Беседа 12 Преданность Кришны

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Беседа 12

Преданность Кришны

1 октября 1970 года.

Вопрос:

У нас была редкая возможность послушать, как вы говорили о многогранной жизни Кришны, о его расе, о его флейте, о Радхе и о его необычном оружии Сударшане. И сегодня нам бы хотелось услышать от вас о его философии, о духовной дисциплинах и о тех путях поклонения, которым он учил Арджуну, направленных на то, чтобы рассеять иллюзию. Здесь перед вами так много тех, кто в заблуждении и запутанности, и, к счастью для нас, вы наиболее компетентный авторитет, который может избавить нас от иллюзии.

Другой вопрос:

За прошедшие пять дней вы представили нам Кришну, который известен как воришка масла, и тот, кто совершал расу. Он — совершенная обитель полноты жизни и йоги. Если мы правильно вас поняли, то можно сказать, что раса Кришны — это истинное отражение существования, а его Гита — это сущность самой жизни. Вы сказали, что Гита, а не раса, определяет Кришну. Вы также сказали, что Махавира и Будда несовершенны, потому что они были одномерными, а в другом месте вы говорили, что Махавира превзошел шесть и семь тел и обрел полноту йоги. В этом контексте нам бы хотелось узнать, что делает Кришну полной инкарнацией — Гита или те необычные деяния, которые он совершал, такие, как раса. Нам также хотелось бы узнать, лишены ли были другие джайнские тиртханкары так же, как Махавира, многомерности жизни. И, последнее, мы просим, чтобы вы объяснили нам, что такое самьяма, дисциплина равновесия в жизни, без подавленности, и какое место она занимает в духовной дисциплине.

Сначала нам нужно понять, что такое совершенство и целостность, что я имел в виду, говоря об этом. Целостность может быть одномерна и многомерна. Художник может быть совершенен как художник, но это не означает, что он также совершенен как ученый. Ученый может быть полным как ученый, но это не означает, что он полный как музыкант. Поэтому происходит одномерная полнота. Я говорил, что Махавира, Будда и Иисус были совершенны в каком-то определенном измерении, но Кришна был совершенен во множестве измерений.

Может получиться так, что вы можете выбрать какое-то одно определенное измерение жизни, исключив все остальные, и вы можете обрести при этом целостность. Эта целостность также может привести к высшей истине, река, которая течет единым потоком, точно так же может достигнуть океана, как и та река, которая течет множеством потоков, и в том смысле между ними нет разницы, потому что и та, и другая достигают океана. Махавира, Будда и Кришна — все достигают океана истины, но в то время как

Махавира достигает его в одном потоке, Кришна достигает его во множестве потоков. Совершенство Кришны многомерно, в то время как совершенство Махавиры одномерно, поэтому не думайте, что Махавира не достиг целостности. Он превзошел седьмое тело и достиг целостности точно так же, как Кришна.

Но Кришна достигает той же цели во множестве измерений, и это важно.

Другая важная вещь, которая касается Кришны, в том, что в отличие от Махавиры и Будды, он не отвергал жизнь. Он не был отрицательно настроен к жизни. В жизни Махавиры и Будды есть неизбежный элемент отрицания, который полностью отсутствует в жизни Кришны. В его жизни нет и следа отрицательности. Отрицание совершенно не присутствует в этом человеке с флейтой. Махавира достигает благодаря отречению от жизни, но Кришна достигает благодаря полному принятию. Вот почему я делаю различие между целостностью Кришны и целостностью других. Но не думайте, что Махавира не совершенен. Все, что можно сказать — это то, что его совершенство одномерно, в то время как совершенство Кришны многомерно.

Одномерная целостность в будущем не будет иметь такого значения. Для человека будущего многомерная целостность будет необычайно важна, и для этого есть причины. Тот, кто достигает целостности благодаря какой-то одной стороне своей жизни, не только отрицает все другие стороны собственной жизни, но также становится инструментом для отрицания этих аспектов в жизни многих других многомерных людей.

С другой стороны, тот, кто достигает целостности, абсолютности через множественность аспектов жизни, помогает другим, и даже одномерным, искателям, в их путешествии к высшему в их собственном направлении. Вкратце можно сказать, что тогда, когда Махавира и Будда могут помочь только некоторым, Кришна может помочь многим. Например, мы не можем представить того, как художник, или скульптор, или поэт могут достигнуть высшего, идя по пути Махавиры. Махавира одномерен не только для себя, но одномерен также для всех тех, кто будет пытаться понять его и экспериментировать с его учением, и ему также придется отвергать все остальные стороны жизни как пути к достижению. Мы не можем представить себе, как танцор может достигнуть высшего с точки зрения Махавиры, но с точки зрения Кришны он может. Танцор, если захочет, может отбросить все другие стороны и только танцевать, и когда он будет погружаться все глубже и глубже, он может обрести то же самое состояние, которое обрел Махавира благодаря медитации. Это возможно, с точки зрения Кришны.

Кришна делает каждую сторону нашей жизни божественной. Вместе с ним каждое направление жизни становится священным, но это не так в случае с Махавирой. В случае с Махавирой становится священным только какое-то определенное направление, в то время как все другие направления становятся ложными, и как раз из-за того, что какое-то одно направление стало священным, все другие направления вынуждены быть ложными. Они автоматически осуждаются, они автоматически попадают в тень лживости, и это применимо не только к Махавире, но также относится к Раме, Будде, Христу, Мухаммеду. Все они шли по какому-то исключительному направлению в своей жизни.

Кришна — единственный, про которого можно сказать, что он сделал каждый путь, каждую сторону жизни священной и святой. Он сделал так, что каждый ищущий может достигнуть высшего с любого направления, которое находится перед ним. В этом смысле он многомерен не только для себя, но также для других. С флейтой у губ он может танцевать на пути к Богу. Играя на флейте, он может прикоснуться к тем глубинам, в которых самадхи, экстаз приходит. Но вы не можете себе представить Махавиру, Будду с флейтой. На пути Махавиры и Будды флейта не может вам помочь прикоснуться к волшебным высотам медитации и самадхи, это невозможно. С точки зрения Махавиры Мира никогда не может достигнуть высшего, потому что она привязана к Кришне, она любит Кришну. Согласно Махавире, никакие привязанности не могут привести вас к Богу. К Богу вас могут привести только отреченность. Но когда вы идете к Кришне, то вы понимаете, что и привязанность, и непривязанность могут вести вас к одному и тому же значению.

Вот почему я говорю, что целостность Кришны несравненна, она очень исключительна.

Во-вторых, вы хотите узнать, в каком состоянии были другие джайнские тиртханкары, как они обрели целостность. Нет, все они обрели целостность в одномерности. Это одномерность, а не целостность. И как раз поэтому джайнская идеология не получила такой распространенности. Это происходит по самой природе джайнизма. Двадцать пять столетий прошло, и есть всего лишь три с половиной миллиона джайнов. Это очень маленькая цифра.

Ирония заключается в том, что послание, которое передал Махавира, причем он не был одинок. Он включил в себя наследие, которое внесли все двадцать три тиртханкара. Это послание смогло достигнуть только трех с половиной миллионов людей. За время жизни Махавиры только три дюжины людей оказались под впечатлением послания, которое он передавал. Только они смогли стать его наследниками, и за двадцать пять столетий эта цифра увеличилась до трех с половиной миллионов. Какова причина этого? Причина очевидна. Причина в том, что это одномерный подход. Ему не хватает многомерности Кришны, и поэтому этот путь стал доступен только для ограниченного количества людей. Он не смог достигнуть остальной части человечества, потому что все люди, чьи представления отличались от того единого мнения, который представлял собой джайнизм, не смогли последовать по этому пути. Они не почувствовали гармонии с этим путем.

Ирония заключается в том, что даже эта горстка джайнов не относится к Махавире так, как должно. Если вы последователь Кришны, то это нормально, если вы ему поклоняетесь, но это не соответствует учению Махавиры. Все джайны, которые поклонялись Махавире, шли вразрез с учением Махавиры, потому что поклоняться Кришне нормально, но поклоняться Махавире... Сам Махавира не согласился бы с ними, с теми, кто принадлежит джайнскому обществу. И причина в том, что измерение Махавиры очень исключительно. Оно находится в гармонии с воззрениями немногих, поэтому если вы рождаетесь в джайнской общине, вы продолжаете быть джайном, но при этом у вас часто возникает нечто такое, что не соответствует измерению Махавиры. Преданность вошла в джайнизм, и вместе с ней в джайнизм вошло поклонение, молитвы и другие ритуалы. Они не имеют ничего общего с Махавирой, они противоположны его гению. Но, на самом деле, преданность и поклонение идут против учения Махавиры. В учении Махавиры нет места для поклонения и для преданности. И в этом заключена трудность джайнов. Они не могут чувствовать удовлетворения без поклонения и без молитв, поэтому они продолжают вносить все эти вещи в религию Махавиры.

Здесь мне бы хотелось сказать, что все те, кто обрел одномерность и целостность, обрели неправильное понимание последователей. Этого невозможно избежать. Но если вы следуете за тем, кто обрел многомерность, многомерную целостность, что бы вы ни сделали, они принимают это, и поэтому любые люди могут идти вместе с Кришной, а не какой-то определенный тип людей, которые могут идти с Махавирой, и как раз по этой причине я сказал, что все двадцать четыре тиртханкара джайнов путешествуют по одному и тому же пути, их направление одно и то же, их духовная дисциплина одна и та же. Я не могу сказать, что они не приходят к цели — они приходят. Нельзя сказать, что в конце концов они не достигают цели — они достигают, той же цели, которую достиг Кришна. Многие достигают в точности той же цели, которую достиг Кришна.

Но это не имеет никакого значения. Не важно, достигает ли река океана, когда течет по сотне ручьев или достигает океана, когда течет по одному потоку, потому что после того как вся вода достигает океана, река превращается в океан. И, тем не менее, есть разница между двумя реками — между той рекой, которая течет одним потоком, и той рекой, которая течет множеством потоков, потому что река, которая течет по множеству ручьев, может дать воду большой площади земли, а река, которая течет по одному ручью, может напитать только несколько деревьев и растений, которые растут на берегу. И в этом отличие между двумя реками. Это нужно понять. Нельзя отрицать этого отличия.

Вот что мне бы хотелось сказать о многомерной целостности. Вы еще спрашиваете: «Что такое самьяма? Дисциплина равновесия жизни без подавленности» .

В смысле отречения самьяма обычно означает подавленность. Каждый искатель на пути в большей или меньшей степени, каждый искатель на пути отречения понимает, что самьяма — это подавленность. И как раз по этой причине джайнские писания используют термин «подавленность тела». Они верят в то, что нужно подавлять даже физическое тело, и это большое несчастье, что самьяма стала синонимом такой подавленности.

Но в терминологии Кришны самьяма не означает подавленности. Как Кришна может сказать о том, что самьяма достигается благодаря подавленности?

У Кришны самьяма имеет совершенно иной смысл.

Но слова иногда нас сильно запутывают. Мы используем одни и те же слова, одни и те же слова исходят из уст Кришны и Махавиры, но смысл совершенно разный. Это слово, самьяма, имеет совершенно разное значение у разных людей. Махавира имеет в виду одно, когда использует это слово, а Кришна имеет в виду совершенно противоположное, когда использует то же самое слово, в то время как в словаре это слово означает еще что-то свое. Но когда какой-то человек использует это слово, он придает ему свой собственный смысл. Обычно мы верим в то, что смысл слов можно прочитать в словаре, но на самом деле это не так. Конечно, те люди, которые не имеют своей собственной индивидуальности, зависят от словаря. В словаре они черпают смысл слов. Но люди с ярко выраженной индивидуальностью вносят в слова свой собственный смысл, поэтому то, что Кришна подразумевает под самьямой, может быть познано только в контексте с тем, как он использует это слово, и точно так же смысл, который вкладывает в это слово Махавира, также можно узнать только в контексте использования этого слова. Использование этого слова лежит не в самом слове, но лежит в Кришне и в Махавире, или в ком-либо другом, кто использует это слово.

Если вы посмотрите на жизнь Кришны, вы не можете сказать, что самьяма означает подавленность. Если хоть одного человека, который жил на земле, можно назвать совершенно неподавленным, это как раз Кришна. Он — это олицетворение свободы, и поэтому самьяма для Кришны не может иметь никакого отношения к подавленности. Что касается меня, я считаю, что самьяма и подавленность — это совершенно противоположные вещи, это антонимы.

Это санскритское слово, самьяма, действительно необыкновенное. Для меня оно означает равновесие, равенство, пребывание посередине. Когда весы уравновешены настолько, что ни одна сторона не перевешивает другую, это состояние можно назвать самьямой, и в этом смысле тот, кто отречен, не имеет никакого преимущества перед тем, кто погряз в мирских наслаждениях. И тот, и другой не уравновешены, им не хватает самьямы. И тот, и другой обратились к крайности. Тот, кто потворствует своим желаниям, придерживается одной крайности жизни, а тот, кто отрекается от всего, придерживается другой крайности. Самьяма означает одинаковое расстояние от обеих крайностей, означает пребывание посередине. Кришна находится строго посередине, и его состояние таково, что в нем нет ни чрезмерного отречения, ни чрезмерного потворства наслаждению. Можно сказать, что самьяма — это потворство наслаждениям, которое включает в себя элемент отречения, или можно сказать, что это отречение, которое заключает в себе элемент потворства наслаждению. Это равновесие между потворством наслаждению и отречению. На самом деле, самьяма — это и не потворство, и не отречение, это состояние, в котором весы не отклоняются ни в одну, ни в другую сторону, и только тогда человека можно назвать человеком, обретшим самьяму, кто поддерживает равновесие и не бросается в крайности.

Есть люди, которые сходят с ума из-за богатства. Ежедневно они бегают за деньгами, они стремятся заработать деньги. И днем, и ночью они пытаются увеличить свой банковский счет. Деньги превратились в единственный смысл в жизни. Деньги стали полубогом. Такие люди бросаются в одну крайность жизни. Есть еще другие люди, которые повернулись спиной к богатству. Они убегают от богатства, они отрекаются от богатства и даже боятся обернуться назад, боятся того, что богатство начнет манить их к себе и поймаются в его ловушку. Такие люди обратились к другой крайности. И те, и другие потеряли равновесие, им не хватает самьямы. Отречение от богатства — цель одних, и обретение богатства — цель других. Но кого же тогда можно назвать самьями, уравновешенным человеком? С точки зрения Кришны, человек такой, как Джанага, может считаться самьями. Отказ от крайностей — вот что такое самьяма; пребывание в точности посередине — вот что такое равновесие. Если вы слишком много поститесь или слишком много едите, это противоположно состоянию самьямы. Для самьямы необходимо принимать надлежащее количество пищи. Посты нарушают равновесие и отклоняют весы в сторону голода. Переедание также нарушает равновесие и отклоняет весы в сторону чревоугодия. Равновесие заключено в том, чтобы есть правильное количество пищи — не слишком мало, не слишком много. Под самьямой Кришна подразумевает равновесие, уравновешенность, и даже легкое отклонение от центра, даже легкое отклонение от середины нарушает это равновесие. И в том, и в другом случае происходит уничтожение самьямы.

Вы можете отклониться от самьямы двумя способами. Один способ — это чревоугодие, и другой способ — это отречение. Либо вы можете привязаться к чему-то, цепляться за что-то, либо вы можете чувствовать отвращение к чему-то. Вы когда-нибудь наблюдали часы, маятник? Этот маятник постоянно раскачивается из одной стороны в другую, он никогда не останавливается посередине. Он движется налево, потом направо, потом обратно, и так далее. Он не останавливается в центре. Другая важная вещь, которая касается маятника, в том, что когда он движется вправо, это только кажется, что он движется вправо. На самом деле, он собирает определенный энергетический импульс для того, чтобы снова начать движение, уже влево, а когда он движется влево, на самом деле, он набирает энергетический импульс для движения вправо.

Вы в точности подобны такому маятнику. Когда вы поститесь, на самом деле, вы готовитесь к пирам, и подобным образом, когда вы объедаетесь, вы готовите себя к посту. Тот, кто бегает за привязанностями и наслаждениями, в конце концов устает и обращается к отречению и аскетизму. И те, и другие крайности соединены вместе. Это две стороны одной и той же монеты.

Только когда маятник останавливается посередине и не отклоняется ни в какие стороны, он уравновешен. И именно такой остановившийся маятник символизирует самьяму. До тех пор, пока вы обращаетесь к излишествам, потворству и излишнему аскетизму, вы неуравновешены, вы находитесь в состоянии, противоположном состоянию самьямы. Один тип людей можно отнести к левосторонней самьяме, а другой тип можно отнести к правосторонней самьяме. Находиться посередине — вот что такое самьяма с точки зрения Кришны. Другого смысла быть не может, что касается Кришны. Быть уравновешенным — вот что такое самьяма. Давайте посмотрим на самьяму с точки зрения истинной жизни, с точки зрения истинной жизни, с точки зрения внутренней наполненности жизни. Человек, который следует самьяме, включает в себя две вещи. Во-первых, такой человек не может быть ни аскетом, ни ханжой, либо он и то, и другое. Такой человек одновременно отреченный и одновременно любитель наслаждений. Его наслаждение связано с отречением, его отречение связано с наслаждением.

Но ни одна из старых традиций следования отречения не может согласиться с таким определением самьямы. С точки зрения традиций самьяма означает отвращение к наслаждению, а асамьяма, неравновесие означает привязанность к наслаждению. И тот, кто отказывается от своих привязанностей и начинает следовать путем аскетизма — такого человека традиция считает последователем саньясы.

Но Кришна не считался ни отреченным, ни любителем наслаждений. Если его нужно было поставить куда-то, то он попал бы в место, которое находится прямо посередине между Чарвакой и Махавирой. В потворстве наслаждению он равен Чарваке, а отречении он равен Махавире. Если бы мы могли смолоть и перемешать Чарваку и Махавиру, то получился бы Кришна.

Поэтому с точки зрения Кришны и самьяма, и асамьяма с точки зрения традиции понимаются неправильно. Эти слова будут теми же самыми с точки зрения Кришны, но их смысл будет совершенно отличен, и этот смысл будет исходить из собственного бытия Кришны.

Вторая часть вопроса: Что такое садхана Кришны или духовная дисциплина и каков его путь поклонения?

Нет ничего подобного садхане, или духовной дисциплине в жизни Кришны. Ничего такого быть не может. Основной элемент духовной дисциплины — это усилие, Без усилия садхана невозможна. И вторая неприемлемая часть садханы — это эго. Без эго духовная дисциплина распадается на части. Кто будет дисциплинировать себя? Усилие включает в себя того, кто выполняет действия. Должен быть кто-то, кто совершает эти усилия — усилия не могут существовать, если нет того, кто их совершает.

Если погрузиться в этот вопрос глубоко, то мы придем к выводу, что садхана — это изобретение атеистов, тех людей, которые не признают Бога. Те люди, которые отрицают Бога и принимают только душу, верят в то, что садхана существует и существует духовная дисциплина. Они верят в то, что душа должна совершать усилия для того, чтобы раскрыть себя, для того, чтобы стать собой.

Упасана, преданность — это путь совершенно другого типа людей. Такие люди говорят, что нет души и есть только Бог. Обычно мы думаем, что садхана и упасана — дисциплина и поклонение — идут вместе, но это не так. Теисты верят в преданность и поклонение, и они не верят в усилие. Они говорят, что все, что нужно сделать — это ближе и ближе быть к Богу.

Слово «упасана» прекрасно, оно означает «сидеть около Бога», «приближаться к объекту своего поклонения». Тот, кто поклоняется, исчезает, его эго исчезает в процессе приближения к Богу, и больше ничего не нужно делать. Атеисты верят в то, что именно эго человека мешает ему быть с Богом, оно отделяет его от Бога. Эго — это промежуток между ищущим и тем, что он ищет. Чем больше эго, тем больше это расстояние между двумя. Эго — это мера расстояния между ищущим и Богом, и в той степени, в которой эго растворяется и исчезает, вы приближаетесь к Богу. В тот день, в который эго полностью исчезает, в тот день, когда ищущего больше нет, его упасана завершается, и он становится самим Богом.

Это подобно льду, который превращается в воду, вода, в свою очередь, испаряется и исчезает в небе. Разве льду нужно прилагать какие-то усилия для того, чтобы стать водой? Если лед будет прилагать усилия, он еще больше будет превращаться в лед, еще больше будет твердеть. Усилие сделает лет еще более кристаллизованным, твердым, поэтому если искатель следует садхане или духовной дисциплине, это только будет усиливать его эго, будет утяжелять его и делать его еще более твердым, поэтому садхана в высшем смысле ведет к душе, в то время как упасана, преданность ведет к Богу. Тот, кто дисциплинирует себя, закончит душой, он не сможет превзойти ее, он будет считать, что в конце концов нашел себя, свою душу. С другой стороны, преданный будет говорить, что он потерял себя и нашел Бога, поэтому садхака и упасака, человек, который следует дисциплине и преданный противоположны друг другу — они не одинаковы. В то время как упасака будет растворяться и исчезать, как вода, садхака будет усиливаться и кристаллизоваться как душа.

В жизни Кришны нет элемента дисциплинированности. В нем нет места для садханы. Упасана, или преданность — вот что присутствует в жизни Кришны. Все путешествие упасаки противоположно усилиям и дисциплинированности. Это совершенно другое измерение. Для упасаки ошибкой будет думать, что он нашел себя. Он считает, что его личность — это только препятствие, единственное ложное, что существует. Быть — это значит быть в зависимости, а это означает рабское существование, и поэтому упасака стремится не быть, быть ничем, и только в этом он видит свободу, в то время как садхака говорит: «Я хочу быть свободным». Упасака говорит: «Я хочу быть свободным от себя». Садхака говорит: «Я хочу свободы», но это «я» остается. А упасака понимает свободу как состояние отсутствия «я», как состояние полного отсутствия эго. Это не свобода «я», но свобода от «я», и это высшее состояние с точки зрения упасаки, поэтому садхана не имеет места в словаре Кришны. Упасана — вот что имеет к нему отношение, поэтому мне бы хотелось погрузиться в упасану глубоко. Но для того, чтобы понять ее, сначала нужно узнать то, что это не имеет никакого отношения к усилиям или дисциплине. И до тех пор, пока мы не поймем это ясно, мы будем продолжать путать их. Помните о том, что лишь немногие хотят стать на путь преданности и поклонения, большинство людей хотят быть садхаками, теми, кто что-то делает. Садхака ничего не теряет, он может только приобрести нечто — свою душу, а упасака должен потерять все, он должен потерять себя полностью, и у него нет ничего, что он может приобрести. Единственное его приобретение — это потеря, и ничего больше, поэтому очень немногие люди хотят встать на этот путь, и как раз по этой причине даже бхакты Кришны превращаются в садхаков. Они также ведут речи с точки зрения садханы и дисциплины, потому что им нравится быть делателем. Эго любит слова, оно любит достижения, напряжение, стремление куда-то попасть, оно всегда стремится чего-то достигнуть.

Упасана требует смелости, а преданность тяжела. Нет ничего более сложного, чем исчезновение, полное испарение в ничто. Вы наверняка хотите узнать, почему вы должны исчезнуть, умереть в ничто. Вы хотите узнать то, чего вы можете достигнуть после того, как исчезнете. Садхака, несмотря на возвышенные слова, всегда думает с точки зрения приобретения и потери. Даже его освобождение — не что иное, как средство к обретению счастья. Его свобода — это его свобода, поэтому неудивительно то, что садхака всегда бывает эгоистичным в глубоком смысле этого слова. В этом смысле он не может подняться над своим эго, но упасака, преданный, будет подниматься над своей личностью и познает высшее. Он попадет в состояние, в котором больше нет личности.

Что такое упасана? В чем его смысл и в чем его важность? Каков этот путь? Перед тем, как вы попытаетесь понять этот вопрос об упасане, очень важно, чтобы вы отбросили идею о садхане. Забудьте о ней, она не должна иметь место, и только тогда вы можете понять, что такое упасана.

Как я уже сказал, слово «упасана» означает «сидеть около кого-то», «сидеть близко к кому-то». Но что это за расстояние, что это за удаленность, которую нужно преодолеть, чтобы быть близко? Есть физическое расстояние, расстояние в пространстве. Вы сидите здесь, а я сижу там. И существует расстояние между вами и мной. Это физическое расстояние. Мы движемся ближе и ближе друг к другу, и физическое расстояние исчезает. Мы можем также сесть и взять друг друга за руки, и расстояние немедленно исчезнет полностью.

Но есть еще другой вид расстояния — это духовное расстояние, внутреннее, которое не имеет ничего общего с физическим расстоянием. Два человека могут быть вместе и держать друг друга за руки, и, тем не менее, они могут находиться на расстоянии сотен миль друг от друга с духовной точки зрения. И также может быть другое: два человека физически могут быть отделены сотней миль, и, тем не менее, они могут быть близко друг к другу с духовной точки зрения. Поэтому есть два вида расстояния: одно — это физическое расстояние, и другое — это психологическое, духовное расстояние. Упасана — это путь сокращения внутреннего расстояния, психологической отделенности между искателем и объектом его мысли.

И поэтому ирония заключается в том, что даже преданный жаждет сокращения физического расстояния и прикоснуться к объекту своего стремления. Ему кажется, что он отделен от возлюбленного физическим расстоянием. Преданный говорит: «Я чувствую беспокойство. Ты мучаешь меня. Я устлал для тебя постель, не откладывай больше своего прибытия». Но трудность в том, что внутреннее расстояние сохраняется даже в том случае, если физическое расстояние исчезло. Приблизиться к возлюбленному можно только благодаря внутреннему приближению. Преданный может быть Богом, который невидим, между ними может не быть физического расстояния. Упасана — это путь единения преданного с божественным. Но каким образом возникает это внутреннее расстояние?

Мы знаем, как возникает внешнее расстояние. Если я буду удаляться от вас в каком-то направлении, будет возникать физическое расстояние между вами и мной. Если я буду возвращаться к вам, это расстояние будет сокращаться и исчезать. Но как возникает внутреннее расстояние? И есть ли путь, путешествие во внутреннем пространстве, который подобен путешествию во внешнем пространстве? Это внутреннее пространство создается благодаря эго. Чем более ощутимо ваше эго, тем больше расстояние между вами и вашим возлюбленным. И по мере растворения эго, по мере испарения это внутреннее пространство разрушается пропорционально этому, и если мое эго полностью испарилось и меня больше нет, если я становлюсь пустотой, внутреннее расстояние между мной и Богом исчезает полностью.

Поэтому упасана, преданность означает то, что преданный должен стать пустотой, ничем. Он должен исчезнуть как личность. Познать истину того, что вас нет — это значит быть преданным, это значит быть богом, и узнать то, что вы есть, цепляться за свое эго — это означает быть удаленным от Бога. Ваше заявление «я есть» делает вас отделенными от Бога, возникает расстояние между искателем и тем, что он ищет.

Руми написал прекрасную песню. Эта песня суфиев, которые знают о том, что такое преданность. Суфии — это те немногие люди на этой земле, которые знают, что такое упасана. Если кто-то может полностью понять Кришну, то это суфии. Несмотря на то, что они мусульмане, это не имеет значения. Эта песня принадлежит Джалалуддину Руми.

Возлюбленный стучится в дверь своей возлюбленной. Голос изнутри спрашивает: «Кто ты?» Возлюбленный отвечает: «Это я. Разве ты не знаешь меня?» И изнутри больше не слышно ответа, там полная тишина. Возлюбленный продолжает стучаться и кричать: «Разве ты не узнаешь моего голоса? Я твой возлюбленный. Открой дверь, не откладывай». И тогда изнутри дома он слышит снова голос: «До тех пор, пока ты есть, дверь любви будет закрыта. Эта дверь никогда не открывается для того, кто говорит: ‘Я есть’. Поэтому уходи и возвращайся только тогда, когда твоего ‘я’ больше не будет». И возлюбленный уходит разочарованный. Проходит лето, зима, осень, весна, одно время года сменяет другое время года, проходят многие года, и потом однажды возлюбленный появляется снова и стучит в ту же самую дверь. И он слышит тот же самый вопрос, который исходит из внутреннего пространства этого дома: «Кто ты?» Возлюбленный отвечает: «Я — это ты», и дверь открывается.

На этом заканчивается песня Руми.

Я думаю, что сам Руми не смог войти внутрь духа преданности полностью. Он не смог достичь высот Кришны. Он шел к ним, но он не прошел расстояние. Если бы мне пришлось написать эту песню, я бы продолжил ее, и возлюбленный сказал бы ему: «До тех пор, пока есть ты, остается я. Просто оно будет спрятано в этом, поэтому уходи снова и возвращайся после того, как не будет тебя так же, как и меня».

Осознание «ты» не может существовать без осознания «я». Не имеет значения, используете ли вы слово «я» или не используете — разницы нет. До тех пор, пока есть «ты», существует также и «я», которое прячет себя во тьме бессознательности, но оно присутствует, потому что кто будет говорить «ты», если он не понимает того, что такое «я»? Поэтому разницы нет — говорите ли вы «есть только ты», или вы говорите «Есть только я». Это подобно колесу и спицам. И поэтому, если бы мне пришлось писать эту поэму, я бы сделал так, что возлюбленный ответил бы ему: «До тех пор, пока есть «ты» и «я», до тех пор существует эго, поэтому возвращайся обратно и избавься и от того, и от другого».

Но неужели вы думаете, что возлюбленный вернется после того, как он потеряет и «я», и «ты»? Он не будет возвращаться, и тогда я столкнулся бы действительно с трудностью при написании этой поэмы: ее невозможно было бы завершить, возлюбленный не вернулся бы. Кто будет возвращаться и к кому? Он никогда не вернется, потому что внутреннее расстояние, которое относится к приходу и уходу, исчезнет. На самом деле, расстояние создается как раз осознанием «я» и «ты», и когда исчезнет «я» и «ты», расстояние полностью также исчезнет, и поэтому я бы столкнулся с действительными трудностями при написании окончания этой истории. Как раз, может быть, поэтому Руми закончил эту историю именно так, как он закончил, потому что ее нельзя продолжать дальше, потому что после нее ничего не может быть сказано, поэтому песню пришлось завершить именно в этом месте, потому что если продолжать ее дальше, не будет никого, кто бы пришел, и не будет никого, кто бы отвечал. Кто пойдет к кому и для чего?

До тех пор, пока вы приходите и уходите, существует расстояние, и когда «я» и «ты» исчезают, исчезает также расстояние. Вместе с исчезновением расстояния происходит встреча, происходит растворение. Преданный не нуждается в том, чтобы куда-то идти, встреча происходит там, где он есть. Вопрос не в том, чтобы пойти куда-то. Вы должны умереть как личность, и должны приблизиться к высшему.

Вопрос:

Пожалуйста, расскажите нам что-нибудь о Мартине Бубере.

Мышление Мартина Бубера связано с взаимоотношениями, с близостью между «я» и «ты», Мартин Бубер — это один из наиболее глубоких мыслителей нашего века, но помните: глубина — это еще не все. Глубина — это только другая сторона поверхности, это тень. Настоящая глубина приходит тогда, когда нет ни глубины, ни поверхности, когда и поверхность, и глубина исчезают. Мартин Бубер столкнулся с чем-то очень глубоким. Он говорит, что истина жизни заключена во взаимоотношениях между «я» и «ты».

Он был атеистом, материалистом, он верил в то, что существует только материя и нет ничего, кроме материи; его мир не состоит из «я» и «ты», он состоит из «я» и «он». В нем нет места для «ты», потому что для того, чтобы было «ты», нужно, чтобы другой человек также обладал душой, и поэтому мир атеизма вынужден был ограничиться взаимоотношениями между «я» и «оно». Вот почему такой сложный мир, в котором, с одной стороны, человек называет себя «я», а с другой стороны, несмотря на то, что он наделяет себя душой, он лишает такой возможности других, и он сокращает всех окружающих просто до вещей, просто до «оно». Материалист сокращает каждого человека и все окружающее до материи. Если я верю в то, что нет ни души, ни духа, то для меня вы будете не чем иным, как просто куском материи, и тогда как я могу называть вас «ты»? Потому что только живой человек, человек, у которого есть душа, может иметь «я», и к нему можно обращаться как к «ты».

Поэтому Мартин Бубер говорит, что мир теиста состоит из «я», и «ты», а не из «я» и «оно». Мир теиста приводит к тому, что «я» обращается к миру как к «ты». Так думает Бубер.

Но я бы не сказал этого. Я считаю, что даже теист в своей глубине — не что иное, как атеист, потому что он также делит мир на «я» и «ты». Или можно сказать, что мир Бубера — это мир двойственного теиста. Но это неправильно, потому что двойственный теизм не имеет смысла. В каком-то смысле атеист — это недуалист, потому что он говорит, что есть только материя. Таков же спиритуалист, который говорит, что есть только Бог, есть только дух. Мне кажется, что гораздо легче достигнуть единства, недвойственности с точки зрения чего-то одного и очень трудно прийти к монизму с точки зрения разделения на «я» и «ты».

В этом смысле такой дуалист, как Бубер, столкнулся с большими трудностями, чем атеист, в обретении высшего, потому что материалисты недвойственны, точно так же, как монисты, которые считают, что материи нет и есть только дух, есть только сознание. И поэтому материалистам проще преобразиться, потому что, несмотря на то, что они атеисты, они признают единство существования, они не встают на двойственную позицию. И трудности последователя теории двойственности более велики. Они верят в то, что существование двойственно, что есть материя и есть дух, и для них необычайно трудно обрести состояние недвойственности, единства с существованием.

А Бубер — это сторонник двойственности. Он говорит, что мир состоит из «я» и «ты», его двойственность человечна, потому что он упускает «оно» и дает ему статус «ты», наделяет его душой. Но, тем не менее, его подход остается двойственным подходом, и он допускает взаимоотношения между «я» и «ты», не допускает единства, единства между ними. И какими бы глубокими и близкими не были бы эти взаимоотношения, существует всегда расстояние между «я» и «ты». Если я как-то связан с вами, несмотря на то, что эти взаимоотношения могут быть очень близкими, сами эти взаимоотношения отделяют вас от меня. Мы — не что иное, как двое.

Помните, взаимоотношения — это обоюдоострый меч, он режет и в одну, и в другую сторону. Он соединяет и разделяет одновременно. Если вы находитесь в отношениях с кем-то, это означает то, что вы разделены. Мгновение встречи есть также мгновение расставания. Мост соединяет два берега реки и разделяет одновременно. На самом деле, все, что соединяет двух человек или две вещи, вынуждено также их и разделять. Этого невозможно избежать, невозможно избежать этого явления. Два человека могут общаться друг с другом, но они не могут быть едиными, потому что взаимоотношения не есть единство.

Даже любовные взаимоотношения сохраняют в себе разделенность возлюбленных, и до тех пор, пока есть разделенность, пока есть их отдельность, любовь не может принести удовлетворения, и как раз по этой причине все любящие неудовлетворены. В любви есть два вида неудовлетворенности. Вы можете быть неудовлетворенными, если не можете найти своего возлюбленного, и вы не можете быть неудовлетворенными даже после того, как вы его находите.

Когда вы находите кого-то, кого вы любите и кто любит вас, вы осознаете, что, несмотря на то, что вы встретились, между вами сохраняется расстояние, и ничто не может привести к тому, чтобы это расстояние растворилось, ничто не может уничтожить боль отдельности. Несмотря на то, что вы предпринимаете всевозможные попытки, направленные на то, чтобы уничтожить эту отдельность, это расстояние от вашего возлюбленного сохраняется, оно продолжает мучить вас. И поэтому часто происходит так, что человек, который не находит объекта своей любви, менее несчастен, чем тот, кто его находит, потому что тот, кто не находит, все еще надеется найти, но тот, кто нашел, лишен этой надежды, и поэтому его неудовлетворенность еще больше, и она намного глубже. На самом деле, никакая встреча не может быть истинной, потому что когда двое встречаются, до тех пор, пока они представляют собой двух отдельных людей, единство невозможно, единение невозможно.

Мартин Бубер говорит о глубоких взаимоотношениях между «я» и «ты», и, конечно, это очень гуманистически. В мире, который становится все более материалистичным во всех отношениях, эта концепция Мартина Бубера кажется очень религиозной, но я не считаю ее таковой, я считаю, что она совершенно нерелигиозна. Я считаю, что Бубер просто пытается сделать компромисс. Если «я» и «ты» не могут стать едиными, объединиться, они могут, по крайней мере, поддерживать какие-то взаимоотношения. Религии выступают за недвойственность, неделимость и объединенность существования.

В этом отличие между любовью и преданностью, упасаной. Любовь — это взаимоотношения, она двойственна, а преданность недвойственна, это не взаимоотношения. Отсутствие взаимоотношений не означает того, что два человека перестали общаться друг с другом, это просто означает, что они просто перестали быть двумя, они стали одним целым. Быть одним — это и есть упасана, преданность. Преданность — это высшее состояние любви, это воистину высшее состояние. До тех пор, пока двое возлюбленных не станут божественными, не станут такими возвышенными, они не могут достигнуть истинного единства. На самом деле, два человека не могут обрести единства, потому что их человеческая личность становится препятствием к этому. Мужчина и женщина не могут не общаться друг с другом, они не могут объединиться и стать одним. Только божественное может раствориться и встретиться друг в друге, потому что теперь ничто его больше не разделяет. И истина в том, что с тех пор, как они растворили себя, перестали быть отдельными существами, вопрос о единстве и разделенности больше не возникает. Нет ничего, что можно было бы объединить, и нет ничего, что можно было бы разделить. Ничто больше не отделяет их друг от друга.

Концепция Мартина Бубера может привести к любви. Кришна может привести вас к преданности, а преданность — это нечто совершенно отличное, это очень редкостная вещи. В преданности исчезает «я» и «ты», а то, что остается после этого исчезновения, невозможно выразить. Это невозможно выразить словами. Когда «я» и «ты» исчезает, возникает бесконечность, которую невозможно как-то назвать. Какие бы имени вы не использовали для нее — дух, материя, «я» и «ты» — все это будет неправильно. Вот почему все великие преданные предпочитали хранить молчание, они отказывались называть, они отказывались говорить, как зовут Его, они говорили, что он не имеет имени, они говорили, что Он не имеет ни начала, ни конца, у Него нет ни формы, ни имени. Они говорили: «Его невозможно выразить словами», и поэтому они хранили молчание.

Великие преданные становились молчаливыми, они не делали никаких заявлений о высшей истине, потому что все слова ведут вас в мир двойственности. В человеческом языке нет таких слов, которые бы не вели в двойственность. Все слова перегружены двойственным смыслом. В то мгновение, когда вы используете слово, вы разделяете существование на две противоположности. Как только вы говорите слово, немедленно возникает разделение существования на двоих.

Это подобно тому, как вы пропускаете солнечный луч через кристалл, и он разделяется на семь цветов. Кристалл языка также разделяет истину на две части, и истина превращается в ложь. Как раз по этой причине великие преданные хранили молчание. Они танцевали, они пели, они играли на флейте, они жестикулировали, но они не говорили ни слова. Они говорили жестами, танцем, смехом, что такое истина. Они поднимали руки к небесам и говорили, на что это похоже. Они говорили об этом тишиной, они говорили об этом всем своим бытием, но они не пользовались словами.

Я вспоминаю одну историю.

Во время британского владычества в Индии английский солдат уперся штыком в грудь саньясина. Этот саньясин проходил мимо военного патруля, и он хранил молчание. Он уже долго хранил молчание. За тридцать лет он не произнес ни одного слова. В тот день, в который он принял молчание, ему задали вопрос, почему он это сделал, и саньясин сказал: «То, что может быть высказано, недостойно того, чтобы об этом говорить, а то, что достойно того, чтобы говорить, не может быть высказано словами. И как раз потому, что этого невозможно выразить, лучше молчать». И с тех пор он молчал тридцать лет.

Это было время владычества англичан в Индии. Это было как раз то время, когда индийские солдаты, которые служили в британских войсках, восстали против своих хозяев. Британские офицеры пришли в ужас, поэтому, когда они увидели обнаженного саньясина, который проходил мимо их военного лагеря, они поймали его, потому что подозревали в том, что он шпион. Когда они начали его допрашивать, он хранил молчание. И это еще усилило их подозрения. Это бы подозрение мгновенно прояснилось, если бы саньясин произнес хотя бы одно слово, если бы он ответил на их вопросы, но он просто улыбался, когда они спрашивали о том, кто он. Поэтому их подозрения в том, что он был шпионом, стало еще сильнее, и они уперли штык в его грудь. Этот человек, который молчал тридцать лет, начал громко смеяться и произнес интереснейшую цитату из Упанишад: «Тат твам аси шветкету». После того, как он процитировал эту штуку из Упанишад, он сказал солдатам, которые уперли ему в грудь штыком: «Вы хотите узнать о том, кто я? Тот, кто я есть, также есть и вы».

Истину невозможно высказать словами. На нее можно только намекнуть посредством определенных знаков, жестов и намеков, или можно поступить так, как поступил Кабир. Он говорил парадоксальные вещи, вещи, которые противоречили себе. Язык Кабира считается сандхьябхаша, что означает буквально «двусмысленный язык», «сумеречный язык». Сумерки — это такое время, которое нельзя считать ни днем, ни ночью. Вы не можете твердо сказать ни «да», ни «нет», вы не можете ни принимать, ни отрицать. Вы не можете сказать, что вы теист или атеист. Все текуче, все окутано тайной и все туманно, и как раз по этой причине никто не смог ясно понять, в чем смысл высказываний Кабира. Высказывания Кришны принадлежат к той же категории. Если кто-то пытался высказать истину словами, он мог использовать только такой двусмысленный язык. Он не мог утверждать, он не мог говорить ни «да», ни «нет». Или он принимал одновременно противоположные вещи, или мог отрицать одновременно противоположные вещи, и как раз по этой причине слова таких людей становились нелогичными и непоследовательными.

По этой причине люди, которые познали пространство, в котором исчезают «я» и «ты», в котором исчезают противоположности, исчезает двойственность, решили хранить молчание.

Вопрос:

Сартр говорит: «Существование предшествует сущности», а вы говорите: «Сущность предшествует существованию». Пожалуйста, объясните действительную связь между этими двумя высказываниями. Также, пожалуйста, попытайтесь прояснить нам запутанность, в которой мы оказались из-за того, что не поняли отличия между преданностью и дисциплиной, потому что здесь, в Манале, мы участвуем в определенной духовной дисциплине.

В этом заключается моя работа — в том, чтобы вас запутать. Вы поймете смысл наших занятий в этом лагере только после того, когда разница между преданностью и дисциплиной исчезнет для вас. Сартр и все другие экзистенциалисты верили в то, что существование предшествует сущности, но это ментальное заявление, очень странное. Наверное, раньше еще никогда такая идея не выдвигалась. На протяжении столетий утверждалось всегда противоположное. Каждая система мысли, каждая философия верила в то, что сущность предшествует существованию, поэтому хорошо понять глубоко эти слова.