Крит

Крит

Шестнадцатого февраля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года Раджниш посетил Грецию Он оставался на Вилле в имении Святого Николая Угодника на острове Крите. Девятнадцатого февраля Раджниш начал давать лекции и пресс-интервью под большим деревом в саду на вилле, там саньясины играли на разных музыкальных инструментах и танцевали вместе с ним.

— Сейчас вы на Крите, случайно или намеренно?

— Я просто посетил остров, случайно, просто потому, что у меня здесь есть несколько прекрасных саньясинов, таких, как Амрита, он вытянул меня сюда, я не мог отказать ему. На самом деле, я не способен никому отказать, и поэтому саньясины могут повезти меня куда угодно.

Когда я был в Греции, я был там по четырехнедельной туристической визе. Я не выходил из дома. Дом находился на маленьком острове, он принадлежал лучшему и самому известному продюсеру фильмов в Греции, он был моим хозяином, а я был гостем. К тому же дом еще и располагался на холме, он был прямо как капля в океане, это было очень красивое место, прекрасный сад, и никогда не выходил из ворот дома.

— Вы живете в собственном мире, отделенном от «обычного мира». Откуда вы знаете о том, что происходит вовне?

— Кто говорит, что я живу в своем мирке? Мой мир — это мои саньясины. Их много, у них много талантов, они образованы, это разные личности. Один миллион саньясинов. Вот мой мир. Миллион саньясинов — не предел, их количество растет, около трех миллионов — те, кто мне симпатизируют, они готовы стать частью моего мира.

Я не живу в пещере, и любой, кто хочет войти мой мир, не нуждается в паспорте, в визе.

Я готов принять весь мир в свою семью, мои усилия направлены на это. Вот откуда я знаю о том, каков человеческий ум, и как он действует, разные стратегии этого мира, направленные на то, чтобы люди спали.

Когда-то я тоже спал, и был частью этого мира. Сегодня я пробужден. Я знаю, что такое спящий ум внутри человека, и знаю о том, что такое внутреннее пробуждение. Я определено богаче вас в этом отношении. Вы знаете только одно измерение вашего бытия, вы игнорируете другое измерение. Я не затворник, который живет в пещере или монастыре. Я путешествую по всему миру.

Но в основном мои последователи — это мой мир, потому что мои последователи обладают достаточным мужеством для этого, и я чувствую ответственность за них.

— Не та ли это ответственность за сотни саньясинов, которые приехали с вами сейчас на Крит?

— Это моя радость.

Это не ответственность, это полное блаженство для меня, быть с моими последователями.

А сюда я могу позвать их, потому что здесь у нас не будет общины, поэтому им не нужно беспокоиться о том, что скажет нам правительство, что подумают священники о нас. Вчера Критский священник созвал собрание других священников, потому что ему сообщили о том, что две тысячи саньясинов будут здесь в гостях, он испугался за традиционные ценности. Он испугался из-за того, что мои саньясины могут не соответствовать их обществу, с их церковью.

Конечно, у меня самые не подходящие для этого последователи во всем мире, они ни к чему не подходят, но они подходят мне, совершенно подходят. Я не вижу причины, по которой так происходит. У меня такие прекрасные последователи, такие красивые люди, такие любящие, невозможно больше нигде найти таких. Но общество боится...

Если какое-то правительство не даст мне место, в котором могли бы собираться двадцать — сорок саньясинов, я больше не останусь в этом месте. Если они выделят место, это будет означать, что эта страна принадлежит мне. Я лишен дома и родины. И я буду оставаться скитальцем, буду путешествовать по всему миру, встречаться с разными людьми, где бы они ни были.

Это не ответственность, а безграничная радость для меня.

— Как вам нравится здесь в Греции, на острове Сократа?

— Сократ — это один из тех людей, которых я больше всего люблю. Когда я приехал сюда, я чувствовал радость, потому что это, должно быть, тот же воздух, которым дышал Сократ, та же земля, по которой он ходил, те же люди, с которыми он, должно быть, разговаривал, общался.

С моей точки зрения без Сократа Греция — ничто, а с ним она так значительна.

Я чувствую безграничное счастье из-за того, что я здесь.

Я люблю Сократа намного больше, чем кого-либо еще, за его смирение, за его научный поиск, он не создал религию, не создал теологию, не создал своих последователей, он не стал пророком, а он мог им стать, в нем было для этого намного больше потенциала, чем у Мухаммеда, Иисуса или Моисея. Они все были безграмотны в отличие от него.

Сократ был намного более подкован философски, он был культурным, образованным.

То, что Сократ делал двадцать пять столетий назад, я делаю сейчас.

Двадцать пять столетий прошло с тех пор, но не произошло никаких перемен в человечестве. Они пытались убить меня три раза, три раза покушались на мою жизнь. Одни и те же люди всевозможными способами, когда я пытался освободиться, пытался снять их наручники и цепи, они пытались меня убить. Человечество не изменилось. Оно такое же.

Но Сократ не смог сделать того, что смог сделать я.

Он жил в небольшом местечке подле Афин, он не много путешествовал по Греции. Афины были городом-государством, и он прожил в Афинах всю свою жизнь.

Я принадлежу всему миру.

В маленьком местечке можно не найти достаточно смелых людей, но во всем мире их достаточно, тысячи обладают способностями Сократа. Я поэтому нахожусь в лучшем положении.

Вы свидетели этого. Вокруг во всем мире три четыре миллиона сердец бьются со мной в унисон. Это великая революция. Их число будет расти по мере того, как я буду добираться в разные уголки этого мира.

Мои усилия направлены на то, чтобы будущие религии были научными. Есть другие области науки, это предметы объективного мира, и должна быть еще одна область научного знания, внутреннего мира, субъективного мира. До сих пор пока религии были на это не способны. Научный дух способен раскрыть истину объекта, и он способен раскрывать истину субъекта также, истину нашего внутреннего мира.

Я безгранично счастлив, что я здесь, из-за Сократа, но я вместе с тем безгранично печален, потому что греки отравили этого человека.

— Как вы хотели бы представить себя грекам?

— Боже мой! Неужели вы не можете узнать меня? Я — тот же человек, которого вы отравили двадцать пять столетий назад. Вы забыли обо мне, но я не забыл о вас. Я был здесь два дня, и я думал, что за двадцать пять столетий Греция будет развиваться и перейдет в лучшее состояние, в ней будет больше человечности, больше истины. Но я чувствую печаль, потому что за два этих дня в греческих газетах появились статьи, которые пишут совершенную ложь обо мне, они говорят то, чего не было в действительности, нелепые вещи...

Епископ написал памфлет обо мне, и его начали распространять повсюду. В воскресенье утром он будет выступать против меня с какой-то речью. Но он ничего не знает обо мне.

Вчера проходил марш протеста. Мне звонили с угрозами и в меня кидали камни. Это дает мне ощущение того, что я действительно нахожусь в Греции, но все стало еще хуже.

Когда я приехал на ваш красивый остров, мне сообщили о Катдзанзаки, величайшем художнике современного мира, который был изгнан, выдворен из Греции. Это сделала ортодоксальная церковь. Причиной его изгнания была Зорба Будды. Он назвал ее Зорба Грека. Он бессознательно создавал образ нового человека, который я называю Зорбой Будды. Он не может быть греком или итальянцем, не может быть немцем, не может быть индусом, не может быть мусульманином.