Глава девятая

По указанному адресу находился дешевый мотель. Не крэк-притон. Это заведение было на ступеньку выше.

Я подошел к стойке и назвал имя девушки.

— Мне надо ее найти. Она есть у вас в списке?

— Да, есть, — сказал портье.

— Хорошо, проведите меня в ее номер. — Нет, мы не имеем права.

— Вы проведете меня в номер или через три минуты здесь будут двадцать полицейских.

— Ладно, я поищу человека, который меня подменит.

Он провел меня в номер. Я постучался в дверь. Когда девушка открыла дверь, она вздрогнула от удивления.

— Боже мой, как ты меня нашел? Что тебе нужно? Убирайся!

Но я уже вошел в комнату. Везде были разбросаны наркотики и ее одежда. На кровати сидел подозрительный тип, возможно бездомный.

— Собирайся и уматывай отсюда, иначе сядешь в тюрьму.

Он исчез за дверью. Я усадил девушку в машину и повез ее в рехаб в Малибу. Родители были в восторге. Папа протянул мне чек на пять тысяч долларов. У меня просто челюсть отвисла. Я говорил, что это слишком много, но они только махали руками. Они и так уже потратили кучу денег на разных специалистов. Их сменилось человек пятнадцать. Родители ужасно боятся потерять своего ребенка, а я вернул им дочь, и это дороже денег.

Вскоре мне позвонил преуспевающий бизнесмен. Его сын попал в беду. Десять лет он отказывался от лечения, и отец думал, что навсегда потеряет своего мальчика. Я разыскал этого парня и уговорил его на лечение. Отец был так счастлив, что готов был не только заплатить, — он хотел стать моим наставником и помочь мне расширить круг знакомств.

Мои дела пошли в гору. Я познакомился с очень влиятельными, могущественными людьми, чьи дети попали в беду. Сколько бы лет ни было их ребенку — шестнадцать или сорок пять, — когда я им помогал, работало «сарафанное радио». Я вытаскивал людей из очень щекотливых ситуаций, вытягивал даже тех, кто не мог расстаться со своими корешами из винтоварен. Когда я понимал, что дело обещает быть опасным, я вызывал Грозного Гэри. Он был в татуировках с головы до пят и большую часть своей жизни провел в тюрьме. У Гэри была жутковатая внешность, но золотое сердце. Мы познакомились на семинарах программы «12 шагов». Он узнал подробности моей биографии и сказал: «Если понадобится помощь, обращайся ко мне». Грозный Гэри не один раз прикрывал мою задницу.

В любом случае я мечтал открыть свою клинику. Вместо того чтобы гоняться за людьми, подвергая себя опасности, я хотел, чтобы пациенты сами приходили бы ко мне. А уж я бы о них позаботился. Мне хотелось создать красивое, безопасное место, где люди могли бы жить, лечиться и сражаться со своими демонами. И не один пациент, а пять или даже десять. Именно эта мечта удерживала меня на плаву в самые трудные времена. Эта — и никакая другая.

Все началось со звонка от состоятельного отца из восточных кварталов города. Я знал его дочь по «Каньону». Она лечилась с переменным успехом уже пять лет. Сейчас она жила на улицах района Венис и была готова на все ради дозы. Когда такие девицы пропадают в районе Венис, обычно они оказываются в квартале под названием Город-призрак. К сожалению, этот квартал мне слишком хорошо знаком. В Городе-призраке я вмазался перед своей последней «золотой» дозой. В ту ночь за мной охотилась парочка крэк-дилеров на углу Четвертой и Брукс, — они были настоящими головорезами. Словом, мне совсем не хотелось снова соваться в эту грязь.

Но у меня была зацепка. Девочка общалась с бывшим бойфрендом из придорожного ресторанчика. Я разметил участок в Городе-призраке и взялся за поиски. Ее родители не отходили от телефона, они были ужасно напуганы, что она умрет прежде, чем я ее найду. Поиски продолжались две недели. Когда я подошел к ней, она меня вспомнила.

— Хочешь вмазаться? — спросил я ее.

Она была джанки, и у нее был приступ паранойи. Она подозревала всех, в том числе меня.

— Иди к черту.

— Нет, я серьезно. Хочешь вмазаться?

— Ты же завязал?

— Я спрашиваю: хочешь вмазаться или нет?

— Наркотики с собой?

Черт, она берет меня на пушку.

— Я принесу.

— Иди, принеси, а потом прогуляемся, — сказала она.

— По рукам. Встречаемся здесь через час.

Я отъехал и позвонил другу, который, по моей информации, продолжал употреблять.

— Эй, парень, мне нужно немного герыча.

— Офигеть!

— Нет, не мне.

— Какой ты ловкач, — восхитился он. — Ладно, я никому не скажу.

— Серьезно, друг, я уже три года как в завязке. Не хочу начинать. Просто нужно немного героина.

— Ладно, парень, без обид. Все, что хочешь.

Он дал мне телефон своего барыги. Мы договорились о встрече, и я купил грамм. Потом я отправился в аптеку на бульваре Санта-Моника, где знал аптекаря и где мне продавали иглы без лишних вопросов. На выходе из аптеки у меня было все что нужно, и я понял, что сам не прочь вмазаться. Я поехал обратно к девочке, но ее не было на месте. Я ждал двадцать минут, вернее — я, героин и пачка игл. Это был настоящий кошмар, и все-таки я оказался сильнее.

Наконец-то появилась босая и немытая девчонка. От нее пахло крэком. Она села в машину и захотела вмазаться здесь же.

«Только не в моей машине, — возразил я. — Поедем туда, где есть туалет».

Мы поехали в «Coffee Bean», что на Главной улице. У них есть маленькая кабинка, которая закрывается изнутри. Говорю это не из хвастовства, но даже сегодня, разбуди меня ночью, я назову двадцать безопасных туалетов в радиусе десяти километров, где можно прекрасно вмазаться. Я передал ей героин, и она закрылась в кабинке. Я знал, что она будет в бессознательном состоянии, но иначе я не мог увезти ее из Венис. Доза могла быть летальной, а мне совсем не хотелось ее терять.

Я позвонил ее отцу: «Она у меня. Что будем с ней делать?»

Он хотел, чтобы я увез ее из страны, прежде чем она снова сбежит и исчезнет на улицах. Не говоря уже о том, что она была из влиятельной политической семьи в Чикаго и ее отец очень боялся снова увидеть свою фамилию в заголовках газет. В газетах уже писали о том, как один их сын закатил скандальную вечеринку, — всплыли неприглядные подробности. А теперь напишут, что их дочь торгует телом за крэк?

«Увози ее отсюда, — сказал он. — Может быть, вам уехать в Панаму? Там живет ее экс-бойфренд. Они переписываются».

У меня не было ни времени, ни желания все это обсуждать.

— Отлично! Заказывай билеты. Мы улетаем первым рейсом.

— Ладно, я перезвоню.

Двадцать минут. Тридцать. Девочка не появлялась. В туалет заходили люди, стучались в дверь и удивлялись, почему заперто. Я слышал, как она бубнит под дверью. По крайней мере, она жива.

Администратор за стойкой сказал:

— Ваша подруга задерживается.

— Мне очень жаль, но ей нездоровится.

Я забарабанил в дверь.

— Уходим. Сейчас же!

Она открыла дверь, ее руки были измазаны кровью. Кровь капала на пол. Я поволок ее к машине, затащил и закрыл дверь.

Когда я посмотрел на нее, то понял, что она не может ввести иглу в вену.

«У меня не получается», — жаловалась она.

Стало ясно, что она не вмажется без моей помощи, а значит, я не смогу посадить ее на самолет, — у нее паранойя, так просто с ней не справиться. Я взял иглу, ввел ее в вену, набрал контроль и повел поршень вниз. Я даже не проверил, когда увидел, сколько героина в шприце. Тело девушки обмякло.

«Мать твою. Я только что убил эту девочку».

Я дал ей пару пощечин. Она пробормотала какие-то слова, смысла которых я не разобрал. Я побежал в супермаркет на углу Пико и Четвертой улицы и принес три банки «Ред Булла». Раскрыл ей рот и принялся вливать в него содержимое банок. Она медленно приходила в себя.

Уф-ф-ф! Чуть-чуть не считается.

Вдруг зазвонил телефон. Это был папа.

— Следующий рейс не раньше двенадцати часов ночи.

— Да вы шутите.

Я смотрел на это недоразумение в моей машине — в крови, блевотине, в липком «Ред Булле». Она то приходила в себя, то снова теряла сознание. Занимаясь ее поисками, я не спал полтора дня и уже забыл, когда ел. Я не хотел в этом признаваться, но запах героина и ее неопытность выводили меня из себя. К тому же я чуть не убил ее передозировкой. Я был на пределе. И что мне с ней делать до двенадцати часов?

Мы бесцельно разъезжали по городу, потом остановились возле рехаба, где она лечилась, пока не затерялась на улицах Города-призрака. Я забрал оттуда ее чемодан и одежду. Когда я уже был не в силах находиться с ней в одной машине, мы поехали в гостиницу, что возле аэропорта. Там оставалась одна свободная комната, и портье запросил четыреста пятьдесят долларов за ночь.

— Вы надо мной издеваетесь? — спросил я. — Я снимаю комнату на вечер.

Он медленно перевел взгляд на девочку, а потом — снова на меня.

— Извини, парень, но мы дорожим своей репутацией.

— Нет, нет и еще раз нет. Это не то, о чем вы подумали.

— Ладно.

— Все в порядке. Дайте ключи.

Когда мы вошли в номер, я позвонил официанту. Я умирал от голода.

— Принесите салат «Цезарь». И стейк. Самый лучший и самый прожаренный. И немного жареной картошки!

Девочка лежала на постели под кайфом, но умудрилась пробормотать:

— Я тоже хочу есть!

— Ладно, принесите двойную порцию, — сказал я в трубку.

Вдруг, к собственному удивлению, я спросил:

— У вас есть кока-кола в стеклянной бутылке?

— Да.

— Секундочку. В стеклянной бутылке.

— Да, сэр, несем.

Еще одно доказательство, что есть Бог на небе. Мне нравилась кока-кола в стеклянной бутылке, потому что в ней содержится настоящий тростниковый сахар. Она напоминает мне годы моего детства.

— Две бутылки, будьте добры!

Я повесил трубку и подошел к девочке. Она бормотала что-то бессвязное и пускала слюни. Потом я сообразил, что она пыталась спросить, что мы делаем.

— Отдыхаем, — сказал я. — Все замечательно.

Когда принесли еду, мое настроение резко улучшилось. Я был очень рад, что все-таки нашел эту девочку, знал, что сейчас буду жевать замечательный стейк и откупорю бутылочку кока-колы. Я оставил официанту очень щедрые чаевые. Он снял крышки с тарелок и удалился. Облизываясь, я уселся за столик. Но не успел я вонзиться зубами в стейк, как девочка расплакалась. Нож и вилка валились у нее из рук. Я встал, отрезал ей несколько маленьких кусочков, чтобы она смогла их прожевать, и сел обратно. Теперь я наконец смогу насладиться пиршеством.

Только я поднес первый кусок ко рту, как услышал рвотные позывы. Взглянув на нее, я понял, что ее рвет. Я заорал, вскочил и побежал в ванную за полотенцем. Поднес полотенце к ее рту, пытаясь вытереть рвоту и не запачкаться. Бесполезно. Она заблевала мне все руки тошнотворной смесью «Ред Булла» и непереваренного стейка. Я не мог это выносить. Я обложил ее какими-то ужасными матерными ругательствами. Потом я вспомнил, как и сам был таким, как блевал и срал везде.

«Наверное, я отрабатываю свой кармический долг», — подумал я и рассмеялся.

Я отволок девочку в ванную и положил под душ. Когда она очнулась, я вытащил ее из ванны и понес обратно в кровать.

«Я хочу курить», — заявила она.

Я знал, что она говорит про героин, но мне было все равно. Я посажу ее на самолет и увезу из страны. Она не должна понимать, что происходит, и дурь облегчит мою задачу. К условленному часу я взял такси до аэропорта, оставив машину в гостинице на тридцать девять дней. Я буквально нес девчонку на руках до таможенного контроля. Нас остановили.

— Что случилось?

— Мне очень жаль, — сказал я. — Но моя девушка боится летать. Она только что выпила баночку ксанакса.

— У нее есть рецепт на ксанакс? — спросил таможенник.

Я пристально посмотрел ему в глаза и ответил:

— Да, конечно.

— Проходите, — сказал он и показал дорогу.

Девочка была в полной прострации, на ее руках виднелись дорожки от уколов, но была уже поздняя ночь, и, наверное, таможенники тоже очень устали. Мы сели на самолет, она была в отключке все те шесть часов, что мы летели до Панамы. Я не смел сомкнуть глаз. Я ужасно боялся, что она умрет во сне.

Когда мы приземлились, я выволок ее из самолета. Ее экс-бойфренд встретил нас и повез в Панаму. В старый район Эль Кангрехо. Он снимал уютную квартирку на семнадцатом этаже. Все окна и двери здания были зарешечены.

Когда за нами закрылась дверь, я позволил себе расслабиться, ведь я сдал девочку с рук на руки.

— Приятель, я не спал несколько дней, — сказал я. — Я умираю от голода. Мне нужно принять ванну. Мне нужно почистить зубы. А то мне кажется, что у меня во рту кто-то сдох. Я весь в героине, крови, поте и блевотине.

— Без проблем, — сказал этот парень.

И повел меня в заднюю спальню — в единственную комнату, где был кондиционер. Я плескался в ванной, как бегемот, потом включил тихую музыку и вырубился. Когда я проснулся, девочка еще спала. Молодой человек и ее брат следили за ней.

Я взял ее кошелек, паспорт и протянул их брату.

— Сделай одолжение. Прогуляйся до ближайшего Федекса и срочно отправь это родителям.

Так она не сможет сбежать и вернуться в Штаты. Она проснулась через два часа. Она поглядела на экс-бойфренда, потом на меня. Несколько раз она переводила взгляд с одного на другого, пытаясь сообразить, что происходит.

Потом она спросила: «Что за черт? Где мы?»

«В Панаме», — ответил я.

Она перешла в полную боевую готовность.

— Где мои вещи? Где кошелек? Где паспорт?

— На полпути к дому твоих родителей.

Она вскочила и набросилась на меня. Вместе с экс-бойфрендом мы отбивались как могли, пока она не выдохлась. Затем мы прижали ее к полу и держали, пока она не перестала брыкаться. Убедившись, что она неопасна, я отвел брата в сторону, и мы стали думать, что делать дальше.

Она села в дальнем углу комнаты, взглянула на нас и сказала совершенно спокойным голосом: «Когда вы ляжете спать, я убью вас».

Мы убрали из квартиры все острые предметы: ручки, ножи, вилки и даже ложки. Острая стадия ломки продолжалась две недели. Все это время она отмалчивалась, только несколько раз свешивала ноги в окно и угрожала выпрыгнуть, если мы не увезем ее обратно в Штаты. Потом, заговорив, она твердила: «Я хочу домой. Будьте вы прокляты. Ненавижу вас. Мне нужно вмазаться. Терпеть вас не могу».

Я не терял самообладания, хоть мне не раз приходилось хватать ее, валить на пол и душить, пока она не обмякала. Дважды я поднял на нее руку — исключительно в целях самообороны. Ведь она была не только джанки, но и бывшей гимнасткой, так что сил у нее было побольше, чем у многих парней, с которыми мне приходилось драться.

Я провел в этой квартире тридцать восемь дней — все это время мой сон был чутким и тревожным. Несколько следующих месяцев я мотался в Панаму каждую неделю — проверял, как там моя пациентка. С каждым моим приездом она выглядела все лучше и лучше. И в итоге стала совершенно другим человеком — красивой, успешной молодой женщиной.

Сегодня мы — лучшие друзья, и я рад сообщить, что она больше не грозится меня убить.

* * *

Всякий раз, когда я бывал в Малибу и у меня выдавалась свободная минута, когда мне не надо было нянчиться с торчками, я шел в «Витаминный парк». Здоровое питание, конечно, было очень важно для моей реабилитации, но я бывал там еще и потому, что мечтал встретить Хейли. Однажды, когда я сидел там и что-то рассказывал ей про фильм, который хочу посмотреть, она смилостивилась.

— Ладно, если хочешь узнать мой телефон, можешь спросить.

Я замер.

— Да, конечно.

Она написала номер на листочке и протянула его мне.

Я был бы круглым идиотом, если упустил бы такую возможность, и отлично это понимал.

— Только напиши свое имя, ведь многие девчонки дают мне свои телефоны.

Услышав эти слова, один из случайных посетителей хлопнул себя рукой по лицу и покачал головой. Хейли уже ушла. Я выжидал положенные три дня. Потом набрал номер. Я так разволновался, словно собирался прыгнуть с моста. Спросил ее, не хочет ли она пойти на фильм «Наука сна»[69]? Он в это время выходил на экраны кинотеатров.

— Да, конечно. Когда?

Боже мой. Боже мой. Как она может быть такой спокойной?

Я заехал за ней, и мы отправились в суши-бар «Kushiyu».

Когда принесли еду, у меня совершенно пропал аппетит. Зато Хейли ела больше, чем все девушки, с которыми я встречался раньше. Меня даже испугало то, что она так много ест. Другие девочки не последовали бы ее примеру. Черт, многие парни не последовали бы ее примеру. Словом, я был очень впечатлен. Потом мы пошли в кино. В фильме рассказывалась история парня, который влюбился в девочку, но боялся ей сказать об этом, хотя она тоже была в него влюблена. Что-то невероятное. Обязательно посмотрите этот фильм, если еще не видели. Идеальный фильм для первого свидания. Иногда звезды помогают тебе.

Вечером я повез ее домой. Мысли путались. До этого дня я часами отбирал правильные песни и записал их на диск, так что нашу поездку сопровождал замечательный саундтрек. Ведь я уже давно представлял, как мы будем ехать вместе, держась за руки, как будем, наслаждаясь музыкой, пребывать в полном блаженстве. Включив музыку, я не мог удержаться. Я подпевал во все горло, давил на газ, бил кулаком по рулевому колесу, орал что есть мочи. Короче, вел себя как полный идиот.

Впрочем, Хейли не выглядела расстроенной. Возле ее дома я даже не попытался ни приобнять ее, ни поцеловать. Просто пожелал ей спокойной ночи. Мы начали встречаться каждый вечер, это длилось несколько недель подряд, и каждое свидание заканчивалось одинаково. Я желал ей спокойной ночи и уезжал. Моя страсть была дикой и безумной, но я был уверен, что Хейли никогда не захочет быть со мной. У нас была большая разница в возрасте (18 лет, если быть точным). Но даже не будь этой разницы, мы были слишком разными. Впрочем, мне было наплевать. Я удовлетворился бы и дружбой с ней, хотя, конечно, мечтал, как мы будем идти, держась за руки. Ехать в машине, держась за руки. Держаться за руки и все делать вместе. Да, вместе.

Во время моей работы в «Каньоне» я консультировал одного хоккеиста из НХЛ. Я помогал ему избавиться от наркотической зависимости перед Олимпийскими играми. Он был в городе и пригласил меня на матч. Конечно же, я позвал с собой Хейли. В перерыве между таймами, или как там у них это называется, мы пошли перекусить. Вдруг она наклонилась ко мне и положила голову на плечо. Я перестал дышать. Я нервно доел пару ломтиков картошки, а потом, справившись со страхом, наклонился и поцеловал ее. А она поцеловала меня в ответ.

После игры мы поехали на вечеринку в «Стандард Отель» в центре Лос-Анджелеса. Мы сидели на крыше и смотрели на небо. Я нервничал и мямлил Бог весть что, и тут она повернулась и снова поцеловала меня. Мы сидели на этой крыше и целовались несколько часов напролет.