Глава 11

Глава 11

— Ребята, прошу извинить меня за прошлую неделю! — объявляю мягким, благожелательным тоном на утреннем совещании в понедельник. Я пошла неправильным путем, — подчиненные одобрительно кивают. — С сегодняшнего дня все будет иначе. Поверьте, теперь в нашем отделе наступит новая жизнь! Будем делать все по-другому, — делаю паузу, чтобы посмотреть на часы — Николая всё еще нет, — строго в соответствии с достижениями современной науки повышения эффективности. Все просто. Секрет эффективности — в концентрации. На работе и на отдыхе. Чем лучше мы работаем и отдыхаем, чем регулярнее это делаем, тем выше продуктивность. Плюс еще кое-какие мелочи: правильное питание, регулярное движение, управление эмоциями. Я вас всему научу. Мы станем настоящими монстрами эффективности!

Радостно улыбаюсь. Анжела, Толик и Володя смотрят на меня, как на моллюск, который вдруг заговорил. Анжеле кто-то звонит, ее будто ураганом уносит в коридор. Мы ждем, пока вернется.

— Прошу меньше отвлекаться на личные дела во время рабочих фаз, — строго говорю, когда Анжела возвращается. — Концентрация теряется, а с ней и эффективность! Сначала кто-то звонит, потом сообщениями перекидываемся, смотрим веселые картинки, ходим кофе пить. Так самое продуктивное время и проходит.

Тут начинает трезвонить мой телефон.

— Простите, видимо, что-то срочное, — достаю сотовый из кармана. — Да, Николай! Не пускают на проходной? Сейчас разберусь.

Набираю телефон службы безопасности. Там говорят, что это указание Виктора Алексеевича.

Я звоню ему, но тот не отвечает. Видимо, на совещании. Даю указание Николаю ждать внизу, пока не решу проблему.

— Странно, — говорю я. — Николая внизу не пускают. Ладно, разберемся. Так, на чем мы остановились? Когда, как вы думаете, самое продуктивное время для работы?

Смотрю на подчиненных, как наша учительница математики, когда она была уверена, что мы ни за что не ответим.

— Утро? — отзывается отличник Володя.

— Частично правильно, — отвечаю я, — а почему?

— Потому что с утра никто нервы не успел потрепать, — отвечает выскочка Анжела.

— Неправильно!

— Потому что еще устать не успели, — ворчит способный, но ленивый троечник Толик.

— Почти правильно, Толик! Наиболее продуктивны мы после сна. А устаем быстро, потому что неправильно отдыхаем. С сегодняшнего дня мы будем отдыхать правильно: никаких кофе, — смотрю на Толика, — никаких разговоров на личные темы по телефону, — смотрю на Анжелу, — никаких, — смотрю на Володю, — шарканий по полу ногами. Теперь во время пауз мы будем больше двигаться: бегать по лестницам, танцевать, а также делать релаксации и правильно питаться. Это поможет концентрации в рабочие фазы. План дня у нас теперь будет такой. До обеда проверяем сделки. Если все успеваем, получаем дополнительные полчаса к обеду! В это время будем делать релаксацию, и даже разрешается немножко поспать!

— А если не успеваем? — перебивает Анжела.

— Если не успеваем, то придется обедать быстрее, ну и вечером дорабатывать, но уверена, что все успеем. Работать по вечерам — не самое эффективное занятие. В восемь вечера собственноручно буду всех выгонять с работы. Когда мы освоим сон по методике Сальвадора Дали, вы еще не то будете успевать. Картины начнем рисовать!

Оглядываю отдел с победной улыбкой, но мои бойцы не спешат бросаться в атаку. Толик начинает хлопать в ладоши, но как-то неестественно, даже с издевкой.

— Аплодисментов не нужно, — останавливаю его. — Лучше записывайте. От этого зависит ваша производительность, — никто не шевелится, — и ваша премия, — подчиненные сразу начинают прилежно писать. — Первая рабочая фаза — полтора часа, затем — отдых на десять минут. Разрешается немного подвигаться и подкрепиться. Сегодня я принесла фрукты, потом будем скидываться и вместе покупать. Сыроедение — прямой путь к чистой энергии тела. Кушать будем, пританцовывая, чтобы одновременно получать столь необходимое организму движение. В обед — легкое питание. Мясо, жир желательно избегать. Я послала вам по электронной почте список рекомендованных продуктов и их сочетания. Чтобы вы не запутались, будем вместе ходить обедать, помогу выбрать легкую пищу. Используем силу синергии. После обеда, как уже сказала, будем делать релаксацию. Поэтому в 13.00 всем быть на рабочем месте. В 16.00 надо бы сходить в тренажерный зал, но у нас его нет в здании, поэтому Анжела проведет для нас производственную гимнастику. Я дам несколько ссылок на программы для обучения офисному фитнесу. На рабочем месте всегда иметь бутылку воды. Выпивать по 2–3 литра в день. Никаких сладких газированных напитков. Позже сформируем еще паузы для смеха. Вот и вся несложная наука высокой производительности. Вопросы есть?

Подчиненные молчат, как и полагается послушным бойцам.

— Вот и хорошо. В 10.30 — первый перерыв. До этого времени отвлекать друг друга, выходить по другим причинам, кроме пожара, запрещено. Никаких мейлов и Интернета. Концентрируемся на работе. Начинаем. И не забываем пританцовывать, когда идем на рабочие места!

Ставлю на стол будильник и нажимаю на кнопку. Подчиненные, понурив головы, плетутся по кабинету.

— Веселее! Позитивный работник — продуктивный работник! — подбадриваю их я. — Пританцовываем!

Включаю заранее приготовленную мелодию Ламбады, но бойцы смотрят на меня, как на врага из окопа и даже не думают танцевать. Не обращаю на них внимания. Не стреляют, и то хорошо. Скоро они привыкнут, почувствуют пользу и будут благодарить. Звоню еще раз шефу. Он сбрасывает. Спускаюсь к начальнику службы безопасности. Он повторяет уже сказанное: «Приказ сверху». Прошу Николая не паниковать. Он стоит за пропускным устройством испуганный, растерянный, беспомощный. Мне хочется его поддержать, но как? Не понимаю, что случилось и почему меня никто не известил. Господи, а вдруг нас кто-то выследил? Служба безопасности? Но из-за этого ведь не могут не пускать на работу!

— Как только Виктор Алексеевич вернется, я все выясню и сообщу. Не волнуйся.

— Спасибо, что веришь мне.

Верю ему? Отворачиваюсь и ухожу, не оглядываясь. В кабинете сажусь за компьютер, чтобы разобраться с электронной почтой. Действительно, концентрация — это великая сила. Когда направляешь все внимание на работу, будто сливаешься с делом, растворяешься в нем. Михаил говорил, что в такие моменты не помнишь ничего. Попадаешь в «поток». Даже внутреннего голоса не слышишь. Но в моем потоке лишь один вопрос: «А что, если это он — тот Робин Гуд, про которого говорил Лёша?»

Что, если он так виртуозно владеет собой, что у него даже зрачки на ложь не реагируют? Но зачем это ему? Молчать! Концентрироваться на работе! Кто еще об этом знал? Не хочу ничего об этом слышать! Я, Лёша и он. Молчать! Концентрироваться на работе!

— Александра!

Молчать, я сказала!

— Александра, извините, у меня пожар, — Володя стоит офисным истуканом у моего стола и переминается с ноги на ногу.

— То, что вы пританцовываете — похвально, но я просила не беспокоить до 10.30, — недовольно отзываюсь я.

— Прости, Александра, можно в туалет? Я уже два литра воды выпил, как ты посоветовала… Теперь у меня пожар… — он переминается все быстрее и быстрее.

— Иди, иди! Главное, никому не мешай и не отвлекай!

Вслед за Володей тут же вылетают Анжела и Толик.

— У нас тоже пожар, — объясняют они на ходу.

Пока их жду, телефон сообщает, что пришло время паузы. Быстро нарезаю фрукты. Проходит еще десять минут, но никто и не думает возвращаться. Выхожу в коридор и чувствую манящий запах свежемолотого кофе. Сейчас бы чашечку эспрессо! Иду на запах, как кот на валерьянку, и нахожу на кухне всю компанию. То есть я их не вижу, но слышу голоса, и не решаюсь зайти, как впрочем, и уйти. Застываю за дверью фонографом.

— Я спрошу у молодого человека, он — юрист, — говорит Анжела, — может ли нам работодатель предписывать, что и когда есть, как двигаться и отдыхать, пусть и в целях повышения работоспособности.

— Конечно, нельзя, — отвечает Толик. — У каждого человека есть право на свободу передвижения и выбор продуктов питания…

— Давайте не будем горячиться, — слышу голос Володи. — Александра для нашего же блага старается. Может быть, от этого действительно продуктивность повышается. Будем раньше с работы уходить. Вы же этого хотели!

Мягко, как кошка, отхожу на несколько шагов назад и с громким кашлем врываюсь на кухню.

— Прошу вас вернуться на рабочие места. Кофе вызывает лишь временный прилив сил. Минут на двадцать, а потом сильно тянет кривую производительности вниз и становится хуже, чем было. Лучше чай пить — фруктовый или травяной. Будем в термос заваривать. Толик — ответственный. Возвращайтесь на рабочие места. Я фрукты нарезала. И не забываем пританцовывать!

Володя выливает кофе в раковину. Анжела с Толиком забирают чашки с собой и идут на свои места. Почему они меня не слушают? Я же их не заставляю чечетку танцевать, которая мне нравится. Я выбрала самое приемлемое. Кто что любит. Кто что может, то и танцует. И где Виктор Алексеевич? Николай внизу уже битый час ждет. Подхожу к кофеварке и трясущимися руками наливаю черную пьянящую жидкость. Всего пару глоточков, иначе взорвусь.

— Александра…

Спешно выплескиваю кофе в раковину. В спешке проливаю половину на свою руку. Черт! Обожглась! Скорее под холодную воду. Володя заходит на кухню, закрывает за собой дверь и останавливается на секунду, слушая, не идет ли кто следом.

— Я хотел вам сказать нечто важное, — он смотрит на меня с такой растерянностью и мольбой, что мне становится страшно. Может, это он к делу Сердобольного руку приложил? Он ведь тоже был в курсе! — Прошу выслушать меня. Это моя личная тайна, поэтому не могу при всех.

— Да-да, слушаю, — у меня внутри всё переворачивается. Мне ужасно хочется, чтобы он сказал, что это он сообщил папе Лёши о Сердобольном и избавил меня от необходимости выбирать между Николаем и Лёшей. Володя слышал наш разговор с Таней. Пусть это будет он! Говори!

— Мне очень нравятся ваши нововведения по повышению эффективности, — нерешительно начинает он, — но простите, я не могу пританцовывать, когда ем. Меня за это в детстве очень ругали. Я раньше танцами занимался и за столом не мог спокойно сидеть. Гиперактивным был. Папа наказывал за это, поэтому я не танцую, когда ем, и когда работаю тоже.

— Что мне с вами делать! Как мы станем эффективными, если никто ничего не делает? — отвечаю разочарованно. — Хорошо, не танцуйте.

Надо же, какой папа… Изверг, а не папа. Танцевать не разрешал… И куда мир катится?

* * *

В 11.30 вызывает шеф.

— Садитесь, Александра! — говорит он сухо, продолжая смотреть что-то на компьютере. — Вы уже заметили, наверное, что я распорядился не пускать Николая через проходную.

— Да, я хотела об этом поговорить. Что случилось? В Службе безопасности мне ничего не объяснили…

— Служба безопасности копнула в его деле немного глубже и выяснила одну неприятную подробность, о которой он, конечно, не удосужился сообщить, а вы не удосужились разузнать. Несмотря на то, что в его трудовой книжке стоит статья 80 ТК РФ «Расторжение трудового договора по собственному желанию», бывший работодатель имел все основания расстаться с ним совсем по другой причине. Николай раздавал кредиты людям, у которых не было даже шанса их вернуть. За это его и уволили. Он не сам ушел.

— Зачем он это делал? — шепчу я.

— Видимо, хотел сделать доброе дело. Из жалости.

— Но это не повод для нас увольнять. Вот так… сразу…

— Этого повода достаточно, я считаю. Но если вам его не хватает, то есть еще кое-что. Мне звонил следователь из прокуратуры. Он ведет дело о покушении на жизнь Сердобольного. Я не хочу показывать пальцем на Николая, но его странное понимание справедливости могло сыграть с ним и с нами злую шутку. Нам таких «Робин Гудов» не нужно…

Слова Виктора Алексеевича гудят в голове многотонным колоколом.

— Но ведь его вина не доказана! Возможно, это кто-то другой! Сердобольный обвиняется во взяточничестве в университете. Да мало ли у него врагов было!

— Александра, вы хотите, чтобы его вина была доказана в то время, пока он у нас работает?

— Но ведь вполне возможно, что это совсем не он!

— Не понимаю, почему вы его так защищаете! Он скрыл от нас важную информацию, подозревается в серьезном преступлении. Он — отрезанный ломоть. Давайте больше не будем о нем. Найдите кого-нибудь на замену.

Отрезанный ломоть… Еще в пятницу был лучшим работником, а сегодня…

— Александра, у меня, к сожалению, больше нет времени. Идите, занимайтесь своими обязанностями. И следующий раз я попрошу относиться внимательнее к подбору сотрудников. Сначала полная проверка, потом допускаем к работе. Сообщите в отдел кадров, что у нас открылась вакансия.

— И вы не хотите подождать, пока закончится расследование?

— Александра, мне кажется, вы забыли, что ваш испытательный срок тоже не закончился!!! Этот вопрос закрыт!

Медленно встаю и выхожу. Как так можно? Взять и выкинуть человека, не спросив о его мотивах, не выслушав оправданий. Может быть, и на той работе его оговорили?

Я в шоке. Не знаю, от чего больше. От того, как Виктор Алексеевич обошелся с Николаем, или от того, что делал Николай на прошлой работе. Банковский Робин Гуд? Тот, кто отстаивает интересы бедных и борется за справедливость? Вот тебе и мотив. Нет, не может быть.

Время идти на обед. Бледный, измученный сомнениями Николай ждет у входа. Прошу ребят подождать меня на улице и вполголоса объясняю Николаю происшедшее.

— Александра, — прерывает он, — кредиты я выдавал. Хотел помочь людям. По отношению к банку я был не прав, сам это признал и возместил ущерб. Но с Сердобольным — это не я. Пожалуйста, верь мне!

— Мне нужно спешить, — прячу глаза и киваю в сторону ребят на улице. — Ничего не могу изменить, к сожалению. Прощай, Николай!

Внутри всё горит и болит, будто меня всю ночь били палками. Мы совершили ужасную ошибку! Не знаю, почему, но я верю ему. Хочется ему верить. И плакать хочется. Прекратить! Не здесь, не перед подчиненными! Позитивный работник — эффективный работник! Смотрю под ноги, считаю шаги, стараюсь отвлечь себя как-то, но на пути у нас — лишь здания, про которые он мне рассказывал, лишь тропинки, которые успели с ним за неделю истоптать. Господи, неужели никогда больше его не увижу? Не сметь плакать!

— Ну что, ребята? — беру в руки меню и стараюсь говорить бодро. — Выбор здесь прекрасный. Столько салатов! Спаржа, шпинат, руккола, сельдерей — всё, что душа пожелает!

Голос мой звучит, как у священника на отпевании.

— Я бы мяса хотел заказать, — говорит Толик подоспевшему официанту.

— Мы, наверное, сначала с салатами решим, а потом все остальное, — настаиваю я.

— Тогда я мясной салат возьму, — говорит Толик.

Там же майонез! В все остальные продукты в таком салате уже «мертвые»: витаминов никаких, да еще неблагоприятное сочетание картофеля и мяса! Недовольно кошусь на Толика, надеясь, что он передумает, но он делает вид, что не слышит.

— Мясной салат, — повторяет он.

— Свеклу с грецкими орехами, — подхватывает Володя.

— Рукколу с помидорками, — присоединяется Анжела.

— Свежевыжатый апельсиновый сок с зеленью, на второе — рис с овощами.

— А я — стейк без всего, — добавляет Толик.

— Толик, мясо — вредно, — возражаю я. — Тем более без клетчатки! Мы же хотели сегодня начать правильно питаться. Разве ты не получил список рекомендованных продуктов? Подумай о бедных животных, если тебе себя не жалко!

— Может быть, хотя бы рыбное? — подключается Володя. — Говорят, они боли не чувствуют. И рыба — не такая тяжелая пища, как мясная. Иначе до вечера не дотянем.

Володя корчится в страшной гримасе, показывая, что он не дотянет до вечера.

— Молодец, Володя! Конечно, ешь рыбу! Она очень полезная, — отвечаю и выжидательно смотрю на Толика и Анжелу.

— Я давно вегетарианкой стать хотела, все не решалась. Теперь попробую.

— Молодец, Анжела! Тебе тоже разрешается что-нибудь рыбное.

— Я хотела попробовать диету без рыбы и без сладкого.

— Без сладкого? — в один голос повторяем мы.

— Респект, — говорит Володя.

Толик звонит невесте, будто и не замечая наших баталий на поле здоровой пищи.

На десерт приносят по шарику бесплатного мороженого. Следуя примеру Анжелы, с усилием отодвигаю свой в сторону. Тоже буду теперь без сладкого жить.

— И бесплатного не будете? — спрашивает Толик.

— И вам не советую, — отвечаю я. — Да, Анжела?

Анжела пожимает плечами, а Толик доедает её мороженое. К моему прикоснуться не решается. Я прошу официанта унести, чтобы не смущать никого. Мы с Анжелой выходим и идем в сторону работы. Ребята нагоняют нас у Старомонетного.

— Давайте поторопимся! — прошу я. — Нам нужно к часу успеть.

Ребята еле передвигают ноги. Особенно Толик. Сейчас он в полной мере прочувствует, как я была права насчет тяжелой пищи.

— Наши предки тысячу лет назад по двадцать километров в день проходили! — говорю. — От этого их мозги росли! А мы — до метро и обратно! Вот и все движение за день! Поторапливаемся! Теперь рестораны подальше от нашего офиса выбирать будем, чтобы побольше ходить!

— Да, — добавляет Толик. — А лето наступит, будем кроссы бегать в обед!

— Потом тренажеры под стол поставим и будем качаться, — смеется Володя.

— А что, это идея! Я видела такой тренажер, на нем можно на месте шагать. На случай, если погода плохая или если времени нет выходить из офиса на обед. Сегодня закажем один на отдел. Будем по очереди шагать.

Ровно в 13.00 укладываемся в кабинете на коврики для йоги, которые я предусмотрительно приобрела для всех в воскресенье в спортивном магазине. Михаил сказал, что раз в день нужно обязательно давать позвоночнику отдыхать. Поэтому горизонтальное положение является максимально эффективным для релаксации.

— Я не могу лечь в узкой юбке и на каблуках, — ворчит Анжела.

— Сними туфли и не топчи, пожалуйста, новый коврик, — командую я.

Она укладывается рядом с Толиком. Желая показать единство с нашей командой, тоже ложусь на коврик — рядом с Володей.

— Возможно, после релаксации вы уснете — это нормально, на это отводится 15–20 минут, — даю последние инструкции. — Потом будим друг друга и с новыми силами принимаемся за работу.

Включаю запись сканирования тела и закрываю глаза. Расслабьте пальцы ног, по очереди. На правой ноге: большой, второй, третий, четвертый, мизинец. На левой ноге: большой, второй, третий, четвертый, мизинец. Низкий обволакивающий голос погружает в состояние невесомости. Поднимитесь повыше: расслабьте лодыжки, икры ног, колени. Голос диктора звучит, а я уже не ощущаю ни рук, ни ног, только сознание. Кажется, что я — светящееся существо, которое может передвигаться без помощи тела. Лечу, точнее прыгаю: огромными скачками по Большой Полянке, затем кульбитами по Садовому Кольцу. Люди смотрят на меня, дивятся, но я прыгаю дальше. В какой-то момент кажусь себе огромным пасхальным зайцем, иногда — радостной рыжей белкой. Говорят, что белка появляется, когда ты много пьешь, но здесь она не по адресу. «Уйди, белка!» — кричу ей. Она, вняв моим логичным доводам, тут же исчезает. Остается один круглый пасхальный заяц. Это я — радостная, веселая, беззаботная. Снова прыгаю. Потом вспоминаю, что что-то в моей жизни теперь не так. Мне нужно кого-то найти. Все исправить. Николай. Подскакиваю как можно выше и вижу его около метро. Делаю огромный прыжок — он передо мной. «Николай, — шепчу я. — Я верю тебе. Не расстраивайся. В офисной жизни такое случается. Для меня ты был идеальным… Идеальным работником. Прости… И звони, если понадобится помощь». Николай протягивает руки. «Не смей!» Слышу голос Лёши — он стоит в нескольких метрах от нас. Тут же прыгаю к нему. Потом вижу грустное и потерянное лицо Николаю и спешу к нему, чтобы поддержать. Лёша снова окрикивает меня. Возвращаюсь к нему. Так я прыгаю, пока не вспоминаю, что такие ощущения испытывала в детстве, когда росла. Ночами напролет прыгала по Москве и наутро замечала, что становлюсь выше. Неужели я и сейчас расту? Встану сейчас, а брюки мои — до колен. Вот будет смешно! Ничего смешного. Было бы смешно, если бы действительно пасхальным зайцем была. А я ведь начальник отдела! Нужно быстро проснуться, чтобы не успеть вырасти. Пытаюсь открыть глаза, но не получается. Какой-то назойливый звук мешает мне сконцентрироваться. Несколько звуков.

— Что это? — громоподобный голос шефа возвращает меня к реальности. — Александра!

Мгновенно просыпаюсь. Виктор Алексеевич в новом синем костюме с полосатым серо-голубым галстуком с дюжиной лиц восточной национальности, выглядывающих из-за его плеч, стоит около двери. По кабинету раздается храп Володи. Почему-то наши ноги прикрыты его курткой. Анжела и Толик примерно сидят за компьютерами и работают. Вскакиваю и поправляю одежду.

— Простите, — шепчу я. — Мы делали релаксацию.

— Александра, вы можете мне объяснить мне, что здесь происходит? — лицо шефа становится белым от ярости. — Я привел корейскую делегацию посмотреть на наш образцово-показательный отдел комплаенс-контроля, а тут…

— Мы делаем послеобеденную релаксацию для повышения эффективности, — лепечу, но голос мой, и без того негромкий, превращается в мышиный писк.

— Не будем вам мешать! — меня спасает переводчик. Корейцы понимающе кивают, дружелюбно машут и поочередно выходят, а Виктор Алексеевич просит меня зайти завтра с утра. С заявлением на увольнение. Он этого не сказал, но его тон не оставляет сомнений.

— Почему вы нас не разбудили? — набрасываюсь на Анжелу с Толиком, как только дверь закрывается.

— Мы пытались, — отвечает Анжела.

— Вы сказали: «Уйди, белка!», и мы ушли.

Ничего не отвечаю, толкаю в плечо Володю. Тот не реагирует.

— Видите, — говорит Анжела. — Мы правда пытались.

Завожу будильник на полную громкость и подношу его к уху Володи.

— Просыпайтесь, Владимир! Подъем!

Володя трет глаза и непонимающе смотрит по сторонам.

— Это сон? — спрашивает он.

— Нет, Владимир, не сон. Это реальность. Теперь работаем без перерывов до вечера, — приказываю голосом диктора, объявляющим о начале войны. — Дорасслаблялись…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.