Глава I. Любовь и тройственный путь

Глава I. Любовь и тройственный путь

В человеческой природе и жизни человека есть три божественные силы – воля, знание и любовь, указывающие на три пути, следуя по которым человеческая душа восходит к Божественному. Следовательно, их объединение, достижение человеком единства с Богом на всех трех путях должно (как уже говорилось ранее) стать основой интегральной Йоги.

Первым могуществом жизни является действие. Природа начинает с силы и ее трудов, которые, будучи однажды осознаны в человеке, становятся волей и ее достижениями; поэтому самым лучшим и самым надежным способом превращения обычной жизни человека в божественную является посвящение всех действий Богу. Это первый шаг, вхождение в пределы святилища, начало посвящения. Когда воля в человеке становится единой с божественной волей и вся его деятельность инициируется Божественным и направлена к Божественному, единство в работе достигает своего совершенства. Но работа находит свое завершение в знании; все, что делает человек, по словам Гиты, достигает своего высшего совершенства в знании, sarva? karm?khila? j??ne parisam?pyate. Благодаря единению воли и трудов мы становимся целостными в вездесущем сознательном бытии, из которого берут начало и черпают свою силу наша воля и все наши труды и в котором их энергии завершают свой цикл. Венцом этого единства становится любовь; ибо любовь – это блаженство сознательного единения с Существом, в котором мы пребываем, действуем и движемся, благодаря которому мы существуем и ради которого (и более ни для кого) мы, в конце концов, должны научиться действовать и жить. К этой троичности наших сил, к объединению всех трех в Боге мы приходим, начиная с трудов и делая их нашим средством приближения и обретения связи с Богом.

Не обладая знанием, невозможно постоянно пребывать в Божественном. Ибо сознание лежит в основе всей жизни и всего бытия, а знание является работой сознания, светом, позволяющим ему познавать себя и свои реалии, силой, с помощью которой мы, начиная с действий, можем каждый внутренний результат наших помыслов и поступков превращать в средство непрерывного развития нашего сознательного бытия, пока оно, благодаря единению с Божественным, не достигнет совершенства в бесконечности божественного бытия. Божественное встречает нас во множестве аспектов и к каждому ключом является знание, поэтому посредством знания мы проникаем и обретаем бесконечное и Божественное во всей полноте его бытия, sarvabh?vena,[51] принимаем его в себя и подчиняемся ему во всей полноте своего бытия.

Без знания мы живем в Божественном, не видя его, ощущая слепую силу Природы, сосредоточенную на своих трудах, но забывшую о своем источнике и обладателе, и поэтому мы не живем божественным образом, мы лишены подлинного и всеобъемлющего восторга бытия. Обретая знание, мы приходим к сознательному единению с тем, что мы познаём (ибо полное и подлинное знание без отождествления невозможно), мы преодолеваем пропасть, отделяющую нас от Божественного, и таким образом устраняем причину всех наших ограничений, разногласий и слабостей. Но знание не может быть полным без действий; ибо не только бытие или его самоосознающее безмолвное существование, но также и действующая в космосе Воля является Богом, и если труды достигают своей кульминации в знании, то и знание достигает своей кульминации в трудах. Однако путь знания также венчается и завершается любовью; ибо любовь – это восторг единения, и, чтобы ощущать всю полноту и великолепие этого восторга, тот, кто достигает единства, должен осознавать радость единения. Совершенное знание воистину ведет к совершенной любви, а интегральное знание – к всеобъемлющему и многогранному богатству любви. «Кто знает меня, – говорит Господь в Гите, – как верховного Пурушу» – не только как неизменное единство, но так же как изменчивого и неизменного Пурушу, а потом и этого высочайшего, превосходящего и божественно объединяющего в себе первых двух, – «Тот, поскольку он обладает интегральным знанием, ищет меня через любовь, наполняя ею каждый аспект своего бытия». Именно к такой троичности наших сил, единению всех трех в Боге мы приходим, начиная со знания.

Любовь – вершина всего бытия и путь, ведущий его к совершенству. Благодаря любви оно достигает предельной интенсивности, предельной полноты и экстаза высочайшего самоосознания. Если Бытие по самой своей природе является сознанием и, осознавая его, а значит, познавая и в итоге отождествляясь, мы становимся едины с ним, то все же восторг есть сущность сознания, а ключом и секретом к высшему восторгу является любовь. И если воля является силой сознательного бытия, посредством которой оно реализует себя, если, объединяя свою волю [с высшей Волей], мы становимся одним целым с Бытием с присущей ему бесконечной силой, то все труды этой силы всё же начинаются с восторга, пребывают в восторге, имеют своей целью и завершением восторг и радость бытия; любить Бытие, само по себе, и все его формы, которые проявляет сила его сознания, значит приближаться к абсолютной безграничности Ананды. Любовь – это сила и страсть божественного самосущего восторга; без любви мы можем ощущать великий покой его бесконечности, всепоглощающую тишину Ананды, но не его бездонную глубину, безграничные богатства и необъятную полноту. Любовь ведет нас от обусловленного разделением страдания к блаженству совершенного единства, но без утраты той радости единения, которая является величайшим открытием души и долгой подготовкой к которой становится жизнь космоса. Поэтому стремиться к Богу через любовь – значит готовить себя к величайшей из всех возможных духовных реализаций.

Любовь, достигшая полноты, не только не исключает знания, но и сама приносит знание; чем более полным является знание, тем богаче возможности любви. «Силой бхакти, – говорит Господь в Гите, – человек познаёт Меня во всей моей широте и величии, а также каков Я на уровне сущностных принципов Моего бытия, и, познав эти принципы, он становится единым со Мной». Любовь без знания страстна и интенсивна, но слепа, груба и часто опасна, представляя собой великую силу, но также и камень преткновения; любовь, ограниченная в знании, в своей пылкости и часто вследствие самой пылкости делается узкой и ущербной; любовь же, ведущая к совершенному знанию, позволяет достичь бесконечного и абсолютного единства. Обладающий такой любовью не только не избегает, а с радостью берется за божественные труды; ибо он любит Бога и един с ним во всем его бытии, а поэтому и во всех существах, и для него трудиться для мира – значит многообразно проявлять и реализовывать свою любовь к Богу. Именно к такой троичности наших сил, единению всех трех в Боге мы приходим, когда, начав свое странствие с пути преданности, с Любовью в качестве Ангела Пути, мы стремимся отыскать в экстазе божественного восторга бытия Все-Любящего полноту нашего собственного бытия, а также тайную обитель этого восторга, блаженные покои и центр его вселенского излучения.

И поскольку единство этих трех сил служит основой нашего совершенства, искатель интегральной самореализации в Божественном должен избегать или сторониться (если такое вообще случается) всех раздоров и взаимного пренебрежения, очень часто возникающих между приверженцами этих трех путей. Создается впечатление, что те, кто превозносят знание, часто если не презрительно, то высокомерно взирают со своих заоблачных высот на путь преданности, считая его приземленным, невежественным и пригодным лишь для тех душ, которые еще не готовы к восхождению на высочайшие вершины Истины. Верно то, что преданность без знания часто груба, примитивна, слепа и опасна, о чем свидетельствуют многочисленные ошибки, преступления и безумства религиозных фанатиков. Но причина в том, что преданность в них еще далека от истины, искажена, не стала подлинной и лишь неумело пытается нащупать верный путь и пойти по нему; знание на этой стадии столь же несовершенно – оно догматично, ортодоксально, нетерпимо, ограничено узкими рамками одного исключительного принципа, да и тот обычно бывает понят очень несовершенным образом. Если преданный овладел силой, способной возвысить его, и познал настоящую любовь, то они очищают и расширяют его столь же эффективно, как и знание; это две равные силы, хотя их методы достижения одной и той же цели отличаются. Гордыня философа, свысока смотрящего на страсть бхакты, возникает, как и любая другая гордыня, из-за определенного дефекта его природы; ибо слишком развитый интеллект упускает то, что может предложить сердце. Интеллект ни в коей мере не выше сердца; несмотря на то, что он с большей легкостью распахивает двери, в которые сердце склонно неуверенно и безуспешно стучаться, он в то же время сам склонен не замечать истин, которые близки и очень понятны сердцу. И даже если интеллектуальное знание углубляется и превращается в духовное переживание и быстро достигает вечных высот, высочайших вершин, небесных просторов, ум не может без помощи сердца постичь силу и достичь бездн и океанических глубин божественного бытия и божественной Ананды.

Часто полагают, что путь бхакти не столь высок, как другие пути, во-первых, потому что он предполагает поклонение, относящееся к той стадии духовного опыта, на которой имеется различие, недостаточное единение между человеческой душой и Божественным; во-вторых, потому что его главный принцип заключается в любви, а любовь предполагает двоих, любящего и любимого, то есть двойственность, в то время как высочайшим духовным переживанием является единство; и, наконец, потому, что на этом пути человек ищет личного Бога, в то время как Безличное есть высочайшая и вечная истина, а возможно, даже и единственная Реальность. Но поклонение – только первый шаг на пути преданности. Подлинное бхакти начинается тогда, когда внешнее поклонение превращается во внутреннее обожание; углубляясь, оно становится пылкой любовью к Божественному; эта любовь ведет к радости, источником которой становятся наши близкие отношения с Божественным; а радость сближения переходит в блаженство единения. Любовь, как и знание, тоже приводит к высочайшему тождеству, придавая ему максимально возможную глубину и интенсивность. Верно то, что любовь счастливо возвращается к различиям в единстве, благодаря которым само единство становится богаче и исполнено большей радости и нежности. И здесь мы можем сказать, что сердце мудрее ума, по крайней мере, того ума, который размышляет о противоречащих друг другу концепциях Божественного и, сосредоточиваясь на одной из них, исключает другие, которые, на первый взгляд, с ней несовместимы, хотя на самом деле дополняют ее и помогают ей достичь своей величайшей полноты. Слабость ума заключается в том, что он ограничивает себя своими мыслями, позитивными и негативными идеями, видимыми им аспектами Божественной Реальности и имеет излишнюю склонность противопоставлять один аспект другому.

Размышление, вичара (vic?ra), философский подход, посредством которого ум приближается к Божественному, приводит к возвышению абстрактного над конкретным, возвеличиванию высокого и далекого и принижению близкого и сокровенного. Ум находит более великую истину в блаженстве Единого как такового и меньшую или даже ложь – в блаженстве Единого во Множестве и Множества в Едином, большую истину в безличном, Ниргуне и меньшую или ложь – в личном, Сагуне. Но Божественное выше наших ментальных противопоставлений, выше логических барьеров, которые мы возводим между его аспектами. Он, как мы знаем, не связан и не ограничен только единством; его цельность проявляется в бесконечном разнообразии и той радости, подлинным ключом к которой является любовь. Иными словами, при переходе от единства к множественности утраты радости единства не происходит. Тот, кто обрел высочайшее знание и испытал высочайшие духовные переживания на пути знания, обнаруживает, что единство Божественного столь же совершенно в его разнообразных взаимоотношениях со Множеством, сколь и в блаженстве его погруженности в себя. Уму Безличное, возможно, кажется более широкой и высокой истиной, а Личное – истиной более ограниченной, но дух обнаруживает, что то и другое являются аспектами одной Реальности, проявляющей себя и в Личном и в Безличном. И если есть знание этой Реальности, к которому ум приходит, настаивая на истине бесконечной Безличности, то есть и аналогичное знание, к которому любовь приходит, настаивая на истине бесконечной Личности. Духовный опыт и в том и в другом случае, если следовать ему до конца, приводит к одной высочайшей Истине. Посредством бхакти, как и посредством знания, говорит нам Гита, мы приходим к единству с Пурушоттамой, Всевышним, содержащим в себе безличное и бессчетные личности, бескачественное и бесконечные качества, чистое бытие, сознание и блаженство и бесконечную игру их отношений.

С другой стороны, бхакта склонен свысока смотреть на безжизненность и сухость чисто интеллектуального знания. И действительно, философия, сама по себе, лишенная радости духовного переживания, столь же безжизненна, сколь и логична, и не может полностью удовлетворить все наши чаяния. Так же верно и то, что даже соответствующее духовное переживание, если оно не отбрасывает свои ментальные опоры и не возносится над умом, преимущественно живет в абстрактном блаженстве. И хотя достигнутое, конечно же, не является пустотой, как это считает пылкое сердце, но, тем не менее, оно ограничено высотой своих вершин. С другой стороны, любовь не может быть полной без знания. Гита различает три исходных вида бхакти – стремление укрыться в Божественном от горестей и страданий мира, ?rta; желание получить мирские блага, усматривая в Божественном их подателя, arth?rth?; стремление достичь того, что любимо, но еще неизвестно, то есть желание познать это божественное Неизвестное, jij??su; пальму первенства, однако, Гита отдает бхакти, обладающему знанием. Очевидно, что страсть бхакты, сгорающего от любви и говорящего: «Я не понимаю, я люблю», но не старающегося понять то, что он любит, является лишь первым, но никак не последним проявлением любви и не самой интенсивной ее формой. Любовь к Божественному и блаженство Божественного, скорее, должны возрастать по мере Его познания. Восторг сам по себе не может быть устойчивым, если он не опирается на знание; пребывание в том, что мы любим, дает эту устойчивость, а пребывать в этом – значит быть единым с этим в сознании, единство же сознаний – состояние, наиболее благоприятствующее познанию. Знание Божественного придает любви к Божественному прочность и незыблемость, открывает ей ее собственную безграничную радость переживаний, возносит ее на головокружительную высоту.

Если недоразумения, возникающие между умом и сердцем, есть неведение, то таким же неведением следует считать склонность обоих свысока смотреть на путь трудов, считая, что он не может привести к таким высоким духовным достижениям, как путь знания или путь бхакти. Человек может быть охвачен такой жаждой знания или такой всепоглощающей любовью, что воспринимает работу как что-то внешнее и отвлекающее. Но это ощущение возникает только в том случае, если мы не объединили свою волю и сознание с волей и сознанием Всевышнего. Как только такое единство достигнуто, труды становятся могуществом знания и проявлением любви. Если знание является состоянием единства, а любовь – порождаемого им блаженства, то божественные труды есть живая сила его света и сладости. В божественной любви, как, впрочем, и в человеческой, возникает момент, когда любящий и любимый хотят насладиться своим исключительным единением вдали от мира и всех его обитателей, уединившись в брачных покоях сердца. По всей видимости, это неизбежно на пути бхакти. Но еще более обширная любовь, обретшая свою полноту в знании, позволяет увидеть мир не как что-то чуждое и враждебное этой радости единения, а как самого Возлюбленного, а всех существ – как проявление его бытия. И именно в этом видении мира и вселенной божественные труды находят свою радость и свое оправдание.

Последователь интегральной Йоги должен пребывать в этом знании. Нам приходится начинать свое движение к Богу, прибегая к силам ума, интеллекта, воли, сердца, а на уровне ума все ограничено. В начале пути и еще долгое время спустя едва ли удастся избежать ограничений и превознесения какого-то одного пути в ущерб другому. Но интегральной Йоге легче, чем более специализированным дисциплинам преодолеть эти ограничения, она быстрее освобождается от ментальных опор. Она может начать с любви, а также со знания или с трудов; но радость ее завершения начинается там, где все эти пути сходятся. Она не может исключить любовь, даже если она и не начинает с нее, поскольку любовь является венцом трудов и апофеозом знания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.