II

Согласно традиции, земная родина Учения — большой, сравнимый с Гренландией, остров в Атлантике, позднее ушедший под воду. Одно из его имён, благодаря Платону, стало популярным. В сущности Атлантида — искажение “Алл-ллан”, что значит “древняя, старая земля”, или “Авал-ллан”— “яблочная, яблоневая земля”. Сходная форма “Аттар-а-ллан”— “земля отцов, предков”. Все это, однако, лишь эпитеты. Исконным названием страны было “Эмаин”, “Эмайн-Маха”— “Эмайн великая”. Слово это происходит от древнего корня “мн”— “человек” и дать его точный перевод трудно. По смыслу ближе всего здесь “человеческая, принадлежащая людям”, “земля людей”. Для нас важно другое имя этой страны — “Маг-Мэлд” или “Маки-Мэлт”, полностью “Магг-Тее-Танн-Мэлд”, буквально: “Место, обиталище сынов богини, праматери Танн”. “Магг” означает “сыны”, множественное число от “маг”—“сын”. (Более позднее кельтское “мак”—“сын”.) Так звалось одно из обитавших здесь двух больших племён “Туатх-Тее-Таннан”—“Племя богини Танн”, точнее—“Род праматери Танн”. После Исхода и расселения этого племени по планете, Танн в разных местах и в разное время была известна как Дани, Дамм, Танит, Танйс, А-Таэнэ (Атэнэ, Афина), Нэйт и др. Сыновей её звали иногда “маги” или “те-танны”, “ти-танны”, “теу-танны”, “даны”, “дануны”, “дананы” (греч. “данайос”, “данайцы”). Они носили множество имён, часть которых бытует и доныне.

После Исхода, незадолго до гибели Эмайн, сыны Танн, Великой Матери, либо дали начало многим древним и нынешним народам, либо стали вождями, жрецами, учителями разных племён иного корня. Уже по происхождению каждый из них был жрецом Учения и хранителем его, был “Путником”. Кем бы он ни был, он в первую очередь был “маг-о-Тее-Танн”— “сын богини Танн”. Так в глазах иных народов любой жрец Учения стал “магом” и само Учение получило название “магии”. Позже смысл этого слова был извращён. Поэтому следует различать “магию”, как ходячее название любого рода колдовства, чародейства и т. п. и “магию”, как синоним Учения, понятие, относящееся к схожей, но гораздо более возвышенной практике, к совокупности определённых идей и действий, стройному комплексу, который лёг в основу ведущих религиозно-философских систем древнего и современного Востока, древних Европы и Азии, стал их скрытым стержнем, их сущностью. Иногда он выявлял себя в чистом виде, иногда те или иные принципы и положения его разрабатывались, углублялись и систематизировались мыслителями различных высококультурных народов. Таким образом возникали разные течения и ветви Учения, которые поверхностному наблюдателю, ищущему различия, а не сходство, покажутся не имеющими друг с другом ничего общего. Так, в Индии одновременно существуют наиболее близкая к собственному Учению (и в некоторых аспектах тождественная с ним) мага-философия, которую считают родоначальницей других школ, йога, ставшая в последнее время модной на Западе и представленная целым рядом систем, и т а н т р а. При множестве детальных различий они родственны между собой. В свою очередь, от раджа-йоги позднее отделилась одна из её ступеней — д х ь я н а, которая при активном участии буддистского фермента (также производного от Учения) была в Китае (“чань”), и особенно в Японии (“дзен”) очищена от многих наслоений и реставрирована почти до полного совпадения с отдельными частями Учения.

Маги Халдеи, Вавилона, Ирана, эламские, финикийские, египетские жрецы, как и многие иные, часто были братьями и по крови, ибо хотя не всякий жрец был магом, любой маг был жрецом. Это стало своеобразной монополией сынов Танн — поставка жрецов многим, разным внешне, но единым по сути своей религиям дальних и близких народов. Лишь в некоторых изолятах потомки Танн сохранились, как живущие по своим обычаям самостоятельные группы и племена (напр. маги Иранских гор, жители Магадхи в Индии и др.).Остальные растворились среди иных народов, приняли их имя, язык и обычаи, оставаясь, тем не менее, собой. Уже ко времени Исхода народ этот, в основном, перешагнул ту стадию развития, на которой национальная или племенная принадлежность определяется лишь единым местом обитания, языком, одеждой и прочими внешними признаками.

“Живи где хочешь, с кем хочешь, но помни кто ты и будь собой”— эту заповедь оставил нам Великий Неизвестный. У нас нет своего языка, ибо все языки наши, нет иной родины, кроме Эмайн, и нет земли, кроме земли под ногами, а потому наша — вся Земля.

Сила, связующая магов воедино,— Учение. Разумно, пожалуй, будет назвать его, как принято у Путников — йук, что означает “ярмо”, "связка". Второе из этих значений важно в том смысле, о котором говорилось выше: Учение — крепчайшая связь между посвящёнными в него, связь неразрывная, обязательная и во всем. “Ярмо” же указывает на то, что всякий принимающий Учение впрягается в его колесницу и везёт её всю жизнь, как вол, напрягая силы и не останавливаясь, порой изнемогая в этом жестоком, но благородном ярме. "Иук" символизирует труд, который добровольно и сознательно принимает на себя посвящённый. Тот, кто решается на это, становится для нас “га-йуа”—“брат по ярму, сояремник”. Посвящённого зовут и “двиджия”, “двиджива”—“дважды живущий”, "дважды рождённый". Это следует понимать как в переносном смысле (т. е. обретший второе, духовное рождение), так и в прямом. Но это — тема, которой мы пока касаться не будем.

Кстати, “йук” в том же значении это и есть “йога”, о которой мы уже говорили. Мы ещё не раз будем здесь обращаться к различным ветвям Учения при рассмотрении тех аспектов его, которые этими ответвлениями или школами наиболее основательно систематизированы. К этому нас принуждает письменная форма передачи Учения — ему самому не присущая.

Перед тем, как перейти к дальнейшему изложению, сделаем предупреждение: важны суть, а не буква Учения, его дух,а не детали и декорации. При письменной передаче неких знаний у воспринимающего возникает иллюзия тождества прочтения с приобретением, познанием. Иначе, если он прочёл (заучил, запомнил) что-то, он считает, что знает, обладает этим. Но, например, я выучил наизусть стихи на незнакомом мне языке, обладаю ли я ими? Обладает ли попугай, которого научили кричать: “Е=мс2!”,— этой формулой, её смыслом? А ведь бывает, что написанное на понятном нам языке и заученное нами без проникновения в суть оказывается на поверку так же чуждо нам, как формула попугаю. Что касается Учения, то здесь эта иллюзия наиболее губительна, ибо суть его заключена не в словах (да она и не может быть выражена словами), но стоит за ними. Её нельзя зазубрить, заучить, её надо ощутить, ухватить, понять. Собственно саму позицию Учения можно определить как активный антидогмагизм,оно гибко, текуче и могущественно, как вода, и в этой его способности вбирать в себя все и постепенно очищаться, оставаясь собой,— залог его живучести, жизненности и вечной победы над любым противодействием. Невозможно быть Путником, не будучи диалектиком, и нельзя стать диалектиком, лишь приняв утверждение, что все течёт и все изменяется, надо самому стать этим движением, стать этой текучей водой.