Учение о коанах

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Учение о коанах

1 Поднялся ветер - и загуляли вихри, путая следы песчаных барханах, да и сами барханы, пере­валивая их с места на место. И плотный, свернутый , в несколько раз холщовый пояс не мог защитить i дыхание от мелкой пыли, выедающей глаза и лег- : кие, доводящей до удушливого кашля, не прино­сящего облегчения. Потекли бы слезы, да влагу высушила пустыня, и даже дыхание пришлось за­медлить, чтобы не терять бесценные капли жизни. .

Нет ничего тяжелее, чем песчаная буря в пус­тыне, когда ничего не видно, когда каждый вдох нужно держать под контролем, иначе придется медленно умирать от удушья среди бескрайнего и бездонного океана пыли, не дающей свету звезд проникнуть на землю и помочь одинокому путни­ку выйти из этой западни.

На земле, как на дне океана, куда не проника­ет даже днем солнечный свет, лежал монах Сю- аньцзан, пребывая в походе за сутрами. Где же ты, Будда?! Яви мне свое величие! Дай знак! Вот он, коан жизни и смерти!

Разбойники забрали дары для индийских учи­телей, уцелевшие в схватке ученики оставили дерзкого двадцативосьмилетнего монаха и верну­лись домой, а те, кто рискнул вступить в царство вечного поющего песка, давно погибли от жары, жажды и палящего солнца. И только он один про­должал путь, не ведая ничего о своем завтрашнем дне. Ведь это мы, с высот своего времени, знаем, что он дойдет до священной Уддияны, выучит сан­скрит, найдет Учителя и перескажет Сутры, при­неся их в Поднебесную через семнадцать лет, уже будучи в возрасте сорока трех лет.

Что он видел в свои двадцать восемь лет мона­шества? Лишенный любви и ласки, живущий одной мечтой о Сутрах? Он видел себя, идущего по ве­ликой пустыне. Он готовился ко встрече с ней все эти долгие годы монашества и учения. Так не го­товился ни один любовник ко встрече со своим предметом воздыхания. Так невесты не готовятся к свадьбе. Так даже солдат не готовится к бою.

Все свои сознательные годы жизни он изо дня в день изучал древние книги, тренировал свое тело, изматывал его жаждой и голодом, тяжелым физи­ческим трудом, проникая в тайны «Йогачара-бху- ми-шастры». Но это - это было даже выше его сил, к этому невозможно привыкнуть или натрениро­вать свое тело. Без воздуха человек не может жить...

Уже стоптаны все уцелевшие после нападения разбойников сандалии, одежды состоят более

из дыр, чем из ткани. Что может спасти путника (синчжэ) в пустыне во время пыльной бури? Пожа­луй, ничто. Только самообладание и концентрация на своей великой миссии. Знал ли он исход своего путешествия, мог ли он видеть свою судьбу? Нет, не мог. Ибо как только мы узнаем о своей положи­тельной судьбе, духи царства инь переписывают книги судьбы.

Он лежал на песке, почти не двигаясь, эконо­мя силы и не давая себе уснуть и забыться, чтобы не оказаться засыпанным и погребенным в этом кошмаре. А где-то там было небо. Оно просто было.

Какое небо...

Какое одинаковое небо...

Какие разные жизни.

Люди разные, небо - одно. И один и тот же песок вокруг. Монах лег навзничь, пытаясь увидеть хоть что-нибудь над собой.

И все судьбы его промелькнули у него перед гла­зами, как в калейдоскопе. Все воплощения всех лет.

Ну, вот и все...

Он закрывал глаза и видел синее небо Уддияны, не виденной им дотоле, так же ясно, как небо над своим монастырем...

Он закрывал глаза и в который уже раз пере­листывал свою такую короткую жизнь, как будто раскручивал свитки с живописью: «Что я сделал не так? В чем была моя ошибка? Или я не смог рас­считать время, благоприятное для похода!»?

Он вновь закрывал глаза и молился о своих братьях-монахах, не вернувшихся назад и не до­шедших до этого кошмара, где обитали лишь злые демоны и горячие ветра. Ни птицы, ни зверя не видели путешественники в песках, ориентиру­ясь лишь по выбеленным зноем костям. «Пусть их души найдут путь, истинный... Вправе ли я был обрекать их на все это?»

Он закрывал глаза и молил всех духов небесных, земных и прочих о милосердии, о снисхождении и о том, что он готов смириться с любой своей судьбой и с любым их решением с готовностью и с благодарностью. Ибо любой исход его устра­ивал: после земного пути в двадцать восемь лет, где каждый день был посвящен науке и молит­вам, и умереть не стыдно. Но и к жизни его тяга не уменьшилась. И каждый данный ему духами день он проведет в радости и благодарении.

Он был один на один со стихией и молился.

И случилось чудо.

Пустыня отступила перед его молитвой.

Случилось чудо.

И в первый раз за сто, а может, и за двести лет прошел дождь. Совсем маленький, и совсем не­долго. Но пыль осела, и показалось солнце. Такое долгожданное.

Разве может быть долгожданным солнце в пус­тыне?

Да, может, наверное, даже куда более сильно, чем дождь, потому как привычнее... И впервые на своем веку мелкие звери пустыни, пустынные змеи увидели зеленую растительность, невесть от­куда взявшуюся в этом безжизненном и выжжен­ном солнцем месте.

Сюаньцзан встал, все еще не веря свершившему­ся чуду, впитывая, как и все пустынные существа, от простейших растений до ушлых сурков и змей, влагу каждой своей клеточкой, каждой своей по­рой. Жадно смакуя каждую мельчайшую каплю, взвешенную в воздухе. Нет, значит, не сейчас, зна­чит, еще есть немного времени и немного привалов и дорог в этой жизни!

Вперед!

Он поднял глаза и узидел журавлей. Запроки­нув голову, он ясно видел их мощные крылья, рас­пластанные в небе над ним. Он даже видел, как один из них посмотрел на него и позвал его.

Это могло быть только Его знаком.

Я иду... - прошептал монах. - Только еще один глоток этого воздуха, чтобы были силы идти дальше.

Но стоит ли тратить свою молодую жизнь, что­бы узнать путь к достижению состояния Будды в соответствии с учением Йогачары? Может быть, это гордыня? Разве может перевод одной книги примирить все школы, остановить все споры?

Молодость. Наивность.

Нет, он не задавал себе этого вопроса. Его

вещий сон вел его вперед, на поиски древней кни­ги и священной страны Уддияны.

Самарканд, словно сказка среди песков, слов­но мираж, возник перед ним. Множество велико­лепных белоснежных храмов с золотыми крыша­ми на фоне пронзительно синего неба, монахов разных школ, множество торгового люду со всего мира. Шелк, фетр, черная и белая яшма, бесконеч­ные навесы, под которыми располагались лавки с разноцветными камнями, золотом, серебром, белой шерстью, шелковыми полотнищами, вы­шитыми нежными лотосами.

Согдийский царь принял его, лежа на персид­ских коврах, потчуя Сюаньцзана рисовыми пирож­ками, жирными коровьими сливками, сухофрук­тами и сладостями с орехами и изюмом. Сладкий дым клубился так же плавно, как текла неторо­пливая беседа.

Так что такое коан? - спросил царь.

Коан - философская задача для просветления и достижения состояния Будды.

Любому человеку в этом мире надо решить че­тыре основных коана. Коан первый - найти друзей в этом мире. И стать кому-то другом. Может быть, даже предать или не суметь помочь другу и затем быть прощенным другом. Друг - любой человек, дерево - потому что они являются зеркалами для тебя и отражают твой путь в мире. Это и есть коан жизни.

Коан второй - найти учителя и стать учителем. Это есть коан мудрости.

Коан третий - найти любовь и стать любимым. Это есть коан любви.

Коан четвертый - найти покой и стать покоем. Это есть коан смерти.

Так кто же ты и откуда, странник?

Меня зовут Сюаньцзан, родом из Срединной цветущей империи, от роду 28 лет, иду в священ­ную страну Уддияну, ищу древние буддийские тексты. Я видел здесь покинутые буддийские храмы. Возможно, там могли находиться древние книги.

Я шел по пустыне, и началась пыльная буря, ко­гда даже змеи гибли без воздуха и воды. Но я взмо­лился и просил Будду дать завершить мне начатое дело. И он услышал меня. Так я остался жив и сей­час могу беседовать с его величеством.

Чем больше молитв возносится к небу, тем бо­лее процветает государство, где стоят монастыри - обители знания и мудрости...

Царь смотрел ему вслед с преданностью лучше­го друга, зная, что есть еще одна душа в этом мире, способная понять его.

И открылись заново опустевшие некогда мона­стыри и вознеслись буддийские храмы в окрест­ностях города в память об этой встрече.

Царь и его преемник последовали совету ки­тайского монаха и построили несколько новых монастырей в Согдиане - не только в Самарканде, но и в Ферганской долине. Кроме того, они рас­пространили смесь согдийской и кашгарской форм буддизма, построив новые храмы в долине реки Талас и в долине реки Чу, а также в Семиречье.

А монах пошел дальше, на юг, на Памир, прошел через перевал Железные Ворота и спустился к Аму­дарье, где в Термезе обнаружил большую общину буддийских монахов. Но и здесь он остановился ненадолго. Пройдя через Кундуз, он оказался сви­детелем пышной процессии.

Медленно двигалась процессия, провожая прин­ца Тарду в его небесный путь.

Что случилось с этим человеком, решившим коан смерти? - спросил Сюаньцзан у монаха, ока­завшегося рядом с ним.

Его отравили, - просто ответил монах Дхар- масимха.

Кто он?

Он - принц. А кто ты?

Я - монах с востока, иду в священную Уддияну.

Никогда и никто из монахов востока не посе­щал наши края. Ты должен предстать перед царем. Пойдем ко мне, я думаю, нам будет, о чем погово­рить, а завтра я отведу тебя во дворец.

После яркого света глаза долго привыкали к по­лумраку дворца. В зале для приема гостей они пали ниц перед местным царем.

Что привело тебя ко мне во дворец, монах?

Дхармасимха ответил царю:

Я привел монаха с востока. Он ученый человек, он переводит священные книги и идет в священ­ную страну Уддияну.

Встань, странник. Кто ты, откуда ты пришел?

Меня зовут Сюаньцзан, я родом из Срединной цветущей империи. Прошел много земель, но сей­час иду из Согда, ищу священную страну Уддияну и великих Учителей.

Я сегодня в печали. Мои глаза полны слез. Как ты можешь утешить меня, монах? Мое сердце раз­рывается от боли, и даже слабая женщина сильнее меня в эту минуту.

Мой повелитель, - начал Сюаньцзан, - вам предстоит решить коан первый - быть мужчиной в этом мире.

Что значит - быть мужчиной в этом мире?

На самом деле, - продолжил Сюаньцзан, - главный ответ состоит в том, что нет ни мужского, ни женского, есть целое, есть Единое. Есть Уцзи.

Каждый человек сам по себе включает в себя и все женские аспекты, и все мужские аспекты. Если его деяния благие, то всем вокруг хорошо. Если его деяния есть зло, то от него страдают все.

У мужчины внешняя сторона является муж­ской, тогда как внутренняя часть является инь- ской. Только лишь найдя себе пару, мужчина может быть вновь целым в этом мире, имея лишь янские аспекты в своих проявлениях. Только женщина может сделать нас мужчинами, как верно и обратное утверждение: только мужчина может из женщины сделать женщину.

Ты хочешь сказать, что я могу плакать?

Да, если это облегчит и успокоит ваше сердце и душу. Ибо коан второй - это коан быть отцом. Мы рождаемся в этом мире, значит, у всех из нас есть отец. Любит ли нас отец или не любит, но все мы уходим от него из дома. И очень редко мы возвра­щаемся обратно. Когда же у нас самих появляют­ся дети, мы забываем о том, что у каждого из них свой путь, и сколько бы мы их ни любили, они все равно уйдут.

Некоторые отцы хотят видеть в детях свое про­должение, но это невозможно, ибо только сами дети должны выбрать свой путь по велению души и сердца. Очень часто они не хотят быть теми, кого хотят из них сделать их любящие отцы, и тогда их тело привлекает к себе смерть...

Быть отцом - это быть единым с богом, чтобы любить свое дитя так, как любит его бог - беско­нечно и безусловно, и дать ему возможность сде­лать свой выбор сердцем. Ибо если сталкиваются две сильные воли, то они привлекают властителей царства инь. Тело не может выдержать этого напря­жения. Детей надо уметь отпускать в дорогу, даже если это последняя дорога среди высоких гор. Пото­му что на сильных люди смотрят как на Учителей.

Тогда возникает третий коан - быть Учителем.

Что означает коан: быть Учителем?

Быть Учителем в этом мире - это означает взять ответственность за свою жизнь на себя. Учитель Кун[38] дал нам наставления о том, как надо жить. Он сказал: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учебе. В тридцать лет я обрел самостоятельность. В сорок лет я избавился от сомнений. В пятьдесят лет я познал волю неба. В шестьдесят лет я научил­ся отличать правду от неправды. В семьдесят лет я стал следовать желаниям своего сердца». Или вот еще: «Три пути ведут к знанию: путь размышле­ния - это путь самый благородный, путь подра­жания - это путь самый легкий и путь опыта - это путь самый горький».

Какой коан мне еще нужно решить?

Коан четвертый - быть правителем.

Но и этот коан я уже решил. Только мне не в ра­дость быть правителем. Что еще ты мне можешь сказать, монах?

Возможно, настало время решить пятый коан: стать бессмертным и обрести Дао.

Но и это еще не все. Обретя Дао, ты должен бу­дешь решить последний коан: стать властителем мира живых и мертвых, мира ян и мира инь.

Но царь в ответ только улыбнулся:

Когда я в юности своей был на юге, я остано­вился в монастыре как простой паломник. Там я услышал эту притчу.

«Однажды Учитель решил проверить, как уче­ник усвоил его уроки, и спросил ученика, глядя в пространство:

Что - это?

И ученик ударил по стеклянной вазе. Она за­звенела в пустоте храма, а когда ее голос затих, Учитель вновь спросил ученика:

А что было до этого?

И ученик точно так же ударил по этой же вазе, которая вновь зазвенела.

Не создавай время там, где его нет».

Тонкое молчание, словно пение вазы, не могло быть нарушено в царских покоях. Однако и оно от­звенело и угасло.

Позвольте мне рассказать реальную историю, - обратился Сюаньцзан к царю.

Более пятисот лет назад, согласно древнему преданию, господа по имени Лю Чэнь и Жуань Чжао однажды отправились на охоту в Тяньтайские горы и увидали стадо прекрасных горных козлов, которых стали преследовать. Вскоре они оказались у бурлящего прохладного протока с переброшен­ным через него каменным мостом. Они прошли по мосту, и перед ними открылась просторная зе­леная долина, где нежные травы и пышные деревья дивно благоухали. Лю Чэнь и Жуань Чжао пришли в восторг. Их встретили две удивительные краса­вицы феи в платьях из шелковых поющих лент, ко­торые зазвали их к себе в грот, угостили черным сезамом и позволили возлечь с ними на ложе из ле­бяжьего пуха. Когда же оба героя вернулись домой, то их встретили потомки в седьмом поколении.

Молчание смешалось с дымом кальяна и поми­нальных палочек. Царь нарушил его сам.

Смерть - это всего лишь коан луча и капли, преобразившей луч в сотни пестрых бликов, как бриллиант, а затем упавшей в океан и ставшей оке­аном, но потерявшей способность блестеть как от­дельная капля.

Возьми коней и отправляйся с караваном на за­пад в Балх. Там много буддийских памятников и святых мест. Возможно, хинаянские монахи по­могут тебе ответить на твои вопросы. Они хранят много древних священных текстов, недоступных для понимания простых людей. Ты ученый, ты смо­жешь толковать хинаянские тексты.

Так и сделал Сюаньцзан. Прибыв в Балх, он увидел буддийские монастыри, где жили хина­янские монахи, которых было более тридцати сотен. Вместе с ученым монахом Праджнякарой он изучал хинаянские священные тексты. Сделав подробные переводы и записи, Сюаньцзан продол­жил свой путь. Праджнякара сопровождал его да­лее в Бамиан, где они увидели с десяток хинаян- ских монастырей к великой радости Праджнякары. Сюаньцзан встретился с тамошним царем, по со­вету которого они посетили двух великих Будд, выбитых в скале.

Снова горы и снова перевал. На этот раз Шибар. Нет сил идти. Как донести рукописи, когда лошади уже не могут переставлять ноги, когда братья-мо­нахи понуро глядят вниз, да и собственные ноги уже не слушаются? Привал опасен, погода перемен­чива. Но выхода нет, и Сюаньцзан решает остано­виться. Самый низкий перевал Гиндукуша, но и он не так прост.

Молитвы разносятся по окрестным горам, отра­жаясь от них многоголосым пением. Тихий шепот становится раскатами грома. Тогда монах просто садится в молчаливую медитацию и просит о по­мощи своих небесных покровителей. Отставшие лошади вышли на поляну и опустились на коле­ни. Природа успокоилась, и монах решил сделать привал. Огромные, нереально красивые звезды смотрели на него с небес, пока он не закрыл глаза. Голос матери был мягким, а постель теплой. Он лежал с закрытыми глазами у себя в спальне и слу­шал, как мать рассказывала ему разные истории на ночь.

«В праздник двойной семерки[39] хорошая домо­хозяйка убирает дом и проветривает во дворе всю одежду и книги. Для хозяек это особо счастливый день, потому что в этот день в дом приходят феи. В этот день не должно быть солнечного света, ко­торый мог бы испортить одежду и книги. Как уз­нают, что в этот день не будет солнечного света?

В предании, которому больше двух тысяч лет, го­ворится о том, что когда-то у императора неба была красивая и добрая дочь, которую он очень любил. Она была образцом хорошей дочери и ткала на берегу небесной реки с утра до ночи. Она так усердно трудилась, что даже не отводила времени на то, чтобы красиво одеваться и красить свое лу­ноподобное лицо. Когда она достигла возраста, под­ходящего для замужества, отец выбрал ей в мужья небесного пастуха, сердечного, доброго человека, жившего по другую сторону большой реки.

После свадьбы молодые люди так полюби­ли друг друга, что совершенно забыли про свои обязанности. Новобрачная проводила все время с мужем, тогда как ее ткацкий станок стоял, а скот мужа был без присмотра.

Небесный император был возмущен этим и, чтобы наказать супружескую пару, послал соро­ку передать, что они разлучаются и что им раз­решается быть вместе только раз в месяц. Одна­ко забывчивая птица сказала им, что они могут встречаться только раз в год. Поэтому и сегодня любящая пара может встречаться только раз в год на седьмые сутки седьмой луны. В этот день все со­роки слетаются на небе и образуют своими крыль­ями мост через широкую небесную реку, чтобы пастух прошел через него к своей милой. И так как они оба очень застенчивы, то всегда быва­ет толстый слой облаков для того, чтобы скрыть их счастливую встречу от глаз смертных. Дождь, который может идти затем в течение ночи, - это слезы снова расходящейся пары. На следующий день ты снова увидишь две звезды по обе стороны Млечного Пути»... Голос матери нежно позвал его: «Вставай... пора...»

Он открыл глаза, и звезды смотрели на него пронзительно и ярко. Только сороки из сна напере­бой все еще кричали где-то далеко.

Вдруг он услышал гул, вскочил и при свете звезд увидел, как со склона по ту сторону пере­вала идет сель. Необычный мираж возник перед ним, как будто горы стали приближаться к нему, сдвигая глыбу прозрачного воздуха, делая его теку­чим и колеблющимся. Гул превратился в нестерпи­мый грохот. Захотелось упасть на землю и закрыть уши, но грохот был всепроникающим, он сотрясал и сдавливал все тело.

Все случилось внезапно и быстро. Вскоре гул стал затихать, распадаясь на короткие и длинные раскаты эха. Воздух еще немного колебался и дро­жал, но уже можно было видеть то, что случилось за перевалом. Прекрасное горное озеро, блистав­шее в лучах заката всеми оттенками синего, зеле­ного и красного цветов, перестало существовать.

До утра никто не сомкнул глаз. Кони стояли не­подвижно, прижавшись мордами друг к другу. Мо­нахи молились молча, опустив глаза и тщательно перебирая самшитовые четки. Сюаньцзан подо­шел к костру и долго вглядывался в огонь, пытаясь уловить знаки.

Утро открыло величественную картину обнов­ленной панорамы. Караван, шедший впереди, бес­следно исчез под обломками породы. Когда Сюань­цзан повернул голову, он увидел, как сопровожда­ющие его монахи уходят домой. Вздох облегчения вырвался у него из груди и вызвал недоумение у монахов, заставив их на мгновение остановиться.

Возвращайтесь домой, - проговорил Сюань­цзан. - Это - мой путь.

Он обнял поочередно коней, поправил упряжь и стал собираться в дорогу. Монахи молча и не­доуменно смотрели на него, как на сумасшедше­го или на одержимого, над которым они не были властны, ибо таких твердых в своем безумии они еще не встречали в своей жизни. И к удивлению монахов, нежные и пугливые кони последовали за Сюаньцзаном.

Сон... Двойная семерка... Это к удаче.

Город Каписи предстал перед Сюаньцзаном во всей своей красе. Он был окружен мощными сте­нами и башнями, защищавшими город от набегов пустынных кочевых племен. Он поражал своей ре­гулярной планировкой, где на центральной улице среди зелени стоял роскошный царский дворец. Древняя Гандхара, еще сохранившая дыхание царя Ашоки, наполнила сердце Сюаньцзана священной радостью при виде множества буддийских мона­стырей, в которых проживало около шестидеся­ти сотен монахов, в большинстве своем бывших махаянскими. Среди сотни монастырей он нашел представителей разных буддийских школ.

Много монахов пришло посмотреть на при­шельца с востока. Что он скажет, этот чужеземец, когда в одном городе есть столько разных толко­ваний и школ. Как решит он этот коан?

Речь монаха была непривычна, и что удивляло всех, так это то, что он мог говорить на их языке. Между тем Сюаньцзан говорил:

Однажды ученик пришел к Учителю по имени Серебряный Дракон и спросил его: «Как решить мне этот коан»?

На что Учитель ему ответил:

У каждого коана всегда есть четыре решения.

Первое - это пустота: или Дао, или изначальное, или целое.

Второе - «не знаю»: ибо знание невозможно. Как само знание может иметь знание о самом себе, ибо разве оно само не есть знание?

Третье - «как это»: это значит быть как «это», делать как «это».

Четвертое - «это»: это значит просто быть, быть «этим», «этим целым», ибо разве ты сам не есть бог?

Прошло время, и однажды ученик вновь пришел к Учителю и сказал:

Ты дал мне метод, и я решил все коаны.

Неужели?! - искренне удивился Учитель.

-Да...

Неужели я дал тебе метод?!

Но ты это сказал!

Но я этого не помню.

Да, ты сказал, что у каждого коана есть четыре решения.

Я тебе соврал, потому что в мире нет коанов. Все коаны - это ты. Но ты и есть решение всех коа­нов. .. Вне тебя нет коанов. Решение коана - это ты.

Ты есть свет и тьма, ты есть «это» и «не это», твое тело конечно и бесконечно. Ты есть и тебя нет. Ты есть отдельное, и ты есть целое. Ты и есть коан, ибо вне тебя коанов нет. Все противоречия в тебе.

Так что же, в мире не осталось противоречий?

Их там и не было...

Но тогда ученик вновь обратился к Учителю Се­ребряному Дракону.

Хорошо, а что ты скажешь на этот коан. Если бы мои отец и мать не встретились, то у кого бы я ро­дился: у отца или у матери?

Нет ни отца, ни матери, а есть единое целое, и это целое - их дитя, которое уже не принадлежит никому, также как и каждый из них по отдельнос­ти. Разрешение коана отца и матери есть их дитя, отрицающее их интересы и их самих.

Женщина - мать - двойное отрицание.

Ученик задумался и ушел. Но на следующий день он вновь явился к Учителю.

А что, что сегодня ты мне скажешь, Серебря­ный Дракон?

Ты есть решение всех коанов. Ибо то, что ты есть, - уже невозможно, потому что ты есть... И нет коанов вне тебя. Ты сам коан. И ты же решение всех коанов. Ибо ты - Един, и нет мира, кроме тебя, Единого.

Монахи молча слушали Сюаньцзана. И жизнь их наполнялась смыслом. Столько лет они жили и не знали, ради чего. Ради того, чтобы однажды к ним пришел искать мудрость ученый с востока, из Срединной цветущей империи. Где древние тексты? Их надо открыть, возможно, это и есть тот человек, который сможет их растолковать. Как дав­но в ежедневной суете они не задумывались над смыслом своего служения.

Кто это? - спросил Сюаньцзан у сидящего ря­дом с ним монаха, показывая на группу людей, рас­положившихся недалеко от входа.

Это джайны.

А рядом с ними?

Это индуисты.

Так, значит, Индия может быть совсем ря­дом... - прошептал в сердцах Сюаньцзан.

На рассвете следующего дня Сюаньцзан вновь отправился в путь. Вскоре он достиг Джелалабада (630 г.). В Джелалабаде было много ступ и монасты­рей, но мало буддийских монахов. Он прошел че­рез Хунзу и Хайберский проход и попал в Пешавар, бывшую столицу Гандхары. Пешавар к тому време­ни уже утратил свое былое могущество, буддизм был в упадке. Сюаньцзан посетил вокруг святые места и ступы, в частности ступу Канишки. Эта ступа находится к юго-западу от Пешавара.

От Пешавара Сюаньцзан наконец направился в долину Сват, где находится Уддияна.

Там он увидел полторы тысячи монастырей, в которых раньше было более восемнадцати ты­сяч монахов. Оставшиеся монахи принадлежали школе махаяна.

Вот она, вожделенная цель - священная древ­няя Уддияна! Пронзительное небо, прекрасные горы вокруг. Так хочется верить, что именно здесь родились эти сакральные практики, что именно здесь жили те, кто принес на землю свет знаний. Но как найти их книги, где их ученики? За какой каменной плитой спрятана эта священная книга, в каком из этих полутора тысяч монастырей хра­нится это бесценное сокровище всех эпох и всех народов? Надо искать... Но где она? Столько прой- I дено дорог, а книга еще не найдена.

И вновь долгие дебаты, поиски, много рукопи­сей, но все только близко...

Близко, но не то.

Старый монах, помнивший расцвет Уддияны, встретил Сюаньцзана в темноте своей кельи, ко­торую уже не покидал более двадцати лет.

Как ты дошел, монах?

Родом я из Срединной цветущей империи. Я проделал огромный путь, чтобы найти священ­ный текст «Йогачара-бхуми-шастры», в котором подробно изложен путь к достижению состояния Будды в соответствии с учением йогачары. Я счи­таю, что перевод этого трактата способствовал бы устранению споров среди последователей буддиз­ма. В VI в. индийский учитель Парамартха уже перевел часть этого трактата на китайский язык, но некоторых частей в той рукописи, которую он переводил, не было. Цель моя - найти полный оригинальный текст этого учения и перевести его на китайский язык.

Ты прекрасно ответил на мой вопрос. Ты мог рассказать мне о своем путешествии, о своих приключениях и о тех городах, где ты был. И я бы с удовольствием прослушал твой рассказ. Но ты мне ответил о том главном, ради чего ты проделал этот путь. Ведь дошел ты только потому, что вы­сока и благородна твоя цель. Удачи тебе, монах. Каждый приходит к мудрости разными путями. Можно было сидеть в медитации и никуда не хо­дить, просто ждать, когда оно настанет, состояние Будды. И это тоже путь.

Но твой путь был прекрасен...

Я думаю, тебе стоит посетить Санкасью и уви­деть место, где Будда спустился с небес... Оттуда совсем недалеко до Айодхью, родины школы йо- гачара.

Когда ты дойдешь до Лумбини, найди колонну царя Ашоки и поклонись дереву, под которым ро­дился Будда. Обязательно посети Кушингар, место смерти Будды, потом - Олений парк в Сарнатхе, где Будда давал первые наставления. Местные монахи помогут тебе добраться до университета Наланды, где ты сможешь изучать санскрит и учение йогача- ры в окружении нескольких тысяч ученых-монахов. Найди Учителя Шилабхадру и передай ему от меня наилучшие пожелания.

Сюаньцзан обернулся, чтобы с высоты перевала еще раз посмотреть на древнюю священную землю Уддияны. Прекрасные очертания монастырей, оза­ренные сияющими солнечными лучами и сохра­нившие былое величие в каменной мантре. Сказка, затерявшаяся среди небесных гор.

Так окончен ли путь?

Найдены ли древние тексты?

Нет, и надо двигаться дальше...

Наступит просветленье, может быть,

Когда решишь ты тысячу коанов:

Коан луча и капельки воды,

Однажды утром ставшей океаном,

Потом коан рождения из тьмы,

Коан луча и утренних туманов,

Коан седьмого дня седьмой луны,

Коан любви, коан самообманов,

И, наконец, последний, может быть,

Коан - отсутствия коанов.

Смешались города и храмы, монастыри, где ты сейчас, Сюаньцзан?

Песок... Безмолвный и бесконечный...

А дальше, что было дальше? - спросил Инью­ань.

А дальше... О том, что было дальше, я расска­жу тебе потом. Есть много разных путей, ведущих к вершине. Можно было сидеть в медитации и ни­куда не ходить, просто ждать, когда оно настанет, состояние Будды. И это тоже путь.

Но его путь был прекрасен.

Историческая справка

После пяти лет путешествий по Индии Сюань­цзан прибыл в Наланду - известнейший мона­стырь-университет, где монахи со всей Азии обучались грамматике, логике, буддийской философии, санскриту, медицине, математике и астрономии, литературе и магическим прак­тикам. Сюаньцзан пробыл там два года, ибо отправлялся на родину Учителя еще и в поис­ках наставлений в буддизме йогачары - особом направлении мистической философии. В знак уважения при отъезде монастырь предоставил Сюаньцзану паланкин и слона для путешест­вий. Однако, утолив тягу к знаниям, Сюаньцзан снова не остановился на достигнутом и после Наланды совершил новое путешествие длиной в шестнадцать тысяч километров, посещая па­мятные места, связанные с другими буддийски­ми философами.

Но опасности, сопутствующие любому путе­шествию, не миновали Сюаньцзана. Возле Кара- шара и в Афганистане Сюаньцзан не раз сталки­вался с бандами грабителей. Потом разбойники чуть было не сожгли Сюаньцзана у столба непо­далеку от индийской Айодхьи, и лишь концен­трация на образе Будды грядущего - Майтрейи помогла монаху сохранить спокойствие перед лицом грозящей гибели. Однако все это поза­былось, когда Сюаньцзан в конце концов достиг места, где росло древо Бодхи, под которым Буд­да достиг просветления. Монах простерся ниц и заплакал.

«В месте, где Будда усовершенствовал себя в муд­рости, я не знал, в каком состоянии нахожусь в беспокойной чреде рождений и смертей», - пи­сал потом путешественник.

А сейчас пора спать, - с улыбкой ответил Ши.

Я тоже хочу путешествовать.

Да, это хорошо. Однако ты не просто человек, ты - мужчина, ты - наследник, ты - воин, ты - про­должатель рода.

Завтра я буду очень занят, впрочем, и ты тоже, завтра мне предстоит принять тронное имя[40].

Конфуций говорил:

«Гуань суй» выражает радость без неистовства, грусть без надрывности.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.