Глава 7 ДИТЯ ИЗУЧАЕТ ОКРУЖАЮЩИЙ МИР

Глава 7

ДИТЯ ИЗУЧАЕТ ОКРУЖАЮЩИЙ МИР

Какие разные миры показывали мне Старики

Управившись с сеном, мы снова располагаемся у платка тети Наили, чтобы набраться сил и поговорить.

– Продолжим? – спрашивает меня тетя Наиля.

– Да. Мы остановились на разборе разделения ствола на периоды развития человека.

– Ясно… Итак, рождение дитя – это переход дитя из Царства Детей в мир плоти. Это ясно?

– Да. Но тогда не понятно, где дитя находится, когда оно в утробе отца и матери? – с недоумением спрашиваю я.

– В Царстве детей здесь, на Матушке Земле, – с таким же недоумением отвечает мне тетя Наиля.

– Это как так? – любопытствую я.

– Точно также, как мы создаем в себе Лад. И этим создаем в себе условие, чтобы в нас самих раскрылось Небесное Царство во Свету. А когда мы создаем в себе боль и за нее держимся, то этим создаем в себе Небесное Царство во Тьме. Только тогда, когда в нас Лад, мы творим свою жизнь по мысли Создателей и развиваем мысль жизни. Тогда мы равняемся на мысль Создателей, так как мы есть частичка их сами. А когда мы находимся в боли, то мы творим жизнь тьмы и ее войска – по мысли тьмы и равняясь на тьму и смерть, – загадкой отвечает мне тетя Наиля, что я вовсе путаюсь в сказанном да говорю:

– Как-то ты загадкой говоришь, что я ничего не понял.

Тетя Наиля тяжело вздыхает да начинает заново:

– Чего здесь не ясно?… Сейчас ты слеп и глух… поэтому и не видишь, что я говорю… Да вдобавок еще не слышишь меня… А когда ты слеп и глух, то ты находишься в боли или во Свету?

– В боли, – с разочарованием проговариваю я.

– А когда ты находишься в боли, то в тебе Небесное Царство во Свету или во Тьме?

– Не знаю, – отвечаю я испуганно.

Меня даже всего передергивает от такого вопроса. Тогда тетя Наиля подсаживается ко мне поближе, обнимает меня и просит:

– Сынок, спроси себя, и твоя душа тебе обязательно ответит.

Я задаю себе вопрос: «Что во мне – Небесное Царство во Свету или во Тьме, когда я нахожусь в боли?» И из меня выходит ответ: «Во тьме».

Я проговариваю это и у меня волосы подымаются да дар речи теряется. Тетя Наиля меня трясет, а я ее и то, что она со мной делает, не замечаю. Тут подбегает баба Гуля и обливает меня ключевой водой. Только тогда я прихожу в себя и спрашиваю:

– Дак что, получается, что мы всегда находимся в Небесном Царстве?

– Да, – спокойно отвечает тетя Наиля и добавляет: Только на Матушке Земле.

И я, такой плавающий, словно выпил литр браги, спрашиваю дальше:

– А почему я не вижу этого хваленного Небесного Царства? Что, разве оно такое же страшное, как то, в чем мы живем?

– Смотря какое? – проговаривает, поддевая меня, тетя Наиля.

– Ну, вот такое, как оно сейчас, – говорю я и развожу руками, указывая на то, что нас окружает.

– То, что ты показываешь – это мир живых, сынок, в Небесном Царстве во Свету на Матушке Земле, – утверждает тетя Наиля.

– Я ничего не понял! – выкрикиваю я растерянно.

Ищу бабу Гулю, оглядывая вокруг себя луг, и найдя ее взглядом, мотая головой, ору во весь голос: «Бабуля! Помоги нам разобраться что есть что!!!»

Баба Гуля подходит к нам, оглядывает нас острым пронизывающим взглядом, садится напротив меня и спрашивает:

– Что случилось?

Я ей в ответ:

– Бабуля, тетя Наиля с ума сошла!! Ей срочно необходима помощь! Она говорит, что Небесное Царство здесь!

И верчу рукой у своего виска.

– Ей срочно необходимо полечиться, – задыхаясь, проговариваю я.

А баба Гуля меня мягко спрашивает:

– Сынок, а что тебя сейчас душит, что ты не можешь дышать полной грудью?

– Ложь тети Наили.

А тетя Наиля ровным голосом спрашивает меня:

– Поясни, сынок, что тебя сейчас душит: то, ЧТО в тебе не принимает мной сказанное или, что-то другое?

Я злобно кошусь на тетю Наилю, и, не слыша себя, ору:

– То, что ты мне говоришь!!

Бабуля садится между мной и тетей Наилей, слегка обнимает меня, чтобы я не видел тетю и, поглаживая меня по спине, спрашивает меня:

– Сынок, а что с тобой сейчас происходит?

Я искоса гляжу на бабулю и говорю:

– Злюсь на тетю Наилю.

– А как ты видишь, когда ты злишься то, что ты делаешь сам с собой?

Я задумываюсь и еле слышно проговариваю:

– Убиваю себя.

– А в этот момент ты в каком миру находишься?

– В мире умирающем… в мире боли…

– А мир боли в чем находится – во Свету или во Тьме?

– Во тьме.

– А тьма где находится?

– В Небесном Царстве.

– Дак что, в тебе есть Небесное Царство?

– Есть, – осторожно проговариваю я, и мой живот скручивает так, что я сворачиваюсь клубком и начинаю стонать от боли.

Тетя Наиля наливает в глиняную крынку ключевой воды и подает ее бабуле, а бабуля предлагает мне:

– Сынок, прими дар природы, глотни силы жизни ключевой воды.

И подает мне крынку. Я осторожно пью воду, и меня отпускает. Баба Гуля по-матерински обнимает меня, прижимая к своей груди, и тихонечко, поглаживая меня по голове, спрашивает:

– Ты увидел, где у тебя Небесное Царство во плоти?

Я любя гляжу на бабулю и говорю:

– В животе.

– Так. А когда в каждом из нас есть Небесное Царство во плоти, то в нас может быть Свет или Тьма?

– Да… И это зависит от того… что сейчас в нас:… Царство Радости… и Любви,… или Царство боли… Когда мы в радости… и любви,… то мы находимся в Небесном Царстве… во Свету,… а когда мы… находимся в боли,… то мы… находимся… в Небесном… Царстве… во Тьме… – осторожно и медленно проговариваю я, крепко обнимая бабулю.

А баба Гуля, одаривая меня своим теплом, продолжает спрашивать:

– Сынок, есть еще что-нибудь в Небесном Царстве кроме Света и Тьмы?

– Нет… Есть только Свет и Тьма, – говорю я и плачу.

– Именно так, сынок, и в нас самих бывает только Небесное Царство во Свету или во Тьме. Скажи, а когда в нас бывает Небесное Царство во Свету?

– Когда в нас согласие с самим собой… Когда мы находимся в любви и радости… Когда у нас получается то,… что мы делаем… Когда мы веселимся…

– Так, – соглашается со мной бабуля и дополняет меня: Тогда, когда наша душа с нами говорит, и мы ее слышим. Тогда, когда мы сами себе свою жизнь творим, равняясь на мысль Создателей. Когда мысль жизни мы развиваем в себе. Когда в нас сила жизни бурлит ключом, и нам хочется горы свернуть. Когда в нас душа в разворот идет и свою песнь радости заводит. Когда дух в нас хоровод заводит и наше дело спорится. Когда мы одариваем мир, и мир одаривает нас. Когда мы слышим и видим мир. Когда мир видит и слышит нас. Когда мы знаем, видим, слышим, слушаем и действуем, то мы в Небесном Царстве во Свету на Матушке Земле. А когда мы находимся в чем-то другом, в другом состоянии, то мы находимся в Небесном Царстве во Тьме. Вот так, сынок. Вселенная – в Небесном Царстве. Мы – во Вселенной, а Небесное Царство – в нас самих. А через себя мы создаем на Матушке Земле и во Вселенной Свет или Тьму. Это ясно, сынок?

– Да. Теперь мне понятно, откуда во мне злость появляется, и из-за чего в нас появляются проблемы да невзгоды.

И меня что-то отпускает, слезы уходят.

Мы разваливаемся на сене, и какое-то время лежим с раскрытыми глазами, каждый думая о своем.

Откуда приходит дитя и в каком мире оно живет

Затем бабуля встает и говорит:

– Хватит валяться лежебокам, пора идти траву косить.

Я с тетей Наилей встаю неохотно. Меня охватывает зевота. А тетя Наиля потягивается, берет литовку и идет на родник. А бабуля и я идем косить траву.

Докосив траву на этом лугу, мы присаживаемся у платка с рисунком из песка, и бабуля продолжает наш незаконченный разговор:

– Сынок, рождение дитя – это переход дитя из Царства детей в Небесном Царстве во Свету в Царство детей в мире плоти. Это ясно?

– Не совсем, как-то расплывчато.

– Тогда давай посмотрим, где находится изначально Царство детей?

– В Небесном Царстве во Свету, – говорю я уверенно и твердо.

– Так. А во плоти? – продолжает развивать мысль бабуля.

Я погружаюсь в себя и вижу:

– В утробе мамы и папы.

– А Царство детей на Матушке Земле?

– Наше детство, – не задумываясь, отвечаю я.

– Именно так, сынок. В Царстве детей в Небесном Царстве во Свету дитя проходит осознание своего жизненного пути во Вселенной. Раскрывает в себе сделанные ошибки. Ищет пути, как их можно исправить. Да по своей боли выбирает себе Матушку и Батюшку на Матушке Земле. Это ты увидел?

– Да. И четко, – проговариваю я.

– В Царстве детей в мире плоти дитя само себе создает плоть по мысли Матушки и Батюшки. Подготавливает себя к тому, чтобы прийти на Белый Свет на Матушку Землю. Проверяет свой выбор Матушки с Батюшкой. Смотрит: есть ли у них та боль, которая есть у дитя без остатка, чтобы они могли показать эту боль дитю, и дитя могло эту боль убрать, исправить свою ошибку в Царстве детей на Матушке Земле, сделанную в прошлых жизнях.

Дитя просматривает, как сможет пройти по своему жизненному пути во плоти. Как эта семья сможет направить дитя на свой жизненный путь. Как дитя через эту семью сможет выполнить свою задачу и свое предназначение этого воплощения. Это ясно? – развивает мысль дальше баба Гуля.

– Да… Я четко вижу,… как это происходит… Мы это уже разбирали, – твердо и уверенно в себе отвечаю я.

– Ладно, пойдем дальше, – проговаривает бабуля и, немного поразмышляв, говорит: Сынок, а что такое Царство Детей на Матушке Земле? И какой это период?

– Это наше детство, – говорю я, не задумываясь. – Это период от рождения дитя до начала его полового созревания.

– Именно так. Дитя, оно есть дитя только до начала полового созревания. А с начала полового созревания до двадцати одного года дитя делает переход в осмысленную жизнь взрослых. Молодец, сынок.

Тут баба Гуля передает право разбора темы тете Наиле:

– Ну, а дальше, сынок, поговори с тетей Наилей, она тебе поможет разобраться с периодами развития человека. А я схожу до бабы Матрены, что-то у меня пошло беспокойство на счет нее.

Встает и идет, не дожидаясь от нас согласия.

Как дитя ищет свое место и путь на Матушке Земле

Я переглядываюсь с тетей Наилей, проверяя друг друга: осталось ли между нами еще что-то злобное друг на друга, или нет. Удостоверившись, что все в порядке, тетя Наиля продолжает:

– Давай вернемся к рисунку.

Мы садимся вокруг рисунка, и тетя Наиля говорит, показывая на ствол дерева:

– На Матушке Земле от начала ствола до первых веток – это период изучения родившимся деревцем во плоти окружающего мира. Да также это создание себе условий, чтобы Матушка Земля показала деревцу боль, которую оно набрало еще в прошлых воплощениях, для того чтобы деревце эти ошибки по своей воле могло исправить. А что означает этот период у дитя?

– То же самое. Только этот период у дитя делится еще на два периода: от рождения до трех лет и с трех лет до семи, – проговариваю я ране сказанное тетей Наилей.

– Так. А для чего предназначен период от рождения до семи лет для дитя?

Тут я вхожу в замешательство от этого вопроса и растерянно говорю:

– Не знаю… Как-то… пока… для меня… сложно ответить на этот вопрос…

– Для того чтобы дитя увидело и определило свой жизненный путь в мире плоти. Увидело свое место в своей жизни, в семье и в миру плоти. Нашло свою опору в жизни, начало самостоятельно творить свою жизнь по мысли Создателей и пошло самостоятельно по своему жизненному пути, выполняя свою задачу и свое предназначение этого воплощения.

– Очень интересно. Но как это понять? – любопытствую я.

– Скажи, с первых дней, как ты родился, что ты искал в этом мире и своей семье?

– Свое место, свое предназначение и просматривал, как мне построить свою жизнь.

– Вот поэтому раньше в былые годы Матушка и Батюшка, устраивая свою жизнь, повсюду брали и дитя с собой: например, Матушка идет трудиться в поле, и дитя – с ней. Матушка жнет рожь, а дитя самостоятельно возится недалеко в тенечке, под кустом. Та к дитя познает мир такой, какой он есть, чтобы определиться в жизни и найти свое место. Грудное дитя голеньким клали под куст или дерево, и с ним занималась природа: птицы развлекали, солнце пригревало, ветер обдувал, деревья давали силы. Матушка с Батюшкой даже не видели, когда дитя начинало ползать, как делало первые шаги; не слышали, когда оно говорило первое слово. Это было таинство, закрытое от Матушки и Батюшки. Природа через себя открывала дитю мир реальности, мир живых и преподносила их как дар дитю от Создателей и его Матушки и Батюшки. Дитя, найдя свое место в реальном мире и мире живых, собирало свои изначальные жизненные силы, знания жизни, права на жизнь, дары Создателей, могу и возможности, да сохраняло свою задачу и свое предназначение этого воплощения. Оно делало это, чтобы, сбившись с жизненного пути в мире живых, дитя могло вернуться к своему началу и начать изнова. А в мире живых дитя определяло свою жизнь, творило свою жизнь, применяя свои знания жизни, права на жизнь, дары Создателей, могу и возможности, равняясь на мысль Матушки с Батюшкой, на их мышление, на развитие их мысли и создание ей плоти.

Например, дитя захотело поесть – закричало, Матушка подошла, покормила. Да и сама она чувствовала, когда дитя хочет есть: когда груди наливались, в них скапливалось молоко. Раньше Матушка кормила дитя грудным молоком до трех лет, а при необходимости и дольше, оттого оно и росло крепким, а Матушка этим сохраняла свою молодость и силы.

– Подожди, это что получается – с дитя никто не нянчился?

– Нет, никто не нянчился. А почто с ним кто-то должен нянчиться?

– Ну, как! Это же беспомощный ребенок, захочет пить – а рядом никого нет.

– Захочет пить – закричит, мама придет и напоит его. И только.

– И все!? – возмущаюсь я. – Да они изверги! Ну, дают!

– А что тебя так в этом беспокоит?

– Ну, как? Я еще могу предположить, что грудное дитя положили под дерево, и оно лежит себе, но большенький-то – чего-нибудь наестся, куда-нибудь завалится, или случайно дикий зверь забредет, я не знаю… Да просто в туалет захочет!.. Что тогда?

– Очень просто. Дитя как в младенческом возрасте, так и постарше – одно дитя. Вначале оно по земле валяется, с природой общается, птиц слушает да им подражает, а потом у него интерес к другому окружающему пробуждается, и оно начинает тянуться к веткам, травке, птицам, букашкам, таракашкам… Та к дитя познает свою плоть и как ею пользоваться в мире плоти. Например, как он познает, как необходимо ему брать в руки травинку, букашку, веточку. Самому переворачиваться, ползать, лазить, говорить.

– И что – не орал? – с удивлением спрашиваю тетю Наилю.

– Нет, не орал, – подражая мне, отвечает тетя Наиля.

– Странно… Мне мама рассказывала, что я горластый был, все на руки просился и с рук не слазил. Только поначалу, когда принесли из роддома, с месяц тихо в кроватке лежал – все приглядывался да мух гонял.

– Изучал дом да жителей его. А как только изучил, что тогда тебе доступно было, затребовал еще чего-нибудь для изучения. Тогда и закричал, что было мочи. Вот только тебя Матушка не услышала. Она взяла на руки и увидела твой плач, как то, что ты к ней на руки просишься. А потом тебе это понравилось: ведь она на месте не сидит, а ходит, и тебе приятно, что есть возможность познать шире мир, в который ты пришел. Так?

– Не знай, не знай… По-моему, ты чего-то тут наговариваешь.

– Ну, что ж, давай посмотрим, что в то время происходило с тобой.

– Давай.

Мои детские исследования

Я потираю руку об руку: сейчас, мол, я ее и подловлю, а то несет всякую ересь. А я, как дурак, уши-то и развешиваю. А тетя Наиля начинает:

– Когда тебя принесли из роддома, тебе разве неинтересно было, куда ты попал?

– Интересно. Еще как!

– И как ты свое любопытство иссушал?

– Изучал дом, тех, кто в нем живет.

– А как ты это делал?

– Я внимательно разглядывал все вокруг, прислушивался к каждому звуку да к самому себе: что, мол, со мной происходит. Изучал, как ползает муха. Хотел ее схватить и познакомиться, но она все почему-то улетала. Любил паука разглядывать у лампочки, разговаривать с ним. А он почему-то мне постоянно говорил: «Не суетись, не суетись». Иногда он ко мне спускался, и я с ним играл. Когда мама открывала окно, меня очень тянуло туда: я чувствовал, что там много нового, неизвестного. Та м кто-то чирикал, щебетал, мяукал, завывал, гоготал и кукарекал. Один раз я даже испугался, когда кто-то за окном так тяжело замычал. Я тогда был занят пауком – мы муху звали к нам поиграть, но она только огрызалась на нас да еще изредка кусалась.

Когда меня выносили в большую общую комнату, я любил играть с солнышком: оно немного ослепляло меня, заставляло отворачиваться, а потом помогало да поддерживало меня, когда я сам начинал переворачиваться с одного бочка на другой, со спинки на живот, мягко обнимая своим теплым лучиком. Когда я научился поворачиваться, то лучик играл со мной в догонялки. Вот только после он почему-то с каждым днем стал приходить реже и реже, а потом совсем забыл меня, и стало холодно… А вернулся он ко мне тогда, когда я уже научился ходить, и с ним снова стало тепло. Только паучок никогда от меня не уходил – он всегда был рядом. Даже иногда спал вместе со мной на подушке, и мне было с ним спокойно. Вот.

– Та-а-ак. А когда ты изучал мир, как ты себя чувствовал?

– Хорошо, спокойно, уверенно.

Мои заблуждения в исследовании Земли Матушки

– Тогда почто ты говоришь, что дитя нельзя оставлять одного под кустом или деревом? Ты же оставался, и ничего страшного с тобой не произошло?

– Та к я был дома в чистоте, а здесь – земля, грязь, всякие растения, букашки, которые кусаются…

– Та к значит дома – чистота, а земля – это грязь?

– Да, грязь, – с гордостью утверждаю я сказанное.

– Тогда скажи, ты, когда сам изучал мир, какал?

– Да.

– И тебе нравилось копаться в своей какашке?

– Да.

– А тебе было плохо от того, что ты в своей вонючей, липкой какашке ковырялся да пробовал ее на вкус?

– Нет. Но это же не земля.

– Да? А что же это такое?

– Это то, что во мне переработалось и из меня вышло.

– А что это такое?

– Ну-у-у… переработанная пища… То… мертвое во мне… отчего мой организм освобождается…

– А что это такое? – настойчиво стоит на своем тетя Наиля.

– Ну, уж не земля, это точно.

– А из чего состоит земля?

Этот вопрос застает меня врасплох, и я растерянно, подбирая слова, перечисляю то, что идет:

– Черная земля, глина, песок, камни, полезные ископаемые.

– А что это за черная земля?

– Перегной, торф.

– А из чего он состоит?

– Странный вопрос… Из сгнивших листьев… навоза… мусора… – поясняю я.

Тут тетя Наиля как засмеется, заливаясь, как дитя. Да добавляет:

– И говна нашего сынка.

Я возмущаюсь и говорю:

– Но оно же еще не перегнило.

А она в ответ:

– А ты хочешь, чтобы ты срал перегноем?

– Нет, – испуганно бубню я себе под нос.

– Тогда, что ты хочешь этим сказать?

– Что я не какаю землей, – говорю я тете Наиле и отворачиваюсь от нее.

Тут к нам подходит бабуля и говорит:

– О-о! У нас появился гамбургский петух!

Ее слова меня останавливают, и я сажусь лицом к тете Наиле, а бабуля подсаживается к нам и спрашивает:

– Как у вас дела?

Тетя Наиля в ответ:

– Сынок, пошел на принцип и отказывается признать, что его говно – это земля.

– Странно, моя какашка, дак – это земля, – остужает меня бабуля, – только еще не полностью перегнившая, а твоя, значит, особенная. Тогда пусть она остается так – особой какашкой.

Да спрашивает тетю Наилю, не обращая на меня никакого внимания:

– А что вы до этого разбирали?

– Что дитя самостоятельно лежит себе под кустиком и занимается изучением мира да поиском своего места в этом мире. А сынок возмущается, что, мол, Матушка его бросает на землю, в пыль. Подавай мол, ему про-сте-ри-ли-зо-ван-ную землю. Аж не выговоришь с разу. Вот и зашел спор, – рассказывает тетя Наиля.

А я краснею и чувствую себя виноватым. Бабуля этим пользуется да зацепляет меня:

– Тогда почто ты даже и посей день ешь немытую зелень и фрукты с огорода?

– Нравится, вот и ем, – огрызаюсь я.

– Но на зелени и на фруктах много земли, – передразнивает меня тетя Наиля, – а это же грязь, с ней можно не знай чего набраться!

– Ну, как? Дитя же – маленькое, а я-то уже большой, – выгораживаю себя.

– Значит, маленькому нельзя, а тебе – большому – можно? – задирается тетя Наиля.

– Ну-у-у, тетя Наиля, ты сейчас придираешься, а не разбираешься. Не можешь мне признаться, что не права, и крутишь-вертишь: не знаешь, как выкрутиться.

– Да-а-а, выкрутиться-то точно не знаю как. Но не от того, что я тебе тут наговорила, а от того, что твою тупость и твердолобство с упорством никак убрать не могу.

– Не понял, какую тупость? Какое твердолобство с упорством?

– Ту, благодаря которой ты в нашем разговоре не смотришь в себя, а меня наровишь загнать в тупик.

Тут подключается баба Гуля и спрашивает:

– Почем торг? Что продаем? Что покупаем?

Я смотрю на бабу Гулю удивленными глазами и вместе с тетей Наилей не могу понять, что баба Гуля хотела сказать: при чем здесь торг, продажа, покупка? Непонятно.

А баба Гуля видит нас, таких, и заливается-смеется, да приплясывает.

Немного погодя, неожиданно для меня и тетя Наиля, присоединяется к бабе Гуле: смеется, и они обе начинают приплясывать да приговаривать: «Почем торг, Фома? Что продаем, Кузьма? Что покупает Марфена?»

Я так и сел! И первая моя мысль – сошли с ума! Я и раньше подозревал, что с ними что-то не так, а сейчас уж точно. Что я сейчас делать буду? И только я хочу за помощью бежать, как баба Гуля перестает смеяться да говорит:

– Сынок, «почем торг» – это то, что вы с тетей Наилей поделить не можете: кому купить, кому продать.

– Да, баба Гуля, мы ничего здесь не продаем и не покупаем, – стою я на своем, а сам чуть ли не пячусь, но внимательно смотрю на бабу Гулю и жду, что она еще «сморозит».

Тут тетя Наиля присоединяется:

– Растрепа, да просто наш с тобой спор со стороны выглядит, как торг на базаре Фомы с Кузьмой – друг другу продают, а покупать никто не хотят, а продать-то надо! Вот подошла Марфена купить их товар, а из-за их «бодания» понять не может, что же здесь продают? И уйти-то не впрок – обязательно что-нибудь купить треба. Вот тебе и оказия.

Мы смеемся «над нашей оказией», и баба Гуля спрашивает:

– Ну, что, ваш торг закончился?

– Да, – отвечаю я.

Земля Матушка не может быть заразной

Баба Гуля смотрит на тетю Наилю, а та головой мотает: мол, закончила.

– Теперь объясните-ка, что у вас произошло?

Я ринулся к бабе Гуле, под ее крылышко, и говорю:

– Баба Гуля, тетя Наиля говорит, что земля НЕ заразная, а я говорю, что для дитя – заразная. Вот и весь наш спор.

Баба Гуля немного отодвигается, смотрит на меня удивленно, и ее глаза искрятся хитростью.

– Сынок, – спрашивает, – а что ты хочешь от меня услышать?

– То, что тетя Наиля заблуждается.

– Тогда? давай посмотрим, чем для нас земля является?

– Матерью, – неожиданно для себя отвечаю я.

– Так. Действительно она нас кормит, поит, одевает, носит нас, создает для нас опору. Ну-ка, упади-ка сейчас.

И сама меня толкает. Я падаю.

– Ну, как – далеко упал?

– Нет. На землю.

– И еще. Ты говоришь что земля – это зараза, и тут же говоришь, что земля – это Матушка. Дак что, Матушка тебе – зараза?

– Ну-у-у… – вздыхаю я тяжело и мотаю головой, – иногда бывает.

– А когда ты уберешь у себя обиды на Матушку? Тогда она тоже останется для тебя заразой?

– Нет.

– Дак кем же, земля для тебя является? Матушкой, нянькой, грудью, едой, силой и опорой?

– Да.

– Одним словом – жизнью. Так?

– Так.

– Увидь, когда ты позавчера поранился, то, что на рану сразу же прилепил?

– Глину.

– А глина – это земля?

– Да.

– А когда ты маленький был, только-только оперившийся цыпленок, что в рот себе тянул?

– Ну, землю, травку, вещи разные… Пробовал их на вкус.

– Странно – и не отравился?! Или мы сейчас с трупом разговариваем?

– Да нет, со мной.

– А кто в прошлом году с животом мучался?

– Я.

– И чем тебя бабка Матрена выходила?

– Землей поила.

– Вот так-то, сынок. И то, что тебе нравится зелень немытую есть – это твой организм земли просит, а душа – земной силы жизни, да знаний земли Матушки. Чтобы желудок поправить, кишечник прочистить, да силу тебе дать. Посмотри на себя, пощупай, ведь не отравился же ты еще, жив?

– Нет, не отравился, жив.

– Вот так и дитя изучает природу, находясь под деревом или под кустом, раскрывает в себе знания жизни, да берет знания жизни плоти с окружающего мира, силу и опору у Матушки Земли. Причем он делает это самостоятельно, занимаясь своим делом, не мешая Матушке. И Матушка не встревает в это дело дитя. А по необходимости, наоборот, Матушка с дитем даже вместе оставались в поле ночевать. По этому разговору еще есть вопросы?

– Нет, – успокоившись, отвечаю я.

А сам про себя думаю: побыстрей бы закончить этот разговор, а то баба Гуля явно имеет желание проучить меня крапивой. И не давая ей опомниться, я сразу предлагаю:

– Баба Гуля, приляг, отдохни, а я сейчас растрясу траву, которую ты скосила. Приду, потом поедим, а то в животе бурлит да сосет.

– Это твой живот земли просит, а задница – крапивы! – вмиг разоблачает меня в хитрости баба Гуля.

Я быстро вскакиваю, хватаю грабли и бегу растрясать свежескошенную траву да собирать сухое сено, пока баба Гуля остывает.

Мои познания-воспоминания

Растрясаю да искоса на нее поглядываю – может, успокоилась? Но она, наоборот, чего-то бурно объясняет тете Наиле. Я не слышу их голоса, но судя по тому, как они периодически размахивают руками и вскакивают, мне становится ясно, что они обсуждают что-то серьезное. А у тети Гули с ее рукоплесканиями такой вид, что она готова тетю Наилю отлупить, задушить, разорвать… И я вижу, что сейчас мне лучше к ним со своими вопросами не лезть: еще попадешь под горячую руку, и, действительно, отходят крапивой по голому заду, а она, зараза, сейчас жгучая.

И вот я растрясаю траву и про себя думаю: как это дитя, без няньки, может находится одно в траве? И никак у меня в голове это не укладывается. И вдруг я вспомнию, что как только начал ползать, меня все время тянуло к обуви, в которой ходили на улице. С валенок я слизывал снег, с калош – землю, навоз. И странная вещь: мне становилось от этого хорошо. А если что-то мне не нравилось на вкус, то сразу выплевывал, и все. Да еще я злился, когда у меня отбирали то, что мне было так необходимо. Или такое: родители когда ходили в огород, изредка меня с собой брали. Ту т уж я пробовал все подряд. Для меня все было в новинку. И это меня так притягивало, что я даже забывал про родителей, сестер, «цербера» бабу Коку, которая, как наседка, постоянно вмешивалась в процесс моих наблюдений, заставляя меня или двигаться, или лежать смирно, спокойно, никого не дергая и никому не мешая, играть в кроватке. А ведь там, в огороде, я разговаривал со всем: с травкой, букашками-таракашками, мухами, бабочками, птичками, даже соседская кошка прибегала со мной пообщаться. И мне это очень нравилось, и я никому не мешал. Да, мне тогда действительно было хорошо и спокойно…

И вдруг откуда-то слышится голос бабы Гули:

– Ну, как, увидел, как природа тебе показывала мир?

– Да-а, – неосознанно отвечаю я, недоумевая, откуда баба Гуля узнала, о чем я сейчас размышлял.

Я резко поворачиваюсь в сторону, откуда услышал голос, и вижу – там баба Гуля с тетей Наилей собирают высохшее сено.

А баба Гуля продолжает:

– А нянька тебе тогда была нужна?

– Нет. Сам жил.

– Ну, и слава Богу.

Мне хотелось поделиться с ними тем, что я увидел в себе, но баба Гуля останавливает меня:

– Пусть уляжется, сынок, а за обедом поговорим…

Родители разговаривают с природой через дитя

Мы быстренько собираем сухое сено и идем обедать. Баба Гуля, раскладывая на платке еду, спрашивает меня:

– Сынок, когда ты изучал мир такой, какой он есть, и тебе кто-либо мешал, то ты на них злился?

– Да.

– Та к вот почто дитя клали под дерево самостоятельно изучать мир. Рядом, конечно, кто-то был, только в изучение мира взрослые не встревали, а наоборот – пока дитя не закончило что-то изучать, Матушка его не отрывала, а просто оставалась рядом и при необходимости даже ночевала прямо под открытым небом. А Батюшка, сделав дела по хозяйству дома, приходил к ним. И он вместе с Матушкой радовался своему дитю. Его познаниям да сам общался через дитя с природой. Например, спрашивал дитя, что необходимо сделать, чтобы корова Машка отелилась без проблем, не мучалась, а теленок родился крепким. Или когда в огороде появлялся вредитель какой, узнавал, что с ним делать, да чего не хватает земле – урожай нынче получили слабый. А природа рассказывала и показывала ему: что не поговорил с зерном, когда садил, не договорился с ним: для кого садил, какой хотел урожай получить, поэтому он и уродился «не для кого», а растения не для кого не растут. В природе просто так ничего не бывает – каждое живое взаимосвязано друг с другом.

– Вот это да-а-а. Но как отец разговаривал с природой через дитя?

– Очень просто. Он задает вопросы природе и рассказывает ей произошедшую ситуацию или случившееся, что произошло в их хозяйстве, а природа через дитя отвечает Батюшке.

– Это как? Дитя ведь еще не говорит. Да и вообще, как дитя напрямую с природой общаться может?

– А что оно делает, когда изучает мир?

– Блин! Точно ведь общается: букашки, растения, птицы – это же тоже природа.

– Да, сынок. Вот так.

– Подожди, бабуля. Дитя, общаясь с природой, исследуя ее, получает ответы на свои вопросы, может быть, и на вопросы отца, но как оно может передать ответ отцу? Ведь оно же не может выразить это словами.

– А как ты мыслишь, Матушка с Батюшкой слышат дитя в этом возрасте?

– У меня откуда-то изнутри идет ответ «да», но голова говорит «нет».

– Тогда давай посмотрим: твое «нет» – это что сейчас?

– Боль, что моя мама меня никогда не понимала, всегда только на своем настаивала.

– А отчего Матушка тебя не видит и слышит да стоит на своем? – уточняет бабуля.

– Потому что в мамином видении дитя – беспомощное, его необходимо оберегать; что дитя еще ничего не знает, оно еще маленькое и бестолковое.

– Так. Вот этим Матушка и закрывается от тебя да тебя не слышит. Давай тогда возьмем другой пример. Предположим, Матушка для тебя – спутница жизни, а не та, которая возомнила себя богом. Тогда она тебя услышит?

– Да, тогда мы станем говорить на одном языке, и у нее не будет задачи меня оберечь, а будет другая – помочь мне выполнить мою задачу.

– Та к мы нашли ответ на твой вопрос? – спрашивает меня баба Гуля.

– Да, но мне все-таки не совсем понятно, как они общались, как передавали друг другу информацию, разговаривая друг с другом? Ну, мама и папа понятно – говорили словами, а дитя?

– Сердцем разговаривали, сынок, сердцем. Вот смотри: Батюшка ушел на охоту, и с ним случилась беда, дитя как видит, что Батюшке необходима помощь?

– Сердцем… – непроизвольно отвечаю я, и вспоминаю, как однажды, когда отец ездил по деревням, чтобы продавать готовую продукцию своего комбината и собирать заказы на индивидуальный пошив одежды, он выпил с водителем, и их машина застряла в дороге, а до деревни было далеко. Да к тому же по этой дороге машины вообще очень редко ездили. Я как увидел это, так рассказал маме, а она посчитала меня сумасшедшим. Только ночью она сама поняла, что отец попал в беду, и отправила навстречу им другую машину. А на улице тогда был мороз, вот-вот пурга начиналась. А отец в тот день на работе сказал, что поедет в такие-то, в такие-то деревни, а сам поехал дальше. Ладно, отец тогда сообразил – не стал ждать помощи, а пошел пешком до ближайшей деревни, нашел там лошадей и вытащил машину…

– Все это прекрасно, но как ты все-таки узнал, что отец попал в беду?

– Не знаю.

– Да точно так же, как в былые времена Батюшка общался с природой через дитя.

Мне становится спокойно, но вопрос, как я в детстве узнал о том, что отец попал в беду, и даже увидел, как и где это случилось, остался для меня открытым…

Мы продолжаем есть молча, а затем я иду умыться к роднику. И вдруг вспоминаю, что со мной происходило, когда я узнал, что отец попал в беду. У меня тогда заломило сердце, и я через боль увидел отца: вот он, выпивший, болтая с водителем, рассмешил его, и тот от радости машинально нажал на газ. Машину занесло, и он не справился с управлением – их занесло в кювет…

Вернувшись к бабе Гуле, я делюсь с ней своим открытием. А она, чтобы поддеть меня, спрашивает:

– Чудеса, разве такое бывает?!!

Я, рассмеявшись, с ехидством отвечаю:

– Бывает!

– Вот так, сынок, и происходит общение с природой.

Мы немного валяемся после вкусного обеда, потом баба Гуля встает и говорит:

– Ой, старость – не радость! Скрипят мои бедные косточки…

А сама берет литовку, брусок и идет косить дальше.

Какие есть периоды в жизни дитя

Мы с тетей Наилей переглядываемся, и тетя Наиля продолжает наш начатый разговор:

– Сынок, мы разобрали, как дитя изучает окружающий мир и познает свою плоть в период от рождения до семи лет. Ты проговорил, что этот период делится еще на два периода: от рождения до трех лет, и от трех лет до семи. А что это за периоды развития у дитя?

– Ну-у, вы мне очень часто говорите, что дитя с зачатья до трех лет – боженька. А с трех лет дитя становится хозяином, – говорю я то, что из меня идет, опираясь на слова стариков.

– Та-а-ак. Дитя с зачатия до трех лет – единое целое с Создателями. Оно – гостьюшка для Матушки и Батюшки. И находится он в этот промежуток времени на силе Создателей. Поэтому в народе и назвали его боженькой. Боженька в обличии человека. Боженька во плоти. Это так. А с трех лет до семи дитя – весник. Оно несет в себе весь от Создателей до Батюшки с Матушкой. Оно показывает Матушке с Батюшкой свой жизненный путь, чтобы они помогли дитя по нему идти и выполнить свою задачу да свое предназначение этого воплощения вольным, – объясняет мне тетя Наиля.

И немного поразмышляв, говорит:

– Сынок, давай сейчас поможем бабуле скосить траву, а затем вместе с ней продолжим разбирать начатое.

Я соглашаюсь, и мы идем помогать косить траву бабе Гуле.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.