Глава четвертая. Мир и другие основания

Глава четвертая. Мир и другие основания

Ради достижения интегрированного понимания нового представленного видения, нам нужно расширить направление нашего анализа в упражнениях 11–14, чтобы приложить его к взаимодействию тела-ума-мысли, обсуждавшемуся в упражнении 7. Таким образом, мы можем завершить наш обзор относительно того, что значит быть «личностью». Но фактически трансценденции замкнутого круга тело-ум-мысль следует ожидать несколько позднее. Прежде чем такая трансценденция станет возможной, нам необходимо сначала стать свободнее от тенденции структурировать видимость в терминах как статических объектов, так и внутренне-внешней дихотомии. Нам нужно также подвергнуть проверке допущение о высоко упорядоченном мире как о независимом и вмещающем фоне для всех вещей, значений и наблюдений.

Уму без больших трудностей можно бросить вызов философски; для нас стало возможным обосновывать этот вызов опытным путем. Но, когда мы начинаем подвергать сомнению «тело», мы должны быть готовы к отказу от всех полумер и должны включить в наше обсуждение «мировой порядок», основание и критерий Реальности.

Несущие такой опыт упражнения на этом этапе преждевременны, хотя их возможность можно рассмотреть в свете отвергания линейных причинных связей, которые привязывают видимость к чему-то «в другом месте «за» ним или «до» него.

Идея об «отсутствии источника из», представленная прежде, может быть расширена простой формулировкой: «нет «свидетелей», нет «внешних наблюдателей» (no «by-standers», no «outside-standes»).

Идея о (безучастном) «свидетеле» включает все, что есть пространственно, во времени, или в некотором другом отношении «здесь», очень близко. Пространственное «здесь» и временное «теперь» — примеры. «Субъект» как противоположный «объекту» — другой пример. Микрокосм клеток, молекул, атомов и т. д внутри наших тел как противоположный макрокосм вокруг нас можно было бы также взять как «свидетел» и так же можно было бы поступить и с самим телом.

«Внешние наблюдатели» явились бы тогда чем-то вне нас, пространственно, во времени и т. д., включат все, что мы воспринимаем как «более высокое» в иерархии мощности или ценности. «Сторонние (внешние) наблюдатели» включают вещи, с которыми мь можем взаимодействовать (подобно «миру»), но которые также независимы от нас и более фундаментальна для нашей реальности, чем наши «частные наблюдающие самости».

Нам нужно расширить наш вызов относительно «источника из», чтобы включить всех «свидетелей» и «сторонних наблюдателей». Это очень важно сделать, чтобы направить наше внимание на три момента. Первый состоит в том, что мы должны переоценить нашу тенденцию принимать и искать некую исходную или первоначальную причину нашего мира. Эта тенденция к поиску первопричины заложена также в контексте религиозных высказываний, некоторые из которых предлагают кандидата на «первопричину», тогда как другие обсуждают изначальную божественность, из которой мы все произошли и которую можем вновь приобрести. В таких случаях также необходимы дополнительные и заново переоцененные перспективы.

Во-вторых, момент подвергания сомнению первопричины — не для того, чтобы убедить, что нет никакого начала и что поэтому есть только бесконечный процесс. Скорее, эти сомнения концентрируются той идее, что особый мир был воздвигнут и увековечен определяющей местоположение причинной последовательностью. Ставя под сомнение такую последовательность, мы пересматриваем верительные грамоты на установление некоторого стандартного «мира в целом».

В-третьих, приведенный выше довод бросает сомнение как на расширенную пространственную, так и на временную определяющую среду или задний план (внешний наблюдатель), который устанавливает «здесь» — свидетеля. Эти моменты, хотя и абстрактные, имеют эмпирические следствия, которые станут очевидными позднее.

Мышление и наблюдение в понятиях причинно-следственной последовательности так характерно для нашей сферы, что мы допускаем даже самую сферу как вещь, которая должна была иметь порождающую причину. Однако результаты такого допущения намного менее надежны и утешительны, чем нам хотелось бы.

До тех пор, пока мы не примем тезис о «не источнике», мы, по-видимому, привязаны к одной из двух возможностей выбора, которые являются результатом акцента на причинах и следствиях. Оказывается, что мы можем решить что или особое событие физического рода было причиной кашей сферы, или не было никакой первопричины, а только не имеющая начала последовательность. Первая возможность трудна для концептуализации, потому что физическое событие или причина, которая сама не имеет причины, была бы невозможной в любом обычном контексте. Второй выбор слишком расплывчат и заводит «слишком далеко в сторону». Он объясняет наш мир ценой его утраты (а не определения его местоположения) в неограниченной причинной цепи.

Очень соблазнительно выйти из этой дилеммы, выбрав первопричиной такую, которая, будучи непохожа на обычные физические причины, не является объектом для аксиомы, что все, что является причиной, должно само по себе быть определено в более широкой причинной цепи. Иногда для разрешения этой трудности выбираются метафизическое существо или божественность, хотя это может быть сверхупущением или искажением значения таких религиозных понятий.

Схема, отображающая упорядоченные во времени причину и следствие, работает достаточно хорошо как интерпретирующее приспособление для обычных целей. Но она менее удовлетворительна в использовании при разметке окончательных или фундаментальных границ нашей сферы и для понимания того, чем эта реальность могла бы быть. Обращение за помощью к божественности как к причине или точке исхода не является решением или объяснением в той же степени, что и рефлексия наших пристрастий низшего пространства.

Это не означает утверждения, что нет бесконечных и глубоких, даже «божественных» измерений, фундаментальных для понимания реальности. Но интерпретации религиозной доктрины или инсайта даются с точки зрения отдельного субъекта в отдельном пространстве и отражают характеристики этого пространства. Принужденные к согласованности с определенной точкой зрения (или фокусной установкой), глубокие инсайты и измерения могут стать концепцией, такой, как «мир, сотворенный Богом», «творческим актом Бога», находящимся в том, что рассматривается как начало.

Оценивая, понимая Большое Пространство как основу нашей сферы, мы можем нейтрализовать причинные и следственные перспективы, которые суживают жизненные и бесконечные измерения непосредственной явленности. Большое Пространство — не отдельная вещь или причина, оно не находится «где-то еще», не является оно и «творческим актом» в далеком прошлом. Однако расположение его и его потенция-как-основа в знакомом «здесь» тоже не является правильным по аналогичным причинам.

«Здесь» как логически, так и феноменологически связано с «прежде», «нет еще» и «где-то еще». «Здесь» — это уводящий в сторону «свидетель» в мире «внешних наблюдателей».

Большое Пространство в некотором смысле «здесь». Но с определенной точки зрения эта близость бесконечности ослабляется до уровня, терпимого для «самости», уровня, достаточного для того, чтобы «здесь» было «тем же самым местом». Бесконечность Большого пространства разворачивается как особый мир, неопределенно-расширяющееся поле мест и времен, населенных бесчисленными частностями.

Повсюду и на каждом уровне анализа, когда мы вглядываемся в этот мир, мы можем обнаружить «бесконечность» частности и меры, но это наступает на нас вместо того, чтобы дать нам полноту существования в моменте. «Здесь» имеет в пределах этого мира значение, отличное от того, которое оно имеет с точки зрения Большого Пространства, и таким образом доступность и изначальный основополагающий характер Большого Пространства становится тайной, дразнящей загадкой. Большое Пространство — ближайший и наиболее важный и все же с обычной точки зрения наиболее недосягаемый и неприменимый аспект из всех аспектов жизни.

«Причинно-следственная» ориентация многих научных моделей мира и его происхождения часто подкрепляет нашу тенденцию к концептуальному размещению себя в среде простирающегося пространства и времени. Такого вида картина мешает нам во всей полноте признать, правильно оценить непосредственность Большого Пространства. Религиозные и мифические описания сохраняют иногда эту же самую тенденцию, тем самым постулируя причины в их моделях творения, которые кажутся эмпирически не обоснованными для ученого и неприемлемыми также в перспективе Большого Пространства.

Однако религиозные инсайты ценны тем, что они выдвигают законы и принципы, которые поощряют нас к преодолению нашей сильной тенденции в направлении ограничивающей самостной ориентации. Религиозные ориентации помогают нам отказаться от суживающих фокусных установок, которые (поскольку они имеют тенденцию увековечивать себя и становятся еще более ограничивающими) опасны вследствие затемнения более глубоких измерений реальности. Темы, оказывающие этот эффект помощи, включают в себя практику отречения от ценной собственности, более внутреннего характера отвержение личных желаний и дезактивацию, обезвреживание стратегии «самость в противовес другому» ради неэгоистичного служения человечеству. Последнее из сказанного рассматривается как имеющее близкое отношение к служению Богу Естественное развитие этих тем ведет к темам, трансцендирующим различие между Богом в небесах и человечеством на земле, пытающимся быть совершенным, как Бог, и теряющим самость в трансцендентном слиянии или единении с Богом.

Все эти темы составляют пути и стадии раскрытия или растворения ограничивающей фокусной установки на бесконечность Большого Пространства. Каждая стадия включает в себя релаксацию, ослабление нашего хватания за все более фундаментальные грани выхода из отдельной установки. Мы могли бы сказать, что между фокусной установкой и ее результатом имеется обоюдная динамическая связь. Это позволяет нам изменить установку путем ослабления нашего упорства в увековечивании ее следствий.

Поскольку ослабление или трансцендирование допущений и структур нашей сферы может повести к дезориентации или к неспособности бороться, это обычно не поощряется. Но эта психологическая дезориентация происходит не благодаря ослаблению допущений самих по себе, но вследствие неудачи в отпускании особо стойких концепций относительного того, что мир «находится там вне» — свершившийся факт раз и навсегда — и что самость — это главное. Пока такие идеи не «вскрыты», любое другое «открытие», которое сделано несбалансированно и несовершенно. Оно все еще привязано к миру и осуществляется самостью, а эти привязки имеют тенденцию к конфликту (в дезориентирующем смысле) с новым видением.

Религии обеспечивают за пределами действующей фокусной установки поддерживающую среду для открытия. Они помогают направлять процесс, воодушевляя нас как к трансценденции, так и к отдаче «познающей самости» (Богу), по меньшей мере до степени, возможной в пределах масштаба нашей сферы и ее допущений.

Поскольку открытие фокусной установки к измерению Большого Пространства существенно для полного понимания факторов, вовлеченных в видимость, техники, предлагаемые религиями для ослабления ограничений, налагаемых затемняющими фокусными установками, можно рассматривать как вклад в поиски знаний физическими «науками». А наблюдениям этих наук необязательно только подкреплять обычную точку зрения на мир и поглощенность причинными связями между отдельными пунктами. Научные открытия могут служить в качестве направляющих инсайтов, которые помогают в открытии фокусной установки и таким образом косвенно дополняют религиозное усилие.

Хотя созерцание открытий физических наук с обычной преимущественно религиозной точки зрения — и в поддержку обычных религиозных взглядов — может показаться незаконным многим ученым, нет необходимости рассматривать эти «религиозные» и «светские» предприятия как несовместимые. Оба могут найти пристанище в более широкой, объединяющей перспективе, ориентации на Большое Пространство.

В этой главе дискуссия разными способами была сосредоточена на вопросе отношения Большого Пространства к нашей обычной сфере. Большое Пространство может помочь объяснить присутствие нашей сферы, а наша сфера, в свою очередь, может служить дверью к встрече с Большим Пространством. Однако в каждом случае могут возникнуть трудности. Мы видели, что общая склонность к вере во «внешнего наблюдателя» делает естественной попытку разместить творческое действие Большого Пространства или «в начале» линейных временных рядов, или «в настоящем». Такой подход увел бы в сторону.

Аналогично, мы можем начать с другого конца этого отношения — с чувствуемого присутствия нашей наблюдаемой реальности — и можем пытаться осуществить поворот к признанию Большого Пространства посредством открытия затемняющей фокусной установки этой преобладающей позиции. В этом случае трудность состоит в том, что такое осуществление должно было бы, очевидно, быть предпринято в настоящем времени; мы, здесь и теперь, сделали бы это. При более близком рассмотрении этой направленности это может оказаться скорее самоограничивающим. Это включает в себя структурирование изменения фокусной установки в терминах известных признаков — выхода, результата — старой установки, тем самым мы увековечиваем ту же самую установку.

Ранее отмечалось, что тенденция держаться за самость сводится до минимума с помощью некоторых религиозных практик, но это обычно достигается ценой оставления вопроса относительно Творца в «мире наверху» и «самости здесь», которая в некотором смысле должна уступить. Однако, это не единственно доступный подход к возобновлению контакта с более высоким измерением реальности.

Такая реставрация контакта явилась в сущности тем, что было включено в раскрывающий, просвечивающий и бросающий вызов процесс в предлагаемых до сих пор упражнениях. Предполагается, что эти упражнения проводились также, исходя из основного взгляда на самость, мир и «здесь и теперь» как на имеющих первостепенное значение. Мы могли бы оспорить или «вскрыть» эти основополагающие элементы только в том смысле, что в зависимости от принятия их мы бы могли впоследствии снять их или выйти за них.

Однако с дальнейшей практикой и вниманием можно суметь отпустить результат, выход фокусной установки без этого процесса, устанавливающего, что результат всегда существовал на первом месте. Тогда «отпускание» не является действием, событием или изменением обстоятельств в любом обычном смысле.

Это есть расширение до случаев «мира как основы» и непосредственного «здесь и теперь» — первоначальных примеров «внешних наблюдателей» и «свидетелей». К наблюдениям, что Большое Пространство не находится ни где-то и ни «здесь» (в обычном смысле), мы можем добавить, что с помощью упражнений по возвращению перспективы Большого Пространства мы обнаруживаем, что в конце концов привычное «здесь» само по себе не столь фундаментально. Оно не является «неоспоримой отправной точкой».

Проблематический характер противопоставления Большого Пространства (и его «творческого» акта) обычной (сотворенной) сфере определенно обусловлено нашими предположениями о мировом существовании и о том, что такое существование означает. Эти допущения, обычно не вызывающие сомнения в научных или философских контекстах, необходимо отпустить, ослабить, когда нашей задачей является открытие измерения Большого Пространства.

В нашем подходе к Большому Пространству мы прежде всего должны освободиться от нашего «знакомого мирового порядка» и ориентации на «здесь». Мы должны ослабить наше цепляние за эти понятия как за представляющие нашу отправную точку и противоположные состоянию Большого Пространства. Когда это сделано, темы вечной божественности и этого сотворенного божеством мира можно видеть в другом свете. Это верно и для буддистских тем об изначальном Будде и изначальном и бесконечном совершенстве, чистом с самого начала, а также для общих религиозных тем освобождения «в конце», следующего за поисками самосовершенства.

На эти темы опирается перспектива Большого Пространства. С позиции низшего пространства кажется, что глубокие и бесконечные измерения расположены в низшем времени, но в особых точках, таких, как происхождение мира или конец наших поисков. Время Раскинулось до нас и после нас, отделяя нас от этих точек величайшего значения. Но исходя из высокой перспективы структура и кажущийся ход времени не отрезали нас от нашего бесконечного истока и не откладывали нашу возможность полноты осуществления.

Однако может показаться, что имеющий место временной промежуток представляет настоящую бездну. Способ к наведению моста через эту кажущуюся пропасть состоит в выработке ориентации, которая не подкрепляет допущений о «внешнем наблюдателе» или «свидетеле», которые и создают бездну в первую очередь. Цель и ориентацию на прогресс нужно лишить действенности; мы сможем увидеть, что и изначальное совершенство, и цель реализации или спасения непосредственно доступны нам. Но даже самим выражением этого «факта» мы наносим ущерб делу, относясь к совершенству как к потенциальному, которое должно быть немедленно актуализировано. Изначальное совершенство и действие по самосовершенствованию являются аспектами того, что в некотором смысле фактически есть «здесь» и продолжается прямо «теперь».

В главе третьей представлена идея, что, как излагалось в упражнении 11, между направлением времени и направленностью мыслей имеется связь. В поисках таинственного «присутствия» и доступности Большого Пространства мы предстаем пред лицом тонкого вызова. Мы должны не просто противостоять направленной ориентации «внешнего наблюдателя» посредством интенсификации нашего обычного чувства «настоящего» или отсчитываемых часами моментов. Такая интенсификация (генерирующая трансовые состояния) только усиливает суживающий фокус (или фиксацию), который ведет к рабству, зависимости от ординарного времени. Это именно то, чему мы пытаемся противодействовать.

Обычно мы принимаем время только как структуру для индексации состояний объектов, которая включает в себя картину объектов, внедренных во временную сетку. С этой точки зрения временная сетка удовлетворяет («низко-пространственную») потребность низшего пространства в упорядочении событий в линейные, причинно-ориентированные ряды. Но, делая так, она имеет тенденцию к искажению природы и основания событий как включающих «вещи» в отдельные моменты времени (параллель «вещам, занимающим пространство»), а затем испытывающих изменения состояния в последующие моменты.

Таким образом, как моменты времени, отличные от «настоящего», так и время само по себе как задний фон событий, устанавливаются как «внешние наблюдатели». Что касается случая пространственного расстояния (промежутка), перспектива Большого Времени показывает все более интегрированным — бесконечная форма (см. комментарий 13) без бесконечно простирающегося временного измерения. В этой перспективе различные времена выражают только открытость Большого Пространства и принятие всего Большим Пространством; они не устанавливают временной последовательности, дискретных моментов или «вещей во времени».

Нет никаких вещей, застрявших во времени или связанных временем. Поэтому важно не относиться к «настоящему», как к дискретной части независимой сети, «в которой мы пребываем». Все кажущиеся уровни, различения и отличия, составляющие видимость, можно не принимать во внимание, кроме как без отождествления с ними или подчеркивания одной грани по сравнению с другими. Это мягкое и сбалансированное предоставление убежища является ключом к «открытию фокусной установки».

Для того чтобы прочувствовать на опыте этот способ открытия фокусной установки с целью обнаружения измерения Большого Пространства, полезно снова практиковать упражнения 1 — 14, а также изучить формулировки этих идей в последующих главах о Времени. Прежде всего основными аспектами нашего исследования, центральным инсайтом является то, что поскольку все составляющее нашу сферу и существование подобно, будучи функцией фокусной установки, все неразрывно связано — «дано вместе». Соблазняющий, но неверный вывод состоит в том, что эта взаимозависимость дает особое положение самости или уму, что самость усвоила точку зрения или фокусную усановку, но может также и изменить ее. Однако, как мы видели, «самость» — это только часть того, что мы называем «выходом» («результатом») фокусной установки. Она не имеет особого статуса.

Приведенный ниже перечень (абзацы со звездочкой) предназначен помочь выявлению отношений различных принятых точек зрения к перспективе предлагаемого нового видения. В основном перечень касается тех тонких допущений, которые могут затормозить успех во «вскрытии фокусной установки».

* Некоторые принятые точки зрения исходят из субъективного идеализма или ментализма; но с точки зрения этого нового видения мир не есть «все в уме»

* Существующий тезис об относительности утверждает, что линейные причинные связи и другие черты нашего мира суть лишь то, «как вещи выглядят с определенной выигрышной позиции и для определенного наблюдателя». Но можно показать, что между этим тезисом и тем, что рассматривается под бытием «данным вместе», существует тонкое и глубокое различие. В качестве простой иллюстрации различия нам следует рассмотреть возможность, согласно ранее приведенным комментариям, того, что не может быть ординарного «здесь», no-настоящему твердой выигрышной точки, с которой можно истолковать мир!

* Взгляд, что наши обычные способности познавания и восприятия «делают мир», не подтверждается этим новым видением. Возможно, эти способности структурируют и даже фальсифицируют некоторые черты «мира», но они не «делают его». Обычное «познание», как оно понимается нашими привычными моделями, является само по себе не суживающей фокусной установкой, а лишь гранью результата этой установки. Мир в любом ординарном смысле не есть только понятие.

* Общепринятые взгляды очень часто предоставляют особое первенство «здесь» или позиции наблюдающей самости. Но согласно этому видению такое первенство не привязано ни к «здесь», ни к наблюдающей самости, ни к «здесь» или «там снаружи» независимого или «объективного» мирового порядка.

* Хотя различные взгляды придерживаются того, что был источник или первоначальный динамический фактор знакомого нам мирового порядка, видение, представленное здесь, придерживается того, что он — результат фокусировки или нестандартной точки зрения на Большое Пространство. Этот мировой порядок не является тем положением дел, которое было установлено само по себе раз и навсегда, даже до степени действительной фальсификации Большого Пространства. Возможны и другие перспективы или фокусные установки, и, поскольку они остаются Большим Пространством под всеми различными обликами, они не являют собой исключительное положение дел. Они не только возможны, но в некотором смысле могут быть и актуапьны, потому что они не блокируют друг друга.

Способность (мощь) Большого Пространства никогда не исчерпывается и не компрометируется приверженностью к одной особой тенденции или мировому порядку. Большое Пространство может позволить любое проявление. Нет никакого уровня или критерия, по которому или посредством которого можно сравнивать различные явленности или судить о них как о несовместимых или противоречивых. Большое Пространство поддерживает бесконечно много наборов точек зрения.

* Обычное принятие чувственных данных в качестве реальных ставится под сомнение Пространственно-Временным-Знанческим видением. Его отвергание ординарного «Здесь», а также других черт нашей наблюдаемой сферы не обусловлено какой-либо теорией чувственных данных, согласно которой наблюдаемый мировой порядок и «здесь» являются лишь конструкциями, сформированными из чувственного восприятия (sensa), основных чувственных данных (sense data). Чувственные ощущения сами по себе не являются неоспоримо реальными, потому что — по общепринятой гипотезе — они лежат в основе восприятий и интерпретаций, составляющих человеческий опыт. Термин «сенсум (sensum — содержание чувственного восприятия) принадлежит к особому набору эпистемологических теорий, которые могут быть поддержаны очевидностью в пределах низшего пространства, но все являются объектом принципа «отсутствия стороннего наблюдателя».

В сущности вопрос в том, как происходит переживание или знание реальности. Психофизиологическая модель, которая кладет в основу доводов «излучающие области» во «внешнем» мире, — с распространяющимся излучением и стимулами, пересекающими расстояния, наталкивающимися нг чувствующие поверхности (органы восприятия), затем обработанные и истолкованные, что приводит е результате к восприятию некоего объекта или ситуации, — эта модель, возможно, для обычных целей и является достаточно хорошей. Но обычные «реальность» и «переживание» могут быть поставлень под вопрос на таком глубоком уровне и столь основательно, что обращение к объяснениям, которые заранее предполагают аспекты той реальности, уже не является удовлетворительным.

* Популярное медитативное предписание «Быть здесь теперь» рассматривается в перспективе Большого Пространства как уводящее в сторону. С одной стороны, оно могло бы оказаться отсылающим некоему мимолетному, чистому чувственноподобному «здесь», которое должно быть воспринято. Такие ориентации являются увековечиванием суживающей фокусной установки и ее акцента на локальности и т. д.

Может включаться также достижение и ориентация на «я» в том смысле, что мы вынуждены пытаться «быть здесь» или захватить что-то, что близко под руками. Или мы могли бы снова убедиться, что все прекрасно и что нам следует просто «дать вещам быть». В любом случае непосредственное присутствие «здесь» Большого Пространства и подлинное «открытие» к нему упускаются вследствие отождествления с малыми фокально установленными копиями, которые в действительности являются подделками.

* С точки зрения нового видения общепринятое религиозное отрешение от самости и мира должно осуществляться по-новому, так, чтобы они не трансцендировали обычные точки зрения лишь путем их подтверждения.

Чтобы продолжить раскрытие за пределы этих обычных взглядов, так, чтобы оценить перспективу Большого Пространства, было бы полезно вновь посмотреть на процессы замораживания и таяния, упомянутые в главе второй, а также на «опрозрачивание», подразумеваемое в упражнениях 1 — 14. Все эти взгляды и упражнения, как кажется, включают вещи, которые мы здесь делали или должны делать. Но эту интерпретацию нужно постепенно снять посредством внимательной и осуществляемой «открытым умом» практики упражнений.

Оспаривая и раскрывая результат установки, работая с тем или иным аспектом этого выхода, мы можем начать изменять самую фокусную установку. Строго говоря, результат является единой вещью, подобно сложному образу, видимому сквозь линзу или смотровое отверстие камеры-обскуры. Все составляющее особую ситуацию — выход — «задано вместе», хотя обычно мы видим только отдельные детали.

Способность к восприятию вещей сбалансированным и всесторонним способом как «данных вместе» частично предполагалась и культивировалась в упражнениях 1 — 14. Эта способность относится к Большому Знанию, а совместность сама по себе является чертой того, что будет названо Большим Временем. Использование этого для изменения фокусной установки будет обсуждаться более подробно в другой главе, а более детальные обсуждения и упражнения создадут возможность для развития в полной мере этих переживаний и способностей (таких, как Большое Знание). Но в основном, когда мы сможем относиться к выходу как к единому, со всеми его элементами как «данными вместе», тогда увековечивание произвольной установки вследствие фиксации или подчеркивания выработанных деталей выхода может быть снято.

Чтобы это сделать, нам прежде всего нужно искать фундаментальные и тонкие аспекты того, что «дано вместе» в качестве нас самих и нашей сферы. Тогда мы сможем научиться ставить под вопрос эти аспекты опытным путем, в конечном счете проникая через их перегородки, точно так же, как мы делали это с гигантским телом. Вызов «внешним наблюдателям» и «свидетелям», мировому порядку и определению мест, источникам «где-то еще» или выше и по ту сторону нас предполагается как средство помощи в этом щ цессе, а не просто как вопрос науки, философии или логики.

После того как мы научимся пронизывать Гранины этих аспектов выхода, мы сможем научиться осуществлять «просветление», позволяя разграничениям не быть несовместимыми с открытостью Большого Пространства. «Позволение вещам быть» требует тотального и сбалансированного охвата. Мировой порядок и другие особые «внешние наблюдатели» (включая время и времена) больше иллюстрируют то, что включено в эту «целокупность». Все «внешние наблюдатели» находятся с нами, и их можно непосредственно коснуться, изменить и снять.

Когда мы бываем достаточно восприимчивы, чтобы справиться с этим охватом, выход фокусной установки можно увидеть как выход с его содержанием и в качестве «данного вместе». В этом свете мы можем достигнуть или изменения установки, которое открывается за обычную видимость бесконечности Большого Пространства, или достигнуть более тонкого установочного изменения, которое позволяет нам воспринять отношение первоначального выхода к его уже данному измерению Большого Пространства.

Эти два типа установочных изменений отражают различные степени зрелости в отношении к измерению большого Пространства. Обе эти ориентации находят большое Пространство — в первом случае трансцендированием обычной видимости и во втором случае расценивая Большое Пространство как эту видимость. И тем не менее, даже раньше чем мы достигнем способности осуществить эти установочные изменения, мы можем использовать созерцание их для выполнения полезной смены позиции, поскольку мы первоначально должны работать с позициями. Например, мы можем ослабить ориентацию на «я», внимание к изолированным «вещам» и т. д.

Против клаустрофобической точки зрения на ощущения связанности правилам, блокированности или загнанности в угол или отступления в пещеру, вызванному сложными пластами или уровнями, составленными из «внешних наблюдателей» и «свидетелей», даже весть «Нет никакой пещеры!» может иметь огромную освобождающую силу. Оба новых изменения установки сводятся к бегству из ограничивающего, пещероподобного пространства, в котором мы находим себя. Первое изменение установки представляет собой движение из пещеры. Второе проникает сквозь затемняющие стены пещеры и в конечном счете позволяет быть уже не в качестве затемняющих стен — нет никакой пещеры, в конце концов!

Мы только-только начали исследовать возможности, представленные временем и знанием. Но из того, что до сих пор было представлено, может оказаться возможным, что при правильном виде знания для нас может быть изобилие пространства; чтобы жить, играть, танцевать и учиться сколько хочется. В действительности нет ничего другого, кроме пространства.

__________

Жизненность Большого Времени является прямым выражением

или доказательством открытости Большого Пространства.

Большое Время измеряет глубину и ширину Большого Пространства.

Точно так же как обычный звук нуждается в пространстве,

чтобы иметь место, и, в свою очередь дает доказательство

протяженности этого пространства, так и Большое Время

оглашается в, говорит о и звучит из бесконечности Большого

Пространства.