Глава Четвертая ДИАГНОЗ

Одной из основных заслуг Дианетики является решение проблемы диагностики в сфере аберрации. До этого существовала практически бесконечная классификация и не было оптимального стандарта, как заметил Джон Морган в книге «Психология ненормальных людей». По мере изучения психиатрических учебников человек обнаруживает широкие расхождения в классификациях и постоянные сетования на то, что они очень сложны и недостаточно, практичны. Без оптимальной цели поведения или определения умственного состояния и без знаний причин аберрации эти каталоги остаются единственной возможностью что-то понять. Они же были настолько сложными и противоречащими друг другу, что было почти невозможно точно классифицировать психопатов и невротиков таким образом, чтобы это привело к пониманию их кейсов. Наибольшим недостатком этой системы классификации было то, что она не приводила к выздоровлению, так как не существовало стандартного лечения и не существовало оптимального состояния, которое означало бы, что лечение можно закончить. А так как не было средств лечения аберраций и психосоматических заболеваний, то не могло быть и классификации, которая определила бы нужное направление или показала бы, чего ожидать от кейса. Это не отрицание прошлых усилий, а источник, из которого можно получить облегчение от того, что классификации аберраций в такой сложной форме не являются необходимостью и что каталоги психосоматических заболеваний, необходимые для психиатра, не важны для одитора. В процессе эволюции науки Дианетики принимались разные классификации, пока в конце концов не стадо понятно, что на этикетке патологического состояния должно быть только то, с чем одитору придется бороться, чтобы вылечить пациента. Эта система, сейчас усовершенствованная практикой, создает возможность для одитора ставить «диагноз» на Основе тех знаний, которые даст ему данная глава и его будущий практический опыт.

Количество возможных аберраций – это количество словосочетаний, возможных в языке, который составляет содержание инграммы. Иными словами, если сумасшедший думает, что он Бог, он имеет инграмму, которая говорит, что он Бог. Если он волнуется, что его салат отравлен, он имеет инграмму, которая говорит, что, возможно, в его салат подмешан яд. Если он уверен в том, что его уволят в любой момент несмотря на то, что он компетентен и ладит с людьми, он имеет инграмму, которая говорит, что он может быть уволен. Если он думает, что он уродлив, он имеет инграмму своего уродства. Если он боится змей или кошек, он имеет инграмму, которая предписывает бояться змей или кошек. Если он уверен, что должен покупать все, что он видит независимо от своих доходов, он имеет инграмму, которая велит ему покупать все подряд. В связи с тем, что любой не-клир и не-релиз имеет не менее двух-трех сотен инграмм, которые содержат ошеломляющее количество словосочетаний, а человек может выбирать любой из пяти возможных способов действий по отношению к своим инграммам, проблема аберрации не представляет важности для одитора, кроме тех случаев, когда она замедляет терапию.

У большинства аберрированных людей речь зависит от их собственных инграмм. Какой бы ни была постоянная манера речи человека и его речь в моменты ярости, апатии, его общее отношение к жизни – все это содержится в инграммах и отличается, пусть даже в незначительной степени, от полной рациональности. Человек, который «не может быть уверен», который «не знает» или который скептически относится ко всему окружающему, ведет себя так из-за своих инграмм. Человек, который уверен, что «это не может быть правдой», что это «невозможно», что «нужно сообщить властям» ведет себя так из-за своих инграмм. Женщина, которая уверена, что ей нужен развод или что муж как-нибудь ночью ее убьет, ведет себя так из-за своих собственных инграмм или из-за инграмм своего мужа. Человек, который заявляет, что испытывает такую сильную боль в животе, как будто его проткнули насквозь толстым медным стержнем, скорее всего мог получить такое ощущение при попытке аборта. Человек, который говорит, что «это надо отрезать», говорит прямо из инграммы, возникшей при операции, которую перенес он сам или его мать либо при попытке аборта. Человек, который говорит, что «нужно от этого избавиться», ведет себя так, скорее всего, из-за инграммы, возникшей при попытке аборта. Человек, который «не может от этого избавиться» говорит это по той же самой причине, но с точки зрения другого вэйланса. Короче, люди, особенно когда они говорят о Дианетике и инграммах, выдают инграммные разговоры непрерывным потоком. Они обычно не отдают себе отчета, что их высказывания являются небольшими драматизациями их инграмм, и предполагают, что пришли к этим выводам самостоятельно или вообще так думают. Такое предположение и объяснение – это способ оправдаться; аналайзер выполняет свои обязанности по обеспечению ощущения правоты организма, как бы глупо он себя ни вел.

Одитор может быть уверен, особенно если он говорит о Дианетике, что он получит в ответ большую дозу содержимого инграмм, поскольку дискуссии о реактивном уме обычно происходят на языке, который в нем содержится.

Вспомните, что реактивный ум думает только на основании этого уравнения: А = А = А, где три буквы. А могут оказаться лошадью, богохульством и глаголом «плевать». Плевание равняется лошади, равняется Богу. А реактивный ум является добросовестным простаком, который, как дурак из сказки, наступает на каждый пирог. Таким образом, когда человек слышит, что он должен убрать все содержимое своего реактивного банка, он может сказать, что в этом случае он утратил бы все свои жизненные стремления. Можете быть уверены (и как просто это доказать при терапии, и как горят при этом уши у некоторых пре-клиров), что он имеет инграмму, которая звучит таким образом:

Удар или столкновение в пренатальном состоянии.

Отец:Черт бы тебя побрал, Агнес, ты должна избавиться от этого проклятого ребенка! Если нет, то мы умрем с голоду. У меня не хватает денег.

Мать:О, нет, нет, нет. Я не могу этого сделать, не могу, не могу. Честное слово, я буду за ним смотреть. Я буду работать и содержать его. Пожалуйста, не заставляй меня от него избавиться. Если я это сделаю, я просто умру. Я сойду с ума! Мне не на что будет больше наедятся. Я потеряю всякий интерес к жизни. Я потеряю цель в жизни. Пожалуйста, позволь мне его оставить!

Какой обычной является эта инграмма: каким искренним, «разумным» и убежденным может быть аберрированный человек, доказывая, что он только что «придумал» все свои доводы насчет того, что «если он от этого избавится», он потеряет рассудок и вообще все в жизни, а может быть, даже умрет!

В момент написания этой работы, большинство инграмм, найденных у взрослых, происходили из первой четверти двадцатого века. Это был период «Ага, Джек Далтон [118], наконец-то я тебя поймал!». Это было время «Крови и песка» [119]и Теды Бары [120]. Это было время контрабандного виски и борьбы за избирательные права женщин. Это были дни «пламенной юности» и «Янки идут», и вся эта мозаика в инграммном банке будет взывать к действию. Дианетические одиторы вывели целые разделы великой пьесы «Пьяница» [121]из пренатальных инграмм, рассмотрев их не как юмористическое повествование, а как мамины искренние и страстные намерения перевоспитать папу.

Супердрама, мелодрама, а также и трагедия. Похмелье Веселых Девяностых [122], когда «деловые девочки» еще только «освобождались», а Кэрри Нэйшн [123]спасал человечество от алкоголизма, будет обычным содержанием в инграммах современных взрослых. Вчерашние клише и нелепости стали достаточно трагическими сегодняшними инграммными командами. К примеру, один чрезвычайно высокопарный молодой человек имел как центральный мотив своего реактивного ума исторические размышления Гамлета на тему «быть или не быть, вот в чем вопрос». Мама (которую одиторы в просторечной манере назвали «петлей») получила инграмму за счет заразности аберрации от отца-актера, которого неудачные притязания на то, чтобы стать одним из Барриморов [124], довели до пьянства и избиений жены. Наш молодой человек часами пребывал в своей напыщенной апатии, размышляя о жизни. Для классификации его психоза не нужно было ничего больше, кроме диагноза «апатичный молодой человек».

В основном, содержание инграмм состоит из клише, банальностей, из эмоциональных столкновений и падений мамы и папы. Но одитор получит свое вознаграждение. Когда пре-клир внезапно узнает о своих инграммах, он сможет посмеяться.

Другими словами, аберрация может быть любой комбинацией слов, содержащихся в инграмме. Таким образом, классификация по аберрациям не только совершенно невозможна, но и абсолютно не нужна. После того, как одитор провел один кейс, он сможет лучше оценить это.

Что касается психосоматических заболеваний, на ранней стадии они также зависят от случайных или осознанных словесных комбинаций, от всех возможных повреждений и разбалансированных потоков жидкостей и роста. Можно было бы назвать неясную боль «тендонитом» [125], но более правильно считать ее результатом падения или травмы до рождения. Астма обычно идет прямо от родов, также и конъюнктивит и, гайморит, но когда это начинается с рождения, то обычно существуют и общие пренатальные предпосылки. Для одитора не имеет большого значения, что именно болит у пациента; единственное, что ему нужно, это использовать хроническую болезнь для того, чтобы найти цепь инграмм сочувствия. Все, что одитор должен знать об этой болезни, это то, что пациент испытывает боль в каком-то месте. Для психосоматической диагностики этого достаточно.

Так получается, что размах аберрации и размах психосоматических заболеваний не являются регулирующими факторами, которые обусловливают продолжительность работы над кейсом. Пациент может быть отчаянным лунатиком и потребовать всего лишь только сотню часов для клирования. Другой может быть уравновешенным и относительно удачливым человеком, но 500 часов уйдет на то, чтобы сделать его клиром.

В свете того факта, что размах аберрации и заболеваний оказывает незначительное влияние на то, чем интересуется одитор – на терапию, классификация по этому признаку является пустой тратой времени.

Безусловно, существуют такие сложности, как, например, пациент с серьезно больным сердцем (с ним тяжело работать) или пациент, испытывающий настолько сильное беспокойство в обычной жизни, что это очень затрудняет работу одитора; но такие случаи редки и к тому же не имеют решающего значения в классификации кейса.

Правилом в диагностике является то, что все, что пре– клир «выдает» одитору как противодействие терапии, имеет инграммное происхождение, что будет впоследствии доказано. То, что мешает одитору в его работе – это то же самое, что затрудняет мышление и жизнь пациента.

Вы можете представить это себе следующим образом: аналитический ум одитора предстает лицом к лицу с реактивным умом пре-клира. Терапия – это процесс мышления. Все то, что беспокоит пациента, будет также беспокоить одитора; все, что беспокоит одитора, беспокоит также аналитический ум пациента. Пациент не полностью равен своему аналитическому уму. Одитор может найти пациента, который ничего больше не делает, кроме того, что постоянно ругается с ним, но когда приходит время следующего приема, пациент тут как тут, с волнением ожидает продолжения терапии. Или пациентка рассказывает одитору, насколько бесполезна вся процедура и как ей ненавистна мысль, что с ней работают. Но скажи он ей: «Хорошо, мы прекращаем работу», – она моментально расстроится. Аналитический ум пациента желает того же, что одитор пытается сделать: сокрушить реактивный банк. Поэтому одитор, когда он сталкивается с сопротивлением пациента, с враждебной Дианетике теорией, критическими высказываниям и т. д., слушает не аналитическую информацию, а реактивные инграммы. Он должен спокойно и уверенно продолжать свое дело, так как динамики пациента, которые могут быть мобилизованы, будут помогать ему до тех пор, пока одитор является союзником против реактивного ума пре-клира, а не критиком или неприятелем его аналитического ума.

Например:

(В ревери, пренатальный бэйсик-район).

Пре-клир:(Убежденный, что имеет в виду Дианетику) Я не знаю. Я не знаю. Я просто не помню. Это не сработает. Я знаю, что это не будет работать.

Одитор:(Метод репитера [126], описанный ниже) Повторите эту фразу. Скажите: «Это не сработает».

Пре-клир:«Это не сработает. Это не сработает. Это не сработает…» Ой! Живот болит! «Это не сработает. Это не сработает. Это не сработает…» (Смеется с облегчением) Это моя мать. Разговаривает сама с собой.

Одитор:Хорошо, давайте соберем всю инграмму. Начните с самого начала.

Пре-клир:(Передавая рикол с соматикой (с болью)) «Я не знаю, как это делается. Я просто не помню, что мне сказала Бэкки. Я просто этого не помню. О, я упала духом. Так это не сработает. Это просто не сработает. Хотела бы я знать, что же мне Бэкки говорила, но я не помню. О, я бы хотела…» Эй, что это у нее в руках? Черт бы ее побрал, это становится горячо. Это спринцевание. Эй! Заберите меня отсюда. Верните меня в настоящее время! Это просто печет!

Одитор:Вернитесь в начало, пройдите весь инцидент опять. Подберите все дополнительные данные, которые вы можете найти.

Пре-клир:(Повторяет инграмму, найдя все старые фразы, несколько новых, плюс отдельные звуки. Повторяет инцидент еще четыре раза «переживая все вновь». Начинает зевать, почти засыпает (бессознательность выходит), оживает и повторяет инграмму еще два раза. Потом начинает над ней хихикать. Соматика пропала. Неожиданно инграмма исчезает (подшита в другом месте и обнаружить он ее больше не может). Пре-клир очень доволен).

Одитор:Идите к следующему наиболее раннему моменту боли или неудобства.

Пре-клир:А-а… М-м… Я не могу туда попасть. Эй, я не могу туда попасть! Это точно. Интересно, где…

Одитор:Повторите эту фразу «Я не могу туда попасть».

Пре-клир:Не могу туда попасть. Не могу… Что-то странное происходит с моей ногой. Острая боль. Эй, что она делает? Черт ее побери. Черт, я бы хотел поймать ее хоть раз. Хоть один раз!

Одитор:Начните с начала и проиграйте ситуацию снова.

Пре-клир:(Проходит инграмму несколько раз, зевает сквозь «бессознательность», посмеивается, когда не может больше найти инграмму. Чувствует себя лучше). Ну да ладно, наверное у нее были свои трудности.

Одитор:(Старательно воздерживаясь от выражения согласия с тем, что мама имела свои трудности, так как это сделало бы его защитником матери). Перейдите к следующему самому раннему моменту боли или неудобства.

Пре-клир:(Чувствуя неудобство) Я не могу. Я не двигаюсь по траку времени. Я застрял. О, хорошо, «Я застрял. Я застрял». Нет. «Оно застряло. Оно застряло на этот раз». Нет. «Я его засадила на этот раз». Эй, черт возьми, это мои боли в сердце! Да! Это та острая боль, которую я иногда чувствую!

Одитор:Начните с начала и пройдите инграмму… и т. д.

Каждый раз, как видно из этого примера, когда пациент в ревери аналитически близко подходил к инграмме, инграммные команды обрушивались на него, и он выдавал их одитору как свое аналитическое мнение. Пре-клир в ревери соприкасается с источником информации своих аберраций. В состоянии полного бодрствования он может высказывать очень сложные мнения, за авторские права на которые он будет сражаться до смерти, но в действительности это всего лишь его аберрации, столкнувшиеся с его аналитическим умом. Пациенты будут громогласно заявлять, что они знают точно, что одитор опасен, что не надо было начинать никакой терапии и т. д., но продолжать при этом работать быстро и эффективно. Это одна из причин, почему Кодекс Одитора так важен: пациент так сильно желает избавиться от инграмм, как только можно желать, но инграммы создают видимость, что они очень далеки от желания пропасть.

В вышеизложенном примере мы видим, что одитор не делает никаких внушений. Если фраза не инграммная, пре-клир очень быстро и без колебаний подтвердит это одитору, но если она все-таки окажется инграммной, одитор не располагает возможностью влияния на пре-клира в ревери, кроме помощи ему в атаке на инграммы. Если пре-клир противоречит изложенному выше, это значит, что инграмма, которая содержит предложенные слова, еще не готова к тому, чтобы ее облегчили, и нужно использовать другую фразу.

Диагноз, таким образом, побеспокоится сам о себе на аберрационном и психосоматическом уровнях. Одитор мог угадать (и держать свои догадки при себе), что серия попыток аборта всплывала в предыдущем примере еще до того, как он смог войти в район инграмм. Он мог догадаться, что нерешительность пациента происходит от его матери. Одитор, однако, не высказывает своих предположений. Это явилось бы внушением, которое пре-клир мог бы подхватить. Пре-клир должен узнать это сам. Одитор, например, не мог предвидеть, ни где именно на траке времени находилась «боль в сердце», ни природу повреждения. Мчаться вверх и вниз по траку в поисках определенной боли означало бы слишком большую потерю времени. Все эти детали будут выяснены во время курса терапии. Единственное, в чем состоит интерес, это уйдут ли аберрации и болезни, чтобы никогда не возвращаться. В конце терапии их больше не будет. В начале они создают какие-то трудности.

Диагностика аберраций и психосоматических заболеваний, таким образом, не является необходимой частью Дианетической диагностики.

Нас интересует механическое действие ума. Это входит в сферу диагностики. Какова рабочая механика аналитического ума?

1. Ощущения: зрение, слух, осязание, боль, и т. д.

2. Рикол: видео [127], цвет, тон, соник [128], осязание и т. д.

3. Воображение: видео-цвет, тон-соник, осязание, и т. д.

Это механические процессы. Диагностика имеет дело

преимущественно с этими факторами, и при помощи этих факторов можно предположительно установить продолжительность терапии для кейса, его сложность и так далее. Нам нужны только несколько таких диагнозов.

Это можно еще более упростить и выработать код:

Ощущения (выше или ниже оптимального):

а) Зрение

б) Звук

Рикол (ниже оптимального):

а) Соник

б) Видео

Воображение (выше оптимального):

а) Соник

б) Видео

Другими словами, в период диагностики пациента перед началом терапии мы интересуемся тремя вопросами: слишком много или слишком мало Ощущений, слишком мало риколов, слишком много воображения.

Исследуя ощущения, мы хотим знать, насколько хорошо или плохо мы в состоянии слышать, видеть и чувствовать.

Под риколом подразумевается, что мы хотим знать, в состоянии ли пациент осуществить рикол при помощи соника (слуха), видео (зрения) и соматики (ощущений типа боли или неудобства).

Относительно воображения мы желаем знать, не является ли его «рикол» по сонику, видео и соматике слишком сильным.

Давайте обозначим предельно ясно: это очень просто, никаких сложностей и никаких особых исследований. Но это важно и это определяет продолжительность терапии.

Нет ничего страшного в богатом воображении до тех пор, пока человек знает, что он воображает. Тип воображения, которым мы интересуемся, используется в неосознанных «даб-ин’ах [129]», и это единственное, чем мы интересуемся. Активное воображение, которое известно пациенту как воображение, является чрезвычайно полезным для него. Воображение, которое подменяет собой рикол, является испытанием во время терапии.

«Истерическая» слепота и глухота или слишком обостренные слух и зрение помогают в диагностике.

Во-первых, «истерическая» слепота означает, что человек боится видеть; во-вторых, «истерическая» глухота – боится слышать. Это требует значительного времени для терапии. Таким же образом, обостренные слух и зрение, хотя это не так плохо, как слепота и глухота, являются показателем того, насколько напуганпациент, и часто это является прямым свидетельством существования пренатальных записей на языке насилия.

Если пациент боится видеть или слышать в настоящем, будьте уверены, что в его прошлом существует достаточно причин для страха, так как реальные ощущения не выключаются из-за пустяка.

Если пациент подпрыгивает от звуков, пугается того, что видит, и очень обеспокоен этими вепсами, можно заключить, что его ощущения слишком остры, а это значит, что реактивный ум накопил много материала под этикеткой «Смерть».

Риколы, которыми мы интересуемся в диагнозах, это только те, которые ниже оптимального уровня. Если они вышеоптимального уровня, то это на самом деле «даб-ин» Соображения вместо рикола. Рикол (ниже) и воображение (выше оптимального) являются одной и той же группой, но для простоты мы их разделяем.

Если пациент «не слышит» звуков или голосов в прошлых инцидентах, он не имеет соника. Если он «не видит» сцен прошлого в движении и цвете, он не имеет видео.

Если пациент слышит голоса, которых не было, или видит сцены, которые не происходили, но считает, что эти голоса действительно звучали и сцены были реальными, мы имеем дело со «сверхвоображением». В Дианетике воображаемый рикол звука называется гипер-соник,рикол зрения – гипер-видео(«гипер» означает «сверх»).

Давайте рассмотрим специфические примеры каждого из этих трех классов, продемонстрируем, как они становятся фундаментальными в терапии и как их присутствие или отсутствие может сделать кейс трудным.

Пациент с умеренным кейсом «истерической» глухоты имеет трудности со слухом. Глухота может быть врожденной, но в таком случае она не будет время от времени изменяться.

У этого пациента есть что-то, что он боится услышать. Радио у него играет очень громко, он постоянно просит людей повторить сказанное и пропускает куски разговоров. Не нужно ходить в больницу, чтобы обнаружить такую степень «истерической» глухоты. Мужчины и женщины «истерически» глухи, не отдавая себе в этом отчета. Просто их «слух не очень хороший». В Дианетике это состояние называется гипо-слухом(пониженный уровень).

Пациент, который вечно что-то теряет, в то время, как это лежит перед ним, пропускает столбы с указателями, театральные афиши, не замечает людей, которых нельзя не увидеть, страдает в какой-то степени «истерической» слепотой. Он боится что-то увидеть. В Дианетике это называется гипо-зрением,поскольку слово «истерический» не передает точно смысла и является излишне драматизированным.

Далее рассмотрим случай сверхощущений. Это не обязательно воображение, но дело может дойти до того, что человек видит и слышит то, чего на самом деле не существует, а это уже самое обычное сумасшествие. Мы интересуемся в нашей обычной работе менее драматичной стадией.

Например, девочка, которая видит что-то или думает, что видит, но знает, что это ей только кажется, все же сильно вздрагивает, подпрыгивает от страха, когда кто-то тихо входит в комнату – эта девочка страдает обостренным зрением. Она боится с чем-то встретиться. Но вместо того, чтобы не видеть этого, она настороженно всматривается. Это гипер-зрение.

Человек, которому сильно досаждают шумы, звуки и отдельные голоса, который сердится или получает головную боль, когда люди вокруг него ведут себя «шумно», хлопают дверью или звякают тарелками, является жертвой чрезмерно острого слуха. Он слышит звуки гораздо громче, чем они есть на самом деле. Это гипер-слух.

В действительности, качество зрения или слуха не обязательно должно быть хорошим. Органы зрения и слуха могут быть в неважной форме. Единственным важным фактором является «нервозность» в восприятии ощущений.

Это заключает раздел о двух ощущениях, которыми мы интересуемся В Дианетике. Одитор, беседуя с окружающими, сталкивается с весьма разнообразной по качеству реакцией на звуковые и зрительные раздражители.

Рикол имеет непосредственное значение для терапии, так как представляет собой не симптом, а настоящий инструмент для работы. Существует много способов его использования. Клиры имеют отчетливые риколы для каждого из ощущений. Их имеют и некоторые аберрированные люди. Одитор не интересуется другими ощущениями, кроме зрительных и слуховых, потому что остальные восстановятся в течении терапии. Но он должен быть начеку, если встретился с пациентом, не имеющим соника. И еще более настороже, если у пациента не окажется ни соника, ни видео. Это мульти-вэйлансная личность, шизофреник, параноик по определению психиатров, с симптомами, недостаточно острыми, чтобы их так классифицировать в обычной жизни. Это не значит, (подчеркиваю, что это не значит), что люди без звукового и цветового риколов являются сумасшедшими, но это указывает на кейс повышенной трудности и, значит, на него потребуется время. Отсюда не следует, что этот кейс «неизлечим», но иногда они требуют до 500 часов. Проще сказать, работа с таким кейсом – это вам не прогулка в парке. В реактивном уме прячется барабанщик, и этот барабанщик непрерывно командует: «Не видеть! Не слышать!». Некоторые из инграмм в таком кейсе требуют пониженных риколов или вообще их отсутствия. Органы зрения и слуха могут обладать чрезвычайной остротой. Это не значит, что в том, как человек воспринимает и записывает звуковые и световые волны, что-то не в порядке. Но это значит, что после того, как они записаны, получить их обратно из стандартных банков непросто. Реактивный инграммный банк включил собственные устройства (замыкающие демонские цепи), чтобы держать пациента в неведении о своем прошлом. Существуют, конечно, разные уровни риколов ощущений.

Проверка очень проста. Скажите бодрствующему пациенту «возвратиться» к тому моменту, когда он вошел в комнату. Спросите его, что было сказано. Если он в состоянии это «услышать», он имеет соник-рикол. Одитор прекрасно знает, что было сказано, так как, если он намеревается использовать этот вид проверки, он произносит определенную серию слов и фиксирует все звуковые сигналы. Поэтому, если пациент попадает в категорию «даб-ин’а», одитор сможет это распознать.

Рикол зрения тоже проверяется просто. Покажите пациенту книгу с иллюстрациями. Через какое-то время попросите его в бодрствующем состоянии «вернуться» и просмотреть эту книгу «в уме», Если он не в состоянии этого сделать, это гипо-видео.

Несколько проверок помогут четко определить, имеет ли пациент рикол слепоты и глухоты, или он относится к другой группе.

Слишком богатая фантазия, которая с энтузиазмом «даб-ин», т. е. подменяет зрение и слух пациента на придуманные, в чем он не отдает себе отчета, определенно является препятствием для достижения быстрого успеха в терапии. Существует множество цепей, которыми демоны опутывают мышление, но эти демоны «даб-ин» обозначают, что одитор получит громадный груз того, что одиторы в просторечии называют «мусором» [130]. В мозгу существует также то, что можно назвать «фабрикой лжи» [131](употребляя ту же самую непочтительную терминологию).

Пациент, которого просят пересказать разговор при входе в комнату путем мысленного «прослушивания» его, может полностью перефразировать сказанное или выдумать разговор. Если его попросить описать картинку или страницу, показанную ему, он будет отчетливо «видеть» гораздо больше, чем на ней было или что-то совершенно другое. Если он испытывает при этом какие-то сомнения, это здоровый знак. Если он настроен уверено, будьте осторожны, так как здесь его демонские цепи производят «даб-ин» без аналитического осознания этого, и одитор должен будет выслушать рассказ о множестве инцидентов, которых никогда не было, прежде чем сможет начать классификацию, и должен будет, рассортировывая его, нащупывать дорогу сквозь этот «мусор», чтобы привести пре-клира в состояние, где его данным можно будет верить. (Это не вопрос сортировки «мусора» по степени его правдоподобия – правда всегда выгладит более странной, чем выдумка – это попытка сократить инграммы, которых не существует, или упустить инграммы, которые существуют и так далее – совершенная путаница).

Оптимальным пре-клиром был бы тот, который имеет среднее восприятие звуков и света, аккуратный соник и видео, и который может мысленно видеть картину в цвете и со звуком и знать, что это воображаемая картина. Этот человек может иметь аберрации, которые заставляют его карабкаться на каждую крышу, выпивать все до капли в каждом баре (или по крайней мере пытаться), избивать жену, утопить своих детей и считать себя птичкой джaб-джaб [132]По психосоматической линии он может иметь артрит, неприятности с желчным пузырем, дерматит, мигрень и плоскостопие. Он может иметь даже более ужасную аберрацию: гордость тем, что он средненький и «приспособленный» к жизни. Он все равно является кейсом сравнительно простым для клирования.

В случае кейса, который имеет выключенные соник и видео без «даб-ин’а», мы имеем дело с инграммами, которые перекрыли часть основных рабочих механизмов ума. Одитор должен будет пробиваться часами к контакту с инграммами, когда пациент не в состоянии их видеть и слышать. Кейс с перекрытым соник-риколом требует от одитора гораздо больше работы, чем средний кейс. Но он совсем не безнадежен. Здесь вовсе не ставится задача отпугнуть от работы с ним. Но, конечно, разрешение его требует большой и настойчивой работы. Такой человек может казаться преуспевающим. Он может быть высоко развитым интеллектуально. Он может иметь незначительные психосоматические заболевания или вообще не иметь их. При этом его реактивный ум будет заполнен до отказа инграммами, любые из которых могут быть рестимулированы в каждый момент и захлестнуть его.

Обычно такой кейс много волнуется и беспокоится о разных вещах, и это требует дополнительного времени при составлении рабочих листов [133].

В случае кейса «даб-ин», который не знает, что выдается измененная информация, мы имеем дело с кейсом, который может оказаться очень длинным и потребовать большого искусства, поскольку где-то в инграммном банке существует «фабрика лжи». Этот кейс может быть в повседневной жизни воплощением честности, но когда он начинает всерьез браться за свои инграммы, их содержание заставляет его выдавать материал, которого там не существует.

Вот четкий и ясный, без дальнейших предосторожностей и условий, Дианетический диагноз: аберрация – это и есть содержимое инграмм; психосоматическое заболевание – это и есть прошлая травма. Ощущения цвета и звука, рикол ниже оптимального, воображение выше оптимального – все это определяет продолжительность работы над кейсом.

По желанию, одитор может обозначить на шкале умственное и физическое положение общего тона пре-клира. Женщина, которая тупа и апатична, конечно, находится на уровне 0,5 в нулевой зоне на шкале динамик, приведенной выше. Если мужчина зол и враждебен, одитор может обозначить его уровень как 1,5 или в общем где-то в первой зоне на шкале выживания. Эти отметки относятся к возможному среднему тону совокупности инграмм в реактивном уме. Это представляет интерес, так как означает, что человек в нулевой зоне гораздо более предрасположен к болезням и является немного более сложным кейсом, чем человек в первой зоне. Терапия повышает тон до четвертой зоны, поэтому уровень 1,5 можно считать находящимся ближе к цели.

Трудно сказать, сколько времени потребуется на терапию. Как уже отмечалось, существует несколько факторов, определяющих это, как, например, – мастерство одитора, рестимулирующие элементы в окружающей пре-клира среде и просто объем инграмм.

Советуем одитору для его первого кейса найти члена семьи или друга, который находится как можно ближе к описанию оптимального пре-клира, или, другими словами, человека с видео и соник риколами и средними ощущениями. Во время клирования этого кейса, он изучит самостоятельно многое из того, чего можно ожидать от инграммного банка любого человека, и ясно увидит, как ведут себя инграммы. Если одитор сам попадает в одну из наиболее тяжелых групп и собирается работать с пре-клиром, который также принадлежит к этой группе, это не представит больших трудностей; любой из кейсов может быть облегчен за одну сотую часть того времени, которое требовалось по прошлым технологиям умственного лечения. И они могут стать клирами, если проявить хоть какое-то мастерство, за 500 часов работы над каждым из них. Но если два кейса особенно сложны, было бы хорошо, чтобы каждый из них проявил мудрость, и перед тем, как начать работать друг с другом, сначала нашел бы почти оптимального пре-клира и довел его до состояния клира. Таким образом, каждый был бы компетентным одитором, прежде чем дело дойдет до более трудных кейсов.

Итак, диагностика. Другие ощущения, риколы и воображение интересны, но не столь важны для определения времени, которое нужно для кейса. Интеллект, если он не на уровне слабоумия, не имеет значения. При клиринге уровень интеллекта любого пациента взмывает вверх как ракета и продолжает расти по мере продвижения работы.

Существуют органические сумасшествия. Психозы, возникшие вследствие врачебного вмешательства, не всегда поддаются Дианетике, так как некоторые части мозга могли оказаться разрушенными. Однако кейс, отягощенный большим количеством органических психозов, может быть улучшен с помощью Дианетики, даже если оптимального состояния добиться нельзя. Все, что одитор может сделать – это попытаться. Умопомешательства, возникающие в результате отсутствия каких-то частей нервной системы, в настоящее время недостаточно изучены одиторами: воскрешение мертвецов не является конечной целью Дианетики; наибольший акцент ставится на приведение ума к оптимальному, действующему состоянию у нормальных или просто невротических людей. Дианетика может быть использована по-другому, и она используется по-другому и будет использоваться. Но при таком количестве потенциально ценных людей, которые могут стать действительно ценными для себя и для общества, был сделан акцент на неорганические аберрации и органические психосоматические заболевания. В Дианетике считаются сомнительными кейсы, которые подозреваются на прифронтальную лоботомию (операция, при которой удаляется часть аналитического ума), топектомию (когда части мозга удаляются, как при снятии кожуры с яблока), трансорбитальную ликотомию (при которой одновременно с электрическим шоком пациенту в каждый глаз вставляют инструменты типа шила, проворачивают их и разрывают аналайзер на части), электрошоковую «терапию» (при которой мозг подвергается воздействию электрического тока напряжением 110 вольт), а также получали инсулиновый шок и другое подобное «лечение». Существуют также обычные органические помешательства типа парезов [134]. Несмотря на все это, большинство людей с такими расстройствами могут получить пользу от Дианетики.