Достоевский «Записки из подполья».

Это очень странная книга, настолько, насколько может быть. Просто записи — как записи Дэвагита, фрагменты, на первый взгляд не имеющие отношения один к другому, но на самом деле относящиеся к подводному течению жизни. Над этим стоит медитировать… Не могу сказать больше, чем это. Это одно из наиболее игнорированных произведений искусства. Кажется никто не заметил её, и потому что это не роман, а просто записки, и для немедитативного человека они кажутся совсем не связанными. Но для моих учеников это может быть очень значимо; вы найдёте там спрятанные сокровища…

Продолжаем шёпотом… Я ничего не говорю. На самом деле, я не говорил и этого. Это ещё один вид перебиваний. Мне стоит быть более внимательным. Хотя и сложно быть более внимательным, чем я. Большей внимательности не существует в природе. Что я могу в таком случае поделать? Самое большее, я могу игнорировать это. Я могу слышать даже ваше тихое хихиканье… Но пожалуйста, не выходите из себя, войдите в себя.

Седьмая книга пришла ко мне из-за пределов здесь-и-сейчас. Я не собирался говорить о ней, но она тут. Не беспокойтесь и не выходите из себя. Это книга Людвига Витгенштейна — написанная не в виде книги, а снова в виде заметок. Она опубликована посмертно под заголовком «Философские исследования». Это по-настоящему глубокое исследование глубочайших проблем человека..[22] Да, и женщины тоже; иначе откуда этот мужчина может иметь свои глубочайшие проблемы? Его настоящая проблема — это женщина. Сократ говорит: ?Если вам удастся женится на красивой и доброй женщине — что редкость, — вам очень повезёт?.

Книга Виттгенштейна «Философские исследования», я любил её, её ясность, прозрачность, непогрешимую рациоанльность. Я очень любил её, и мне хочется чтобы всякий прошёл через неё… не как проходят на терапевтических группах: ?пройдите через это? — не через боль. Вот что думают многие санньясины — что пройти через страдание является необходимостью; это не так, это ваш выбор. Вы можете пройти через благословения, блаженство… это только от вас зависит.

Я не имею в виду «Пройдите через неё!» в том же смысле, который подразумевают так называемые терапевты, проводящие свои группы. Когда я говорю «Пройдите!..», я говорю — танцуйте через неё… любите через неё! Я, может быть ошибаюсь грамматически, но буквально я прав. Конечно, я ошибаюсь где-то — я слышу ваш тихий смех. Извини, Дэвагит, но всё же слышу… Но эти помехи касаются меня — я не хочу, чтобы кто-то выходил из себя, особенно люди, которые так близки ко мне, и люди, которые не знают, что сегодня я здесь, а завтра могу не быть здесь.

Однажды этот стул будет пуст, Дэвагит, и ты будешь плакать и жалеть, что выходил из себя. И я могу остановиться в любой момент; вы же будете жалеть об этом. Вы уже знаете об этом, но вы забыли. На протяжении семи лет я говорил непрерывно, но в один день — вы свидетели — я могу внезапно остановиться. Я могу остановиться когда угодно, возможно завтра, возможно послезавтра. Так что вам совершенно не надо беспокоится, что бы я ни делал, даже если я цепляюсь к вам и разражаю вас, это для вашей же пользы, у меня нет никакой другой выгоды, я не преследую никакой своей цели. У меня нет никакой цели во всём мире. Я уже имею столько, что в этом мире и за тысячу жизней невозможно достичь.

Восемь… Восьмая книга это… — я могу слышать твой плач, Дэвагит, и иногда это хорошо. И, плача рядом с мастером… Мои глаза полны слёз, а вы плачете. Это некое со-общение… Как бы ни было, восьмой книгой я выбрал Ассаджиоли «Психосинтез».

Зигмунд Фрейд проделал большую работу, создав психоанализ, но это только половина. Другая половина — это «Психосинтез», созданная Ассаджиоли. Моя работа включает всё, это — психотезис.

Психоанализ и психоситенз, обе эти науки стоят того, чтобы быть изучеными. «Психосинтез» очень редко читают, потому что Ассаджиоли не такая видная фигура, как Фрейд; он был не способен достичь тех же высот, что и Фрейд. Но его стоит прочесть всем санньясинам. Это не то что он прав, а Фрейд ошибается, нет; оба неправы, взятые отдельно. Они правы только в одном случае — если их соединить вместе. И это вся моя работа: соединить все части вместе, как в мозаике.

Я всегда высоко ценил Калила Джебрана. Я хотел бы ещё раз сказать хорошо о нём, прежде чем осудить. Не беспокойтесь, я говорю — не осудить слегка, но по-настоящему осудить. Девятая книга — «Белые стихи» Калила Джебрана. Она прекрасна. Никто в современном мире, кроме Рабиндраната Тагора, не писал таких красивых белых стихов.

Это странно, потому что оба иностранцы по отношению к английскому языку. Может, имено поэтому они и могли писать таким поэтичным языком. Они пришли из разных языков: Калил Джебран — арабский язык, который очень поэтичен, подлинно поэтичен; Рабиндранат Тагор — язык бенгали, который ещё более поэтичен, чем арабский. Фактически, если вы увидите двух дерущихся бенгальцев, вы удивитесь — вы подумаете, что они просто обмениваются любезными словами, ничего другого. Даже в драке бенгали красив.

Я знаю это по собственному опыту. Я был в Бенгале и видел двух дерущихся людей — и это было беспорно поэтично! Когда я был в Махараштре, я видел людей просто разговариващих между собой, и беспокоился: отчего они ссорятся? Известно ли об этом полиции? Маратхи такой язык, что вы не сможете сказать на нём ничего приятного. Он жёсткий, тяжёлый. Это язык драки.

Это необычно, что англичане оценили обоих, Калила Джебрана и Рабиндраната, — но они не узнали ничего о них. Они не поняли причину их успеха. Каков секрет их успеха? Это естественная поэтичность..

Десять: это книга Калила Джебрана, которую я никогда не хотел публично осуждать, потому что я люблю автора. Но я должен сделать это, чтобы это было записано, — я не могу согласится с человеком, когда его слова не выражает истину, даже если я люблю этого человека.

Книга «Мысли и медитации». Я не могу согласиться, потому что я знаю — Калил Джебран никогда не знал что есть медитация. В этой книге ?медитации?значат ни что иное, как ?размышления?; только тогда это может быть совмещено с мыслями. Ашу, ты не должна совмещать медитацию с мыслями, идти с ними — иди только с медитацией. Со мной, а не с Калилом Джебраном. Так ты будешь подниматься всё выше. Если вы не достигнете этого — я собираюсь прекратить говорить, как сейчас, очень скоро. Я хотел бы подвердить свою трансцендентность любым способом. Ни один будда не делал этого прежде. Я хочу стать первым.

Я против этой десятой книги, потому что я против мысли. Я также против, потому что Калил Джебран употребляет слово ?медитация? в западном смысле. На Западе медитация означает просто думать о чём-то сосредоточенно. Это не медитация. На Востоке медитация — не думать совсем. Ни о том и не об этом — это совершенное отсутствие объекта. Нет никакого объекта, только чистая субъективность. Серен Кьеркегор сказал: «Глубочайшее ядро человека — это субъективность». Вот что такое медитация.