8

8

Из Калькутты я отправился в длительное путешествие на поезде через весь индийский субконтинент и через два с половиной дня прибыл в Бомбей, чтобы пройти у Гоэнкаджи еще один курс медитации. В поезде я медитировал на картину с прекрасным флейтистом, которую везде возил с собой. Мое необъяснимое влечение к нему росло день ото дня. Я думал: «Когда же мне откроется, кто это такой?»

Занимаясь у Гоэнкаджи в Бомбее, я снова поразился тому, с какой самоотдачей подходит он к преподаванию. Когда ученики видят, что учитель вкладывает в уроки все свое сердце, у них естественным образом тоже возникает желание целиком посвятить себя учебе.

К тому моменту как завершился десятидневный учебный курс медитации, желание размять ноги и развеяться стало непреодолимым Поэтому я решил подольше погулять по городу. Несколько часов я брел куда глаза глядят и в конце концов оказался на каком-то оживленном перекрестке. Дожидаясь зеленого света, я стал оглядываться по сторонам. Мимо, сигналя, ехали автомобили. В нескончаемом потоке людей, огибавшем меня, словно река, мелькали служащие в костюмах и галстуках с портфелями в руках, беспризорники в лохмотьях и попрошайки, женщины в ярких сари, уличные торговцы со своим товаром и пожилые мужчины, одетые в традиционные одежды в стиле Ганди. Одни прохожие были смуглы, другие — с легким загаром, а на коже третьих виднелись пятна белой проказы[6]. В толпе пешеходов я заметил несколько туристов и туристок европейского вида в джинсах и мини-юбках. Современные многоэтажные здания у меня за спиной соседствовали с хижинами и коттеджами в викторианском стиле. В ясном небе светило солнце, и, когда я перевел взгляд наверх, мое внимание привлек огромный рекламный щит, на котором крупными красными буквами сообщалось о проведении духовного фестиваля на Кросс-Майдане.

Кросс-Майдан — это большой парк в центре Бомбея. Посреди парка возвышался гигантский шатер, так называемый пандал. Войдя в него, я очутился в мире красок. На стенах пандала, сделанных из красной, зеленой и желтой ткани, висели репродукции индийских картин. От курившихся повсюду благовоний поднимались клубы ароматного дыма. Подойдя к длинному столу, я стал рассматривать разложенные на нем книги, и вдруг мой взгляд остановился на одной из них. Сердце мое заколотилось: на обложке был изображен прекрасный юноша с кожей синего цвета. В руках он держал флейту.

Я зачарованно прошептал: «Это он». Это действительно он, — подумал я. Через всю Индию я пронес картину с ним, не зная, кто на ней изображен. И теперь ее герой снова предстал перед моим взором.

Название книги яркими красными буквами говорило само за себя: «Кришна, Верховная Личность Бога». «Кришна! Его зовут Кришна!» — вырвался у меня негромкий возглас. Так нашелся ответ на вопрос, который давно не давал мне покоя. Желая больше узнать о Кришне, я попросил посмотреть эту книгу. За столом стоял облаченный в белые одежды бритоголовый монах европейской внешности. Моя просьба застала его врасплох. «Ты говоришь по-английски?» — удивленно спросил он.

«Я американец», — ответил я и нетерпеливо протянул руку за книгой.

«Неужели? Разве ты не индус? Ты, наверное, шиваит?» — спросил монах и дал мне книгу.

«Я сам не знаю, кто я, но я действительно жил с шиваитами».

«Меня зовут Тушта, — представился монах. — В этой книге есть глава об отношениях Шивы и Кришны. Я думаю, тебе это будет интересно».

Для меня оказалось неожиданностью, что во мне не признали американца. Я уже давно не смотрелся в зеркало, и потому даже не догадывался, что карие глаза, сильный загар, длинные, спутанные полосы и застиранные в реках одежды делают меня похожим на самого настоящего отшельника-индуса.

Прижав книгу к сердцу, я нашел укромное местечко и, словно томимый жаждой путник, который нашел оазис с прохладной водой, погрузился в чтение книги «Кришна». Начиналась она такими словами:

«В странах Запада всякий, кто увидит обложку книги "Кришна", тут же спросит: „Кто такой Кришна? “»

Далее в книге говорилось, что Кришна — это Верховный Господь и Его имя означает «всепривлекающий».

«Кришна — Бог, потому что Он привлекает всех. Того, кто не является всепривлекающим, нельзя назвать Богом».

Пока я читал, на сцену вышла молодая американка в желтом сари. Она села и стала петь красивые религиозные песни. Ее звали, как я узнал позже, Ямуна Деви.

Читая книгу «Кришна» под звуки ее будоражащего душу пения. Я чувствовал, как меня переполняют неведомые доселе чувства

К вечеру в пандале собралось более двадцати пяти тысяч человек. Мне очень хотелось послушать лекцию, поэтому я вернул книгу и сел позади всех, в самом, дальнем уголке пандала. На сцене пели и танцевали два десятка западных последователей этого учения — мужчины с обритыми головами в традиционных одеждах садху и женщины и нарядных сари. Огромная толпа с нетерпением ждала выхода гуру. Ко всеобщему удовлетворению он вскоре появился на сцене.

Это был величественный мужчина с обритой головой. На нем были одежды шафранового цвета, и казалось, что от него исходит сияние. Он не шел, а плыл, как лебедь, и в его жестах чувствовалась царственная уверенность. При этом в манерах его читались скромность и смирение, как если бы он видел Бога повсюду, куда ни бросит взгляд.

Поприветствовав аудиторию сложенными вместе ладонями, он сел на приготовленное для него кресло. Мне из дальнего конца пандала было почти не видно его. С одной стороны, я очень хотел окатиться поближе к сцене, но, с другой, мне было неловко взять и сесть прямо перед кем-то. По сцене взад и вперед ходил какой-то человек и делал снимки фотоаппаратом. Гуру подозвал его и что-то сказал ему на ухо. Ученик повернулся к огромной толпе и начал пристально всматриваться в нее, пока не отыскал нужного ему человека. Он стал подавать ему знаки, приглашая на сцену, но никто так и не вышел, поэтому он сам спустился и стал пробираться сквозь десятитысячную толпу сидевших на земле людей. К моему немалому изумлению, этот человек, пройдя через весь пандал, подошел прямо ко мне. С невозмутимой улыбкой он обратился ко мне: «Шрила Прабхупада хочет, чтобы ты сидел рядом с ним на сцене».

Ошеломленный, я пробормотал: «Откуда он меня знает?»

Вместо ответа человек просто взял меня за руку и повел за собой через толпу на сцену. Там он подвел меня к гуру, безбрежная улыбка которого наполнила мое сердце радостью. Не знаю почему, но мне показалось, что я знаком со Шрилой Прабхупадой уже давно. Он сидел, скрестив ноги и выпрямив спину. Его монашеские одежды из ткани шафранового цвета лежали аккуратными складками. Жестом он любезно пригласил меня располагаться рядом. Я сел на застеленную ковром сцену и с благоговением воззрился на Шрилу Прабхупаду. В ответ он бросил на меня мимолетный взгляд своих больших и добрых глаз, который проник мне в самую душу. Его кожа отливала бронзой, нос был широким и округлым, а мочки ушей — большими, как у Будды. На висках его недавно обритой головы виднелись короткие седые волосы, а лоб украшали две вертикальные линии из желтой глины, указывающие на принадлежность к традиции бхакти-йоги. По обе стороны от носа пролегали глубокие складки, достигающие уголков крупных, выпуклых губ.

Его последователи в чистых и опрятных одеждах самозабвенно танцевали и пели, и я, глядя на них, вспомнил о том, как неприглядно выглядит моя одежда, дырявая и потемневшая от речного ила. У мужчин, танцевавших на сцене, были тщательно выбритые лица и головы, а я даже не мог вспомнить, когда последний раз брился, не говоря уже о том, чтобы стричь или расчесывать волосы. После ежедневных омовений в реках и илистых озерах я, по сравнению с ними, наверное, выглядел настоящим грязнулей. Все время, пока они с ликованием пели и танцевали, я сидел молча. Привыкнув жить в безлюдных лесах, я неожиданно для себя оказался на сцене, под взглядами десятков тысяч человек. Я почувствовал себя не в своей тарелке и смутился настолько, что готов был тихо встать и уйти, но тут Шрила Прабхупада одарил меня такой ободряющей и полной любви улыбкой, что я сразу ощутил себя как дома. Почему он пригласил меня сесть рядом? Именно меня из всех присутствующих?

Пока я ломал голову над этой загадкой, Шрила Прабхупада взял маленькие латунные тарелочки и стал отбивать на них ритм, изящно двигая пальцами. Покачиваясь в такт музыке, он низким голосом запел: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе».

Я остолбенел от неожиданности. Я не верил своим ушам: Шрила Прабхупада пел ту самую мантру, которую я услышал в песне матери-Ганги. Сколько раз произносил я эту мантру с тех пор, как в Ришикеше река открыла ее мне! По коже у меня побежали мурашки, тело задрожало, а сердце застучало, как барабан. Сквозь пелену навернувшихся слез я неотрывно смотрел на Шрилу Прабхупаду, который сидел, плотно закрыв глаза и нахмурив брови. Когда он пел, губы его изгибались дугой, звуки мантры слетали с его уст, и вслед за ним мантру пели все, кто был в пандале. На сцене последователи играли на традиционных барабанах, тарелочках и гонгах, и весь шатер заполнился священными звуками.

Закончив петь, Шрила Прабхупада прокашлялся и звучным голосом стал объяснять в микрофон значение этой мантры:

«Мы поем Маха-Мантру, великую песнь освобождения».

Он объяснил, что Харе — это обращение к Радхе, — божественной энергии Господа, Его вечной супруге: «Она дарует любовь к Богу и является ее источником. Кришна — это имя Бога, которое означает „всепривлекающий“. А имя Рама указывает на то, что Господь — Верховный Наслаждающийся, дарующий неиссякаемое блаженство тем, кто служит Ему с любовью». Затем он стал говорить о том, что трансцендентный звук очищает сердце от корыстных желаний, пробуждает дремлющую в нас любовь к Богу и дарует духовное счастье.

«Произнося Маха-Мантру, — продолжал Шрила Прабхупада, — мы молим Господа: „Пожалуйста, навеки займи меня полным любви служением Тебе“».

Я мысленно перенесся в Гималаи, на облюбованный мною камень посреди Ганги. Теперь все встало на свои места. Это были имена того прекрасного юноши с кожей синего цвета, играющего на флейте. Юноши, который пришел ко мне в виде картины. Он был Самим Богом в одной из Своих ипостасей. Все это время я повторял Его имена и медитировал на Его изображение, даже не подозревая о существовавшей между ними связи. И сейчас Шрила Прабхупада всего в нескольких простых фразах дал ответ на загадку, над которой я безуспешно бился все это время. Мне оставалось лишь изумляться тому, какой необычный оборот приняли мои духовные поиски.

Блаженно улыбаясь, я снова сосредоточился на том, что говорил Шрила Прабхупада. Он с большой убежденностью объяснял, что истинная религия не принадлежит какой-либо касте или вероисповеданию, ибо заложена в самой природе живых существ. Любить Бога — наша природа, однако когда-то, в незапамятные времена, мы предали эту любовь забвению. Для того чтобы душа испытала полное удовлетворение, любовь к Богу должна быть бескорыстной и безусловной. «Мы вечные души, — сказал он, — но в невежестве своем считаем себя нашим бренным телом». Потом он стал говорить о том, что причиной всех страданий стало забвение наших отношений с Богом и что эти отношения можно с легкостью восстановить, повторяя имена Бога. Голосом, в котором звучало неподдельное сострадание, он призывал слушателей серьезно отнестись к его словам.

«Метод, который позволяет возродить дремлющую в нас любовь к Богу, называется бхакти-йогой».

Пока Шрила Прабхупада говорил, какой-то голос в глубине моего сердца произнес: Это твой гуру. Но мой ум, отказавшись принять это, вступил в схватку с сердцем:

Я уже встречал много святых и гуру раньше, и встречу их еще в будущем. Нет смысла торопиться. Ведь это самое важное решение в жизни. Я должен быть абсолютно уверен в правильности своего выбора, прежде чем смогу посвятить жизнь какому-то пути.

В схватке победил ум, и я, все еще сбитый с толку, отверг идею о том, что уже готов выбрать гуру.

После лекции Шрила Прабхупада, уже уходя, остановился прямо передо мной. Вокруг нас собралась шумная толпа, и от охватившего меня волнения мой ум разрывался на части. Я непроизвольно упал на колени и протянул руку, чтобы коснуться стоп Шрилы Прабхупады. Тут же прозвучал грозный окрик: «Никому не позволено прикасаться к стопам Прабхупады!» Сгорая от стыда, я отдернул руку, но Шрила Прабхупада пристально посмотрел мне прямо в глаза. Я понял, что он ощутил всю боль моего стыда и почувствовал ответственность за резкость своего ученика. Я ощутил волну любви и заботы, исходившую от него. Ослепительно улыбнувшись, он негромко сказал: «Тебе я разрешаю коснуться моих стоп». Чувствуя облегчение, я, польщенный, принял на голову пыль с его стоп. Он ласково потрепал меня по голове и пригласил сидеть рядом с ним на сцене каждое утро и вечер. От такой доброты я лишился дара речи.

После лекции на следующее утро я встал в огромную очередь за популярной индийской сладостью — халавой. Я ничего не ел уже почти сутки и потому был очень голоден. Когда примерно через час подошла моя очередь, я получил тарелку из листьев, полную только что приготовленной дымящейся, горячей халавы. Это было настоящим благословением! Не в силах больше терпеть, я уже готов был приступить к еде, но в этот самый миг кто-то подошел ко мне сзади и неожиданно выхватил у меня из рук тарелку. Что это такое? У меня тут же скрутило желудок, и кровь вскипела от ярости.

Обернувшись, я увидел того самого человека, который днем раньше провел меня на сцену, — его звали Гурудас. Не выпуская из рук мою халаву, он спросил:

«Ты что, собрался это есть?»

«Вообще-то да», — стараясь подавить возмущение, ответил я.

Прямо у меня на глазах он отдал мой долгожданный завтрак кому-то другому, а меня схватил за руку и куда-то потащил. Мгновением позже я сидел за сценой, и невозмутимая американка

по имени Малати Деви ставила передо мной тарелку. Меня ждал праздничный пир из двенадцати освященных вегетарианских блюд. Гурудас улыбнулся: «Так будет лучше для твоего здоровья. Мы просто хотели немного порадовать тебя». Оглядев меня, он заявил: «Ты — вайшнав[7], и когда-нибудь ты сам это поймешь».

Рядом со мной сидел юноша из Америки по имени Шьямасундара. У нас с ним завязался непринужденный разговор. Шьямасундара был очень прост в общении, и меня не покидало странное ощущение, что я его уже где-то видел. И тут меня осенило: это же тот самый монах, который в клубе "Космос" в Амстердаме налил мне прямо в руки целый половник фруктового салата с йогуртом. Он еще спросил перед этим, не хочу ли я попробовать духовной пищи. Я напомнил ему о том случае, и он громко рассмеялся: «Так это ты! Прости, но у всех остальных были тарелки». Пока мы разговаривали, Малати, жена Шьямасундары, все подкладывала и подкладывала мне добавку, пока я не взмолился, что уже хватит. В это время их четырехлетняя дочь Сарасвати бегала и резвилась за сценой. Ее белокурые волосы, блестящие голубые глаза и неиссякаемая восторженность восхищали индийцев. Улыбаясь, я наблюдал за этой сценой, не забывая при этом с энтузиазмом поглощать еду.

Говорится, что святой человек настолько чист, что выступает в качестве безупречного зеркала. Когда мы оказываемся перед такой, подобной зеркалу, душой, то можем ясно разглядеть как красоту, так и уродство своей внутренней жизни. Наша вера и сомнения, добродетели и грехи, сильные и слабые стороны характера — все они отражаются в этом зеркале. Опыт этот одновременно и сладостен, и мучителен, и именно такое чувство я испытывал в присутствии Шрилы Прабхупады.

Однажды вечером, когда он читал очередную лекцию, его серьезность заставила меня усомниться в собственной искренности.

Насколько искренни мои мотивы? Готов ли я взять на себя ответственность за свою собственную жизнь и жизни других? Почему я до сих пор не выбрал какой-то путь? Что это: боязнь ответственности или легкомыслие? На какое будущее могу я рассчитывать в таком случае?

Пока эти мысли крутились у меня в голове, Шрила Прабхупада со своего высокого сиденья как будто смотрел мне прямо в глаза. Под его пристальным взглядом я перестал замечать окружавшую нас многотысячную толпу. Казалось, во всем мире не было больше никого, кроме нас двоих. Я чувствовал, как его взгляд проникает в самые потаенные уголки моей души, и слышал в сердце его настойчивый голос: Не трать попусту свое драгоценное время: Кришна ждет тебя. Я трепетал от благодарности, но при этом твердо знал, что скоро уеду. Тогда мне казалось, что так будет честнее.

Те несколько дней, что я провел рядом со Шрилой Прабхупадой, Нельзя было сравнить ни с чем, но моя вера напоминала корабль без якоря, дрейфующий в штормовом океане. Боязнь связать себя какими-то обязательствами и живущее в моем сердце непреодолимое желание повидать другие места и встретиться с другими просветленными душами звали меня в дорогу. И это правильно, — думал я, — ведь у меня должна возникнуть глубокая убежденность, как на уровне разума, так и на уровне сердца, прежде чем я смогу, оставаясь честным перед самим собой, выбрать какой-то один путь или какого-то одного гуру. Я надеялся, что в положенный срок Бог раскроет мне мое предназначение.

Потрясенный мудростью и состраданием Прабхупады, я решил перед отъездом из Бомбея купить его книгу «Кришна». У меня не было денег, поэтому, чтобы набрать необходимую сумму, я отправился на улицы Бомбея просить подаяние. Но для хорошего попрошайки я был слишком стеснителен. Страдая от неловкости и унижения, я старался как мог, однако мне так и не удалось собрать нужной суммы. В последний день фестиваля один из учеников Шрилы Прабхупады подвел меня к нему. Прабхупада ждал на солнце снаружи пандала. Слегка откинув назад голову и распрямив спину, он стоял, опираясь перед собой на деревянную трость. Его большие глаза пристально смотрели на меня, а опущенные края губ придавали его лицу очень серьезное выражение.

«Что?» — спросил он.

Ученик ответил: «Этот юноша так хочет купить Вашу новую книгу, что ради этого даже пошел просить милостыню на улице».

Шрила Прабхупада был так тронут этим, что собственноручно подарил мне книгу. Его взгляд лучился добротой. Он потрепал меня по голове и поблагодарил: «Большое спасибо».

Большое спасибо, — эхом отозвалось мое сердце, и я почтительно склонил голову.