СОЧУВСТВИЕ И РАЗДРАЖЕНИЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

СОЧУВСТВИЕ И РАЗДРАЖЕНИЕ

Вопрос: Для просветленного ты говоришь довольно много.

Карл: Для тебя я говорю слишком много?

В.: В любом случае это сбивает с толку. С одной стороны, твои слова кажутся совершенно спокойными, с другой стороны, ты выстреливаешь ими как из автомата. Меня это раздражает.

К.: Хорошо, что тебя это раздражает. То, что «я» сбивается с толку, это причина для праздника. Чем больше «я» теряется, тем больше оно отделяется от того, что ты есть на самом деле. Ты освобождаешься от сцепленности с «я». Что и требуется.

В.: Ну спасибо.

К.: Я говорю не с личностью, а с тем, что есть. С Бытием. С Собой.

В.: Ты говоришь со мной не как с личностью?

К.: Нет. И это раздражает личность совершенно. Эго должно побудить «я»-мысли к восстанию — к полному «рррр»!

В.: Ты хочешь видеть во мне зверя.

К.: Сама нагота хочет, чтобы ты обнажилась.

В.: Ты этого не хочешь?

К.: Само отсутствие хотения хочет этого. Но когда оно хочет...

В.: ...тогда «я»-мысль вынуждена уйти.

К.: ...и этого не избежать. Но намеренно этого добить­ся невозможно. Это происходит. Это есть. Просто. Свободно от намерений. И то, что от тебя это не зави­сит, вызывает раздражение! Это одновременность спо­койствия и выстреливание словами как из автомата, которое от тебя ничего не хочет. И это раздражает. Обычно кто-то всегда что-то хочет от тебя. Хочет, что­бы ты встала, чтобы ты что-то выучила, чтобы куда-то пришла, чтобы ты проснулась. На это уходит твоя жизнь. С тобой что-то не так, ну так делай же что-ни­будь! Но здесь ты этого не услышишь. Потому что ты уже абсолютно то, что ты есть. Моего вмешательства здесь не требуется.

В.: Значит, в сбивании с толку кроется намерение?

К.: Возможно, намерение существует, но нет того, кто его имеет.

В.: Ага, но существует намерение... что, возможно, все-таки что-то нужно изменить!

К.: Нет.

В.: Ты видишь мир, но ничего, что нужно бы изменить? Спокойствие есть. Но нет сочувствия?

К.: Здесь есть только сочувствие.

В.: Ах, вот как?

К.: Здесь есть сочувствие.

В.: С какими последствиями?

К.: Без последствий.

В.: Тогда это ничего не даст.

К.: Сочувствие не имеет цели. Сочувствие — это про­сто сочувствие.

В.: Но из сочувствия должно же возникать желание уменьшить страдание!

К.: Нет. В сочувствии нет страдания.

В.: И зачем бы тогда просветленным существам прихо­дить в мир? Например, бодхисаттвам с их глубоким желанием освободить все существа от страдания? Это же Дух, который не воспринимает мир отделенным и, тем не менее, хочет его освободить.

К.: Для того чтобы хотеть что-то освободить, тебе нуж­но увидеть что-то, что связано. Однако то, что видит связанность, само и связано. Представление о бодхисаттве — это тоже концепция.

В.: Для того, кто страдает, бодхисаттва очень реален и имеет решающее значение.

К.: «Никогда не было Будды, который бы вошел в этот мир или войдет в него», — говорит Будда в Алмазной сутре. «Я проповедовал сорок лет и не сказал никому ни слова». Все было так, как было, и было совершенно не важно. Без значения. Это свобода: то, что это не имеет значения. Принимает ли комедия тот или иной оборот, появляется ли бодхисаттва или нет...

В.: ...для меня здесь есть разница!

К.: ...для того, что ты есть, разницы нет никакой.

В.: Бодхисаттва открывает мое сердце.

К.: Прекрасно. Но делает ли он это с помощью или без наркоза, для того, что ты есть, разницы нет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.