Глава 3 Игроки в игре

Глава 3

Игроки в игре

Муcо, народный учитель, один из самых прославленных мастеров своего времени, в сопровождении ученика покинул столицу и отправился в далекую провинцию.

У реки Тенрю им пришлось целый час ждать, прежде чем они смогли взойти на паром.

Когда они уже отплывали от берега, какой-то пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его. Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, от чего лодка угрожающе раскачивалась.

В страхе за своих пассажиров паромщик умолял его стоять спокойно.

«Мы здесь как сельди в бочке!» — грубо сказал самурай. Затем, указав на Мусо, добавил: «Почему бы нам не сбросить этого бонзу?»

«Пожалуйста, потерпи, — сказал Мусо, — другой берег уже близко».

«Что? — вскричал самурай. — Терпеть? Мне?! Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, клянусь, я тебя утоплю!»

Спокойствие мастера привело самурая в такое бешенство, что он ударил Мусо железным веером, в кровь разбив ему голову.

Ученик Мусо больше не мог этого выносить и, будучи человеком сильным и благородным, пожелал вызвать самурая на поединок.

«Я не могу допустить, чтобы после этого он оставался в живых», — сказал он.

«Стоит ли волноваться из-за такого пустяка? — с улыбкой сказал Мусо. — Только в такие моменты и может проявить себя бонза. Помни: терпение — больше, чем просто слово».

И он прочел сочиненное экспромтом стихотворение-вака: «Нанесший удар и принявший удар — лишь игроки в игре, эфемерной, как сон».

И когда лодка причалила к берегу, и Мусо с учеником сошли на землю, самурай подбежал к мастеру и простерся у его ног. В то мгновение он стал его учеником.

Ум постоянно что-то ищет, чего-то желает — он болен этим. Здоровье же вашего существа кроется вне искания, вне желаний.

Нет ничего проще, чем перемена объектов желания, но это не путь трансформации. Вы можете желать денег, власти. А можете переключить внимание на что-то другое и начать желать божественности — но вы все равно остаетесь прежними, потому что продолжаете желать. Перемена должна произойти не в объекте желаний, а в вашей субъективности. Если вы перестаете желать — заметьте, я не говорю вам, что вы должны перестать желать, — если желание исчезает, то впервые вы оказываетесь дома: умиротворенные, спокойные, блаженные. И впервые жизнь становится доступной вам, а вы открыты жизни. Фактически, исчезает всякое разделение между вами и жизнью, и это состояние — состояние нераздельности — и есть состояние существования.

Ко мне приезжают люди со всего света, многие преодолевают тысячи миль. Когда я спрашиваю их, зачем они пришли, я слышу в ответ: «Я ищу божественность», или «Я ищу истину».

Они не понимают, чего просят. Они просят невозможного. Божественность — это не вещь. Божественность — не объект. Нельзя искать ее. Божественность — это все целое. А как можно искать целое? В нем можно раствориться, можно слиться с ним, но искать… Если вы ищете, значит, вы продолжаете считать себя отделенным от целого: есть вы — искатель, и целое — искомое.

Иногда вы ищете женщину, иногда мужчину. Иногда, разочарованные этим миром, вы начинаете искать другие миры — но вас еще не разочаровал сам поиск.

Искатель в затруднении, он запутался. Он так и не понял основной проблемы. Не думайте, что поиски божественности приведут вас к разрешению всех проблем. Напротив, когда все решено, тогда вдруг и обнаруживается божественность.

Однажды вот что случилось.

Книготорговец из Южной Индии отправил домой, в Нью-Дели, телеграмму с просьбой срочно выслать ему дюжину экземпляров книги «Искатели Бога».

Через два дня он получил ответ: «Искателей Бога нет ни в Дели, ни в Бомбее. Поищи в Пуне».

Конечно, они все здесь. Поиск — это болезнь. Не поддавайтесь побуждениям эго: когда ко мне приходит кто-то и говорит, что ищет Бога, я вижу, как в его глазах загорается огонь эгоизма. Он всем своим видом осуждает этот мир — он не приземленный человек, он религиозный. В его словах чувствуется гордыня — он не обычный человек, он не имеет ничего общего с посредственной массой. Он особенный, незаурядный. Он жаждет не денег, но медитации. Он не ищет ничего земного, материального — его интересует только духовное.

Но я знаю, как и все остальные, кто достиг, что искание принадлежит этому миру. Не существует духовного искания. Желание — мирское по своей природе. Не бывает духовных желаний. Вместе с желанием приходит мир. И совершенно не важно, чего именно вы желаете. Сам факт, что вы желаете, делает вас приземленными, потому что все желания вырастают из одного заблуждения: вы думаете, что вам чего-то не хватает, что вы нуждаетесь в чем-то. Прежде всего поймите: у вас уже все есть. Вы ни в чем не нуждаетесь.

Мир полон кошмаров именно из-за желания, и нирвана — последний из кошмаров. Именно последний — если вы пробудитесь в поисках Бога и нирваны… Если вы пробудитесь, кошмары исчезнут.

Вы отказались от мира. Теперь вы ищете Бога. Пожалуйста, отбросьте и Его тоже. Это может показаться слегка нерелигиозным, но это не так.

Я как-то прочитал одно высказывание Альберта Эйнштейна. Оно мне очень понравилось. Он заявляет: «Я глубоко религиозный неверующий». Вообще-то, религиозный человек не может быть верующим. Религиозный человек может доверять, но не верить. Доверие возникает из жизненного опыта, а вера — лишь порождение ума. Все верования касаются только идеологий, идей, писаний и философии. Доверие принадлежит жизни.

Как только вы упоминаете «Бога», вы становитесь верующим. «Бог» — это верование. Но жизнь — не верование, жизнь — это опыт. Пусть жизнь станет единственным богом для вас. Других богов не нужно — все они суть человеческие изобретения. Эйнштейн совершенно прав, когда говорит: «Я глубоко религиозный человек, но неверующий — я не верю». Что он имеет в виду?

Быть религиозным — это совсем не то же самое, что быть верующим. Верующий человек верит, потому что желает. Верующий человек верит, потому что надеется найти что-то. Верующий человек верит, потому что не представляет жизни вне ума. Он постоянно ставит между собой и жизнью преграду в виде ума… Так, словно на вашу руку надета перчатка — вы прикасаетесь к возлюбленному, но лишь видимо: ваша рука спрятана в перчатке. Перчатка касается возлюбленного, а вы соприкасаетесь только с перчаткой.

Верование — как перчатка. Оно вас окружает со всех сторон. Вы не открыты для жизни непосредственно, прямо сейчас. Религиозный человек в этом смысле нагой — на нем нет одежд верования. Он находится в непосредственной связи с жизнью… в этой связи происходит слияние, в этой связи происходит растворение, в этой связи вы перестаете быть собой — вы стали целым, целое стало вами. Океан вливается в каплю, и капля превращается в океан.

Верования опасны. Мы меняем их, как перчатки: индуист становится магометанином, христианин становится индуистом, или же религиозный человек — так называемый религиозный — становится коммунистом, теист становится атеистом. Подробности не имеют значения. Вы продолжаете менять перчатки, но перчатки остаются при вас.

Разве вы не видите жизнь непосредственно? Разве сложно просто любить ее? Неужели вы нуждаетесь в каких-то верованиях? Почему нельзя просто довериться жизни?

Я могу объяснить иначе: тот, кто не доверяет, начинает верить. Верование — это суррогат, подделка, обман. Те, кто доверяет, не нуждаются ни в каких верованиях. Достаточно самой жизни. Они не ставят на ее вершину никакого «Бога», никакой нирваны или мокши. В этом нет никакой необходимости. Жизнь достаточна сама по себе. Они просто живут.

Разумеется, если у вас есть некие верования, вы можете выстроить вокруг них будущее. Но если у вас нет верований, то нет и будущего — ведь жизнь происходит здесь и сейчас. Ждать незачем, но мы продолжаем откладывать — и так до тех пор, пока не придет смерть и не заберет у нас священный дар.

Я читал…

Трое мужчин увлечены одним из тех бесполезных разговоров, которые время от времени возникают в нашей жизни. Они обсуждают, кто и что сделал бы, если бы врач сказал, что жить ему осталось полгода.

— Если бы врач сообщил, что мне осталось протянуть только полгода, — говорит Робинсон, — я бы первым делом закрыл бизнес, снял со счета все средства и устроил на французской Ривьере такой кутеж, что весь свет позавидовал бы. Я бы играл в рулетку, пировал по-королевски… но, прежде всего, — девочки, девочки и еще раз девочки.

Этот человек, должно быть, откладывал жизнь до самой смерти. Если бы врач сказал, что жить осталось только полгода… Но это, скорее всего, такое же желание. У него не получилось бы — ведь когда смерть стоит на пороге, человек так напуган, абсолютно разбит… Когда смерть дышит вам в спину, разве можете вы наслаждаться? Вы не могли наслаждаться, когда жизнь была доступна вам — как же вы сможете наслаждаться и праздновать, когда жизнь отступает с каждой минутой все дальше и дальше? Это всего лишь очередной повод поверить: если это случится, тогда я незамедлительно начну жить. Но кто мешает вам начать прямо сейчас?

Второй мужчина говорит:

— Если я услышу такое из уст своего врача, я первым делом отправлюсь в туристическое бюро и организую кругосветное путешествие. Есть тысяча мест, которые я так и не посетил, но хотел бы увидеть перед смертью: Великий Каньон, Тадж-Махал, Ангкор-Ват — я бы посетил все эти места.

Кто вас держит? Почему вы ждете смерти, чтобы отправиться и посмотреть Тадж-Махал? Сможете ли вы тогда его увидеть? В ваших глазах станет так темно, что Тадж-Махал вряд ли будет похож сам на себя. Когда смерть войдет в ваш ум, вы уже не сможете ничего видеть — она ослепит вас. Внутренний страх завладеет вами всецело. Вы не в состоянии будете ни слышать, ни видеть, ни даже дышать. Но почему люди продолжают откладывать?

Настал черед третьего собеседника.

— А если бы мне врач сказал, что жить осталось всего полгода, — говорит он, — я бы поспешил проконсультироваться с другим врачом.

Это так характерно для всего человечества! И вы поступили бы точно так же. Вы не начнете жить даже тогда, когда вам скажут: через полгода вас не станет. Вы будете искать другого врача, который вновь даст вам надежду, подарит будущее, скажет: «Не стоит беспокоиться — продолжайте откладывать. Не торопитесь, смерть еще далеко». Вы будете искать — вы найдете кого-то, кто даст вам надежду.

Надежда — это лишь способ откладывать жизнь. Все ваши желания служат лишь тому, чтобы отсрочить момент жизни, и все ваши верования — это отказ от того, что есть, в пользу того, чего не существует. «Бога» не существует. Существует жизнь. Прошу вас, не отправляйтесь на поиски «Бога». «Нирваны» не существует, существует только жизнь. Пожалуйста, не становитесь на путь поиска «нирваны».

И если вы перестанете искать нирвану, вы обнаружите ее в самой жизни. Если вы перестанете искать Бога, вы обнаружите божественность повсюду… в каждой частице, в каждом моменте жизни. Бог — это просто еще одно имя жизни. Нирвана — это просто другое название проживаемой жизни. Но вы знаете только слово жизнь — а это не то же самое, что живой опыт.

Отбросьте все верования — они лишь препятствия на вашем пути. Не будьте христианином, не будьте индуистом, не будьте мусульманином. Будьте просто живыми — пусть это станет вашей единственной религией.

Жизнь — единственная религия. Жизнь — единственный храм. Жизнь — единственная молитва.

Я слышал…

Ученик приходит к дзенскому мастеру, кланяется, касается его стоп и спрашивает:

— Как долго придется мне ждать просветления?

Мастер долго, очень пристально смотрит на него. Учеником овладевает беспокойство. Он снова обращается к мастеру:

— Почему ты так долго смотришь на меня? Почему не хочешь отвечать?

И мастер отвечает — в духе дзен:

— Убей меня.

Ученик не может поверить, что это и есть ответ на его вопрос. Он отправляется за советом к старшему ученику. И тот, смеясь, говорит:

— Он и мне говорил то же самое. И он прав. Он пытается сказать: «Что ты все спрашиваешь меня? Отбрось этого мастера, отбрось все вопросы. Убей меня. Отбрось всякую идеологию. Кто я такой? Я тебе не мешаю. Жизнь перед тобой. Почему ты не начинаешь жить? Почему все готовишься, спрашивая, когда и как?»

Кажется, нет ничего сложнее для человеческого ума, чем просто жизнь — естественная, необработанная жизнь. Жизнь без всяких прикрас и приготовлений, жизнь в настоящем моменте. В этом и заключается суть учений всех великих учителей, но вы продолжаете превращать их в философию. Тогда вы создаете доктрины и начинаете верить в них.

Существует много последователей дзен, которые верят в дзен, но дзенские мастера не верят — они доверяют. Меня окружают многие люди, верящие в меня, я же учу другому: не верьте, но доверяйте. Если вы доверяете жизни, тогда вы доверяете и мне. Не нужно никаких умственных усилий, никакой веры.

Пусть эта истина проникнет в вас как можно глубже: жизнь уже здесь, она наступила. Вы уже на месте — не спрашивайте о пути.

У Кафки есть одна притча, очень напоминающая дзенскую — почти дзенская. Кафка пишет: «Я ночевал в незнакомом городе. Я был в нем впервые, и мне нужно было попасть на поезд рано утром. Но когда я проснулся и взглянул на часы, выяснилось, что я проспал. Я выбежал из дома. Когда я достиг городской башни, еще больший страх овладел мной: мои часы отставали, так что поезд я пропущу наверняка. И я побежал еще быстрее, не зная пути, не зная направления. Улицы были пустынны и безлюдны — стояло утро, раннее зимнее утро.

Потом я заметил полицейского. Надежда затеплилась во мне. Я подошел к нему, чтобы узнать дорогу, но он ответил:

— Дорогу? А почему ты спрашиваешь меня?

— Я в первый раз в этом городе, — стал объяснять я ему, — и не знаю пути — вот почему я спрашиваю. Пожалуйста, просто покажите мне дорогу, нельзя терять ни минуты — я уже опаздываю и могу пропустить поезд, на который мне нужно попасть любой ценой.

Полицейский рассмеялся:

— Разве может кто-то показать человеку дорогу!

Сказав это, полицейский слегка помахал рукой и пошел дальше, загадочно улыбаясь».

На этом притча заканчивается. Она целиком является воплощением идей дзен. На Западе ее считают сюрреалистичной, абсурдной. Но это не так. Конечно, из уст дзенского мастера последние слова звучали бы не так абсурдно, но порой и полицейский может оказаться дзенским мастером.

Кто может указать вам путь? Важно понять: пути не существует. Вы уже пришли. Где бы вы ни находились — вы уже на месте. Никакого пути нет. Если вы продолжаете спрашивать о нем, вы снова и снова создаете будущее, а будущее — это настоящий кошмар.

Смотрите. В этот самый момент жизнь изливается отовсюду. Всего лишь один миг свидетельствования — и вы рассмеетесь над абсурдностью самого вопроса о пути, о методе. Ничего делать не нужно.

Женщина подходит к полицейскому и говорит:

— Офицер, меня преследует один мужчина — мне кажется, он сумасшедший.

Офицер внимательно смотрит на нее:

— Да, точно он сумасшедший.

Когда вы приходите и спрашиваете о пути, я говорю про себя: «Вот, пришел очередной сумасшедший». Если я не покажу вам путь, вы сочтете меня недобрым, безжалостным. Но если я покажу вам путь, я обману вас.

Единственное, что можно сделать — это подтолкнуть вас к самим себе. Так что я изобретаю пути, которые только кажутся путями, но не являются ими. Они никуда не ведут, потому что идти, в сущности, некуда. Вы уже на месте — вам незачем куда-то идти.

Я изобретаю пути и методы только с одним намерением: чтобы утомить вас, окончательно вымотать… И однажды, не в силах продолжать, вы просто отбросите всякий поиск. Вымотанные, вы упадете на землю… уставшие — уставшие от всех этих путей и методов, уставшие от самого поиска… И тогда внезапно на вас снизойдет глубочайший покой — покой, который за пределами всякого понимания. И вы начнете смеяться, потому что это всегда было доступно вам. Этого не случалось прежде только из-за вас — вы всегда убегали.

Все пути ведут куда-то. Но истина уже здесь. Дороги уводят вас от истины, которая всегда рядом. Ни один путь не приведет вас к самим себе.

Вот почему я прошу вас прилагать как можно больше усилий — чтобы вы скорее устали. Не стоит медлить. Если будете равнодушными, будете идти так в течение многих и многих жизней, полные бесплотных надежд. Работайте больше! Старайтесь изо всех сил, старайтесь абсолютно, тотально, и тогда однажды вы устанете — устанете настолько, что оставите все усилия просто от усталости, и внезапно, лежа в изнеможении на земле, вы осознаете реальность, которая здесь, с вами.

Бог — не вещь. Он — это все действо. Им невозможно завладеть. Нирваны нигде нет. Она — в самой жизни.

Я прочитал короткий рассказ…

Весна была в разгаре. Учитель вошел в класс.

— Недавно я кое-что видел, — обратился он к ученикам, — и мне интересно, видел ли это кто-нибудь из вас. Не говорите сразу, о чем идет речь, если поймете. Когда я вышел из дома, я увидел, как оно вырастает из земли примерно на десять дюймов, а вершина его увенчана маленьким пуховым шариком, и если подуть на него, то целая галактика звезд разлетится по сторонам. Скажите теперь, каким он был до того, как появился звездный шарик?

— Это был маленький желтый цветок, точь-в-точь как подсолнух, только меньше, — сказал кто-то.

— А каким он был до этого?

— Он был словно крошечный зеленый зонтик, раскрытый только наполовину, с мягкой желтой подкладкой, — объяснила одна девочка.

— Да, но каким он был до этого?

— Он был розеткой листьев, пробивающейся из земли, — высказался еще один ученик.

— Так, все уже поняли, о чем идет речь?

— Это одуванчик! — хором закричали дети.

— А вам приходилось срывать одуванчики?

Большинство детей закивало головами, но учитель сказал:

— Нет, нельзя сорвать одуванчик. Это невозможно. Одуванчик — это все то, что вы перечислили, и даже больше — поэтому, что бы вы ни срывали, у вас в руках оказывался только его фрагмент. Нельзя сорвать одуванчик — это не вещь. Это процесс, действие. И знаете, все на этом свете — процесс и действие, даже вы.

Вы не можете сорвать даже одуванчик, крохотный цветочек, во всей его полноте, потому что полнота эта огромна. Разве можно сорвать жизнь? Вы не в силах сорвать даже маленький цветок. Жизнь объемлет все происходящее: все, что происходит сегодня, есть жизнь, и все, что когда-либо происходило, есть жизнь, и все, что когда-нибудь произойдет, — тоже жизнь. Жизнь — не вещь, не предмет. Это процесс. И он так велик, так бесконечен — разве можно найти его? Нет, это невозможно.

Вы можете жить, можете окунуться в этот бескрайний океан божественности. Эта дверь открыта для вас уже сейчас. Вам не нужно ничего ждать.

Все учение дзен заключается в донесении до вас того факта, что не требуется никаких усилий. Подход дзен — это подход без усилий. Этим он отличается от йоги. Йога основана на усилии, дзен — это безусильность.

Разумеется, усилия могут куда-то вас привести, но они не приведут вас к запредельному. Усилия могут наделить вас еще большим эго, более гладким, кристаллизованным, но они не приведут вас к нирване, к божественному. Это неподвластно никаким усилиям. Лишь когда все усилия исчезают, в наступившей тишине, в этой великолепной пустоте, в этом свободном пространстве обнаруживается божественность.

Но что нужно сделать? Это естественный вопрос, он возникает у всех: что нужно для этого сделать? Необходимо понимание, большая осознанность, более глубокое свидетельствование. Наблюдайте за своими движениями, за своей жизнью, за своим существованием. Пытайтесь понять каждый момент, протекающий через вас. Станьте свидетелем.

И помните: свидетельствовать — не значит выносить суждения. Вы не должны судить — что хорошо, а что плохо. Когда вы становитесь судьей, вы перестаете быть свидетелем. Когда вы называете что-то плохим, вы тут же отождествляетесь с этим. Если вы называете что-то хорошим, свидетельствование мгновенно ускользает от вас — вы становитесь судьей.

Свидетель есть просто свидетель. Просто наблюдайте — так же, как вы наблюдаете за движением на дороге, или же рассматриваете облака, лежа на земле. Вы не говорите: это хорошо, а это плохо. Вы вообще не выносите никаких суждений. Вы наблюдаете. Вас не заботит ни плохое, ни хорошее. Вы не пытаетесь придерживаться какой-то морали, не применяете никаких идей… чистое свидетельствование. И постепенно из этого свидетельствования начнет вырастать понимание того, что обычная жизнь и есть настоящая жизнь. Другой жизни не существует.

Быть простым — это и значит быть религиозным. Все необычное исходит исключительно из вашего эго.

Быть обычным — это самое необычное из всего, что существует, потому что все стремятся быть необычными. Никто не хочет быть простым. Быть обычным — вот что необычно. Редко кто может позволить себе расслабиться и быть простым. Если вы спросите дзенских мастеров, чем они занимаются, они вам ответят: «Мы ходим в лес за дровами, черпаем воду из колодца. Когда мы голодны, мы едим — и пьем, когда испытываем жажду. А когда мы устаем, мы идем спать. Вот и все».

Конечно, это выглядит не очень привлекательно — ходить за дровами, носить воду, спать, сидеть, есть. Вы скажете: «Это очень просто. Все этим занимаются».

Нет, все это не такие простые вещи, и никто, в действительности, ими не занимается. Когда вы идете в лес за дровами, вы осуждаете этот момент — вы бы хотели быть президентом какой-нибудь страны. Вы не хотите быть лесорубом. Вы продолжаете осуждать настоящее — вы живете в воображаемом будущем.

Когда вы носите воду из колодца, вам кажется, что вы впустую тратите время. Вас это злит — ведь вы были рождены не для столь низменных занятий! Вы пришли в этот мир с великой целью — повести за собой целые народы в некий рай, в утопию. Это всего лишь эгоизм. Это только болезнь сознания.

Нужно лишь быть простым… и тогда внезапно все, что казалось мелочным и мирским, перестает быть мелочным и мирским — все это становится священным. Рубить дрова, носить воду — все становится священным.

И когда каждое ваше действие становится священным, когда каждое действие совершается медитативно и молитвенно — только тогда вы погружаетесь в самую глубину жизни, и жизнь раскрывает вам все свои тайны. Тогда вы становитесь способными. Тогда вы становитесь восприимчивыми. И чем более вы восприимчивы, тем больше жизнь открывает перед вами свои двери.

В этом — все мое учение: быть простым — быть настолько простым, что исчезает само желание казаться сложным. Только тогда вы можете быть в настоящем. Иначе у вас не получится.

Монтень писал: «Мы стремимся быть чем-то иным, не желая вникнуть в свое существо, и выходим за свои естественные границы, не зная, к чему мы по-настоящему способны. Незачем нам вставать на ходули, ибо и на ходулях надо передвигаться с помощью своих ног. И даже на самом высоком из земных престолов мы сидим на своем заду». Где бы вы ни были — в лесу с вязанкой дров, на королевском троне или на посту президента или премьер-министра — не так уж важно. Важно то, что вы — это всегда вы.

Если вы несчастны, когда носите дрова, вы не будете счастливы и на посту президента — внешние занятия не в силах изменить ваше состояние. И только если вы счастливы, будучи бродягой, вы сможете быть счастливым императором. Другого пути нет.

Счастье непосредственно связано с качеством вашего сознания. Оно никак не зависит от внешних действий. Вы будете становиться все более и более несчастными до тех пор, пока не пробудитесь. Когда же вы пробуждены, все приносит исключительную радость, все становится благословенным. Это зависит только от глубины вашего существа, от вашей восприимчивости — и больше ни от чего.

Когда вы носите дрова, просто носите дрова — прочувствуйте красоту этого занятия. Не думайте ни о чем другом. Не сравнивайте. Этот момент необычайно красив сам по себе. В этот момент вы можете достичь сатори. Этот момент может стать моментом самадхи.

Когда черпаете воду, будьте в этом настолько тотальны, чтобы ни одна частица вашего существа не оставалась в стороне. Когда черпаете воду, вас больше нет — есть только сам процесс. Это и есть нирвана, просветление.

Я говорю с вами, но меня здесь нет… осталось просто наслаждение беседой, приятной болтовней.

Слушайте меня, и если вас тоже нет здесь, значит, все сложилось наилучшим образом. Но если вы здесь, наблюдаете из-за угла — не скажу ли я что-нибудь важное, что вы могли бы сохранить на будущее, что-нибудь значительное, что можно было бы добавить к уже имеющимся знаниям — «это поможет мне в поиске, в достижении» — тогда вы не поняли меня.

Я не сообщаю вам ничего значительного. Все, что я говорю, я говорю без какого-либо расчета. Я не даю вам никакого знания. Я здесь не для того, чтобы сделать вас знающими.

Если вы просто слушаете меня — так же, как я говорю с вами, — если вы полностью в настоящем моменте и не выходите за его пределы, будущее исчезло — тогда вы почувствуете проблеск сатори. Помните, что все мы объединены здесь определенным занятием. И занятие это должно быть настолько молитвенным, медитативным, чтобы прошлое перестало давить на вас, будущее не вмешивалось, и настоящее оставалось предельно чистым — настоящий момент остается просто настоящим моментом.

Тогда больше нет ни меня, ни вас. Толпа исчезает. Мы становимся волнами одного океана, и этот океан — сама жизнь, этот океан — существование, этот океан — нирвана.

Глубокая расслабленность вашего существа — настолько глубокая, что вы исчезаете в ней, — это и есть нирвана. Вы существуете тогда, когда напряжены. Когда вы расслаблены — вас нет. Эго существует только в напряжении. Но когда вы расслаблены, вас больше нет — остается только существование.

А теперь история, простая история. Все дзенские истории очень простые. Если вы понимаете их, они кое-что сообщают вам. Если вы не понимаете их, тогда они остаются беззвучны.

Все великие мастера использовали притчи в качестве способа передачи послания, потому что притчи формируют понятный образ. Образ этот не абстрактен, и он проникает прямо в сердце. Он немногословен, но многое раскрывает. Чтобы понять его, вам не нужно прибегать к помощи ума — притча ясна сама по себе.

Муcо, народный учитель, один из самых прославленных мастеров своего времени, в сопровождении ученика покинул столицу и отправился в далекую провинцию.

У реки Тенрю им пришлось целый час ждать, прежде чем они смогли взойти на паром.

Когда они уже отплывали от берега, какой-то пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его. Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, от чего лодка угрожающе раскачивалась.

Пьяный самурай… Возможно, он не был пьян буквально. Дело в том, что самурай пьян всегда — он одержим силой. Самурай — воин. Он опьянен алкоголем собственного эго. Он не пьян буквально — это здесь не важно. Может, он и был пьян — но пьян как все те, кто одержим властью.

Чем сильнее ваша тяга к власти, тем менее вы осознанны — только бессознательное стремится к власти. Осознанность живет настоящей жизнью. Осознанность не интересуется властью — какая в ней польза?

Польза власти в том, что однажды она позволит вам жить. Сначала вы копите силы — они могут быть заключены в деньгах или в мечте. Сначала вы готовитесь: обретение власти — это подготовка к тому, чтобы потом, в один прекрасный день начать жить.

…пьяный самурай вскочил на переполненный паром, едва не потопив его. Пока маленькая лодка пересекала реку, он шатался, от чего лодка угрожающе раскачивалась.

В страхе за своих пассажиров паромщик умолял его стоять спокойно.

«Мы здесь как сельди в бочке!» — грубо сказал самурай.

Затем, указав на Мусо, добавил: «Почему бы нам не сбросить этого бонзу?»

Бонза значит дзенский священник, дзенский монах.

Это очень красивая история. Дай политикам волю, они истребили бы всех религиозных людей на планете, всех до одного. Они предали бы их смерти, сбросили с лодки, потому что религиозное сознание — единственный противник политики. Чем более религиозным становится человек, тем менее привлекательной становится для него политика.

Политики стремятся к власти, а религиозные люди не стремятся ни к чему. Все, чего хочет религиозный человек, — это жить здесь и сейчас, но политики все время готовятся к некому будущему — будущему, которое никогда не наступит. Политики постоянно гоняются за утопией… за некой мечтой. Но она никогда не сбывается.

Все политические революции провалились, потерпели полнейшее фиаско — потому что люди продолжают приносить жертву будущему. Они жертвуют настоящим ради будущего. Но если настоящее разрушено, откуда взяться будущему? Будущее может родиться только из настоящего. А вы продолжаете убивать настоящее в надежде, что когда-нибудь, в один прекрасный момент, из этой жертвы родится желанное будущее.

Красота будущего всецело зависит от красоты настоящего момента.

Политики всегда противостоят религиозным людям. И если этого не происходит, то это значит только одно: это вовсе не религиозные люди. Значит, эти люди просто играют с политиками в одну и ту же игру, прикрываясь маской религии. Христианство, ислам, индуизм — все это политики, действующие под знаменами религии.

Истинно религиозный человек хочет жить здесь и сейчас. Он не заботится о будущем и не пытается совершить революцию и изменить мир. Он знает: возможна лишь одна жизнь, одна революция и одна трансформация — внутри собственного существа.

Он хочет любить, хочет жить, молиться, медитировать. Он хочет, чтобы его оставили в покое, чтобы никто не мешал. Он не вмешивается в жизни других людей и не хочет, чтобы кто-то вмешивался в его жизнь. Но вся политика есть непрерывное вмешательство в человеческие жизни. Вы можете притворяться, будто вмешиваетесь ради их же собственного блага… но вы вмешиваетесь в их жизнь.

Эта история очень красива. Из всех, кто плыл в лодке, самурай выбрал именно бонзу: «Почему бы нам не сбросить его? Здесь слишком много народу!»

«Мы здесь как сельди в бочке!» — грубо сказал самурай.

Затем, указав на Мусо, добавил:

«Почему бы нам не сбросить этого бонзу?»

«Пожалуйста, потерпи, — сказал Мусо, — другой берег уже близко».

Обычный человек разозлился бы, но монах спокойно отвечает: «Пожалуйста, потерпи. Скоро мы достигнем другого берега».

Эта фраза очень символична. Религиозный человек всегда остается спокойным, потому что он видит и понимает: в этой жизни нет места для беспокойства — другой берег становится ближе с каждой секундой. Незачем торопиться, проявлять нетерпение. Терпение более выгодно — так вы получаете от жизни значительно больше. Нетерпение, напротив, отнимает у вас настоящий момент — вы становитесь беспокойны.

Он сказал, что беспокоиться незачем. Это всего лишь вопрос времени, нескольких мгновений. Зачем выбрасывать кого-то из лодки, зачем создавать конфликт? Противоположный берег приближается. Очень скоро мы достигнем другой стороны.

Такова позиция религиозного человека. Его не заботят мелочи. Кто-то украл у него деньги — ему все равно, это не имеет никакого значения. Кто-то оскорбил его — не важно.

Все это заботит только тех, кто не живет своей жизнью. Тогда важными становятся заурядные события, все бесполезное и бессмысленное обретает колоссальное значение. Тот, кто проживает жизнь тотально, счастлив настолько, что его ничто не заботит. Что бы ни происходило на периферии, центр остается незатронутым. Религиозный человек всегда остается в центре циклона.

«Что? — вскричал самурай. — Терпеть? Мне?! Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, клянусь, я тебя утоплю!»

Политик — человек, ориентированный на власть, — просто не может оставаться спокойным. Чем более он беспокоен, тем больше у него шансов преуспеть в мире политики и власти. Спокойствие для него — непозволительная роскошь, ведь время так стремительно бежит! Только религиозный человек остается спокойным — ему известно качество вечности. Религиозный человек знает, что хотя эта жизнь когда-то закончится, помимо нее существует жизнь, которой нет конца. Религиозный человек знает, что хотя земное время рано или поздно оборвет смерть, под покровом времени скрывается вечность.

Если вы глубоко входите в жизнь, вы проникаете в вечность. Если вы остаетесь на поверхности, вы остаетесь во власти времени. Время и есть нетерпение.

Смотрите сами: на Западе люди значительно сильнее осознают время, и соответственно они гораздо беспокойнее. На Востоке время не беспокоит людей так сильно, и, естественно, они очень терпеливы. Время рождает нетерпение.

Христиане менее терпеливы, чем индуисты, потому что в индуизме есть идея возрождения, но в христианстве она отсутствует. Жизнь только одна, и такая короткая — всего семьдесят лет, из которых почти треть времени мы теряем, проводим во сне. Пока человек хоть немного прозреет, проходит уже половина жизни, и все, что ему остается — это зарабатывать на хлеб, наводить порядок в доме, содержать жену, детей… Жизнь прошла. Человек теряет покой и терпение.

Как прожить более насыщенно такой короткий отрезок времени? Запад придумал только один ответ на этот вопрос: увеличить скорость, увеличивать ее бесконечно. Если обычно поездка занимала день, сделайте все возможное, чтобы совершить ее за пять минут и сэкономить время. Такое страстное стремление к ускорению — не что иное, как проявление нетерпения. Да, вы можете сэкономить время, но вы не представляете, как им распорядиться. Тогда вы используете его, чтобы сэкономить еще больше времени, и этому процессу нет конца и края.

Нетерпение превращает жизнь в лихорадку. Вам следует расслабиться. Когда вы расслаблены, время исчезает, и вам становится доступна природа вечности.

«Что? — вскричал самурай. — Терпеть? Мне?! Послушай: если ты не выпрыгнешь сам, клянусь, я тебя утоплю!»

Политик просто не может быть терпеливым. Только представьте, что Ленин или Гитлер медитируют… Это было бы для них пустой тратой времени!

Когда ко мне приезжают люди с Запада и начинают медитировать — это настоящее чудо. Это противоречит всей обусловленности, через которую вы прошли. И потом, когда вы возвращаетесь домой, никто не может понять, что же с вами случилось — время нужно использовать, но вы просто тратите его впустую. Времени и так мало. Жизнь коротка, а неисполненных желаний так много… Зачем тратить время на пустопорожнее сидение с закрытыми глазами, да еще думать о пупке при этом? Сделайте что-нибудь, пока жизнь не закончилась. Когда вы живете на поверхности, вы остаетесь нетерпеливыми. Но если вы зайдете в глубину потока, вы осознаете, что эта жизнь — не единственная, и периферия — не все целое. Волны принадлежат океану, но океан не есть просто волны — за волнами времени скрывается океан вечности.

Религиозный человек может позволить себе терпение, он может быть бесконечно терпеливым, потому что знает: ничто не начинается, ничто не заканчивается.

Спокойствие мастера привело самурая в такое бешенство, что он ударил Мусо железным веером, в кровь разбив ему голову.

Так обычно и происходит. Если бы мастер разозлился, самурай понял бы его язык, потому что сам говорит на нем. Но мастер остался спокоен — абсолютно спокоен, и его невозмутимость привела самурая в ярость.

Если в ответ на оскорбление вы остаетесь спокойными, молчите, как будто ничего не случилось, это только еще больше распаляет злобу другого человека. Он бы понял ваш гнев, но ему никогда не понять вашего молчания. Фактически, ваше молчание оскорбляет его еще больше. В молчании вы становитесь башней недосягаемых высот. Ваше молчание делает оскорбившего вас человека червем, мелочью. Это не так просто стерпеть.

Иисус сказал: «Если вас ударили по правой щеке, подставьте левую». Ницше сказал по этому поводу: «Никогда не делайте этого — это ранит ударившего еще больше. Лучше ударьте его посильнее в ответ. Он оценит это значительно больше. По крайней мере, так вы принимаете его равным себе».

И Ницше тоже прав. Он видит очень глубоко. Религиозный человек… само его присутствие раздражает политика. А когда его оскорбляют, но он остается невозмутимым, словно ничего и не было, то это просто сводит другого человека с ума.

Так был распят Иисус. Священники, политики, все одержимые властью люди были не в силах стерпеть присутствие этого простого и скромного человека. Он не причинял им никакого зла. Фактически, он учил людей безобидным вещам. Он учил их быть невинными, словно дети. Он говорил: «Блаженны кроткие». Но это привело их в ярость. Они были вынуждены убить его, потому что само его присутствие унижало их. Такая высокая башня, такая вершина, высшая точка любви, сострадания, скромности — они были не в силах стерпеть этого человека.

Ученик Мусо больше не мог этого выносить и, будучи человеком сильным и благородным, пожелал вызвать самурая на поединок.

«Я не могу допустить, чтобы после этого он оставался в живых», — сказал он.

Ученик есть ученик. Он еще не понял. Он до сих пор находится во власти эго. Может, он стал религиозным, но эго продолжает руководить им.

Если кто-то оскорбит меня, это заденет вас. Ваше эго привязано ко мне. Вы разозлитесь, если кто-то скажет: «Этот человек — ничто». Не то чтобы «этот человек» вас сильно заботил, но просто, если вы следуете за тем, кого считают ничем, вы сами становитесь даже еще большим ничто. Ваше эго задето. Если вы за мной следуете, я должен быть самым великим мастером на Земле. Ведь вы за мной следуете — а разве вы можете следовать за кем-то, кто не настолько велик?

Помните, все это игры разума. Вы попытаетесь доказать, что ваш мастер — величайший из всех мастеров. Но речь, в действительности, идет не о мастере. Как вы можете быть последователем посредственного мастера? Это невозможно. Вы — и заурядный мастер? Курам на смех.

«Я не могу допустить, чтобы после этого он оставался в живых», — сказал он.

«Стоит ли волноваться из-за такого пустяка? — с улыбкой сказал Мусо. — Только в такие моменты и может проявить себя бонза. Помни: терпение — больше, чем просто слово».

Это величайший опыт. Настал решающий момент, чтобы проявить терпение и насладиться им. Этот парень подарил уникальную возможность проявить терпение. Будьте благодарны ему. Он бросил вызов. Но не допускайте, чтобы это стало вызовом вашему эго. Путь это будет вызов вашему терпению. Одна и та же ситуация — но вы можете либо использовать ее, либо стать ее жертвой.

И если вы поддаетесь, становитесь жертвой — вы неосознанный человек. Вы просто реагируете. Все реакции бессознательны. Осознанный человек никогда не реагирует. Он действует. Действие осознанно, реакция бессознательна.

Реагировать — значит позволить другому человеку стать хозяином положения: он нажимает на кнопку — и вы злитесь. Вы просто кукла в его руках. Но если вы остаетесь спокойными и улыбаетесь, внезапно вы оказываетесь за пределами порочного круга бессознательного.

Оставайтесь осознанными в каждой ситуации, и вы увидите, что даже враг может оказаться другом, даже самая темная ночь принесет на руках великолепное дитя рассвета. И когда вы столкнетесь с человеческой злобой, вы ощутите, как в самой глубине вашего существа рождается сострадание. Эти моменты очень редки. И вы будете благодарны тому, кто послужил причиной для возникновения подобных ситуаций.

«Стоит ли волноваться из-за такого пустяка? — с улыбкой сказал Мусо. — Только в такие моменты и может проявить себя бонза. Помни: терпение — больше, чем просто слово».

Терпение — это великий опыт, колоссальное экзистенциальное переживание.

И он прочел сочиненное экспромтом стихотворение-вака: «Нанесший удар и принявший удар — лишь игроки в игре, эфемерной, как сон».

В этом вся суть свидетельствования. Если в любой ситуации вы продолжаете оставаться наблюдателем, вы освобождаетесь от нее, перестаете быть ее частью. Если же вы перестаете наблюдать, вы тут же становитесь заложником ситуации — даже если ситуация вымышленная.

Вы идете в кинотеатр, смотрите фильм. Вы просто наблюдатель. Но в какой-то момент вы забываете, что являетесь просто сторонним наблюдателем, — теперь вы непосредственный участник истории, развернувшейся на экране. Вы улыбаетесь, кричите, рыдаете, злитесь, возбуждаетесь — экран пуст, только тени двигаются на его плоскости, но вы больше не наблюдатель. Вы практически отождествлены с происходящим. Вы — часть сюжета. Тогда даже тени, скользящие по экрану, становятся реальностью.

И полностью обратное происходит, когда вы стоите у дороги и просто наблюдаете, как мимо проходят люди — внезапно вы видите, как реальные люди становятся эфемерными, словно тени на экране.

Все зависит исключительно от вас. Если вы отождествлены, нереальное становится реальным. Если вы не отождествлены, даже реальное становится нереальным. Для того, кто знает, что значит свидетельствовать, вся жизнь становится просто сном, большой игрой.

«Нанесший удар и принявший удар — лишь игроки в игре, эфемерной, как сон».

Это одно из величайших озарений Востока: жизнь — то, что вы называете жизнью, — эфемерна, иллюзорна, это майя. Она не реальна.

Существует другая жизнь. Став осознанными, вы входите в храм реальности. Неосознанность удерживает вас в плену сна.

И когда лодка причалила к берегу, и Мусо с учеником сошли на землю, самурай подбежал к мастеру и простерся у его ног. В то мгновение он стал его учеником.

Важно понять: если вы остаетесь спокойными тогда, когда от вас ожидают гнева, если проявляете терпение, когда другой ждет от вас нетерпения и возмущения, то сначала это приводит его в еще большую ярость, это ранит его, унижает. Ему хочется отомстить — что вы тут, возомнили себя Богом?!

Но если вы продолжаете сохранять спокойствие и не поддаетесь искушению ответить взаимной злобой — если остаетесь в центре, укорененные в своем существе, — тогда рано или поздно другой расслабится, потому что молчание обладает колоссальной силой, трансформирующей силой, молчание в высшей степени алхимично. Это единственная магическая сила, существующая в этом мире… другой не может не трансформироваться.

Просто подождите немного. Не торопитесь. Другому потребуется некоторое время для этого. Дайте ему шанс.

Самурай подбежал к мастеру и упал к его ногам.

В то мгновение он стал его учеником.

Когда вы встречаетесь с чем-то подобным — с подлинным терпением, с подлинным молчанием — глубоко внутри что-то случается и с вашим сердцем. Глубоко внутри происходит перемена, вы уже не прежний — нечто реальное, подлинное проникло лучом света в вашу темноту.

Мир трансформируют те, кто живет и знает: эта жизнь — всего лишь сон. Людей преображают те, кто живет, не придавая никакого значения мелочам, кто проживает жизнь из самого центра своего существа, кто живет в этом мире, но не позволяет ему проникать внутрь себя — кто живет в мире, но в ком отсутствует сам этот мир — кто остается незатронутым, кто повсюду несет за собой молчание. Даже в центре рыночной площади такие люди остаются внутри собственного храма — ничто не может потревожить их.

Такие люди становятся катализаторами. Они привносят новое качество в человеческое сознание. Будда, Иисус, Кришна, Магомет — они привносят в этот мир качества иной реальности.

Это и означает индуистское слово аватар. Это значит, что они привносят божественность в этот мир, божественность снисходит через них. Откровение… они становятся окнами, через которые льется его свет. Через них вы можете увидеть проблеск запредельного.

Олдос Хаксли был наиболее влиятельным писателем и мыслителем западного мира. Его идеи были созвучны восточным представлениям о внутреннем сосредоточении. Он был одним из тех западных умов, кому удалось глубоко проникнуть в восточное понимание жизни. Говорят, что когда пожар в Калифорнии уничтожил все его имущество, Хаксли испытал лишь неожиданный прилив свободы. «Теперь я чист», — сказал он.

У него было поистине уникальное собрание редких предметов старины, редчайших книг и картин — он собирал их в течение всей своей жизни, — и все это кануло в огненную Лету. Наблюдая, как языки пламени пожирают все его имущество, он сам не мог поверить: он ощутил неведомое до сих пор чувство свободы, тяжелое бремя спало с его плеч. Никакого волнения, никаких переживаний — только чувство освобождения, словно огонь был его другом. Позже он говорил: «Теперь я чувствую, что я чист». Это совершенно в восточном духе.

Если вы укоренены в центре своего существа, ничто не может поколебать вас. Ни один пожар не выведет вас из равновесия. И даже смерть не смутит вас.

Но подобная укорененность возможна только в том случае, если вы проживаете каждый момент медитативно, осознанно, внимательно. Не действуйте автоматически, словно машина. Не реагируйте механически. Станьте осознанными. Фокусируйте свое сознание все больше и больше, так чтобы луч осознанности непрерывно освещал ваше внутреннее существо, чтобы внутреннее пламя все время продолжало освещать дорогу. Где бы вы ни были и что бы ни делали, внутренний свет будет сопровождать вас.

Внутреннее пламя, внутренний свет уже есть в вас — это ваша потенциальная возможность, ее семя находится внутри вас. Стоит только нащупать его, прикоснуться, и оно даст первые ростки. И вскоре вы увидите — наступила весна, и семя расцвело, и вы наполняетесь таинственным ароматом неизвестного. В вас вошло божественное.

На сегодня довольно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.