Глава одиннадцатая. Мы птицы без крыльев

Глава одиннадцатая. Мы птицы без крыльев

Что-то в тот же миг толкнуло его в спину и кинуло за дверь. В. почувствовал, что оказался в безвоздушном пространстве, вакууме, который всосал его со страшной силой и теперь сдавливал со всех сторон. В. судорожно пытался вдохнуть. На какой-то миг он отключился, а потом нечто схватило его, развернуло и бросило. С этого момента В. забыл самого себя. Но словно кто-то новый, или скорее даже наоборот — кто-то древний и давно позабытый, поднялся из глубин его существа и заменил собой того В., которого сам В. знал и помнил.

В. поднялсЯ и огляделся. Под ногами захрустела галька. Куда он попал? Этот пейзаж кажется смутно знакомым. Словно он уже бывал здесь до того. Где он? Неужели он вышел из Дома? Тогда он должен быть рад. Но он не рад. Не рад и не опечален. Ему все равно…

Внезапно В. понял, что не имеет никакого значения то, спасся он или нет. Не имеет никакого значения, как и все, что случилось с ним в последние дни. Как и вся его жизнь… Вся жизнь, которая казалась такой серьезной и внушительной и которая теперь перед ним как на ладони. Он и сам не знал, зачем он предавался с таким упоением страстям, которые не имели никакого смысла, и зачем добивался с таким упорством целей, которые на поверку ничего не стоили.

Он любил однажды женщину и потерял ее, но что с того? Он обрел немного власти и денег и отрекся от них, но кому до этого есть дело? Он полагал, что движется вперед, тогда как на самом деле всегда только неуклонно отступал назад, но даже и этот печальный факт его не трогает. Все, все, все что было между ним и миром людей никогда не имело значения. Здесь и сейчас В. понял, что его жизнь была подобна пустому нелепому фарсу, воспоминания о котором оставляли в нем только чувство горького недоумения и не более.

И как он раньше не постиг этого? Все так просто. Просто игра. Ничто не имело никакого значения никогда. Теперь он свободен, свободен по-настоящему. Он думал раньше, что свобода принесет ему счастье, но нет. Не существует ни счастья, ни горя. А что же существует? Нечто неясное, едва различимое, но огромное. Оно уже идет, приближается, оно здесь. Что это? Он чувствует это смутное и неизвестное нечто, которому нет названия. Ах да, он вспомнил, раньше он называл это болью. Он вспомнил, и теперь ему больно, больно, больно. До того он просто чувствовал, а теперь он чувствует боль. Ему больно. Больно так, как не было до того никогда…

Бурое мрачное море катит свои пенящиеся волны к берегу. Мглистые клубящиеся тучи мчатся по небосводу. Ветер преследует их, разрывает, терзает их призрачную плоть. Серая дымка сплошь заволокла все небо, лишь вдалеке, у самого горизонта, угадывается далекое сияние неведомого солнца, но и оно вскоре померкнет. Темные скалы, склонившиеся над берегом, поют свою печальную песню и их стоны сливаются с воем ветра. Прозрачные слезы стекают по их изрезанным склонам и падают в море, сливаясь с соленой пЕной, орошающей лицо. Ни одна чайка не пролетит над вОлнами. Ни одно чахлое деревце не найдет себе приюта на берегу. Только камни и море.

Море бескрайнее, холодное, равнодушное. Ему неведома суета призрачных созданий, терзающихся быстротечностью своего существования. Оно было здесь до них и будет после, будет всегда. Оно не может помочь им, не может помочь никому. Оно может только поглотить, принять в свои изумрудные объятия и тем утолить неизбывную скорбь. Скорбь, которая приходит из ниоткуда и ни к кому. Скорбь, которая пролетает мимо и задевает тебя своим туманным крылом, сотканным из бездны ночи и сияния звезд. Она нежно касается тебя, заглядывает в твои глаза пустыми глазницами и безмолвно зовет за собой. И ты сдаешься на ее милость, ты мог бы бороться с ней, но не хочешь. Да будет так! Пусть она увлечет тебя на самое дно, туда, откуда нет дороги назад. Отныне ты не принадлежишь себе, вы едины — ты и твоя неразговорчивая спутница, соблазнившая тебя сладким ядом разочарования.

В. стоял, раскинув руки, в молчании застыв на месте, не в силах осознать, что с ним творится. Он словно ранен невидимой стрелой, но кто тот враг, что поразил его? Враг, недостижимый для взора, недостижимый даже для мысли. Этот враг как будто нереален, но так реальна терзающая сердце боль, оставленная им. В. словно потерпел чудовищную утрату, но утрату чего? Чего-то бесценного, бесконечно дорогого, необходимого как воздух, но давно позабытого. Словно В. привык с детства жить без ног, но никогда не осознавал этого. Среди таких же, как и он, безногих инвалидов он привык верить, что был таким всегда, и только сейчас, оставшись один, он вспомнил о своей потере. Потере чего-то во сто крат более ценного, чем любая часть тела.

В. без сил упал на гальку. Камни врезались в колени, но В. ничего не чувствовал. Как, о боже, как он мог все забыть? Но что? Что забыть? Нечто неясное и смутное, неизвестное, таинственное. Нечто, что было еще до его рождения. Оно было когда-то, но когда? И где? Я не знаю, не знаю. Не знаю ничего. Я забыл и не могу вспомнить… Хриплые рыдания вЫрвались из груди В., поднявшись из самых затаенных глубин. Он плакал, содрогаясь всем телом, не сдерживая себя, и жгучие слезы согревали его холодеющие щеки. Он плакал, жалуясь кому-то, сам не ведая кому, на свое неизбывное горе. И в этом плаче он растворялся, исчезал, словно его душа изливалась горячими потоками на холодные камни.

Он таял, таял, как свеча… таял, пока от него не осталось и следа. От него самого, от того, что он привык считать собою, но то был не он. Как мог он так заблуждаться? Кто уверил его в том, что очевидная ложь — правда? Слезы омыли благословенным дождем запылившееся стекло его внутреннего ока и теперь его взор кристально чист. Он видит все в первозданной красоте и в первозданном уродстве, хотя здесь нет разницы между уродливым и красивым. И он видит пропасть, разверзнувшуюся перед ним, ему не миновать ее. Но нет, он ошибся, то был мираж. Он не упадет, он уже сотни веков тому назад упал в разинутую пасть темной ямы, не имеющей дна. Теперь ему никогда не найти дорогу назад, ведь он потерялся в беспросветной мгле.

Кто знает ответ на извечный вопрос? Кто знает, как ему вернуться? Может быть, знает этот плачущий ребенок, что стоит на коленях на морском берегу? Он так открыт и раним, у него есть шанс вдохнуть немного истины с соленым морским воздухом. Есть шанс перейти тонкую грань, отделяющую его от всеведущего Ничто, и вернуться обратно. Он сможет унестись с этими облаками туда, за горизонт, где время ослабит свою хватку и позволит ему заглянуть в прошлое…

Не помня себя, В. встал и бесцельно побрел по морскому бЕрегу. Он был так одинок, как не был никогда в своей жизни, но не страдал от этого, напротив — только сейчас он понял, какая глубокая страсть к уединению всегда таилась в нем. Одиночество драгоценным бальзамом пролилось на его раны, которые он, сам того не ведая, растравлял, не позволяя им зажИть. Только здесь и сейчас он смог сбросить с плеч тот неимоверно тяжелый груз, что волок на себе долгие годы, сам не зная о том. В. брел по берегу целую вечность. Он окунал в море свои ноги, и морская пЕна ласково омывала их. В. забыл Верьяда Верьядовича, Джаджа, Мистера, Леяну, Дом, он забыл свое собственное имя. Все, что было, не имело никакого смысла. Есть только миг, в котором море разбивается о скалы, а ветер уносит вдаль звуки шепчущихся волн.

Он будет так идти до скончания времен, или пока его кости не рассыплются в прах, который развеет над морем неугомонный ветер. Он все оставил позади, а впереди его ничто не ждет, и потому он свободен как никогда. Хотя свобода всего лишь слово, а ему не нужны слова. Слова он тоже оставил позади. Только их несвязные обрывки еще беспокоят В., но когда и они исчезнут, все будет кончено…

В. присел у самой кромки воды, положив руки на колени, и склонив на них голову. Как прекрасен этот мрачный пейзаж! Почему В. не замечал этого раньше? Он был слеп и не знал об этом. Никогда еще В. не видел ничего столь прекрасного, завершенного, манящего. Так величественна эта колеблющаяся водная гладь и так мягко ласкает ветер лицо и треплет волосы. Море и ветер, вода и воздух, они унесут прочь все невзгоды, утолят все печали, убаюкают. Я хотел бы стать морем или ветром… морем и ветром… морской пеной. Я и есть море и ветер, я морская пена. Но только что-то еще держит меня, не отпускает, и я не могу с этим справиться. Я не могу, но море может… и ветер. Море и ветер помогут мне. Мне только нужно прийти к ним, тогда волна устранит эту последнюю преграду. Мне холодно, я обнажен, но море согреет меня. Я иду к нему. Иду к ним. К морю и ветру…

В. погружался в холодный мрак. Онемели ноги, холод поднимался все выше и выше… Все выше, пока В. вдруг не пронзила резкая боль в плече. В. вскрикнул и открыл глаза. Он увидел, что уже по пояс стоит в море и волны грозят его опрокинуть. Боль стала сильнее — кто-то настойчиво тряс его за плечо. В. оглянулся, и не сразу понял, что наполненные ужасом глаза принадлежат человеку, которого в своей прежней жизни он знал под именем Джадж.

Джадж вытащил совершенно обнаженного В. из моря и надел на него одежду, валявшуюся тут же на камнях. В. била дрожь, а Джадж заботливо растирал ему плечи.

— Я… я… — шептал, стуча зубами В., сам не зная, что хочет сказать.

— Не надо, не надо, молчи… — почти ласково говорил ему Джадж. Он пОднял В. на ноги и повел его прочь от моря.

— Но я… — силился что-то сказать В., но Джадж прервал его. Смотря В. прямо в глаза, Джадж заговорил в совершенно несвойственной ему манере:

— Не надо. Молчи. Мы птицы без крыльев и мы разучились петь.

В. ничего не понял, тем более, что он, кажется, утратил способность связно воспринимать человеческую речь, но все равно послушно кивнул и больше уже не порывался рассказать Джаджу о том, что произошло.

Невесть откуда возникла из небытия белая дверь, нарисовавшись прямо в скале. Джадж распахнул эту дверь и вытащил В. наружу. А В. с трудом вспомнил, что место, где они с Джаджем теперь оказались, называется Базой. Та снова приняла вид просторного зала, в котором не было ни души.

* * *

— Слушай, фетЮк, я зафалдырился тебя выфрахтОвывать из всякой фуфлЯтины! Только отвернешься, глядь — ты уже во фритЮре! Я не догоняю, что за фромЕтрия, неужто ты не знаком с элементарным контролем? Только те подвернется какая-нить фАза, и тя факсимИлит так, что фасОль встает дыбом! Не, ты мне объясни, что за фитоценОз? — к Джаджу разом вернулись все его прежние замашки и он тут же накинулся на В.

— Джадж, это ты? — выдавил из себя В.

— Нет, фекАльный фейхоА! Кто же еще?

— Это действительно ты? — не веря своим глазам, В. осторожно дотронулся до лица Джаджа.

— Но, но… осторожнее, флектИрующий фетишИст! Не надо сантиментов! — довольно-таки грубо Джадж отстранил руку В.

— Ты Джадж? И ты помнишь, кто я?

— Еще бы! Забудешь такого фраппИрованного фрондЁра!

— Но ты же не помнил, ты меня забыл!

— Да что ты зафуфЫрил — забыл не забыл, помнил — не помнил? Не уходи от темы! Я тя спрашиваю какого фЕфера ты вечно находишь неприятности на свой физАлис? За каким фИбром ты полез в Оттяг в одиночку?

— Куда? — не понял В. — В Оттяг?! Где?

— Да вот же! — Джадж тыкал пальцем за спину В.

— Где?

— О, флЁровый флёдорАнж! Вот это что? — Джадж постучал кулаком по белой двЕри за спиной В.

— Я не…

— Не..?

— Не знаю…

— Понятно, — на удивление спокойно протянул Джадж, скрестив руки на груди. — Он не знает. И это все объясняет, — Джадж явно издевался над В. — Он не знает ничего, но всюду сует свой фиАл! Ты хоть представляешь, что было бы, не появись я в последний момент?

— Да я… я…

— Все! Все! Все! — заорал Джадж. — Не было бы никакого «я»! Не было бы никакого В.! Тебя расфарфОрило бы в пыль, в ничто! О чем ты только думал, когда полез туда? Да как ты вообще туда забрался, зафарширУй тебя фасОль?

— Я встретил Верьяда… Он меня привел к этой двЕри…

— Верьядыч? Так это он тебя сподобил на этот подвиг? А ведь фанЕрный фанфарОнишка сделал вид, что вообще не при делах! Я, дескать, совершенно случайно мимо проходил! Зачем ты вообще слушал этого фалбалУ?

— Да? — В. перешел в наступление. — Интересное дело! По-твоему я должен был тут блуждать до скончания времен? Нарезать круги по этой треклятой Базе, пока кто-нибудь из вас не смилостивится и не подберет меня, как потерянную собаку?

— А на кой ты скакал, как блоха? — спросил невозмутимо Джадж. — За тобой с кнутом кто гонялся? Или у тебя ножное недержание?

— Превосходно! — раздраженно воскликнул В. — Что ж я по-твоему должен был делать? Замереть на месте как истукан? — В. не находил слов, чтобы выразить свое негодование. Почему никто не может понять, что он, В., находится на неизвестной ему территории и потому нуждается хотя бы в элементарных разъяснениях!

— Да всяко было бы лучше, чем лезть в Оттяг в первый раз в одиночку! — отвечал Джадж.

— Послушай, — В. устал препираться, — если тебя так волнует моя судьба, зачем тогда ты меня бросил?

— Я тя не бросал! Ты ж не якорь, чтоб тя бросать!

— Да как ты не поймешь, я же… мне же… — начал было В., но только устало махнул рукой. К чему эти пустые споры? Если Джадж сам не может понять такой простой вещи, то тут уж никакие объяснения не помогут. А Джадж гнул свое:

— Так поведай же мне, мой фаЯнсовый феллОид, о чем ты думал, когда открывал эту дверь?

— Я думал, — с неудовольствием отвечал В., - что это выход!

— Выход? Откуда?

— Из этого чертова Дома! — проорал В. вне себя от возмущения.

Джадж пару мгновений переваривал ответ В., и когда наконец он понял, что именно имел в виду В., громко расхохотался.

— Ты меня уморишь, фигурИст! — сквозь смех проговорил он. — Выход! Ха! Из Дома! Такое только ты мог придумать!

— Не вижу ничего смешного. Должна же существовать дверь, через которую можно выйти из Дома! Очевидна это та же самая дверь, через которую я сюда вошел! — возразил В.

— О да! Конечно! — прыснул опять Джадж. Он указал В. на дверь. — Не попробуешь ли выйти? Давай, давай, иди! Только не жди, что я опять явлюсь и буду собирать тебя в кучу!

— Я выйду! — взвился В. — Выйду непременно! Только скажи, где эта дверь, или окно, или лаз, или что там еще, через что я смогу выбраться отсюда, и клянусь, через две секунды меня как ветром сдует!

— Да? — Джадж вдруг разом прекратил смеяться, — В самом деле? Ты, может, вообразил, что тебя здесь силой удерживают?

— А разве нет? — язвительно поинтересовался В.

— Вот что я тебе скажу, — Джадж приблизил свое двуликое лицо вплотную к лицу В., два его разнонастроенных глаза прожигали В. насквОзь. — Все, что тебе нужно, чтобы, как ты выражаешься, выбраться из этого Дома — это только изъявить желание. Сделай одолжение, скажи одно только слово и клянусь: я лично позабочусь о том, чтобы через минуту тебя «как ветром сдуло». Ну? Только скажи. Одно слово. Скажи: да! Здесь и сейчас! Давай!

В. замялся. Еще недавно ему казалось, что единственная его цель — выбраться из Дома. Но теперь, как назло, он отнюдь не был в этом уверен. За эти последние два дня он пережил вдвое больше, чем за последние два года. Да, ему не нравилась навязанная ему роль слабоумного безвольного новичка, но все же…

В. должен был признаться себе, что здесь он повидал немало чудес, о которых раньше и слыхом не слыхивал. И потому он не мог представить, как возвращается к своей серой и скучной жизни. Да никакой такой «жизни» у В. по сути давно и не было. К тому же, если разобраться, все догадки В. о воображаемых заговорах против него пока не более, чем неподтвержденные ничем предположения. Если трезво поразмыслить, ему даже никто не угрожал, по крайней мере напрямую. А то, что на каждом шагу В. подстерегали какие-то опасности, так это скорее связано со, скажем так, нетипичностью окружающего пространства, чем с чьим-то злым умыслом.

— Ладно, — Джадж примирительно похлопал В. по плечу, словно прочитав его мысли. — Тебя никто не гонит. Только прошу: избавься от этого маниакального психоза! Честно говоря, не настолько уж ты нам сдался, чтобы удерживать тебя силой, — и Джадж весело рассмеялся. — Ну так как, остаешься?

— Остаюсь, — твердо ответил В. — Но у меня есть условия!

— Интересно, какие же? — удивленно спросил Джадж.

— Я хочу знать! Я устал быть несмышленым ребенком!

— Так не будь, чего же проще, — отвечал Джадж.

— Не строй из себя фосфАтного фининспЕктора! — передразнил Джаджа В. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Я хочу знать все об этом Доме! О том, чего мне ждать от этих дверей, что скрывается за ними, что делают здесь все эти люди и…

— О, погоди, погоди минутку! Боюсь, чтобы ответить хотя бы на один из этих вопросов, мне потребуется, скажем… — Джадж что-то мысленно прикинул, — месяц. Или даже год.

— Ерунда, — возразил В, — я не требую досконального рассказа, но хочу представлять хотя бы в общих чертах, где я нахожусь, с кем, и как мне следует вести себя в подобных обстоятельствах.

— Ну ты даешь, франт! — Джадж изумленно посмотрел на В. — Зачем тебе такая нудятина? Эт что по-твоему, я должен тебе сказать: детка! делай то, не делай это! Это хорошо, а это плохо, так что ли?

— Примерно так.

— Вот удивил! То ты не хочешь быть ребенком и тут же требуешь, чтобы я был твоим папочкой!

— Да не так, не о том, — В. чувствовал нарастающее раздражение. — Зачем ты извращаешь мои слова! С тобой невозможно разговаривать! — В. с досадой всплеснул руками. — Сам же минуту назад меня отчитывал, зачем да почему я полез в Оттяг! Но ты скажи мне: как и откуда я мог знать, что это, — В. ткнул в дверь пальцем, — какой-то там Оттяг, что туда нельзя, видишь ли, ходить в одиночку и так далее в том же духе?

— А, ты вот о чем! — протянул Джадж.

У В. вырвался вздох облегчения. Наконец ему удалось хоть что-то доказать Джаджу.

— Но я тебя не отчитывал, упаси меня фреОн, отчитывать кого-либо, — тут же заявил Джадж, словно назло В., - Я всего лишь напомнил тебе о необходимости элементарного контроля!

— Да уж, ты так напомнил, что у меня до сих пор от твоих воплей в ушах звенит! — возмутился В.

— Ладно, не переживай, фалерИст, ты все узнаешь в свое время, — успокоил его Джадж. — Ты пойми, не так-то легко сразу, одним махом, все тебе разъяснить. Кое-что ты можешь вообще не понять. Если уж я что и утаиваю от тебя пока, то только потому, извини, что если я все вот так разом вывалю на твою неокрепшую головенку, то она попросту не выдержит такого груза! И к тому же, вместо того, чтобы паниковать, — продолжил Джадж, — почему бы не попытаться получить удовольствие? Зачем все знать? Разве не увлекательно самому открывать тайны, вместо того, чтобы корчить из себя всезнайку?

— Мне все равно! Я хочу знать! — упорствовал В.

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе сказал Джадж, с видом человека, смирившегося с неизбежным. — Узнаешь, — он развел руками, как будто бы говорил: а что я могу поделать с этим остолопом? — Только будет ли от этого польза? — засомневался он.

Вырванное в такой жесткой борьбе обещание прИдало уверенности В.:

— Так что там произошло? — сразу же перешел в наступление В.

— Где? — не понял Джадж или же сделал вид, что не понял.

— Заканчивай эти игры! Ты знаешь о чем я! Там! — В. кивнул в сторону белой двЕри.

— Здрасте, фронтАльная фрамУга! А ты че, не знаешь сам, чё там произошло?

— Нет! Нет! — вскричал В. — Я устал объяснять одно и то же! Не знаю я!

— Ффух, — вздохнул Джадж и почесал в затылке. — С чего начать? Оттяг, яс дело, там, значит это, оттягивает. Если ты того, хошь зафрикадЕлиться по полной, то идешь в Оттяг. И каждый знает, что Оттяг, конечно, дело хорошее, но с другой стороны, сколько ж можно оттягивать? Надо ведь и меру знать. На то он и ОТТЯГ, формУешь? От слова какого? От слова ОТТЯГИВАТЬ! — Джадж впал в очередной приступ косноязычия. Причем В. догадывался, что не без тайного умысла, и потому саркастический прищур В. недвусмысленно сообщал Джаджу о том, где В. видал подобные объяснения.

— Не понятно что ль? — удивился Джадж. — Возьми вот хоть волос! — Джадж ухватился за рыжеватую волосинку на своей макушке. — Возьми вот и оттяни его! — Джадж потянул волос. — И что? Сколько ты так будешь тянуть, а? Ведь рано или поздно, — «дзинь!», почему-то волос отделился от головы Джаджа с четким звенящим звуком.

— Все! — Джадж сунул волос под нос В. — Видал? — Джадж разомкнул пальцы, выпустив волос на свободу. — И где он теперь? — Джадж помахал рукой в воздухе. — Поди поймай его! Где он? Понял, как это бывает?

В. задумался:

— Приблизительно.

— Ты приходишь в Оттяг и находишь там то, за чем пришел, — продолжал Джадж. — Находишь то, что тебе оттянет, понятно? Если тебе щас по приколу луга и овечки — будут луга и овечки, а если что-то другое — не обессудь! Что заказал, то и получил.

— Да я не припомню, чтобы я чего-нибудь такое…

— Ты и не можешь это припомнить, фИник! Ты же с самого начала действовал как? Бессознательно! Разве ты осознавал, куда лезешь и зачем? Нет! Разве ты осознавал свой заказ? Нет! Но из этого не следует, что заказа как такового не было, фланцУешь?

В. кивнул.

— Так вот, — продолжал Джадж. — Ты, конечно, вляпался по самый фермуАр за пару минут. Мало того, что тебя оттягивало по полной, так ты еще и сам подбавил! Такого бы и бетонный финИметр не выдержал! Дошло? Нет? Тогда скажи, что бывает с человеком, который месяц не ел, а потом слопал кило свинины? Так понятно?

В. опять кивнул. Насколько он смог уяснить из слов Джаджа, Оттяг помогал человеку отдохнуть душой, или что-то вроде этого и, соответственно, воплощал в реальность то, что этой душе требовалось. Однако, видимо, душа В., дорвавшись до исполнения своей сокровенной мечты, довела ее реализацию до абсурда, что грозило физической гибелью самому В. Так, по крайней мере, В. все понял исходя из косноязычных объяснений Джаджа. Но оставались еще вопросы.

— А зачем ты разыгрывал из себя невменяемого?

— Когда? — недоуменно спросил Джадж.

В. поведал Джаджу историю о встреченном им ожившем мертвеце.

Лицо Джаджа выразило ужас настолько, насколько это было возможно на его странной физиономии.

— Это что же? — ахнул Джадж, — это что же, друзья-товарищи? У меня невыраженец объявился? Да еще унынный невыраженец?! — Джадж прикрыл рот рукой. Глаза его вылезли из орбит. — ФлейцОванная фефЁла! ФиниОзный фиброцИт!

Видимо, в тот момент, о котором шла речь, Джадж был действительно безумен, раз теперь он ничего не помнил об их встрече.

— Так ты поведаешь, с чего ты вдруг съехал с катушек? — спросил В.

— Дааа, — протянул Джадж, — ты прав, флеботОмус, я действительно съехал с катушек, если у меня, кто бы мог подумать, У МЕНЯ! Появился невыраженец! — Джадж глядел вдаль помимо В. невидящими, полными ужаса глазами.

— Да что за невыраженция? — воскликнул В. — Это болезнь? Что-то вроде гриппа?

— Нет, брат, это гораздо, гораздо хуже гриппа! — огорченно ответил Джадж.

— Где ты это подцепил? Это не заразно? — В. чуть-чуть отодвинулся от Джаджа. Джадж странно посмотрел на В.:

— Как знать! Может, и заразно! Где я подцепил, говоришь? А где я еще мог подцепить такую дрянь? От кого? Такую пакость — если только от тебя, больше нЕ от кого!

— Что? — взвился В., - уж у меня-то нет этой невыраженции!

— Не невыраженция, а невыраженец! — уточнил Джадж. — То, что ты встретил, являлось моим невыраженцем!

— Как? Твоим невыраженьем? — вопрошал непонятливый В.

Но Джадж уже его не слушал, он лихорадочно бормотал себе под нос:

— Надо же, после стольких лет! Не может быть… Я и не догадывался! Какой кошмар! Я бы еще мог понять злостьного невыраженца, или на худой конец похотьного, но унынный! Это-то откуда вылезло? Это какая-то фасАдная фАсция, и больше ничего…

Наконец Джадж опомнился и потребовал от В. подробного рассказа о той странной встрече.

— Что он говорил? — переспрашивал Джадж, — «как вы мне надоели»? А еще что? Так, так… про быдло… О, фарандОла, это еще кто? Что за быдло? Так, так… так…

Джадж внимательно выслушал В. и потом с крайне серьезным видом заявил:

— Так вот, это чудище — мой невыраженец или, попросту говоря, моя невыраженная эмоция, которая до того засиделась где-то у меня в печенках, что, скажем так, не вытерпела и отправилась немного погулять.

— То есть как? — спросил В. — Это был не человек?!

— Никоим образом! — ответил Джадж. — Человек это уж как-нибудь побольше одной эмоции. А то всего-навсего одна! Да уж! И не самая лучшая…

— Опять какая-то чушь! — возмутился В.

Джадж холодно посмотрел на В.

— Да, мой любезный фантазер, именно! чушь. Только могу тебе посоветовать — в следующий раз, как встретишь такую «чушь», держись от нее подальше. Тебе еще повезло, унынный — тот хоть не агрессивен, а вот попадись тебе злостьный, ты бы мог пары костей не досчитаться, это точно. Да, дела… — Джадж в молчаливой прострации вперил невидящий взгляд в пространство, очевидно, переваривая неприятное известие о невыраженце.

Наконец, он очнулся, словно стряхнув с себя наваждение, и проговорил:

— Ладно, я с этим разберусь. Однако, тебе пора. Он ждет.

И без дальнейших препирательств, Джадж ухватил В. за рукав и потащил за собой.

— Кто ждет? Опять какие-то загадки! Кто меня ждет? — спрашивал его В., достаточно обессиленный, чтобы не сопротивляться, но недостаточно отупевший, чтобы уподобиться козлу, которого волокут на веревке незнамо куда.

— А кто еще может тебя ждать? — удивился Джадж. — Ммм… как его там… Мистер, конечно, кто ж еще.

— Да? Интересно, — упорствовал В., — а моего согласия для проведения этой встречи на высоком уровне не требуется? Возможно, я не в настроении в данный момент, или устал, или… — насчет усталости то была совершенная правда. В. действительно устал так, что еле передвигал ноги.

Джадж, не слушая В., тащил того за собой. На сей раз им не приходилось продираться через толпу, потому что кругом не было ни души. Теперь зал выглядел так же, как в первый визит В., только стал, кажется, гораздо, гораздо меньше. Не успел В. и оглянуться, как они с Джаджем уже оказались у лифта. «Ну дела! — подумал В. — Точно, что-то тут нечисто с этим залом и дверЯми», — оглянувшись, В. различил на противоположной стороне зала стЕну с дверями. «Ах, чтоб вас! — досАдовал В. — Вот вы и объявились, треклятые двери. Что же здесь в конце концов происходит?!»

— Что же здесь в конце концов происходит? — возмущенно спросил Джаджа В. — Я требую, слышишь, требую ответа!

— Слушай! — Джадж остановился. — Надоели мне твои вопросы! Хочешь ответов — валяй к нему, пусть он с тобой разбирается и не флоридАнь фоллИкул! Так как? Соблаговолишь ты нанести визит сам знаешь кому или так и будем предаваться тут фруктОво-Ягодной фотофОбии?

— Соблаговолю, — сдался В.

— Чудненько! — сказал Джадж и они вошли в лифт.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.