Беседа 18 Непривязанность отличается от отвращения

Беседа 18

Непривязанность отличается от отвращения

4 октября 1970 года.

Вопрос:

Кришна говорит, что когда мы оставляем желания и привязанности (а этот процесс он называет нискамта и анашакти, соответственно), мы освобождаемся от зависимости и достигаем высшего. Обычным мужчинам и женщинам очень тяжело освободить от желаний, привязанностей. Пожалуйста, объясните важность отсутствия желаний и не-привязанности, и того, как достичь этих состояний.

На первом месте попытайтесь понять смысл этого слова — анашакти, или непривязанности. К несчастью, это одно из тех слов, которые чаще всего неправильно понимаются. Непривязанность обычно воспринимается как синоним слова «отвращение», но это не отвращение. Отвращение — это один из видов привязанности, противоположный привязанности. Кто-то привязывается к сексу, а кто-то чувствует противоположное, он чувствует отвращение. Это брахмачария, или целибат. Кто-то привязан к богатству, а кто-то убегает от богатства. Кто-то другой привязан к отречению от богатства. Он убегает от богатства. Один человек озабочен идеей красоты, он хочет выглядеть красивым. Другой человек озабочен идеей уродства. Но те, кто чувствуют отвращение к сексу, к деньгам или к вещам, кажутся непривязанными, потому что их привязанность отрицательна.

Но у привязанности есть два лица: положительное и отрицательное. Вы можете стремиться к чему-то так сильно, как сумасшедший бегать за этим, ваша привязанность может быть так велика, и это положительная привязанность. И вы можете чувствовать отвращение к чему-то, вы хотите сбежать, убежать от этого, тогда это отрицательная привязанность. Отрицательная привязанность — это такая же привязанность, как и положительная привязанность.

Непривязанность совершенно отлична. Это свобода как от положительной, так и от отрицательной привязанности. Непривязанность означает то, что вы и не привязаны к чему-то, и не чувствуете отвращения. Непривязанность — это ощущение трансцендентальное и к привязанности, и к отвращению.

В мире духовности есть много таких слов, как непривязанность, и они извращены, их неправильно понимают. Витрагья — одно из таких слов, которое означает трансценденцию над привязанностью, но оно стало синонимом отвращения. Когда кто-то возвышается и над привязанностью, и над отвращением, он достигает состояния витрагьи, или трансценденции. Это слово, «витрагья», принадлежит к традиции Махавиры, в то время как анашакти принадлежит к традиции Кришны, они синонимы. Но есть отличие в подходе между ними двумя.

В то время как Махавира достигает состояния витрагьи благодаря отречению как от привязанности, так и от отвращения, Кришна достигает состояния анашакти благодаря тому, что он принимает и положительное, и отрицательное, и положительную, и отрицательную привязанность. И эти два пути — единственно возможные пути. В то время как конец остается тем же, средства различны. В то время как Махавира настаивает на отречении и непривязанности, Кришна настаивает на всепринятии, поэтому в глубоком смысле витрагья отрицательна, а анашакти положительна.

Ум в непривязанности, в соответствии с мнением Кришны — это тот ум, который принимает все без условий. Интересно то, что если вы будете принимать что-то полностью, это не оставит никакого отпечатка в вашем уме. Ваш ум будет оставаться необеспокоенным, незамутненным. Но когда вы цепляетесь за что-то очень сильно, это оставляет отметку в вашем уме. И когда вы очень сильно испытываете отвращение к чему-то, это также оставляет определенную отметку в нем.

Но когда вы и не цепляетесь, и не убегаете, когда вы полностью восприимчивы ко всему, и хорошему, и плохому, и красивому, и к уродливому, и к тому, что приносит наслаждение, и к тому, что приносит боль, тогда вы становитесь подобными зеркалу, которое отражает все, что возникает перед ним, и тогда ваш ум остается чистым, без отметин. Такой непривязанный ум установлен в непривязанности.

Вы хотите знать, как обычный человек может достигнуть непривязанности. На самом деле, каждый человек обычный, пока он не достигает непривязанности, поэтому вопрос о том, как обычный человек может стать непривязанным, не возникает. До тех пор, пока вы привязаны или испытываете отвращение к чему-то, вы остаетесь обычными людьми. Необыкновенность приходит вместе с непривязанностью, а не до того. Не стоит думать, что обычные люди приходят к непривязанности с одной стороны, а необыкновенные приходят к ней с другой стороны. Только тот, кто превзошел и привязанность, и отвращение, может считаться необыкновенным, поэтому правильнее было бы спросить, как можно достигнуть непривязанности.

Перед тем, как мы перейдем к вопросу о непривязанности, позвольте обсудить вопрос о привязанности как таковой. Как происходит так, что кто-то отказывается от непривязанности, как происходит так, что кто-то неспособен быть непривязанным, и привязывается к вещам, к людям, к идеям?

Согласно мнению Кришны, непривязанность присуща самой природе человека, самому его бытию. Непривязанность — это основа природы, это изначальное лицо, поэтому истинный вопрос таков: как мы отклоняемся от нашей природы? Нам не нужно практиковать непривязанность, нам не нужно стремиться к тому, чтобы добиться ее, нам только нужно узнать то, что нам присуще, и причину, по которой мы отклонились от природы. Вот какой вопрос можно считать основным.

Кто-то пришел ко мне и сказал однажды: «Я хочу найти Бога». Я спросил его, когда и каким образом он потерял Бога. И его ответ был таков: «Я никогда его не терял».

А тогда я спросил у него: «Но как ты можешь искать то, что ты никогда не терял? Поиск всегда включает направление на то, что потеряно. Ты пытаешься вернуть то, чего у тебя уже нет». И поэтому я сказал ему: «Вопрос не в том, чтобы найти Бога. Тебе нужно было бы искать Бога в том случае, если действительно потерял его. Сначала ты должен понять, потерял ли ты его. Если ты узнаешь, что ты никогда его не терял, то твой поиск на этом завершится».

Непривязанность — это наша природа. Мы рождаемся вместе с ней, поэтому странно, что в жизни мы все становимся жертвами привязанности и отвращения. Непривязанность — это сама наша природа. Если привязанность — это наша природа, то вы никогда не испытывали бы ни к чему отвращения. Если бы отвращение было нашей природой, мы бы не могли привязываться ни к чему. Например, ветка дерева наклоняется на запад, когда дует западный ветер, и она наклоняется на восток, когда дует восточный ветер. Но как получается так, что ветка клонится туда, куда дует ветер? Потому что она и не на востоке, и не на западе, она прямо посередине.

Возьмем другой пример: когда нагретая вода начинает испаряться, превращаясь в пар, а когда мы охлаждаем воду, она превращается в лед и становится холодной, потому что сама по себе вода и не горячая, и не холодная. Если бы воде было присуще свойство теплоты, она бы никогда не могла охладиться, и точно так же она никогда не могла быть нагретой до точки кипения, она бы была холодной, если бы ей был присущ холод. Но природа воды превосходит и тепло, и холод, поэтому мы можем легко нагреть ее до высокой температуры или охладить.

Если привязанность — это наша внутренняя природа, нам не нужно было бы чувствовать отвращения ни к чему, но мы часто чувствуем отвращение. Или если бы нам присуще была привязанность, мы не могли бы ни от чего отказаться, но мы часто отказываемся от разного. Точно так же, если бы отречение было нашей внутренней природой, мы не могли бы цепляться за что-то, но мы цепляемся как пиявки. Но это просто означает, что ни привязанность, ни отвращение не присущи нам по природе, поэтому мы движемся в обоих направлениях. Мы привязываемся и чувствуем отвращение к чему-то, потому что наше внутренняя природа превосходит оба состояния ума. Мы можем прекрасно погружаться как в одно, так и в другое состояние.

Можно привести еще другой пример. Мы можем открыть и закрыть глаза когда хотим, потому что в основном наши глаза и не открыты, и не закрыты. Если бы открытые глаза были природой наших глаз, то мы никогда не могли бы закрыть их, и если бы они были бы закрыты по природе, мы бы никогда не могли открыть их. Глаза могут быть как закрытыми, так и открытыми, потому что их внутренняя природа превосходит оба состояния, она выше и того, и другого. Открытые и закрытые глаза — суть не в этом, суть глаз лежит за пределами этого. На самом деле, мы можем открыть или закрыть глаза благодаря векам. Точно так же наше сознание легко может быть непривязанным, и точно так же может быть привязанным, и это происходит только благодаря векам, определенным наслоениям на сознании, благодаря которым мы привязываемся или чувствуем отвращение к чему-то.

Поэтому первое, что нужно понять — это то, что непривязанность — это наша природа, мы рождаемся с ней, это наша изначальное лицо.

Во-вторых, мы должны понять, что можем достигнуть только того, что присуще нам по природе, мы никогда не можем достигнуть того, что враждебно нашей внутренней природе. На самом деле, мы можем достигнуть только того, что у нас уже есть на каком-то глубоком уровне нашего бытия.

Семя растет и вырастает в цветок, потому что уже в глубине есть цветок. Скала не может вырасти в цветок, потому что ни в глубине, ни на поверхности у нее нет ничего общего с цветком. Если вы посадите кусок скалы в почву рядом с семенем, он все равно останется скалой, он никогда не сможет подрасти и превратиться в цветок. На поверхности и скала, и семя выглядят подобными, но если вы посадите их вместе, семя превратится в цветок, а кусочек скалы так и останется кусочком скалы. Или можно сказать, что семя становится цветком потому, что ему присуще внутреннее качество цветка.

Это один из фундаментальных законов жизни. Мы не можем стать тем, что нам не присуще, мы можем стать только тем, что нам присуще. Мы можем стать тем, что находится в центре нашего бытия, что спрятано в центре, а потом появляется на поверхность.

Поэтому непривязанность — это наша внутренняя природа, непривязанность, или отвращение. Вот почему иногда мы привязываемся к чему-то, а потом чувствуем отвращение.

И мы можем вернуться к непривязанности, потому что это наша сущностная природа. Можно сказать так: семя может подрасти и стать цветком.

Не следует думать, что непривязанность — это природа некоторых избранных, это природа каждого. Когда есть сознание, оно всегда выше привязанности и отвержения. Наш высший разум превосходит как привязанность, так и отвращение. То, что в своем поведении, в сознании привязывается к чему-то, это уже другой вопрос, или то, что оно отвергает что-то. Это просто один из видов поведения, это подобно глазным векам, которые открываются и закрываются, когда им это нравится.

Если меня оставить наедине с моим сознанием, привяжусь ли я к чему-то или отрекусь ли я от чего-то? Ни то и ни другое. Привязанность и отречение происходит во взаимоотношениях с другими. Если я скажу, что мистер Икс привязался к кому-то, вы немедленно спросите: «К кому?» или «К чему?» Как можно привязаться без другого? Точно так же, если я скажу, что мистер Игрек чувствует отвращение, вы снова спросите, к чему или к кому, потому что отвращение также возможно только в отношении к кому-то или к чему-то. И привязанность, и отвержение отражают взаимоотношения, они принадлежать нашему поведению, а мы — это и ни то, и ни другое внутри.

И очень важно понять, что у нашей внутренней природы есть свое собственное поведение, и так как вопрос касается этого поведения, я могу быть привязанным к какому-то человеку сегодня, и могу отвергнуть его завтра, потому что это все принадлежит к миру поведения. Если я чувствую отвращение к кому-то сегодня, я могу почувствовать привязанность к этому человеку завтра, и дело не в том, что я могу быть и привязанным, и одновременно чувствовать отвращение. Это вполне возможно, я могу одновременно быть привязанным к чему-то и чувствовать отвращение; быть привязанным к какой-то части личности и чувствовать отвращение к другой части. Мы часто находимся в противоречивых взаимоотношениях с одним и тем же человеком или с одной и той же вещью, и мы испытываем одновременно и привязанность, и отвращение, но одно определенно: привязанность и отвращение принадлежат к нашему поведению, а не внутренней природе. Поведение означает то, что мы попадаем в какие-то взаимоотношения с другим человеком, или с какой-то вещью, или с какой-то идеей, но наличие другого — это обязательное условие. Поведение невозможно без другого, невозможно это также тогда, когда вы одиноки.

Внутренняя природа означает то, что находится в уединении. Уединение — это внутреннее качество внутренней природы, внутренняя природа — это уединение. Если меня оставить полностью в уединении, если не будет рядом никаких людей, никаких вещей, никаких образов, если я буду в тотальном уединении, то разве я буду испытывать привязанность или отвращение в этом состоянии? Нет. И привязанность, и отвращение совершенно несущественны в полном уединении, потому что взаимоотношения, когда я и включаю взаимоотношения, когда я остаюсь один, я становлюсь непривязанным и неприкосновенным.

Я так длинно объясняю это для того, чтобы вы правильно поняли смысл и важность непривязанности в контексте и в связи со словами, и когда вы поймете их правильно, вы легко подойдете к непривязанности.

Но привязанность и отвращение — это те отношения, в которых нужен другой, и этот другой очень важен. Без другого эти слова будут бессмысленны, и как раз из-за этого другого и привязанность, и отвращение превращаются в зависимость, в рабство. В обоих случаях мы зависим от других, поэтому человек привязанный — это раб, человек, который чувствует отвращение — это также раб, но только противоположного типа. Отнимите сейф того, кто стремится к богатству — он может даже умереть из-за этого, но если вы поставите сейф с деньгами в комнату человека, который испытывает отвращение к богатству, он не сможет спокойно спать.

Тот, кто очень привязан к сексу, не может жить без женщины или без мужчины, но если вы поместите человека, который яростно следует целибату, вместе с прекрасной женщиной или мужчиной, они будут испытывать хаос внутри. И те, и другие находятся в зависимости, в рабстве, они зависят от другого, и неважно, есть другой или нет — он может быть воображаемым, но другой стал неотъемлемой частью их бытия. Они не могут думать о себе в отрыве от другого. Жадные не могут думать о себе без денег, а отреченные не могут думать о себе без ассоциаций с теми же деньгами. Другой всегда присутствует, и он в центре того и другого.

Если вы понимаете этот аспект поведения, непривязанности, вы узнаете, что изменение в поведении ни к чему не приводит. Часто происходит так, что человек привязанности отдает все, что у него есть, просто потому, что реагирует очень остро на все то, к чему он привязан; подобным образом человек отреченный превращается в мирского человека и снова начинает бегать за деньгами, за властью, за положением. Люди, которые добились большого успеха в жизни, приходят ко мне и говорят: «Во мне путаница. Я бы хотел избавиться от этого». Также приходят отреченные и тоже говорят, что они совершили ошибку из-за того, что оставили этот мир. Кто знает, может быть, там действительно есть что-то достойное? А они это упускают.

Монах всегда думает, что мирские люди лучше живут, но на самом деле они понапрасну тратят свою жизнь. А мирские люди думают, что они упускают какой-то высший опыт жизни, что он им недоступен, а у монахов он есть. Но с психологической точки зрения и домохозяева, мирские люди, и монахи плывут в одной и той же лодке, потому что психологически они очень сильно зависят друг от друга, они в одной цепи. Такие люди не могут познать свободу, истину, блаженство. На самом деле, другой становится рабством для них.

Обычно отреченный думает, что он оставил другого, но он не осознает того, что он так думает по ошибке. Он все еще несет собой другого, но теперь это другой вид взаимоотношений с другим. Это взаимоотношения бегства. То, что он оставляет сзади, преследует его. Несмотря на то, что он больше не гоняется за всем этим, он боится этого. Из-за того, что он убежал, он очень боится, что это завладеет им снова. А куда вы можете убежать от другого?

Другой повсюду. Другой повсюду, кроме одного места — и это ваше внутреннее бытие, центр вашего бытия. Если вы оставляете дом, ашрам или монастырь займет его место, и вы будете привязаны к нему точно так же, как вы были привязаны к вашему дому. Если вы оставите жену, мужа или детей, мастер или ученики займут их место, и вы снова будете привязаны к ним. Вы можете оставить дворец и жить в хижине, но хижина — это такой же дом, как и дворец. Вы можете оставить богатую одежду и одеваться в лохмотья, но лохмотья также привязывают к себе, как и королевские одежды. Даже если вы будете обнажены, вы можете привязаться к своей обнаженности.

Другие повсюду. В этом мире вы не можете убежать от другого, потому что сам этот мир включает в себя другого. И куда бы вы ни убегали, мир будет всегда с вами. Вы не можете убежать от этого мира. Куда бы вы ни отправились, другой будет всегда рядом. Поэтому вы не можете убежать от другого. Конечно, этот другой может принять новые формы, но он все равно будет присутствовать. Когда вы меняете внешность, вы не можете изменить реальность.

Кроме одного места, а это пространство любви, другой есть повсюду. В глубине любви нет другого, нет, потому что другой не может войти в эту обитель, потому что в глубине даже вы исчезаете. В самом глубоком центре вашего бытия даже личность, «я» исчезает, поэтому другой там не может быть.

Теперь я расскажу вам, что до тех пор, пока вы есть, вы не можете убежать от другого. Немного раньше я сказал, что до тех пор, пока вы живете в миру, вы не можете убежать от другого, потому что он повсюду, а теперь я хочу сказать вам, что есть еще другая сторона этой истины: до тех пор, пока вы существуете как «я», как эго, другой будет присутствовать. Даже если вы закроете глаза и мир исчезнет, другой не исчезнет. Теперь другой будет существовать за вашими закрытыми глазами. В ваших желаниях, в ваших стремлениях, в ваших снах, воображении, — но он будет присутствовать. До тех пор, пока вы есть, другой неизбежно будет с вами. На самом деле, свабхава, или внутренняя природа — это состояние, в котором эго исчезает, в котором нет личности, нет «я». Внутренняя природа также принадлежит всем неудачникам, словам, которые неправильно поняли. Внутренняя природа обычно считается ощущением своего «я». Но свабхава, или внутренняя природа, как раз начинается там, где исчезает «я». Нет взаимоотношений между внутренней природой и своим «я». Внутренняя природа начинается там, где нет вашей личности, и будет там, где этой личности не будет.

Независимо от того, здесь я или нет, внутренняя природа всегда существует. То, что вечно, это внутренняя природа. Внутренняя природа — это то, что будет даже после того, как вы умрете, когда ваше «я» полностью исчезнет. Связь слова «я» с природой полностью запутывается. Она дает вам чувство того, что это имеет какое-то отношение с личностью.

Свабхава означает «природа, первозданная природа, изначальное лицо, Пракрита, то, что есть даже тогда, когда нет вас». Когда вы спите, вас нет, но внутренняя природа есть. В глубоком сне — а на санскрите это называется сушупти — нет личности, но есть внутренняя природа. Когда кто-то находится в состоянии комы, у него нет личности, но есть внутренняя природа. И есть большое отличие между сушупти и самадхи, между глубоким сном и сверхсознанием. В сушупти личность исчезает, потому что вмешивается бессознательное. А в самадхи она исчезает потому, что происходит пробужденность, осознанность, просветление.

Поэтому до тех пор, пока мир существует, другой также будет существовать. До тех пор, пока существую я, другой будет существовать, но мы можем посмотреть на это явление по-другому: до тех пор, пока я есть, все, что я вижу — это мир. Мир — это субъективная реальность, которую я вижу посредством своего «я», своей личности, и поэтому есть другой. Мир — это другой, поэтому если «я» перестает существовать, другой также исчезнет. Тогда не будет никого, кто может быть привязан, и не будет никого, к кому вы можете привязаться. Не будет никого, кто чувствует отвращение, и не будет никого, к кому вы можете чувствовать отвращение. «Я» не будет нигде, или будет везде, во всем.

Анашати, непривязанность — это наша внутренняя природа. Но как подойти к ней?

Величайшая ошибка, которую вы совершаете в этом отношении — это то, что вы путаете отвращение как путь непривязанности. Помните, привязанность не так вредна, как отвращение, потому что привязанность проста и ясна, ее можно легко распознать. Никто не может перепутать привязанность с непривязанностью, это невозможно. Как вы можете сказать, что привязанность к деньгам — это непривязанность? Но в случае с отвращением все очень запутано и вводит нас в иллюзию. Это маска, и как раз поэтому она несет в себе одну из величайших опасностей. Вам может показаться, что при помощи нее вы можете достигнуть непривязанности.

Но существует возможность того, что вы можете перепутать отвращение с непривязанностью, и вам может показаться, вы начинаете думать, что благодаря отказу от человека и от каких-то вещей вы можете достигнуть непривязанности. Но отвращение — это фальшивая монета, ее можно легко выдавать за непривязанность, поэтому очень важно осознавать отвращение. И оно ничуть не лучше, чем привязанность. Отвращение — это перевернутая привязанность, и познать это — значит осознать.

Во-вторых, как я уже сказал, другой всегда будет, потому что мир — это другой. Я также сказал, что есть только одно место, в котором другого не будет, и это центр вашего бытия, поэтому мы можем двигаться в этом направлении. Позвольте мне двигаться в этом направлении, войти в глубину бытия. Мы можем опуститься в храм нашего уединения и тишины. В этой тишине и уединении нет никого, даже вас. Это пространство абсолютной тишины. Что это означает? Означает ли это, что если я закрою глаза, перестану смотреть в мир и войду в пространство моего уединения, так ли это?

Каждый день мы закрываем глаза, но мы никогда не остаемся в уединении. Как только мы закрываем наши глаза, мы начинаем видеть те же самые образы, которые мы видели с открытыми глазами. Мысли и воображение, сны и мечты окружают нас со всех сторон. Мир снова окружает нас, несмотря на то, что это воображаемый мир, это тот же самый мир, тем не менее. Мы пользуемся нашими глазами как камерой. То, что мы видим глазами, запечатлевается в наших умах в виде фильма, и потом мы наблюдаем этот фильм, когда закрываем глаза. Все наши мысли, все наши образы связаны с другими, и до тех пор, пока они не отброшены, до тех пор, пока существует внутренний мир мыслей и снов, мы не можем освободиться от другого, мы не можем быть в уединении.

Этот внутренний мир мыслей и снов, образов может быть отброшен, в этом нет трудностей. Он присутствует в нас просто потому, что мы хотим, чтобы он был. Он существует без сотрудничества с нами, и он исчезнет в то мгновение, в которое мы прекратим наше сотрудничество, и как раз из-за того, что мы наслаждаемся этим миром мыслей и образов, мы находим наслаждение в нем. Как раз поэтому он живой и процветающий. И мы не только наслаждаемся им, но наше отвращение также способствует тому, что он продолжает жить.

Я хочу это повторить: не только наша привязанность к этому миру, но также наше отвращение в равной степени отвечает за это, потому что мы думаем не только о друзьях и о возлюбленных, мы также думаем о том, кто нам крайне неприятен, о врагах, которых мы ненавидим. Ирония в том, что те, кого мы ненавидим, присутствуют в нас гораздо больше, чем те, кем мы наслаждаемся и любим. Но когда мы и не отождествляем себя с кем-то и не осуждаем, когда мы не интересуемся тем, чтобы помнить что-то или забыть, тогда все отпадает и исчезает само собой. Нам не нужно ничего делать. Это становится несущественным и бессмысленным. Этот экран нашего ума исчезает.

Если вы наблюдаете фильм, а ваш ум подобен зрителю, свидетелю, если он не отождествляет себя с тем, что видит, не осуждает, если он полностью не заинтересован, вы увидите, что весь фильм исчезает. Это происходит мгновенно, он исчезает, и постепенно благодаря этому сознательному свидетелю исчезают все объекты, и остается только это сознание. Эта осознанность без объектов пребывает в уединении, это уединение. То, кто достигает этой осознанности, этого уединения, достигает непривязанности. Сам опыт этого сознания, пустота и уединение, одиночество приводит к непривязанности.

Поведение человека непривязанного становится совершенно отличным от поведения других, и это поведение называется анашакти-йогой, или дисциплиной непривязанности. Он понимает все. Он подобен зеркалу, у него нет ни привязанностей, ни предпочтений. Теперь он знает, какова его внутренняя природа и что такое непривязанность.

Он знает, что внутренняя природа и непривязанность — это неотделимые вещи, и он также знает, что привязанность и отвращение — это просто поведение. И тогда, когда он познал это и понял в глубине, он не собирается вести себя так же, как вел раньше. Его поведение во внешнем мире станет совершенно отличным, потому что для него мир перестал быть тем, чем был раньше, его сознание прошло мутацию. Его нет больше, точно так же, как нет фильма, нет экрана. Теперь он стал подобным зеркалу, и он использует это зеркало.

Зеркало отражает все, что появляется перед ним, но, в отличие от фотографии, оно не сохраняет отпечатка, и когда объект отодвигается от зеркала, на нем ничего не остается. Человек с таким сознанием общается с другими людьми и вещами, но он не входит во взаимоотношения привязанности и отвращения с ними. Он находится в обществе, но его уединение остается ненарушенным и неприкосновенным. Он будет любить, но его любовь будет подобна линии, нарисованной на поверхности воды. Даже если он идет сражаться, он будет сражаться, как будто бы играет игру, которая не будет оставлять никакой отметины, никакого следа на игроке после того, как он закончит ее. Его зеркало сознания будет отражать как любовь, так и войну, но само по себе оно будет оставаться на расстоянии и от того, и от другого, и что бы он ни делал, его сознание будет неколебимым и спокойным, как центр циклона. Его поведение будет деятельностью, он перестанет быть делателем, он будет актером на арене жизни.

И если Кришну можно считать хоть кем-то, то только актером, сверх-актером. Еще никогда не было такого великого, такого прекрасного и такого умелого актера за всю историю человечества. Он несравним, и как актер, он превратил всю землю в театральную сцену. В то время как все другие актеры играли только на этих жалких маленьких сценах, Кришна использует всю землю как сцену.

Если можно использовать деревянную сцену для игры, почему не использовать всю землю? Разницы нет. Весь мир может превратиться в лилу, в театральное представление. Так и есть. И мы все можем играть наши роли, как актеры и зрители. Актеры рыдают и смеются, но слезы и смех не связывают их, они остаются непривязанными к тому, что играют. Когда актер любит, он, на самом деле, не любит; когда он борется, он, на самом деле, не борется. Он никогда не вовлекается в свою роль, как это делают мир-скИе люди. Он играет и друга, и врага, не вовлекаясь в отношения дружбы и враждебности.

Жизнь каждого, кто относится ко всему как к игре, становится совершенным триединством. Обычно наша жизнь составляет всего два острия этого трезубца, в то время как третий трезубец погружен во тьму. Два острия трезубца — это привязанность и отвращение, и они действуют прекрасно, они видимы, но непривязанность, острие непривязанности погружено во тьму. Человек непривязанности проливает свет на третье острие, и тогда трезубец становится совершенным. Вокруг привязанности и отвращения он остается центрированным на третьем острие, на непривязанности, его поведение кажется таким, что он привязан к кому-то или испытывает отвращение к кому-то, но это только видимость. На самом деле, он играет. Это не так на самом деле, он существует на третьем острие, на третьем острие, и это называется анашакти, непривязанность.

На самом деле, все мы знаем, что такое три острия этого трезубца, но мы обычно осознаем только два — привязанность и отвращение, а третье острие — непривязанности — остается неизвестным нам, а привязанность и отвращение подобны сковородке и огню. Если вы передвигаетесь от одного к другому, вы можете делать все что хотите, вам не нужно избегать страдания, боли и несчастья. Вы можете прийти к третьей точке этого трезубца, в которой после длительных страданий вы открываете свою внутреннюю природу, свой центр циклона.

Когда вся тьма ума, вся бессознательность растворяется, третье острие трезубца становится видимым, и тот, кто достигает этой третьей точки, непривязанности, достигает сознания Кришны, Будды, Христа, божественности, или вы можете назвать как хотите. Вы достигаете всего, что достойно того, чтобы достигнуть. Когда вы узнаете то, что вы можете оставаться непривязанными в любой ситуации, вы можете играть роль привязанности и подобные роли.

Кто-то написал книгу, которая называется «Игры, в которые играют люди». В этой большой книге есть описание игр, в которые играют люди, но автор этой книги забыл самую главную игру жизни. Но что это за самая главная игра? Играть в игру привязанностей и отвращения, и, тем не менее, оставаться непривязанным, не испытывать отвращения — вот что такое высшая игра. Но из-за того, что очень немногие люди играют в эту игру, автор книги упускает ее.

Когда вы обращаетесь внутрь, вы достигаете непривязанности, и это обращение возможно только в том случае, если вы стали свидетелем, наблюдателем на холме. Вы можете начать свидетельствовать из любой точки жизни, и вы достигнете вашей внутренней глубины, и в то мгновение, когда вы попадаете в ваш центр, вы становитесь непривязанными, вы подобны лотосу в воде. Лотос рождается в воде, живет в воде, и, тем не менее, он не смачивается водой.

Вопрос:

Вы объяснили нам красоту и смысл, важность непривязанности. Но кроме непривязанности, Кришна говорил также о двух других вещах в Гите — о саньясе и о бездеятельности, а также есть еще деятельность без привязанности к результатам. Пожалуйста, объясните взаимоотношения между непривязанностью, саньясой и деятельностью без желания обретения результата.

Йога непривязанности — это основание, третье острие трезубца, основная точка жизни, из которой мы вырастаем и обретаем два других трезубца.

Две другие точки таковы. Первая — деятельность благодаря бездеятельности, и вторая — бездеятельность благодаря деятельности. Вы можете называться саньясинами, бездеятельными, а другого можно назвать деятельным, если у него нет желания обретения результата.

Отсутствие желаний в действиях означает действие благодаря бездеятельности. Если вы что-то делаете без мотива, без чувства принуждения и без желания успеха, это деятельность без желания. Если то, что вы делаете, недоделано или не приносит каких-то плодов, и вы принимаете все как есть, без сожалений и боли, то это деятельность без желаний.

Мне бы хотелось погрузиться в этот вопрос глубоко. Деятельность без желаний — это саньяса в том случае, если саньяса имеет чувство вовлеченности и ответственности даже в бездействии в процессе совершения какой-то деятельности.

Это немного трудно понять. Чувство вовлеченности и бездеятельности, когда вы ничего не делаете. Например, есть саньясин, который ничего не делает для того, чтобы заработать себе на жизнь, поэтому он приходит к вам в дом и просит пожертвований, и вы делитесь с ним вашей едой, которую вы откуда-то украли. Если он истинный саньясин, то он поймет, что он соучастник воровства, что он также вор частично, а если он ложный саньясин, то он скажет, что он не имеет никакого отношения к этому воровству, и его совершенно не волнует то, как вы заработали это. Но честный саньясин признается, что, несмотря на то, что он украл еду напрямую, он все равно отвечает за это действие воровства.

Но предположим, что он даже не просит, он ничего не делает. Какова его позиция в отношении деятельности? Я думаю, что если это истинный саньясин, если такой вообще есть на земле, и если будет война во Вьетнаме — а на самом деле, так и было недавно, людей убивали направо и налево, — то он будет делиться ответственностью за войну во Вьетнаме, несмотря на то, что он находится на расстоянии тысяч миль на расстоянии от этого места. На самом деле, не имеет никакого отрешения к тому, что происходит во Вьетнаме, и, тем не менее, он берет ответственность за это на себя.

Саньясин, истинный саньясин осознает, что сознание пронизывает всю эту землю, и поэтому он неотъемлемо связан со всем, что происходит на этой земле. Он присутствует повсюду на уровне сознания, и поэтому он в ответе за все, что здесь происходит — и за хорошее, и за плохое, за все, что происходит в любом месте.

Например, я сейчас нахожусь в этой деревне, а индуисты сражаются с мусульманами. Я ни индуист и не мусульманин, я саньясин, поэтому какое положение занимаю относительно их? Если я настоящий саньясин, то я скажу, и скажу истину: я в ответе за любую резню между мусульманами и индуистами. Должно быть, я что-то сделал для того, чтобы способствовать этому. Может быть, я ничего не сделал, чтобы способствовать этому, я могу быть просто безмолвным зрителем, но, тем не менее, я не могу сбросить с себя эту ответственность.

Саньясин — это тот, кто ничего не делает, но знает, что он часть того, что происходит вокруг на земле, просто потому, что он часть вселенской жизни. Он должен быть полностью в ответе за все, что человечество делает или не делает, он также осознает, что все, что делает он и не делает, даже его бездеятельность оказывает большое влияние на остальное.

Индуисты и мусульмане сражались друг с другом в каком-то месте, а я безмолвно сидел в другом. Я не могу сказать, что я не имею никакого отношения к этому конфликту. Должно быть, я что-то сделал для того, чтобы способствовать этому. Я мог сделать что-то, чтобы предотвратить, но я не смог этого сделать, и мой отказ от деятельности в этом случае был подобен самой деятельности, то есть самому конфликту, и поэтому я в ответе за все, что происходит там, за это кровопролитие.

То, что обычно воспринимается как саньяса, на самом деле не саньяса. Это просто отвращение. Но саньяса с точки зрения Кришны — это совершенно другое состояние, гораздо сложнее. Саньяса Кришны находится в состоянии непривязанности, и он живет с этой осознанностью того, что он полностью отвечает за свою бездеятельность, и это есть деятельность в бездеятельности. Просто потому, что он существует как часть космического сознания, он знает, что в высшем смысле все сознание объединено в одно.

Вы видели волны в океане. Вам кажется, что они постоянно движутся к берегу, и вы будете удивлены узнать, что они никогда не движутся к берегу, они неподвижны. Вы скажете, что в это невозможно поверить, вы видели своими собственными глазами, как они путешествуют к берегу. Вы могли даже играть с волнами, которые накатывают на вас свои буруны.

Но те, кто знает океан, говорят, что волны не движутся, только кажется, что они движутся. На самом деле, одна волна уступает место другой, а другая уступает место третьей, и так до бесконечности. Не следует думать, что волна, которая возникает на расстоянии мили от берега, постепенно движется к берегу. На самом деле, она умирает, как только появилась, но она дает возможность подняться другой волне, которая, в свою очередь, дает возможность подняться третьей, и так далее. То, что на самом деле происходит — это физическое явление. Когда одна волна возникает, она опускает воду по соседству с обеих сторон, и благодаря этому возникает другая волна, и таким образом одна волна становится следствием тысяч других волн. Они не сдвигаются даже на миллиметр, но кажется, что они движутся, потому что постоянно меняют свое положение, и создается такое ощущение, что они приближаются к берегу.

Теперь предположим, что ребенок погрузился в воду около берега. Неужели вы думаете, что за это отвечает волна, которая на расстоянии? Она будет отказываться от своей ответственности на основании того, что она никогда не двигалась к берегу. Между той волной и этой, которая погрузила ребенка в воду, расстояние в милю. Но Кришна считает, что если эта отдаленная волна — саньясин, то она согласится с тем, что она отвечает за смерть ребенка, потому что это интегральная часть океана, и неважно, переместилась ли та волна к берегу или нет, она также отвечает за смерть ребенка, потому что океан один, и он неделим.

Правильные саньясины, истинные саньясины принимают ответственность за все, что происходит повсюду во всем мире, несмотря на то, что не прикладывают непосредственно своих рук к этому. Это очень сложная роль, которую они играют: не быть делателем, когда вы делаете что-то, не настолько трудно, несмотря на то, что это две стороны одной и той же монеты. Мы потеряли видение стороны саньясы, а эта большая вовлеченность в бездеятельность: делать, не будучи делателем, не быть делателем, не совершая никаких действий. Это две стороны монеты саньясы.

Но, к несчастью, у вас очень ограниченное представление о саньясе. Для нас саньясин — это тот, кто оставил мир и заперся в пещере в горах или в каком-то монастыре, и тот, кто отказывается иметь какие-либо взаимоотношения с миром. Такой саньясин говорит, что он не отвечает за то, что происходит в мире, но это очень ошибочный и ограниченный взгляд. Этот мир подобен волнам, которые вырастают на поверхности океана. Ни одна волна не может сказать, что не отвечает за то, что происходит с другими волнами.

Жизнь очень сложна, она широка и глубока, она подобна океану сознания, который постоянно создает волны, и если я скажу слово в этом месте, неужели вы думаете, что оно умрет сразу после того, как я его произнес?

Нет. Я могу прийти завтра, но это единственное слово, которое я произнес, будет продолжать действовать в этом мире до конца его жизни, а если я не скажу слова, если я промолчу, моя тишина также будет воздействовать на мир до его самого конца. Любой будет отвечать за это после того, как я уйду.

Возможно, волна, которая побудила другие волны возникнуть, в результате чего утонул ребенок, перестала существовать, и мы не можем сказать, что она отвечает за смерть ребенка, но Кришна определенно говорит о том, что мы отвечаем. Он не может оставить это безнаказанным. Кришна говорит, что как наше бытие, так и наше небытие приложило руку к созданию огромной паутины этой жизни и смерти на земле, и никаким образом мы не можем избежать вовлеченности и ответственности за это. На самом деле, каждая волна — это часть другой волны, и она отвечает за каждую другую волну также.

Поэтому знайте, что истинный саньясин — это тот, кто также отвечает за свою бездеятельность, точно так же, как отвечает за свою деятельность тот, кто ее совершает. Даже в своей бездеятельности саньясин осознает, что он делает что-то. Саньясин Кришны не относится к тем саньясинам, который говорит, что он не отвечает за то, что делают другие.

Есть сотни и тысячи саньясинов в Индии. В Индии всегда было достаточно разных садху, саньясинов, монахов, паломников. Эта страна очень много страдал от политического рабства на протяжении сотен лет, и теперь эти отреченные от мира могут сказать: «Мы не имеем никакого отношения к политике и к политическому рабству в Индии, мы не несем абсолютно никакой ответственности за социальную и политическую деградацию, и их доводы кажутся логичными, но они ошибочны.

Я хочу сказать, что именно такое отношение приложило руку к падению Индии к длительному политическому рабству.

Они не могут убежать от этой ответственности, по крайней мере, искренние саньясин никогда не будет убегать от ответственности, потому что он отвечает не только за себя, но также и за других. Он делится своей добродетелью и своими пороками со всеми, потому что мы неотделимы друг от друга, мы не острова, мы — это единое неделимое образование, континент, в котором каждый принимает участие в другом.

Поэтому вы можете оставаться делателем даже тогда, когда ничего не делаете, это очень важно.

Если я могу оставаться делателем в недействии, я достигну непривязанности, и теперь не будет отличия между моей деятельностью и деятельностью других. Я не могу избежать ответственности. Если я не буду воровать, это не приведет ни к каким изменениям, потому что воры все равно будут продолжать делать свое ремесло, и даже если я буду воровать, это тоже не приведет ни к каким изменениям. И если я отвечаю за все, что происходит повсюду в мире, если вся добродетель, весь порок, вся ненависть, вся любовь, война и мир принадлежат мне, тогда нет смысла говорить, что я сделал что-то или я не сделал чего-то.

Если я прикладывают руку ко всему, что происходит, тогда в чем отличие? Разве я могу сказать, что две руки, которые висят по бокам моего тела, не принадлежат мне? Если все глаза принадлежат мне, если меня ослепить, какой смысл в этом? И если все дома — это мои дома, тогда в чем смысл убегать из своего собственного дома?

Саньясин утверждает, что каждый человек неотделимо связан со всем остальным миром деятельности, и мы не можем убегать от него, поэтому хорошо знать то, что мы совершаем действия даже тогда, когда ничего не делаем, мы отвечаем даже за нашу бездеятельность.

Другая сторона этой монеты, согласно Кришне — это знание о том, что мы ничего не делаем даже тогда, когда делаем что-то. Обычно эта сторона кажется простой, но если вы знаете, что мы тотально вовлечены во все, что происходит в мире, вы не можете сказать, что это просто. Это, на самом деле, очень сложно. Кто-то долго и многоречиво говорит, что он может делать вещи, но при этом как бы играть, но гораздо проще это сказать, чем делать, чем осуществить на практике, потому что даже профессиональные актеры перестают быть актерами, они начинают быть делателями. Они настолько вовлекаются в свою игру, что они думают, что они действительно делают все то, что делают, когда играют, они отождествляют себя полностью с той ролью, которую они должны были просто сыграть. Они настолько обуславливаются благодаря тому, что долго играют, что забывают о том, что это действительно просто игра, они начинают отождествлять себя со своими ролями, они становятся тем, что должны были просто сыграть.

Такое отождествление актеров со своими ролями, а это своего рода иллюзия. Нужно понять, когда даже актер находится в иллюзии и верит в то, что он делает что-то, верит в то, что он тот человек, которого он играет, как сам человек, чью роль играет актер, может поверить в то, что он играет роль? Когда кто-то играет роль Рамы в Рамапиле, в игре рамы, и льет слезы из-за жены Ситы, из-за того, что она украдена, трудно представить, чтобы настоящий Рама мог не лить слез, когда даже актер в этом спектакле начинает рыдать, а часто происходит так, что актер рыдает по-настоящему, потому что когда они играют, они постепенно забывают, что они не Рама, что они только играют роль Рамы, поэтому, когда актеры становятся жертвами этого отождествления, иллюзорного отождествления, нам, на самом деле, очень трудно понять, что истинная жизнь — это тоже игра.

Воспринимать жизнь как игру — для этого нужно огромное мужество, но нельзя сказать, что это невозможно. Если вы будете внимательно наблюдать за образом нашей жизни, если мы будем внимательно наблюдать в ежедневной жизни, нам не понадобится много времени для того, чтобы узнать, что мы на самом деле играем. Мы проходим по улице, и кто-то спрашивает: «Как ты себя чувствуешь?», и вы гордо отвечаете: «У меня все хорошо». Но вы никогда не задумываетесь над тем, что вы говорите. Следующий раз, когда происходит то же самое, вы говорите «Я чувствую себя хорошо», пожалуйста, сделайте на мгновение паузу и подумайте внимательно: действительно ли у вас все хорошо? И тогда вы поймете, что вы просто позируете, реальность отличается от того, что вы говорите. Кто-то встречается с вами в клубе, и вы говорите ему: «Доброе утро, я счастлив видеть тебя» — сделайте паузу на мгновение и обернитесь назад, чтобы увидеть, действительно ли вы счастливы встретиться с этим человеком. И если вы внимательно посмотрите, вы вскоре поймете, что это просто игра.

Когда вы делаете что-то, вы думаете, что вы делаете — а таких мгновений бывает много — погрузитесь внутрь в то, что вы сделали: действительно ли это так? Например, вы сказал своей возлюбленной: «Я люблю тебя всем своим нутром, я не могу жить без тебя». Оглянитесь назад и посмотрите: правда ли то, что вы не можете жить без своей возлюбленной? Много ли людей действительно пожертвовали своей жизнью ради любви? — и вы ясно узнаете, вы поймете, что вы просто играете в ежедневной жизни какую-то роль. Наблюдайте за каждым шагом жизни, за тем, что вы делаете, за каждым словом, которое вы произносите, и вы поймете, что это отличается от игры.

Я хочу рассказать вам одну историю о Мулле Насреддине.