Глава 14

Глава 14

Ресторан суши — один из тех, которых в Москве больше, чем, наверное, в самой Японии. Только этот, если судить европейскими мерками — уровня двух или даже трех мишленовских звезд, то есть сюда можно предпринять отдельное путешествие или, по крайней мере, заехать, отступив от запланированного маршрута. В помещении, спрятанном от глаз несведущих людей неприметным входом, всё в лучших японских традициях: рисунки цветущей сакуры на стенах, музыка, напоминающая журчание ручейка, изящные фонтанчики и официантки-узбечки в одеяниях гейш.

Нас ведут в отдельную кабинку. Виктор Алексеевич помогает мне снять плащ. Сажусь напротив, поджав ноги. Чувствую себя несколько неловко в компании шефа. Заказываю «Филадельфию» и «Калифорнию», Виктор Алексеевич — большой сет из суши и роллов. Официантка оставляет нас одних. Шеф молчит, долго пристально смотрит на меня. В глазах у него живой интерес, будто только что увидел во мне то, чего не замечал раньше.

— Александра, — начинает он, — вы меня по-настоящему удивили! Я, конечно, ожидал от вас четкой, слаженной работы, порядка, но никак не смелого рационализаторства по части повышения личной эффективности! Это оказалось очень кстати. Спасибо вам от всего нашего банка, — он протягивает руку и крепко жмет мою.

— Не стоит благодарностей, — опускаю глаза. — Мой молодой человек подарил мне на юбилей сертификат на курс по тайм-менеджменту. Все мои рационализаторские предложения оттуда. Не сама их придумала.

— Не нужно принижать свои достоинства, — продолжает шеф. — Не каждый пойдет на такой курс, не каждый решится применить советы на практике, и не у каждого есть такой мудрый спутник жизни!

Я недоумеваю — неужели он тоже знает про правило «три к одному»? Если так, то сейчас жди негатива.

— Кстати, — добавляет Виктор Алексеевич, — если задание директора будет выполнено на хорошем уровне, то ваш испытательный срок закончится в эту пятницу — день доклада.

Так оно и есть, хотя такой негатив мне даже нравится.

— Заманчивое предложение, — отвечаю я. — Очень постараюсь. Есть лишь одна проблема.

— Какая? — он подается вперед.

— Сотрудники. Они не слишком горят желанием повышать эффективность.

— Давайте поговорим с ними. Никакого давления. Просто узнаем их мнение. Думаю, они будут рады помочь нам. Все мы — люди взрослые, понимаем, — он делает многозначительную паузу и, ухмыляясь, добавляет, — что премия никому просто так не дается.

Киваю и, углубившись в роллы, которые только что принесла обслуживающая нас белолицая гейша, думаю, кого он имел в виду: моих подчиненных или меня? Должна отметить, что наша зарплата складывается из двух частей: базовой и премиальной. Первая — как рис в суши — это база, которой хватает только, чтобы не умереть с голоду. Премиальная часть — это та начинка, которая превращает рис в дорогой и популярный продукт. Тунец, лосось, красная и черная икра — все это можно купить на премию. Поэтому «премия» для нас — не просто слово. Это как заклинание «круцио» в «Гарри Поттер». Когда его слышишь, внешне остаешься недвижимым, вроде бы ничего не меняется, но внутри испытываешь нестерпимую боль, интенсивность которой зависит от величины твоего кредита, количества нетрудоспособных членов семьи и планов на ближайший отпуск. Все начальники знают об этой боли. Она начинается глубоко внизу — на уровне рядового специалиста, поднимается тонкими нервными нитями наверх, и сходится наверху — на банковских счетах руководства. И даже если одного из подчиненных уже уволили за неисполнение обязанностей, боль становится фантомной, потому что у каждого начальника тоже есть кредиты, иждивенцы и планы на отпуск, а человека, который раньше эту боль снимал, уже нет.

После обеда возвращаемся в офис и идем в наш отдел. Не решаюсь звонить ребятам в присутствии Виктора Алексеевича, но очень волнуюсь, что они за неделю, что меня не было, совершенно отбились от рук. В голове вспыхивает картинка: наш кабинет вдруг становится похожим на гараж, в котором репетирует начинающая рок-группа. Анжела в одеянии Мадонны из клипа «Like a Virgin» с серебристым микрофоном в руке, Толик с гитарой, в кожаной куртке с железными цепями и черных обрезанных перчатках, а Володя — молодец — в обычном офисном костюме — за барабанной установкой. Именно в тот момент, когда мы должны зайти, они обрушивают на нас первые аккорды несыгранного трио.

Прижимаю руки к ушам, зажмуриваю глаза и съеживаюсь от страха. Через несколько секунд чувствую мягкую руку Виктора Алексеевича на плече и открываю глаза. Анжела, Толик и Володя лежат на полуоткинутых креслах с темными повязками на глазах. Из магнитофона льется релаксирующая музыка. «Расслабьте правую голень». Мы спешно выходим и тихонько закрываем дверь.

— Это релаксация! — у меня перехватывает дыхание. — Они сами ее делают! Безо всяких указаний!

— А вы говорите, что не хотят! Поздравляю! Значит, методика действительно работает! Иначе они бы не стали делать! — Виктор Алексеевич присвистывает, второй раз за день жмет руку и добавляет после небольшой паузы. — Сделайте мне, пожалуйста, тоже запись этой медитации.

— Релаксации, — уточняю я.

— И ее тоже, — он улыбается и скрывается в кабинете.

Тихонько открываю дверь, сажусь на место и жду, пока запись закончится. Радость переполняет меня. Закрываю глаза и парю на ее крыльях. Лечу над морем, вижу зеленые тропические острова, слышу звуки самбы. Мне сейчас настолько хорошо, насколько было плохо в последние несколько дней. Чувствую любовь, которую тщетно пыталась вызвать на занятии в субботу. Сейчас ее так много, что мне хочется поделиться ею с каждым, кого встречаю. В голове звучит голос Михаила: «Представьте себе, что ваша любовь растет. Вы направляете ее на всех близких, на каждого в отдельности и всех вместе. Вы посылаете любовь всем вокруг вас, ваша любовь окутывает весь мир! Парите на крыльях этого чувства. Посылайте его всем, кому захочется».

— Александра?

Открываю глаза. Ребята явно смущены моим присутствием. Встаю и чувствую, будто у меня крылья выросли, которые несут меня вперед.

— Спасибо, что продолжаете мое дело, — обнимаю каждого. — Вы молодцы! Я так рада!

К горлу подступает комок. Чувства переполняют. На глаза наворачиваются слезы.

— Александра, что-то случилось? — спрашивает обеспокоенно Володя. — У вас кто-то умер?

— Нет-нет! Просто столько всего произошло. Ребята, прошу извинить меня за прошлую неделю! — объявляю, прикладывая салфетку к уголкам глаз. — С сегодняшнего дня все будет по-другому. Поверьте. Теперь в нашем отделе наступит совсем новая жизнь, будем делать всё по-другому — строго в соответствии с достижениями современной науки повышения эффективности. Я научу вас работать продуктивно! Поверьте! Все просто.

Выражения лиц ребят меняются от глубоко сочувствующих до крайне скептических.

— Аааа! — кричит Толик. — День сурка!

— Да, похоже на то! — отвечает Анжела, и с ужасом смотрит на меня.

— Аааа! — подхватывает Володя, вскакивает, держась за голову, и начинает бегать по кабинету. — Как мы теперь отсюда выберемся? Я не смогу каждый день есть только шпинат и фрукты, да ещё пританцовывать!

Он подбегает к двери и начинает биться об нее головой. Дверь вдруг открывается и заходит специалист из соседнего отдела.

— Кто-то выйти хочет? — спрашивает он и недоуменно смотрит на растрепанного Володю, потом — на нас.

— Да! — восклицает Володя. — Выход есть!

Володя показывает на дверь и элегантно удаляется. Толик и Анжела следуют за ним. Остаюсь одна. Подождите! Я еще не закончила! Я еще не дошла до трех к одному! К вам со всем сердцем, со вселенской любовью, а вы даже шанса не дали. Значит бунт на корабле? Заклинание «круцио» звучит в моей голове, крылья тут же исчезают, и боль неполученной премии ведет на голос бунтовщиков.

— Ребята, — нахожу всех на кухне, разливающими чай из термоса. Пахнет ромашкой и мятой.

— Не хотите ли расслабляющего чаю? — Толик протягивает кружку.

— Да, спасибо! В самый раз! — делаю глоток и киваю Толику в знак благодарности. — Возвращайтесь, пожалуйста. Я не хотела вас обидеть. Правда, не хотела. Мне нужна ваша помощь. У нас важное задание. Мы же не хотим подвести Виктора Алексеевича?

Заклинание срабатывает. Ребята встают и берут чашки с чаем.

— Мы не хотим подвести Премия Алексеевича! — Володя поднимает кружку, как Ленин на броневике, и направляется к кабинету.

— Нет, конечно, не хотим, — вторит ему Анжела и следует за ним.

— Конечно, тем более, что моя будущая жена испытывает к Премию Алексеевичу особенно нежные чувства, — Толик многозначительно поднимает брови.

Я захожу последней и закрываю дверь.

— Не будем возвращаться к прошлому, — начинаю осторожно, когда все рассаживаются у моего стола. — Хочу вас еще раз поблагодарить за то, что вы поддержали начатое мною дело. Как сообщил Виктор Алексеевич, наши нововведения, повышающие эффективность, помогли банку заключить важный контракт с корейскими партнерами. Директор попросил нас подготовить предложения для внедрения их во всех отделах банка. На нас возлагается высокая миссия. Нужно выбрать самые действенные методы, которые помогают повысить производительность. Без вас мне не справиться. Очень надеюсь на вашу поддержку! Вы согласны?

— С этого и нужно было начинать, — Толик облегченно улыбается. — С обсуждения. Мне в целом нравятся идеи по повышению эффективности, но не нужно превращать работников в подопытных животных, которые всё делают по приказу: едят, спят, работают. Меня это морально убивает.

— Да, я понимаю, — подаюсь вперед, как это делает Виктор Алексеевич, и настраиваюсь на активное слушание. Этому приему нас обучил Михаил, чтобы мы могли лучше создавать атмосферу позитивного диалога. В этом случае лишь нужно правильно отражать чувства собеседника. — Чувствовать себя животным очень неприятно. Я вас понимаю. Толик, я и представить себе не могла, что ты себя так ощущал! Наверное, очень переживал, приносил стресс домой. Будущая жена сердилась. Ты срывался на ней. Она — на тебе. И вот уже до развода не далеко…

Толик ошарашенно смотрит на меня.

— Мы даже вместе пока не живем.

— Но когда будете жить вместе, всё может поменяться. Носить стресс домой ни в коем случае нельзя. Мы должны приложить все силы, чтобы избавляться от него на работе, точнее не допускать его! Нужно делать паузы! Причем максимально эффективные — наполняющие энергией! Я сегодня морковку принесла с родительской дачи. Пожалуйста, угощайтесь. Безо всяких химикатов, только натуральные удобрения с соседней фермы, — выкладываю на стол четыре почищенных морковки с обрезанными хвостиками.

Ребята морщатся.

— Теперь ты, Анжела.

— Я в целом тоже за эффективность, — начинает она несмело. — Уже неделю ем только овощи. Возможно, даже стану вегетарианкой благодаря эксперименту. Мне это нравится, — Анжела берет морковку в руку. — Чувствую себя хорошо, но не намного лучше, чем раньше. У меня есть средство поэффективнее, и я бы обязательно хотела поделиться им со всеми работниками нашего банка. Он немного интимный, но так хорошо помогает, что не могу о нем не рассказать, если уж нам нужно выбрать самые эффективные методики. Мне помогает, если молодой человек мне…

— Мы только про эффективность в офисе говорим, — останавливаю ее. Фривольная ты наша! Неужели ты думаешь, что я буду об этом начальникам отделов банка рассказывать?

— Это про офис! — Анжела покрывается красными пятнами. — Если вечером по-хорошему не расслабишься, то днем ничто не поможет.

— Может быть, теперь Володя выскажется?

— Нет-нет! Пусть Анжела говорит. Мы не торопимся.

Толик с Володей синхронно улыбаются.

— Так вот, — Анжела продолжает. — Молодой человек перед сном мне делает массаж в районе копчика, — она показывает, где. — Там три волшебных точки. Сначала я не верила, а потом заметила, что утром просыпаюсь до будильника очень бодрая! Даже на час раньше и уснуть потом не могу! А когда он задерживается, и я без массажа остаюсь, то всегда на час больше сплю, и состояние не очень бодрое. Думаю, об этом обязательно нужно всем рассказать.

— Анжела, не думаю, что мы сможем принять это нововведение. Не у каждого есть такой молодой человек или девушка. У нас много одиноких. Нам нужны универсальные методики, которые всем подходят.

— А давайте будем рейды помощи устраивать, — включается Володя. — Начальник будет обходить вечерами одиноких подчиненных и повышать их производительность.

Анжела с Толиком хохочут. Они издеваются? Вот тебе и позитивный подход. Никакой серьезности.

— Давайте не будем отвлекаться, — выдавливаю из себя. — Обсудим только конструктивные предложения. Толик, у тебя есть, что дополнить?

— Я могу все делать, что скажете: брошу пить, курить, работать. Буду бегать в обед марафон до ресторана и обратно, даже шпинат съем, но не лишайте меня кофе! — Толик бежит к своему столу, достает из лотка копию страницы и кладет передо мной. — Кофе спасает человека от депрессии, повышает настроение. Не могу я без настроения работать! Тошно! При необходимости согласен пить его в «оздоровительную» паузу — вместе с яблонями, грушами.

— С яблоками, — поправляю его я.

«Критика, товарищ начальник! — сообщает мой внутренний счетовод. Но это только у Толика! А сколько раз их похвалила? Не помню… Ни разу? Я же хотела их разом хвалить и ругать, чтобы легче считать, а то голова вспухнет к окончанию рабочего дня от статистики. Так, сейчас придется Володю и Анжелу поругать для ровного счета.

— Володя и Анжела, вас бы попросила активнее участвовать в дискуссии и давать реальные предложения, как Толик. Например, скажите, согласны ли вы ввести отрезки времени для глубокой концентрации внимания, когда все стараются не шуметь и не мешать другим? — уточняю я.

— Да, — отвечает Анжела. — Но тогда нужно устраивать временные отрезки, когда можно звонить, в том числе по личным вопросам. Иначе у меня внутри напряжение создается, я не могу концентрироваться на работе.

— А обеда и внерабочего времени для этого недостаточно?

— Мне нет. Я не могу целый день заниматься работой, мне нужно иногда отвлечься, поговорить с кем-нибудь — это мой способ перезарядить батарейки.

— Понятно. Тогда будем голосовать. Предлагаю начинать в 9.00. Мейлы и звонки — по пути на работу. Кофе или чай за рабочим местом. Глубокая концентрация. В 10.15 — время для вопросов, телефонных звонков — рабочих, если их нет, то личных. В 10.45 — «фруктовая пауза», двигательная активность, а с 11.00 до 12.00 — еще одна фаза глубокой концентрации. Есть возражения?

— Нет! Отлично! Релаксацию, как я заметила, вы уже освоили. Голосуем? — спрашиваю, поднимая ручку, как фея волшебную палочку. — Единогласно!

Прищелкиваю пальцем от удовольствия. К огромному удивлению, первоначально задуманный план дня не изменился ни на йоту. Фаза глубокой концентрации, «восстановительная» пауза, снова фаза глубокой концентрации. Только сначала этот план саботировали, а теперь приняли единогласно. Вот она — сила демократии, мудрого руководства и позитивной энергии!

* * *

В пятницу на совещании начальников отделов банка представляю доклад о повышении эффективности сотрудников. Ночью слушала лекции по ораторскому искусству. Сейчас судорожно пытаюсь вспомнить, что нужно сделать, чтобы не потели руки, не тряслись коленки и глаза не выглядели так, будто я ночь не спала. Несколько физических упражнений. Забегаю в туалет и приседаю, пока не заходит одна из участниц совещания.

— Здравствуйте, — говорю и делаю вид, что ищу что-то на полу. — Кольцо упало! Надо же! Так и не нашла.

Женщина принимается искать вместе со мной. Делаю вид, что нахожу кольцо. Она, слава Богу, уходит. Коленки все равно трясутся, только теперь от физической нагрузки. Тридцать приседаний и поиск кольца — перебор. Сердце стучит. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Лучше не становится. Звонит еще кто-то. Виктор Алексеевич торопит — все уже собрались.

Добираюсь на ватных ногах до зала совещаний, занимаю место у большой доски. Стараюсь все делать, как Михаил. Приветствую. Улыбаюсь. Рассказываю о наших идеях, показываю графики и результаты исследований, которые дополнительно запросила у него. Виктор Алексеевич ободряет взглядом. Все внимательно слушают и записывают. После доклада возникает дискуссия, сыплются вопросы. Особенно много — по внедрению предложений. У начальников одно сомнение — примут ли их подчиненные?

— Да, — отвечаю я. — Это непростой вопрос. Чтобы подчиненные приняли нововведения, очень важно показать их выгоду для каждого в отдельности. Для кого-то важно уходить с работы вовремя, для кого-то — быть вечером в бодром расположении духа, чтобы общаться с супругом и детьми. Для кого-то нужно оставлять свободу выбора. Мы с сотрудниками опробовали разные методики, а потом подвели итоги. Какие-то способы сработали лучше, какие-то хуже. Например, релаксация на ковриках не прижилась, а на креслах с темными повязками на глазах — прекрасно сработала. Нужно дать возможность сотрудникам попробовать все, и в итоге выбрать те методы, которые подходят именно им. В разных отделах правила могут отличаться. Это нормально, ведь характер работы у всех разный, и люди разные. Здесь придется подходить индивидуально.

Начальники отделов делятся впечатлениями и идеями друг с другом. Когда все успокаиваются, обсуждаем решения совещания и постановляем пригласить Михаила для обучения сотрудников и отработки нужных навыков.

— Александра, вы — прелестны! — Виктор Алексеевич до боли жмет мне руку, когда мы возвращаемся с совещания.

— Один — ноль! — отвечаю я.

— Вы прекрасно справились с задачей!

— Два — ноль!

— Теперь поговорим о вашем поощрении!

— Десять — ноль!

— Не торопитесь. Вы говорили, что соотношение тринадцать к одному снова снижает продуктивность, потому что отрывает от реальности?

— Да, — сажусь в кресло напротив начальника. — Не будем отрываться от реальности.

— Как обещал, испытательный срок для вас закончен. Поздравляю с местом начальника отдела комплаенс-контроля.

— Спасибо огромное! — чуть не подпрыгиваю от радости. — Это уже, по-моему, двадцать — ноль.

— Нет-нет, не торопитесь! Насчет премии распоряжусь! Может быть, у вас есть какое-нибудь желание? — он улыбается и пристально смотрит.

Я недолго размышляю и вскрикиваю:

— Отпуск! Я целый год не отдыхала!

— Давайте посмотрим.

Он заглядывает в календарь, лежащий перед ним, затем в смартфон.

— Да, я могу вас отпустить. Как раз сейчас — на майские праздники, потому что потом вы мне будете нужны. Согласны?

— Как на майские? Это же следующая неделя! Мы ничего не запланировали! А сегодня уже пятница. Наверное, как раз все рейсы на курорты улетают.

— Вы можете, конечно, отказаться. Но потом снова приедут корейцы, и тогда будет не до отпусков!

— Да, конечно, — вскакиваю, смотрю на часы. — Тогда увидимся через неделю.

— Не спешите! — Виктор Алексеевич встает и показывает на свое кресло. — Теперь оно ваше.

— Вы шутите? — судорожно сглатываю.

— Не шучу. Мне выделили другой кабинет — побольше. А этот отныне ваш. Начальнику отдела комплаенс-контроля полагается отдельный кабинет для лучшей концентрации на рабочих задачах. Вы не находили этого в инструкциях?

— Нет, — отвечаю я.

— Тогда самое время внести в них изменения, но это вы можете сделать уже после отпуска.

Только в этот момент замечаю, что на полках шкафа пусто. Виктор Алексеевич действительно не шутит! Жму его руку и направляюсь к креслу. Не ручной работы индивидуального заказа, конечно, но большое и мягкое.

— А кресло можете новое заказать, — говорит Виктор Алексеевич

— Да, если можно, — отвечаю и жмурюсь от счастья.

— Передайте дела на время отсутствия Анжеле. Счастливого пути! И не забудьте взять с собой самоучитель корейского!

Таращусь на шефа, будто меня только что лишили всего, чем наделили за минуту до этого.

— Шучу! — смеется Виктор Алексеевич.

Облегченно выдыхаю.

— Приедете и выучите, — добавляет он и теперь уже вполне серьезен.

Машу ему рукой и снова закрываю глаза. Полдень. Нужно завершить все дела. Передать Анжеле. Купить самоучитель корейского. И лететь! Куда лететь? У нас нет путевки, и ничего не собрано! Нужно передать дела. У Леши сегодня день работы над диссертацией. Опять спит, наверное, до двенадцати. Пусть делом займется. Набираю его номер.

— Дорогой, спишь еще?! — его недовольный хрипящий голос говорит сам за себя. — Оставайся лежать, иначе упадешь! Меня назначили начальником отдела. Выделили новый кабинет. Дали отпуск на неделю! Ты сможешь?

— Поздравляю! — звучит из трубки уже более бодро. — Насчет отпуска — как-то неожиданно это всё. У меня ведь клиенты.

— Они, наверное, на майские тоже улетают? А нам другого такого случая в ближайшее время не представится.

— Куда ты хочешь полететь? — спрашивает он.

— Я не знаю, выбор, наверное, небольшой. Спроси, может быть, осталось что-то романтичное. Всё включено, конечно. Вид на море. Белый песок. Лазурный океан. Мальдивы… Сейшелы… Мадагаскар… Ну, ты понял. Турфирмы прозванивай и одновременно чемоданы собирай, иначе не успеем. У нас всего несколько часов. Сегодня все улетают. Нужно поторопиться! Список моих вещей для летнего отпуска записан в тетрадку — она в серванте в нижнем ящике. Ничего сложного. Разберешься. Только вместо темно-синей юбки в горошек возьми светлую. И платье светло-серое вычеркни, лучше красное в полосочку. Ну и нижнее белье под цвет одежды подбери. Косметику возьми в полном комплекте из шкафа. По пути забеги еще в магазин, купи крем от загара и дезодорант такой зелененький, кругленький. У меня такой был. Ты видел.

— Это всё? — спрашивает он, зевая.

— Ты прав, кое-что забыла. Еще несколько книжек возьми. В шкафу стопка из книжного магазина нераспакованная лежит.

— Я думал, что мы отдыхать едем.

— Да, но чем-то нужно заниматься на море. И ещё. Если будешь мимо книжного проходить, купи самоучитель по корейскому языку. Нужно к новому проекту готовиться.

— Арассое, — отвечает он.

— Это что? — удивляюсь я.

— Хорошо по-корейски.

— Откуда ты знаешь?

— С родителями в Корею ездил в давнем прошлом. Вот одно слово запомнил. Тогда я по турфирмам звоню?

— Харассо! Язык-то на русский похож! Быстро выучу! В общем, звони, когда что найдешь.

— Арассое, а не харассо! — поправляет он.

— Ладно, в отпуске разберемся.

Кладу трубку и растягиваюсь на кресле. Не верю неожиданно свалившемуся счастью. Прямо сейчас сбывается моя мечта. Так неожиданно… Несколько лет вынашиваешь ее, холишь и лелеешь, как самое дорогое, а она обухом по голове — взяла и исполнилась! Мы летим на Мальдивы! Мы летим на Мальдивы!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.