Глава V

Глава V

— Помнишь, ты как-то сказал, что я отмечен печатью судьбы, — спросил я. — Тогда ты не захотел объяснить мне, что это значит. Может быть, объяснишь сейчас?

— Объяснить-то я могу, но вряд ли ты поймешь, что это такое. Печать судьбы нужно чувствовать и уметь пользоваться удачей, которая дарована тебе, так, чтобы не только твоя судьба влияла на тебя, но и ты влиял на свою судьбу примерно так, как это сделал даос[7] в притче, которую я тебе расскажу. Это притча о даосе и судьбе.

«Один даос всем говорил, что может повлиять на свою судьбу. Услышала про это его судьба и явилась к нему в образе старухи с мешком.

— В этом мешке, — сказала старуха, — вся твоя жизнь, а я — твоя судьба. Ответь, как ты можешь повлиять на меня, если я предопределяю дорогу твоей жизни?

Недолго думая, даос схватил старуху, ударил ее по голове палкой, отобрал мешок и пошел своей дорогой».

Верно говорят Спокойные:

— Всегда найдется и третье решение.

Кто теперь не поверит даосу, если тот скажет, что повлиял на свою судьбу?

Кореец посмотрел на меня с ехидной усмешкой, ожидая вопроса.

— Что такое третье решение? — спросил я.

— Третье решение — это наиболее верное решение, то есть «ни да, ни нет».

— Но это же ничего не объясняет.

— Я и не говорю, что европейцу можно что-то объяснить.

— А китайцу можно объяснить все? — обиделся я.

— В нынешнем Китае гораздо больше европейцев, чем в Европе. Европеец — это состояние ума, а не географическая принадлежность. Человеческая глупость не имеет границ, но в Китае, как и в Европе, иногда встречаются люди, которым можно многое объяснить.

— В притче ничего не говорится о печати судьбы. Что же это такое? — спросил я.

— Человек, отмеченный печатью судьбы, — торжественно сказал кореец, — это не тот человек, к которому благоволит случай, а тот, который хватает судьбу за волосы.

— Что это значит?

— Печать судьбы — это наличие некой внутренней силы, позволяющей человеку свободно следовать своему интуитивному началу. Таким образом, печать судьбы означает возможность сделать ее носителю правильный выбор, не имея полноценной информации для принятия логического решения. Правильный выбор часто идет вразрез с логикой и здравым смыслом, он бывает рискованным, непредсказуемым и необъяснимым, поэтому он ассоциируется с образом, когда человек хватает свою судьбу за волосы и выигрывает, даже ставя на карту свою жизнь.

Но так как воин жизни никогда не станет рисковать своей жизнью без того, чтобы его вынудили к этому обстоятельства, он с помощью длительных упражнений развивает и совершенствует свой дар, и присущая ему от рождения внутренняя сила — его печать судьбы — превращается в мощное оружие, неподвластное логике и контролю, внутренняя сила начинает время от времени вырываться наружу, формировать желания человека и оказывать влияние на его решения.

Внутренняя сила — это дар интуитивного выбора, который безошибочно ведет человека в нужном направлении даже помимо его воли. Но это только одно из проявлений внутренней силы. Есть много других форм ее проявления, связанных с мобилизацией физических ресурсов организма и с генерацией неведомых ранее самому человеку сил, которые вы, европейцы, иногда называете сверхспособностями, и с концентрацией их на исключительно высоком уровне для достижения тех или иных целей.

Внутренняя сила имеет как духовные, так и чисто физические грани. Развитая интуиция — это одна из духовных граней. Ты учишься прислушиваться к направляющему голосу внутри тебя и абсолютно расслабленно, не терзаясь сомнениями и страхом, принимаешь решение, которое оказывается единственно правильным, даже если принять его было трудно с точки зрения логики и морали.

По мере обучения я начал понимать на практике, как проявляется духовная грань внутренней силы. Иногда, когда я разыскивал какое-либо место в городе, неведомая сила внутри меня заставляла меня неожиданно пойти в направлении, которое казалось мне неправильным, но я действовал, подчиняясь командам, идущим непонятно откуда. В лифте, когда я не знал, на каком этаже расположена квартира, моя рука сама нажимала кнопку, и я угадывал верно. Иногда у меня возникало в городе желание спрятаться, я делал это и избегал таким образом встречи с неприятным мне человеком.

Со временем отдельные мелочи стали приобретать характер закономерности. В затруднительных ситуациях я научился спрашивать свой внутренний голос о том, как мне поступить, и я чувствовал, как он отвечает мне. Печать судьбы проявлялась и в общении с людьми. Иногда, когда мне нужно было добиться чего-либо от человека, но он сопротивлялся, у меня возникало желание сделать нечто неожиданное, повести себя особым образом, отличным от нормального, общепринятого поведения, и это срабатывало, хотя не всегда было легко преодолеть поведенческие и моральные стереотипы, и мне казалось, что кто-то другой вселялся в меня, действовал и говорил от моего имени.

Приведу еще два примера проявления внутренней силы. Первый случай произошел, когда мы были вместе со Славой Скворцовым, о котором я буду много рассказывать впоследствии, так как мой Учитель выбрал его в качестве моего напарника.

Мы со Славиком парились в сауне. Сразу после бани мы должны были ехать в Алушту. Вдруг Славик вспомнил, что оставил дома кошелек. У меня денег тоже не оказалось, и нам не на что было купить билеты, а по срокам мы не успевали зайти домой.

Мы растерялись, пытаясь сообразить, где взять деньги, и вдруг Славик сказал:

— Под скамейкой в раздевалке между досками пола лежат пять рублей.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. Можешь считать меня сумасшедшим, но я уверен, что это так.

Для того, чтобы вытащить скамейку, нам пришлось отодвинуть шкафчики для белья, и действительно там почти незаметно в щели между досками пола лежала пятирублевая бумажка. Этого нам с лихвой хватило на билеты.

Другой случай произошел со мной. Одна моя знакомая очень просила меня достать книгу по моделированию одежды французского автора. Небольшой тираж разошелся мгновенно, и купить книгу было практически невозможно. Честно говоря, найти ее я не особенно старался, просто отметил у себя в памяти, что надо купить книгу, если вдруг ее увижу.

Я шел по городу по своим делам, миновал киоск «Союзпечати», прошел метров сто, и вдруг какая-то сила внутри меня заставила меня вернуться к киоску. Я заглянул в окошко и сказал:

— У вас есть такая-то книга. Я хочу ее купить.

— Откуда вы знаете, что она у меня есть, — с изумлением спросила киоскерша.

— Просто знаю.

— Действительно, я купила у спекулянтов две книги — для себя и для дочери, но дочери книга оказалась не нужна. Я могу вам ее продать, но чуть дороже — по той цене, по которой сама покупала.

Она вынула из-под прилавка книгу и дала мне.

Потом я заговорил об именах, вспоминая слова корейца о том, как имя влияет на человека, и спросил, до какой степени распространяется это влияние.

— Это влияние подспудно, — ответил он, — и зависит в первую очередь от того, знает ли человек о смысле своего имени и знают ли о его смысле окружающие. Но на человека влияет не только смысл имени. Сильное воздействие оказывает и звучание — благозвучное или неблагозвучное. Звуки имени могут вызывать разные подсознательные реакции — расположения, отвращения или даже страха, если имя звучит достаточно агрессивно. С другой стороны, имя может вызвать пренебрежение, если кажется смешным, или вызвать уважение, если ассоциируется с каким-нибудь великим человеком или важным событием. Ассоциативное влияние имен очень велико, но есть еще и многие другие аспекты влияния. Разве ты не замечал в жизни каких-нибудь странностей, связанных с именами? Ну-ка, напряги свои мозги и приведи мне несколько примеров.

Мне даже напрягаться не пришлось. Весь сельхозинститут потешался над фамилиями преподавателей института и особенно над фамилиями комендантов общежитии. Комендантов было трое с фамилиями Могила, Погибель и Гробовский. Кафедрой животноводства заведовал Хлевной, а под его началом работали Баранов, Медведев и еще несколько человек с фамилиями, производными от названий животных. Заведующий кафедрой электрификации носил фамилию Лучинкин. Растениеводство возглавлял Яровой. У него работали сотрудники с фамилиями типа Пшеничный и т. д. Кафедра плодоводства радовала фамилиями вроде Яблочкин и Вишенкин.

— Вот видишь, — сказал кореец. — Вполне естественно предположить, что их фамилии повлияли на выбор жизненного пути, как когда-то жизненный путь их предков влиял на возникновение фамилии. С чего бы Хлевной начал заниматься животноводством? Конечно, можно привести много других причин, но фамилия тоже могла сыграть свою роль.

Кстати, разве ты никогда не отождествлял свою фамилию с образом бурого медведя, могучего зверя, царя русских лесов. Вполне возможно, что твое увлечение борьбой связано с желанием быть таким же большим и сильным зверем, как бурый медведь. Разве у тебя не вызывало умиление упоминание о нем и ты не отождествлял его с самим собой?

Я был вынужден признать, что он прав. Я обожал конфеты «Мишка Косолапый» и всегда с нежностью смотрел на изображенных на обертке конфеты медведей, играющих у поваленного дерева.

— То же самое происходит у Лосева, Зайцева и Комарова. Но если у медведя можно найти какие-то вдохновляющие черты, которыми ты хотел бы обладать, — у него есть сила, добродушие, злобность, агрессивность, крупное мощное тело, то в фамилии Комаров гораздо меньше ассоциативно приятных черт, и поэтому Комаров может быть не всегда удовлетворен своей фамилией, даже не отдавая себе в этом отчета. Представь, что бы ты чувствовал, если бы твоя фамилия поменялась с Медведева на, например, Сусликова. Внутренняя неудовлетворенность именем или фамилией накапливается с годами и превращает носителя неблагозвучного имени в человека, который хочет что-то доказать миру, добиться чего-то, любым способом получив уважение окружающих, и делает это только для того, чтобы компенсировать незаметный, но постоянный урон, наносимый именем его самооценке…

Во время одной из наших последующих встреч я попросил Ли подробнее рассказать, что такое дерево жизни, плод с дерева жизни и аромат плода.

— Дерево жизни — это сама жизнь во всех ее проявлениях, — сказал он. — Но воины жизни понимают под деревом жизни еще и правильную жизнь человека, вооруженного знаниями и сохраняющего истинную картину мира, то есть видящего мир в целом. Жизнь обычных людей можно охарактеризовать поговоркой, что они «за деревьями не видят леса». Воин жизни видит и деревья, и то, что находится внутри деревьев, и весь лес целиком, сохраняя все это в своем сознании, даже если он сидит у подножия дерева с завязанными глазами и лишь с помощью рук может ощущать шероховатость и теплоту коры.

Плод с дерева жизни — это твоя жизнь. Если дерево жизни олицетворяет жизнь вообще, всю землю и все мироздание в целом со всеми его катаклизмами, явлениями и проявлениями, то плод с дерева жизни — это собственно твоя жизнь. Более того, это не просто твоя жизнь, а некий континуум времени, в течение которого ты живешь и поедаешь плод, со всеми твоими удачами и неудачами, навыками, впечатлениями и многим другим. Это же включает твою подготовленность к этой жизни, твои знания и идеологию и много чего еще, то есть плод с дерева жизни — это процесс твоей жизни, и искусство поедания плода сводится к искусству жить, к искусству самой жизни.

Ты сам поедаешь плод своей собственной жизни. Здесь присутствует символ самопоедания, напоминающий древний символ змеи, кусающей собственный хвост и образующей при этом кольцо, символизирующее вечность. Такой трактовкой воины жизни подводят твой плод жизни к символу вечности, и искусство поедания плода одновременно становится искусством сохранения, накопления и созидания плода. Иначе говоря, поедая плод, ты не просто уничтожаешь что-то и выбрасываешь, а как бы многократно пропускаешь себя через себя, видоизменяешь и совершенствуешь его, превращая в совершенно иное новое качество.

Аромат плода — это воздействие на окружающих с той или иной целью, той или иной информацией о себе или о клане или о чем-то еще. Существуют специальные приемы распространения аромата плода для достижения нужного тебе эффекта воздействия на окружающих. Аромат плода может сводиться к передаче информации о тебе другими людьми нужным тебе людям, к той информации, которая создается вокруг тебя в твоем ближайшем окружении со всеми частными мнениями знающих тебя людей, со всеми возможными сплетнями и пересудами. Все это — аромат плода, который ты распространяешь вокруг себя. Часто бывает, что несколько скандальный аромат, резкий необычный запах на грани скандальности может оказаться более привлекательным для определенных групп интересующихся тобой людей, чем просто постоянный, равномерный, неяркий, пусть даже приятный аромат.

В общении, как и во всем остальном, воины жизни выбирают срединный путь, оставаясь нейтральными в своих внутренних проявлениях, но создавая вокруг себя аромат, который может трактоваться как в одну, так и в другую сторону. Воин жизни подает себя, не раскрывая своих истинных намерений и чувств, так, как ему выгодно, создавая впечатление достоинств или недостатков, каких-то мелких привычек или страстей. Любое качество человека может оказаться как недостатком, так и достоинством, как химическое соединение одновременно бывает и ядом и лекарством — все зависит от меры применения или проявления и от ситуации.

— То, что ты говоришь, очень интересно, — сказал я, — но это только теория, общие слова. Ты мог бы показать мне практическое применение теории аромата плода в общении с людьми.

— Конечно, — сказал Ли. — Начнем прямо сейчас. Для начала мы опробуем аромат твоего плода на женщинах. Я пойду немного поодаль от тебя, чтобы мой аромат не примешивался к твоему и не влиял на результаты. Постарайся передать встречным женщинам посыл теплых чувств, исходящих от тебя.

— Как это сделать?

— Подумай сам.

Ли жестом указал мне идти вперед и, чуть задержавшись, последовал за мной. Я вспомнил все, что читал о внушении и гипнозе, и, сконцентрировав всю свою волю, прямо и твердо взглянул в глаза первой встретившейся мне женщины, пытаясь передать ей мой внутренний посыл.

Женщина, видимо, ошарашенная моими выпученными глазами, слегка вздрогнула и ускорила шаг. На двух следующих я произвел не лучшее впечатление.

Взрыв хохота заставил меня обернуться. Ли быстрым шагом приближался ко мне, держась за живот и не переставая хохотать.

— Да не смотри ты на них, как голодный удав на курицу, — отсмеявшись, сказал он. — Так ты всех женщин распугаешь. Разве ты не знаешь, что прямой взгляд в глаза у незнакомых людей ассоциируется с агрессией? Ты же не в транс ее хочешь вогнать, а передать ей теплые чувства. Разве ты сейчас испытываешь теплые чувства? Ты собран и напряжен. Расслабься, почувствуй себя легким и счастливым, и вырази это, может быть, мимолетным взглядом, улыбкой, но не делай это нарочитым или искусственным. Счастье и тихая радость должны окутывать тебя невидимым облаком, незаметно переливаясь в тех, кто приближается к тебе. Ты можешь даже не смотреть на женщину, а просто пройти мимо, но пусть на твоих губах играет загадочная улыбка. Ты должен светиться изнутри. Иди вперед и попробуй еще раз.

Раньше я в качестве медитативного упражнения учился вызывать ощущение счастья и тихой радости. Ли говорил, что привязкой для этих чувств является внутренняя улыбка. Нужно было успокоиться, полностью расслабить мышцы лица, а потом, не раздвигая мышечным усилием уголки губ, представить, что они слегка приподнимаются и губы складываются в легкую улыбку, подобную той, которую изображают на статуях Будды. Ощущение легкого подъема уголков губ вызывает ассоциативную реакцию тихой радости и спокойствия, и создать нужное медитативное состояние становится гораздо легче.

Ли говорил, что такая улыбка является еще и великолепным методом контакта с людьми, которым ты не хочешь открывать свои намерения и намерения которых ты хочешь понять. Нейтральное, доброжелательно-спокойное выражение лица не отражает никаких твоих чувств, и собеседник, лишенный мимической информации, проецирует свои чувства на тебя, читая в твоем лице отражение своего состояния, и его лицо меняется в соответствии с его представлением о твоей оценке. Так, если человек уверен в себе, он будет считать, что ты одобряешь его, выражая это одобрение своей улыбкой; неуверенный же собеседник может прочесть на твоем лице презрение и насмешку.

Я снова пошел вперед и с помощью внутренней улыбки вызвал ощущение счастья и легкости бытия и радости жизни, потом добавил чувствам интенсивности, представив, что это счастье переполняет меня и перехлестывает через край, излучаясь в пространство весельем и любовью к окружающим. Краем глаза я заметил у встречной женщины реакцию удивления, смешанного с восторгом и каким-то внутренним непониманием происходящего. Ее реакция окрылила меня, я, казалось, парил над землей на волне затопивших меня положительных эмоций. Девушка лет двадцати остановилась, заглянув мне в глаза. Мне показалось, что она хочет заговорить, но я прошел мимо, поражаясь произведенному эффекту. С каждой минутой упражнение нравилось мне все больше и больше, и я всерьез задумался о его практической пользе. К сожалению, на следующем перекрестке Ли прервал мою эйфорию, положив руку мне на затылок.

— Слушай, мне понравилось! — восторженно сообщил я.

— Не сомневаюсь. Но слишком жестоко часто пользоваться этим приемом, демонстрируя обычным людям, как счастлив может быть человек. Нельзя так издеваться над гражданами твоего города. Они тебе этого не простят.

Ли, как всегда, говорил полушутя-полусерьезно, но я понял, что в этом есть определенный смысл, потому что уже знал из личного опыта, что часто чье-то счастье вызывает у людей зависть и негативную реакцию.

— Пожалуй, ты прав, — согласился я.

— Еще бы. Только глупец может дразнить своим счастьем окружающих. Если хочешь, чтобы люди тебя любили, ты должен быть глупее их, слабее и менее удачлив, но при этом вызывать их интерес или быть им полезным. Конечно, на некоторых женщин это не распространяется, но ты уже, наверно, знаешь, что жалость порой бывает сильнее, чем любовь.

Есть древняя притча о том, как богатый вельможа со свитой во время охоты разорил поле бедного крестьянина и спросил, чем он может возместить ущерб.

— Не мог бы ты, сиятельный, вытоптать поля моего соседа? — склонившись в глубоком поклоне, спросил крестьянин.

Я расхохотался.

— Знаешь, я слышал современный вариант этой притчи, — сказал я. — Только там вместо вельможи корабль пришельцев из космоса при приземлении задавил козу крестьянина, и тот попросил в качестве компенсации приземлиться еще раз на корову соседа.

— Вот видишь, люди не меняются, несмотря на технический прогресс, — торжествующе изрек Ли. — Теперь изменим настроение, демонстрируя людям другую крайность. Попробуй показать окружающим, как тебе плохо.

Я попытался вызвать самые негативные чувства, которые только мог представить, и вскоре погрузился в бездонную пучину тоски и безысходности. Мои мышцы, казалось, потеряли всякую силу, взгляд затуманился, я брел, как в полусне, не разбирая дороги.

Неожиданно я почувствовал, как на мое плечо опустилась чья-то участливая рука. Я поднял взгляд, полный отчаяния, и увидел перед собой доброе лицо пожилого мужчины.

— Ну не расстраивайтесь вы так, молодой человек, — сказал он. — Все перемелется, все будет хорошо.

Я, со слезами на глазах, взял двумя руками его руку, прижал ее к своему сердцу и сказал, преданно глядя в его лицо:

— Спасибо, отец. Огромное вам спасибо.

Я был искренне благодарен ему не только потому, что он захотел меня поддержать, но и оттого, что он, сам того не ведая, оценил мое искусство.

Вспомнив об уроках Ли, когда он, для того чтобы избавить меня от стеснительности, заставлял меня целовать руки всем подряд, знакомым и незнакомым, я поцеловал мужчине руку. Между нами проскочила какая-то искра. Пожилой человек весь зажегся изнутри. Мы разделяли ни с чем не сравнимый восторг взаимопонимания и благодарности, молчаливого общения, возникшего между нами. Я пошел по улице уже с гордо поднятой головой, словно его поддержка влила в меня новые силы и я вновь обрел смысл жизни, столкнувшись с добрым человеком, который готов прийти на помощь незнакомцу.

— Это была сцена, достойная Шекспира, — радостно прокомментировал Ли на следующем перекрестке. — Знаешь, ты мог бы стать неплохим актером. Главное, что твои молодость и невинность заставляют тебя быть совершенно искренним в своих эмоциональных проявлениях.

— Но этот человек действительно добрый и хотел помочь мне, — сказал я. — Поэтому я искренне благодарен ему.

— Есть побуждения и проявления, — сказал Ли. — Ты реагируешь на проявления, не понимая побуждений, и это уводит тебя в сторону, не позволяя видеть картину в целом. Ты позволил этому мужчине проявить свои лучшие качества и насладиться собой и своей властью над твоим духом. Он тоже видел не побуждение, а проявление, поэтому такие люди, как он, беззащитны и легко попадают в лапы мошенников, страдая из-за своей доверчивости, но то, что они есть среди нас, облагораживает окружающее общество, даже если их побуждения и не кристально чисты.

В качестве следующего задания Ли предложил мне войти в магазин, расположенный на одной из тихих улочек сразу за мостом через Салгир, и попросить у продавщицы 10 рублей, причем попросить так искренне, чтобы мне просто невозможно было отказать.

Хотя я и сомневался, что мне удастся выпросить такую сумму, но уже вошел во вкус и, глядя на молодую продавщицу ясным, открытым и честным взглядом, попросил одолжить мне на полчаса 10 рублей, потому что мне срочно надо купить одну вещь и это необычайно важно для меня, деньги я обязательно верну…

Даже не спросив, что я собираюсь купить, продавщица взяла из кассы 10 рублей и отдала их мне. Мне это показалось маленьким чудом, и я понял, что так получилось именно из-за моего умения передать аромат честного, хорошего человека с прямым и искренним взглядом в глаза.

Конечно, через некоторое время я принес деньги обратно.

— А теперь, — сказал Ли, — попробуй попросить денег в следующем магазине, но так, чтобы тебе их не дали.

— Но ведь это элементарно, — возразил я. — То, что мне дали деньги — это просто чудо.

— Это не чудо, а искусство, — отрезал Ли. — В этот раз ты должен создать образ человека, которому изначально никто не поверит. Для этого ты сам должен чувствовать, что обманываешь. Я наблюдал через витрину, как ты разговаривал с продавщицей. Ты был абсолютно искренним, ты весь светился в ожидании услуги, которую она может оказать тебе. Казалось, ты вообще не верил в то, что тебе могут отказать. Ты смотрел в глаза, не отводя их, твое лицо было расслабленным и светлым, и взгляд был нежным и почти любящим. Теперь посмотри на меня.

Ли втянул голову в плечи и стал просить у меня 10 рублей, все время отводя взгляд в сторону и пытаясь не встречаться со мной глазами. Я увидел перед собой совершенно мерзкого чужого человека, лживость которого была так очевидна, что вызывала отвращение. От общения с ним возникало чувство, что меня вываливают в грязи, у меня просил деньги человек, для которого не существовало ничего святого, мошенник, который ненавидел меня, но пытался льстить, чтобы выманить деньги.

— Ну, ты даешь! — восхитился я.

— Видишь, как много значит выражение лица, поза, поворот головы. Ты заметил, что я стоял, слегка повернувшись, словно отгораживаясь от тебя плечом. Я стоял так, словно ожидал, что ты меня ударишь. Я отводил глаза, как будто боялся, что ты заметишь ложь в моем взгляде.

В следующем магазине я повторил маневры Ли и был тут же изгнан оттуда с позором.

Ли показал мне множество поз и жестов, передающих окружающим информацию на невербальном уровне, объясняя, что они означают и как их применять, чтобы вызвать у людей ту или иную реакцию.

— Подавляющее большинство населения, — сказал Ли, — не владеет искусством передавать нужную им информацию жестами, взглядом, ощущениями, настроением и эмоциями. То, что ты говоришь, — всего лишь слова, но то, как ты подаешь себя во время разговора, и есть аромат плода, исходящий от тебя.

По мере обучения аромат плода становился для меня все более реальным и осязаемым. Я научился классифицировать ароматы других людей и на основе этой классификации предсказывать их поведение и реакции. Ли говорил, что обычный человек имеет устойчивый аромат, слегка изменяющийся в процессе его жизни, но воин жизни меняет свой аромат, когда захочет и как захочет, и поэтому он недоступен для обычного понимания и непредсказуем.

— Сейчас ты попробуешь внутренне притягивать и отталкивать людей, — сказал Ли.

— Как это делать?

— Просто встань на углу. Для того чтобы отталкивать людей, представь, что от тебя исходит могучая сила, распространяющаяся во все стороны. Твое лицо должно быть жестким, ты чувствуешь почти наркотическое перевозбуждение, в тебе кипит злоба на весь мир, но лицо застыло, как каменное, пытаясь сдержать внутренний напор. Ощущение звериной силы и агрессивности будет отпугивать от тебя людей.

Я встал на углу и начал моделировать ощущение силы, растекающейся во все стороны, а также нетерпения и агрессивности, зажатых внутри под большим давлением. Мое лицо окаменело, и я, чуть сдвинув брови, бросал на проходящих мимо жесткие взгляды, пристально разглядывая их. К моему удивлению, я заметил, как прохожие старались пройти как можно дальше от меня и жались к самой кромке тротуара. Несколько человек, неожиданно изменив траекторию движения, перешли через дорогу, хотя я просто стоял, молча и не делая никаких движений, и даже не смотрел на них. Видимо, исходящая от меня агрессивность действительно отпугивала людей.

Совершенно неожиданной оказалась для меня реакция старушки, которая вдруг, потрясая зонтиком, правда, на достаточно безопасном расстоянии, начала кричать, глядя на меня, что-то про бандитов, которые заполонили улицы наших чудесных курортных городов, и про родную милицию, которая, как всегда, неизвестно куда смотрит.

На следующем перекрестке я учился притягивать людей. Я стоял, расслабленный и благожелательный, лучась добротой и счастьем. Меня просто атаковали десятки людей, спрашивая о чем-нибудь. Один старичок алкоголик прицепился ко мне, как репей, не столько стремясь стрельнуть денег на выпивку, сколько для того, чтобы поделиться со мной своей горькой участью, неприятностями с дочкой и прочими житейскими проблемами. Я, продолжая играть свою роль, терпеливо выслушивал его долгое, запутанное повествование, памятуя об инструкциях, которые давал мне Ли.

— Ты должен уметь выслушивать людей внимательно, терпеливо и благожелательно, — говорил он, — уметь, когда хочешь, завязать разговор с любым человеком и, если нужно, выйти из разговора. Для этого необходима практика. Никогда на проявляй признаки нетерпения, выслушивая человека. Если же ты хочешь прекратить разговор, ты должен в зависимости от ситуации выбрать или приличную или агрессивную форму выхода из разговора. Иногда достаточно, даже не взглянув на человека, внутренне передать ему ощущение агрессии, чтобы дать понять, что разговор закончен, и заставить его первым прекратить общение. Но, выбирая агрессивный вариант выхода из разговора, ты всегда должен помнить о будущем, понимая, что этот человек еще может пригодиться тебе в какой-либо ситуации, может стать твоим врагом или другом. Поскольку один из принципов воинов жизни — не создавать себе врагов, я обычно пользуюсь приличной формой выхода из разговора, если это мне позволяют обстоятельства.

Любопытной была реакция моих знакомых, когда я, не упоминая о Ли, рассказывал им об этой теории общения. Обычно они реагировали со страхом и резко негативной оценкой. Больше всего почему-то раздражались женщины, обвиняя меня в неискренности и нечестной игре с их чувствами.

Я пытался объяснить, что все люди непроизвольно играют и притворяются не теми, кто они есть на самом деле, поскольку нас с детства учили врать и подавлять свои самые естественные чувства и эмоции. Я говорил, что игра — это неотъемлемый элемент и издержки общения, что от этого никуда не деться, и поэтому естественно и нормально понимать механизмы человеческого общения и управлять ими.

Но пытаться убедить в чем-то, что ей не нравится, даже умную женщину, все равно, что плевать против ветра, и я лишний раз убедился, насколько прав был Ли, утверждая, что говорить человеку чуждую и неприятную для него правду — это преступление против себя самого, против правды и против того человека.

Я понял, что лучше не стоит рассказывать другим людям о механизме упражнений с ароматом плода, потому что они принимают это слишком близко к сердцу, замыкаются в себе и начинают анализировать каждое твое слово и жест, чувствуя себя препарируемыми лягушками, участниками какого-то оскорбительного для них психологического эксперимента, хотя я воспринимал это гораздо проще и спокойнее, как интересное упражнение, без опасений, подозрения или неприятия.

Хотя я и не пытался играть со своими знакомыми и вел себя, как всегда, естественно, доброжелательно и честно, они все равно после введения их в курс дела воображали меня монстром, манипулирующим их мыслями и чувствами. Меня расстраивала тотальная психологическая безграмотность нашего населения и абсолютное нежелание воспринять какие-то элементарные основы общения, и я сказал об этом Ли.

— Не печалься о них, лучше радуйся за себя, — спокойно ответил он. — Знание дает силу, но оно же делает и одиноким, потому что только равный тебе может понять тебя. По мере обучения ты все дальше будешь уходить от людей в своих чувствах и сознании, но наука общения позволит тебе с легкостью понимать и предсказывать их и получать наслаждение от контактов с людьми, потому что на своем пути воин жизни всегда выбирает радость, а не печаль.

— А как ты сам относишься к человечеству? — спросил я.

— Если говорить правду о моем отношении к человечеству, то я отношусь к нему со смешанным чувством восхищения, жалости и отвращения. История человечества — это в основном история глупости и жестокости. Слишком мало в ней светлых и мудрых страниц. Я испытываю жалость к глупцам и отвращении к жестоким. Но это не выраженные чувства. Это — всего лишь неяркий эмоциональный фон моего отношения к человечеству в целом. К каждому же конкретному человеку я отношусь с подобающим уважением, потому что он — такая же загадка природы, как ты, я, земля или вселенная. Я уже говорил тебе, что для воинов жизни существует незыблемое правило: «проявляй уважение к тем, кто достоин его, ибо в этом нет ничего постыдного; проявляй уважение к тем, кто жаждет его, ибо в этом нет ничего трудного; проявляй уважение к тем, кто недостоин его, если это тебе позволят обстоятельства, ибо в каждом есть что-то достойное уважения».

— В чем же проявляется уважение к человеку, когда ты заставляешь меня, например, распугивать людей на улицах или обманывать их, выпрашивая у них деньги? — спросил я.

— Ты путаешь внутреннее уважение и внешние проявления уважения. Воины жизни всегда сохраняют внутреннее уважение к человеку, даже в ситуации, когда обстоятельства не позволяют проявлять внешнее уважение. Ты учишься, но учишься ты не тому, как презирать, унижать или обманывать невинных граждан. Ты изучаешь механизмы человеческого поведения и, поскольку научиться можно только через практику, ты действуешь, сохраняя внутреннее уважение к человеку в тех случаях, когда внешнее проявление уважения невозможно.

Во время одной из наших последующих встреч, когда мы беседовали о «Вкусе плода с дерева жизни», методиках поедания плода и общения. Ли заметил, что я куда-то тороплюсь, не говоря об этом, и внутренне разрываюсь между желанием пообщаться с ним и успеть на назначенное свидание. Учитель внимательно посмотрел на меня со своей обычной ехидной усмешкой и неожиданно заявил:

— Да успеешь ты к своей дылде круглолицей.

— Ты что, следишь за мной? — оторопел я.

— Нет, я просто читаю у тебя в мозгу, — с невинным видом сообщил Ли.

— Тогда прочти еще что-нибудь.

Он с явным удовольствием начал описывать дом, в который я прихожу, его обстановку и как я с ужасом жду каждый раз появления родителей своей подружки.

— Мне кажется, что ее отец — какой-то важный чиновник, — сказал он, мимикой и голосом подражая профессиональным гадалкам. — Точно, он служит в правоохранительных органах и, возможно, имеет чин офицера. Мать девушки очень строгая и бесконечно любит свою дочь.

Ли начал в мельчайших деталях описывать обстановку прихожей.

— Так вот ты заходишь, заходишь, заходишь, — повторял он, внимательно глядя на меня. — Прямо перед тобой вешалка, влево и вправо уходят двери, снизу с левой стороны подставка для обуви. Туда ты ставишь свои ботинки…

Ли говорил и говорил.

Как я узнал впоследствии, суть этого упражнения заключалась в том, что Ли извлекал информацию из моего подсознания не только телепатически, но и визуально, втягивая меня своим рассказом в воспоминания о ситуациях и наблюдая за моими мимолетными идеомоторными реакциями, к которым он был исключительно чувствителен. Подрагивания век, глаз, незаметные движения моих рук позволяли ему еще точнее воспроизводить и описывать образы, возникающие в моей памяти.

Ли рассказывал об одной из моих подружек, к которой в то время я испытывал самые теплые чувства. Он все угадал совершенно точно. Девушка была дочерью полковника милиции, высокого роста и, как Ли пошутил, соответствовала мне по размеру. Меня привлекала ее доброта и нежность, я был действительно влюблен, но понимал, что проза жизни сильнее моих чувств, и не хотел обрекать ее и себя на тяготы совместного существования, хотя, конечно, самым решающим фактором в наших отношениях было то, что я никогда бы не смог пожертвовать учением и следованием по пути воинов жизни ради зарождающейся любви.

Ли прервал мои размышления, продолжив свой рассказ. Его взгляд расфокусировался и был направлен слегка в стороны и в никуда. Ли пересказывал наши разговоры, то, чем мы занимались, включая такие интимные подробности, что я полностью отбросил мысль о том, что он узнал это, следя за мной. Он описал даже вкус украинского борща, который моя подруга сварила с такой любовью, и то, как она кормила меня.

— Да, — сказал Ли, причмокивая губами. — Ты не дурак поесть. Если бы меня так кормили, я бы тоже, может быть, увлекся женщиной больших размеров.

Он несколько раз с блаженным выражением лица втянул носом воздух.

— Ух, ты, какой аромат исходит от этого украинского борща! — воскликнул он.

— Ли, как ты делаешь это? — спросил я.

— Очень просто. Я расслабляюсь и, зацепившись за какой-либо образ, возникший в твоем мозгу, раскручиваю всю картину. Главное — правильно начать и почувствовать, что ты находишься на нужной волне, и тогда можно рассказать очень многое о людях знакомых и незнакомых. Важную роль в этом процессе играет взгляд. Фаза должны быть слегка расфокусированы, чтобы окружающий мир потерял четкость очертаний, со слегка прикрытыми веками. Направив взгляд вдаль, сосредоточься на тех образах, которые проплывают перед твоим внутренним взором или просто возникают у тебя в мозгу. Настройся на меня и попробуй ухватить мое настроение.

Ли уже и раньше передавал мне специфические состояния, которые очень трудно описать словами. Это было так называемое бессловесное обучение, когда ученик настраивается на внутреннее состояние Учителя, как бы сливаясь с ним.

Я расслабился, попытался мысленно слиться с Ли и действительно уловил мимолетное ощущение некой отстраненности от окружающего мира, легкой взвешенности сознания, когда образы, поначалу расплывчатые, а потом более четкие начинают проплывать передо мной. Я даже услышал тихий голос, словно нашептывающий мне в уши комментарии к возникающим образам.

— Кажется, ты понял, как это делается, — сказал Ли. — Остается только попробовать на практике.

Попрактиковаться мне удалось уже на следующий день. Я с приятелем ехал из города в сельхозинститут в забитом людьми двадцать пятом автобусе. Мы болтали о тренировках и о девушках. Я спросил его, где он провел вчерашний вечер. Он сказал, что ходил на день рождения к своей подружке. Неожиданно на меня нахлынуло ощущение отстраненности, испытанное вчера с Ли. Мои глаза расфокусировались, словно помимо моей воли, и передо мной неясно очертилось хищное лицо блондинки лет двадцати пяти. Я чувствовал исходящую от нее злобу и зависть. Неожиданно для себя я сказал:

— Ну и стерва же та блондинка, которая была на дне рождения. Смотри, как бы она не испортила твои отношения с подругой.

Эти слова оказались полной неожиданностью для моего приятеля.

— Откуда ты знаешь про блондинку? — удивился он. Я напустил на себя загадочный вид.

— Ты же слышал, что я занимаюсь самыми разными вещами. Я просто читаю у тебя в мозгу, — с напускной скромностью ответил я.

На выражение лица моего друга стоило посмотреть, и я, отметив про себя неумение обычных людей следить за своей мимикой, решил закрепить успех. Нового образа у меня не возникло, но какое-то смутное ощущение заставило меня сказать:

— Она была в цветастом платье.

— Да, платье было очень переливчатое.

Эти его слова вызвали вспышку яркого света у меня перед глазами, и я увидел блондинку в ярком переливающемся платье. Зацепившись за образ и не давая ему угаснуть, я начал описывать цвет и фасон платья, потом картинка ожила, задвигалась, и я рассказал, как блондинка ходила по комнате, держа бокал вина между средним и безымянным пальцами правой руки. Вдруг я понял, что обычно люди так не держат бокалы, и попытался понять, почему она ведет себя именно так. Я увидел, что блондинка имела привычку курить, держа сигарету в той же руке, что и бокал, и что-то сказало мне, что она считает такое поведение загадочным и неотразимым.

Мышцы моей правой кисти напряглись, я почувствовал тяжесть бокала и сигарету, зажатую между большим и указательным пальцами. Я поднес руку ко рту, продемонстрировав приятелю, как именно курила блондинка, чем поверг его в еще больший ужас. Я рассказал, что левой рукой блондинка непрерывно жестикулировала в воздухе, подчеркивая каждую свою фразу, и ей казалось, что это верх изящества, хотя на самом деле она была насквозь лживой и искусственной.

— Она смертельно завидует твоей подруге и вашим отношениям, — сказал я, — и все время наговаривает на нее. Не стоит прислушиваться к ее словам.

Выражение лица моего друга показывало мне, что каждое мое слово попадает в точку.

И тут меня понесло. Привязавшись к образу блондинки, я почувствовал, что становлюсь ею, и увидел все вчерашние события ее глазами. Я забыл, что нахожусь в автобусе, и полностью погрузился в созерцание картин, проплывающих перед моим внутренним взором. Я рассказал, как начался вечер, как выглядели гости, что они делали и говорили, описал взаимоотношения подруги моего приятеля с ее родителями, родителей блондинки, ее мать, вечно скандалящую с отцом и требующую большего внимания для дочери, отца, научного работника, забитого и вечно загнанного в угол двумя злобными гарпиями. Я увидел, что у блондинки был парень, и описал его черные вьющиеся волосы, нос с горбинкой, взгляд, который можно назвать орлиным, и гордую осанку. Я понял, что парень-грузин, его образ стал ясным, так что я смог в деталях описать его одежду и рассказал, как он поссорился с блондинкой из-за того, что она проявляла повышенный интерес к моему приятелю.

Незаметно мы доехали до института, мой друг напомнил мне, что пора выходить, и только тут я вспомнил, где нахожусь.

Оглядевшись вокруг, я понял, что являюсь объектом нездорового внимания со стороны пассажиров автобуса, которые смотрели на меня с каким-то странным, немного угнетенным и в то же время восторженным выражением.

Мой приятель, с тех пор безоговорочно поверивший в мои сверхъестественные способности, начал хвостом ходить за мной, требуя новых демонстраций моих талантов и объяснения того, что он видел. Поскольку к тому времени я прочитал множество книг по экстрасенсорике, мне было нетрудно давать ему объяснения без упоминания имени Ли.

Когда во время следующей встречи я рассказал Учителю о том, что в автобусе у меня получился рассказ по наитию, он, не выразив особого восторга, заметил, что это вполне естественно и что главное — войти в нужное состояние, а дальше все получится само собой.

Я захватил с собой ксерокопию самиздатовской книги по философским вопросам кунг-фу, которую я еще не успел прочитать, и показал ее Ли. Он открыл ее на середине и начал читать, демонстративно покачивая головой и цокая языком так, словно нашел там какие-то необычайно интересные откровения. Помимо своей воли я заинтересовался и потянулся посмотреть, что же он такое читает, но Ли жестом злокозненного ребенка захлопнул книгу, спрятал ее за спину и нагло усмехнулся мне в лицо.

— Ли, это же смешно, — сказал я. — Зачем ты скрываешь от меня то, что написано в этой книге. Все равно я потом посмотрю и все узнаю.

— А ты уверен, что текст книги не переменится? — с ехидной усмешкой спросил он.

Я засмеялся его шутке, но где-то в глубине души у меня вдруг появилось опасение, что текст книги действительно может перемениться. Чудеса, которые показывал мне Ли, и то, что он делал с моей жизнью, подготовили меня к любым неожиданностям, и я верил в его всемогущество почти с восторженностью папуаса, падающего ниц при виде пролетающего самолета.