Учение о страсти
Учение о страсти
Бойся встретить Звезду персикового цвета...» Даже просветленные монахи грезят о ней во сне, не в силах заснуть, бросают свою обитель, уходят в мир, лишаясь крова и поддержки, без малейшей надежды встретить ее во Вселенной или хотя бы увидеть ее еще раз...
Но если ты думаешь, что у звезды иная, счастливая судьба, то ты ошибаешься. Каково ей, звезде, сиять во всей Вселенной одной, где до ближайшей звезды миллионы ли. У нее есть лишь одно утешение, что какой-нибудь небожитель однажды, устав от дороги, посетит ее обитель. Когда же Звезда персикового цвета сочетается со Звездой странствующей лошади, то путь позади нее устлан цветами и разбитыми сердцами.
Но и ее сердце не знает покоя, покрытое ранами.
Только вселенское мгновение дано нам однажды, чтобы решить свою судьбу. Но, самонадеянные и глупые, мы все откладываем на потом, на завтра, на час, на минуту. А мгновение - оно уже прошло.
И миллионы лет должны пройти, чтобы звезды вновь оказались благосклонны к нам. И вся наша жизнь - это лишь грезы о потерянном рае.
Но рай вот он - открой свое сердце, сними свои одежды, кто б ты ни был, монах или воин, стань нагим и беззащитным перед своим счастьем. Так просто... Вот только как узнать его, это мгновение.
Как оказаться к нему готовым, как распознать в череде событий то самое, космическое мгновение? Ведь только раз возможна встреча со странствующей лошадью, которая сочетается со звездой персикового цвета.
Бойся встретить звезду персикового цвета.
Кто она, Звезда персикового цвета?
Однажды встретив ее в своей жизни, мужчина никогда не может забыть ее. С кем бы потом он ни встречался, она всегда будет светить ему.
И, стоя у роковой черты, они не плакали, они благодарили небо за каждое мгновение, подаренное им, чтобы быть вместе. Они были счастливы и они улыбались. Плакала лишь сама богиня Гу- аньинь, не в силах сдержать слезы. Тогда она остановила это мгновение за какую-то долю мельчайшую секунды до роковой развязки. Нарушив все правила и все приличия, она проникла в царство Инь, похитила тайные книги и переписала судьбу этих двух дерзких влюбленных, посмевших быть счастливыми на земле, открытых, как ладони Будды, сумевших распознать свое космическое мгновение и не упустить его.
Для смелых, отчаянных и честных, и чистых в своей любви открыт весь мир.
Она долго пробиралась сквозь джунгли с дикими зверями и ядовитыми змеями к горному храму. Она не знала потайных троп. Она не знала, там ли он. Но когда она засыпала от усталости, она видела огромный космос, в котором он улыбался ей, и она верила, что едва увидев ее, он улыбнется ей и протянет ей руки, и обнимет ее нежно-нежно. И дикие звери блаженно засыпали около нее, и ядовитые змеи не видели в ней опасности. Мир и любовь окружали ее, распространяясь вокруг на многие ли.
И вот на рассвете, еще не открыв глаза, еще где-то на грани сновидения и реальности, она услышала гонг Венеры[29] и утреннее пение монахов.
Ноги сами несли ее на зов судьбы. Вот и монастырь. Но где найти прохожих, чтобы передать дары. О небо, она не может прикоснуться к монаху. Выбежали монастырские собаки, подняли лай, но и они успокоились. Один старый монах, к счастью, увидел ее. Она помахала ему рукой и оставила подношения у ворот. Все деньги, вырученные от продажи дома.
Монах принял их, поблагодарил и ушел. Она же осталась стоять одна в этой глуши. Ни прохожих, ни домов поблизости, только монастырские собаки.
Она встала на колени и стала молиться.
День. Второй. Третий.
Старый монах вынес ей еду.
Четвертый. Пятый. Шестой.
Старый монах вынес ей еду и строго покачал головой.
Седьмой. Восьмой.
На девятый день произошло чудо.
Она пошла искупаться в ручей, что был неподалеку от монастыря. Там же монахи набирали воду для монастырских нужд. Когда она выходила из воды, она увидела его, застывшего вместе с кувшином. Он не поверил своим глазам, а может быть, подумал, что сошел с ума, а может, подумал, что еще спит. А во сне возможно все... И он улыбнулся, протянул ей руки и обнял ее. А обняв ее, он более не мог быть монахом... Настоятель отпустил его:
Ты - монах, ты - свободен...
Они ушли вместе, взявшись за руки, равные и счастливые. Монахи смотрели им вслед, каждый думая о своем. И только тот старый монах, который принимал подношения и приносил еду, улыбался.
Странствующая лошадь подняла свои длинные ресницы с грустью расставания...
И только самый смелый и умный достоин такой награды.
Достоин встретить Звезду персикового цвета.
Утренние, нежные, пастельные еще блики упали на пол. А сон еще не хотел уходить, лица были так близки и ясны, как будто и не кто-то это был,
и не актеры, а как будто все это было с тобой... Мелодии песен все еще угадывались в утреннем птичьем пении, а тело все еще парило где-то. И так хотелось кого-нибудь обнять, но только никого рядом не было. Только подушка. Иньюань обнял подушку, не желая расставаться со сладким сном. Но тут за дверью послышался шум и в комнату вошел Мастер Ли.
Вы еще не одеты, простите.
Мастер Ли вышел. Иньюань быстро оделся и вышел за Мастером Ли.
У Мастера Ли сегодня было веселое настроение, и он предложил наследнику заняться медитацией во время ходьбы или медитацией шагания. Шаг тайци, прочистить колени скрученным шагом, руки. Иньюань старательно повторял за Мастером Ли каждый шаг. Со стороны было забавно наблюдать за тем, как они, словно гуси, важно вышагивают по дорожкам сада, вокруг деревьев. А закончили они медитацию весело, вприсядку прыгая и размахивая руками из стороны в сторону. Иньюань со смехом повалился в траву. Мастер Ли присел рядом с ним.
В небе не было ни единого облачка, солнце проглядывало сквозь листву брызгами-лучами. Птицы заходились в неистовом восторге, соревнуясь по громкости пения с гекконами. Плеск искусственного водопада был едва слышен из-за этого живого хора.
Иньюань тоже присел на траву рядом с Мастером Ли и тихим шепотом спросил:
Мастер Ли, а у тебя была женщина?
Возможно, в другой обстановке Мастер Ли просто бы улыбнулся. Мало ли что спросит этот непоседа! Но сейчас у него было какое-то особое настроение. А может, он увидел в Иньюане своего нерожденного сына. А может, просто душевной боли надо было выйти наружу, чтобы легче стало сердцу. Но только Мастер Ли почему-то решил рассказать свою историю.
Когда мне было пять или шесть лет, тогда, когда я только стал осознавать себя, мой отец умер. Моя мать была образованной женщиной, она лечила травами и иглами, но ей было трудно дать мне образование. Однажды к нам в дом пришел даосский мастер, он пришел, чтобы помочь моей матери. Он был высоким и худым, с черной длинной бородой, одет он был в длинные небесно-голубые одежды.
Его глаза были очень мудрыми. Он помогал и другим людям, и так же, как и моя мать, лечил больных. Он всегда помогал всем. Он давал лекарства, травы, ставил иголки, делал прижигания. Поэтому все свое время я проводил с ним, наблюдая за его занятиями. Я видел, как он вставал очень рано по утрам и выполнял свои практики. Он занимался энергетическими практиками, шаганием, каллиграфией, совершал множество ритуалов и церемоний, он делал много разных вещей.
В то время было не очень-то спокойно, впрочем, как и сейчас. Поэтому я начал заниматься с ним боевыми искусствами, практикуясь ежедневно утром и вечером. Он дал мне ощущение жизни, реальной жизни. Он был очень мудрым, всегда спокойным и полным самообладания, казалось, он улыбался даже во сне. От него исходило живое тепло. Он часто рассказывал мне о даосском отшельнике по имени Дзиан Цзя, жившем во времена династии Чжоу три тысячи лет назад, который помог людям спасти страну и оказался способным укрепить их духовные силы. Он также рассказывал мне истории из жизни бессмертных и героев древности.
Когда мне было всего двенадцать лет, я ушел за ним в горы. В горах я встречал много мастеров и учился у них многие годы. И наконец я встретил своего мастера. Он не говорил слишком много. Как и моя мать, он тоже был доктором. Он действительно был немногословен. Я наблюдал за тем, что он делает ежедневно. Монастырская жизнь очень проста. Когда вставало солнце, мы тоже вставали, читали нараспев древние священные тексты, совершали наши молитвы и выполняли ритуальные церемонии.
Мы убирали храм, мы медитировали, мы занимались практиками культивирования энергии. Жизнь иногда бывает очень простой, не правда ли? Иногда она очень проста. Но иногда она трудна, веришь мне?
После того как я встретил своего мастера, он направил меня к другим мастерам, они были разными. Среди них были великие и знаменитые мастера, но они также не говорили много.
Мы просто проводили время вместе, проводили вместе жизнь. Мы чувствовали друг друга, наши сердца бились вместе, это была внутренняя связь. Все знания мы получали у природы. Мастера всегда говорили, что Небеса и Земля прекрасны и нет нужды говорить об этом. Четыре сезона имеют очень ясную связь, и нет нужды это обсуждать. Это очень спокойная, очень мирная жизнь.
После того как я повстречал их, я решил провести полгода один в пещере, чтобы практиковать и медитировать. Это была очень благодатная и размеренная жизнь, которая успокоила мое сердце. Я проводил время с природой, у меня была полная духовная жизнь. Мы не нуждались ни в чем, все есть в природе и все находится в единстве.
В горном монастыре у меня было все - огромная библиотека, мой гуцинг[30], кисти и краски. Но главное - мастера, которые меня окружали и давали мне возможность наблюдать за ними. Мои вибрации становились все выше и чище. И музыка помогала мне в этом. Даже возможность прикосновения к обычным людям и особенно женщинам стала пугать меня и понижала мои вибрации. Само при- косновение было равносильно смерти.
Однажды мне поручили пойти в город по делам монастыря. После долгого пребывания в горах город показался мне ужасным скоплением низких энергий. Я задыхался в нем. Тем не менее я посетил дом своей матери. Она была совсем слаба и, я думаю, даже не узнала меня, ведь прошло более двадцати лет. Увидев меня в монашеских одеждах, она протянула мне подношения и вновь занялась тем, что и делала, продолжая толочь в ступке какие-то корешки. Я долго сидел около нее, но она так и не заговорила со мной.
Я уже собирался было уходить. Но тут в дверях показалась знатная госпожа. Она поклонилась мне, затем моей матери. Моя мать отложила ступку, взяла с полочки лекарство и протянула ей. Госпожа дала матери несколько лянов серебра и вышла. Я не знаю, какая сила заставила меня идти за ней. Но только когда передо мной закрылись ворота ее дома, я осознал себя.
Я стоял перед ее домом, не в силах уйти, не в силах дышать, не в силах просто жить. Я не знаю, что случилось со мной. На следующий день она вышла из ворот. Я все так же стоял. Она поставила обычные подношения для монахов и хотела уйти, но я заговорил с ней.
Та женщина, у которой вы покупали вчера лекарство, это - моя мать.
Вот как, - ответила она. - Увы, я опоздала, он умер.
Кто умер?
Мой муж.
-Правда?! Соболезную...
Да, он был очень болен и стар.
-Я знаю обряды, мне не надо денег.
-Да, я как раз вышла за священником.
Так я вошел в ее дом. Мужа похоронили в соответствии со всеми обрядами и со всеми почестями, она осталась довольна мной. Она надела траур. Но я не мог покинуть ее дом. И она не выгоняла меня. Я читал ей древние священные тексты. Она доверяла мне как монаху. Но я не владел собой. Однажды она застала меня за тем, что я рисовал ее портрет. Я подумал, что она выгонит меня за дерзость. Но она сняла траурные одежды. А потом сняла все, что было на ней.
Что же ты застыл. Продолжай рисовать. Только я не хочу, чтобы на портрете я была в траурном платье.
Ия продолжал ее рисовать. В саду цвели желтобелые лилавади, кусты закрывали со всех сторон беседку. Она лежала на резной черного дерева кушетке, инкрустированной перламутром и драгоценными камнями. А я, нищий монах, смотрел на нее и рисовал это божество, не смея и думать о своем счастье. Ведь что могло быть еще более прекрасным в этом мире! Так думал я.
Она думала иначе. Уже солнце стало клониться к закату. А мы так и сидели в этой беседке. Я наклонился, чтобы взять с пола упавшую кисть, и почувствовал, как что-то касается моей шеи. Я осознал каким-то внутренним чувством, что это ее губы. Я боялся поднять глаза, я боялся увидеть ее. Я боялся, что это всего лишь сон. Подняв глаза, я увидел ее ровный и красивый пупок. Он прикоснулся к моему лицу. А дальше я ничего не помню. Вселенная изначальной глубиной своей распахнулась передо мной.
Потом я помню утро. Дерзкие крики птиц. Я не знаю, какое это было утро и сколько времени прошло после ее первого поцелуя.
Ее не было рядом. Я стал осознавать себя. Я вспомнил, что был послан в город по делу. Я был совсем голым. Рядом лежали мои монашеские одежды. Долгие годы практик, медитаций, полгода уединения в пещере - где это все? Но кто я, нищий монах? Как я посмел? Что я могу ей дать? Что я умею? Совершать обряды, распевать священные тексты? Но нужно ли это ей? Мы не равны. Она богата. А я - ничто, и имя мое - никто. Я собрал одежды и ушел, стараясь не оглядываться и ни о чем не думать.
Что, и все? Вы больше никогда не виделись?
Мастер Ли улыбнулся:
Нет, это не конец истории.
Я вернулся в свой монастырь и дал обет молчания. Мне выделили тихую келью, вдали ото всех. Я не помню, сколько времени провел я в молитвах и медитациях. Я ничего не ел и почти не пил.
Высшие силы поддерживали меня. Монашеская братия не беспокоила меня и относилась ко мне с пониманием. Лишь однажды один старый монах принес кувшины и поставил около моей кельи. Я понял, что он просит меня пойти за водой. Мы и раньше помогали друг другу. Я приносил воду, а он растирал мне тушь. Я не мог ему отказать. Взяв кувшины, я отправился к ручью.
Я был совсем слаб, почти бредил. От голода и недостатка света мой мозг был полон галлюцинаций. Я видел лотосовое поле, на котором возлегала богиня Гуаньинь. Я видел огромную черепаху, которая улыбалась мне, держа во рту гигантскую жемчужину. Она несла ее сквозь временные пространства для меня.
А у меня даже не возник вопрос, зачем мне такая гигантская жемчужина. Джунгли за воротами монастыря светились фиолетовым светом и были одним каким-то живым существом со своим нравом.
Подойдя к ручью, я наклонился, набрал воды, а когда поднял глаза, то увидел ее, выходящую из воды. Я улыбнулся и обнял ее, думая, что это продолжение сна.
Но это был не сон. Мы ушли вместе с ней. Мы бросились в океан жизни так, словно дети ныряют в прохладную горную речку. В монастыре у меня было все, я был известным и почитаемым. Но я потерял все и ушел за ней.
Высшие силы поддерживали меня. Монашеская братия не беспокоила меня и относилась ко мне с пониманием. Лишь однажды один старый монах принес кувшины и поставил около моей кельи. Я понял, что он просит меня пойти за водой. Мы и раньше помогали друг другу. Я приносил воду, а он растирал мне тушь. Я не мог ему отказать. Взяв кувшины, я отправился к ручью.
Я был совсем слаб, почти бредил. От голода и недостатка света мой мозг был полон галлюцинаций. Я видел лотосовое поле, на котором возлегала богиня Гуаньинь. Я видел огромную черепаху, которая улыбалась мне, держа во рту гигантскую жемчужину. Она несла ее сквозь временные пространства для меня.
А у меня даже не возник вопрос, зачем мне такая гигантская жемчужина. Джунгли за воротами монастыря светились фиолетовым светом и были одним каким-то живым существом со своим нравом.
Подойдя к ручью, я наклонился, набрал воды, а когда поднял глаза, то увидел ее, выходящую из воды. Я улыбнулся и обнял ее, думая, что это продолжение сна.
Но это был не сон. Мы ушли вместе с ней. Мы бросились в океан жизни так, словно дети ныряют в прохладную горную речку. В монастыре у меня было все, я был известным и почитаемым. Но я потерял все и ушел за ней.
Она, как выяснилось потом, продала свой дом. Мы пришли к моей матери. Моя мать была уже слишком стара и слишком привыкла к одиночеству, чтобы обрадоваться нам. Но в доме было много места, и моя комната осталась нетронутой с того времени, как я ушел за Мастером. Я стал помогать моей матери, и мы смогли жить, ни в чем не нуждаясь. Она забеременела. И мы считали дни до появления на свет нашего малыша. Я столько много узнал в монастыре о смерти, но я ничего не знал о появлении новой жизни. Пришла пора ей рожать.
Мать пригласила надежную повитуху. Но... я не хочу вспоминать... Она и ребенок погибли...
Я не смог более оставаться в городе. И в монастырь я не мог вернуться. Я пошел в святую Уд- дияну, чтобы быть в молитвах своих ближе к ним, небесным созданиям, ушедшим так рано. Я благодарил небо за каждое мгновение, проведенное с ними. И небо сжалилось надо мной. Сердечная боль ушла, Я стал готов соединиться с ними. Я помню этот день. Свет, молния, освещающая все, и раскаты грома, сотрясающие все вокруг, как будто вселенский шаман совершал очистительный ритуал.
Капли дождя стекали по моим рукам, по моему лицу. А я глотал их, как будто пил жизнь. Случайно мой взгляд упал на шелковый талисман, ставший мокрым. Его мне подарила моя мать, когда я в двенадцать лет покинул ее и ушел к монахам.
Я взял его в руки и впервые хорошенько рассмотрел. На желтом шелковом талисмане, предназначенном для избавления от нечисти, выделялись красные знаки, гласившие: «Покровитель судьбы, Дух Тайн, даруй здоровье и согласие».
Моя грудь наполнилась легкостью, мир снова стал заполненным звуками, и я отправился назад. Я стал странствующим даосом, ушел в горы постигать свой Путь.
А затем меня пригласили во дворец, чтобы я занимался с тобой. Вот и все.
А другие женщины тебя не волновали? Возможно, ты еще встретишь свою судьбу.
Понимаешь, когда капля летит в океан, она всего лишь капля. А потом, попадая в океан, она становится океаном. Как океан может вновь стать этой каплей, отдельной каплей? Есть ли смысл океану опять становиться каплей? Разве теперь важны мне другие. Все уже было. Уже было это вселенское мгновение, когда капля соприкоснулась с океаном, осознав, что она - это океан.
У каждого человека было первое слово и первый шаг. Возможно, была и первая любовь. Но когда она первая и та самая, которая не знает страха, которая приходит из космоса. Та, ради которой ты можешь уйти от своих учителей, и они молча благословят твой путь. Та, безусловная и равная, когда ни у кого вокруг не смогло вырваться даже упрека, несмотря на то что мы нарушили все законы.
Я счастлив, что испытал это. Не каждому это дано - испытать ответную любовь. Такую, как утренние перепевы птиц, когда одна отвечает на трели другой, и все сливаются в едином торжественном хоре.
Нельзя дважды стать просветленным или мудрым. Так имеет ли смысл искать повторение того, что никогда уже не случится?
Но разве тебе не хочется, чтобы в старости тебя окружали твоя семья, внуки и внуки внуков?
Я столько раз себе это представлял, что мне уже и не надо ничего другого.
Многие думают, что если мужчина должен быть сильным и независимым, то он не нуждается в ласках, нежности, поцелуях, привязанности и любви. Мальчикам и мужчинам нужно столько же прикосновений и ласки, как и женщинам. Но монахи лишены этого. И я сам лишил себя этого, уйдя от матери и оставив ее одну, когда мне было всего двенадцать лет.
А в чем тогда заключается мужская сила?
У мужчины с настоящим характером и женщина, и камень приобретают качества мягкой исинской глины.
Будь спокоен и уравновешен, ибо суета и спешка блокируют воображение, сокращают время для принятия решения, умерщвляют способность сочувствовать чужой боли. Они вытесняют собственные образы и мысли, замещая их чужими, навязанными извне. Эти чужие образы и мысли начинают занимать место, которое должно было принадлежать духовным образам и чувствам, живущим внутри тебя, и в конечном счете лишают тебя твоей жизни. В результате ты вынужден будешь искать источники энергии, решения проблем, идеи и утешения вне себя.
Это приводит к утрате способности использовать свое воображение, мешает внутреннему сосредоточению, из-за чего становится трудно управлять своим телом. И это может создать непреодолимую преграду для твоего внутреннего личностного видения любви, Единого и Целого.
Путь предполагает следовать за сменой времен года и в силу этого не зависеть от природы, поддерживать в балансе элементы огня, земли, дерева, металла и воды и не страдать от стихии. Следующий же Пути подобен земледельцу: он обрабатывает землю, сеет семена, пропалывает сорняки и собирает урожай.
Видишь этот пояс? Его выткала для меня моя мать, когда ожидала моего рождения. Медведь считался в народе символом мощи, а поэтому и мужской силы. Его изображение использовалось при рождении мальчика. Образ медведя был связан со светлой мужской стихией ян. Знаком девочки была змея, которая живет в темных щелях, что соответствует стихии инь.
А почему ты всегда носишь с собой этот платок с узором? Это же не даосская одежда?
Этот узор называется «радость встречи», он представляет собой изображение двух бабочек в замкнутом кольце, напоминающих летучих мышей - символ счастья. Орнамент «радость встречи» считался символом супружеского счастья, а цветы четырех времен года (мэй-хуа, лотос, хризантема и бамбук) - вечной жизни, которую несет с собой любовь. Это все, что у меня осталось от нее.
Конфуций говорил:
Не знаю, как быть с теми, кто сам не спрашивает: «Что делать? Что делать?»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.