.10.

.10.

На дворе уже был пронизывающе-холодный январь 1888 года, когда Сергея наконец выписали из лазарета. Его желание вернуть свой медальон не стало слабее, но теперь он решил трезво оценить свои возможности. Еще одна открытая стычка с Закольевым ни к чему не приведет. Попробуй он снова отобрать медальон у Закольева силой, все закончится тем же, он снова окажется в лазарете. Но возможно, ему повезет и побитым окажется Закольев. В любом случае тот по доброй воле не скажет, где прячет медальон.

Самое разумное в такой ситуации — выждать время, наблюдая за своим противником. Как сказал как-то Алексей-Казак: то, что не сразу в руки дается, дорогого стоит. От своего он ни в коем случае не отступится. Сергей знал, что теперь у него появился серьезный враг. Но тоже мог сказать и Закольев.

Еще одна перемена произошла в нем после того ночного визита. Вместе с отъездом Казака Сергея, казалось, оставило и его прежнее горение. Он все больше отстранялся от своих сверстников, словно бы он был наблюдателем, а не участником событий той жизни, что  разворачивалась вокруг него. Все последующие месяцы он все больше старался проводить время в одиночестве, в тиши дядиной библиотеки. Временами, бывало, он просто молча вращал глобус на его столе, в задумчивости водил пальцем с севера на юг, с востока на запад.

Однажды, весной, вскоре после того как сошли снега, Сергей коротал время в библиотеке за чтением диалогов Сократа, когда случилась странная вещь. Словно бы из ниоткуда необычайный образ проявился в его уме: мужское лицо с грубыми чертами, нос словно перебитый, подбородок и щеки покрывали жесткие вьющиеся волосы. И все же в этом лице ощущались сила и цельность, а глаза, показалось Сергею, словно метали молнии.

Затем Сергей услышал слова: «Я гражданин не Афин или Греции, но мира...» В единый миг Сергею стало ясно что в видении перед ним предстал не кто иной, как сам Сократ. Видение же, прежде чем исчезнуть, произнесло лишь четыре слова: «Новый мир... на запад...»

Затем все снова стало, как было. Сергей снова был в дядиной библиотеке, в Невской военной школе.

Что с ним только что произошло, почему это случилось — Сергей не находил ответа. Не верилось, что и в самом деле дух греческого философа посетил его, тем более говорил с ним. В конце концов, слова ведь были сказаны не на греческом, а на его родном языке. Однако же откудато они пришли, эти слова... Что за «новый мир»? И куда именно на запад? Сергей вдруг вспомнил слова Андрея, сказанные много лет назад, когда они только познакомились: «Я родился не в России, а на Западе... За морем есть такая страна, называется Америка».

Наверное, решил он, это лицо и эти слова — не что иное, как порождение моего собственного ума. Но что означает это видение? Сергей задумался. Он пристально смотрел в книгу в надежде, что сможет еще раз увидеть тот же лик. Наконец он поставил книгу на полку и уже собирался уходить, но его взгляд невольно задержался на дядином письменном столе. Сергей заметил распечатанное письмо, которое директор, очевидно, по неосторожности забыл убрать. Не в силах сдержать любопытства, он склонился над столом и прочитал:

ИЗВЕЩЕНИЕ:

Владимиру Иванову, директору Невской военной школы.

В течение недели мимо вашей школы будет следовать воинское подразделение для выполнения задания связанного с евреями. Направление — «черта оседлости». Предписываю прикомандировать всех старших кадетов, как и кадетов отборной группы, к этому подразделению на три месяца. Выполнение этой задачи в полевых условиях подготовит ваших кадетов к будущим заданиям. Еще раз поставьте в известность кадетов, что они будут действовать во имя Царя, Святой Церкви и Матери-России.

Подпись: генерал Артемов

«Задания, связанного с евреями». Сергей невольно вздрогнул. Как одному из отборной группы, ему тоже придется присоединиться к гонителям невинных людей, которые уже отняли жизнь у Абрамовичей. Снова перед его внутренним взором предстали обгорелые руины их дома. И вот еще раз придется дышать тем же запахом смерти...

Нет, только не я. Никто не сможет заставить меня, ни дядя, ни даже сам царь.

Сергей снова оказался на распутье. Но теперь он знал, какой дорогой пойдет. Пришло время навсегда исчезнуть в ночи. Он отправится в Санкт-Петербург, чтобы отыскать тот драгоценный дар, что был оставлен ему дедом. Этот клад, который так долго ждал своего часа, позволит ему купить билет на пароход. Он уедет прочь отсюда, в Америку, где не посылают солдат убивать людей только потому, что те евреи.

Приняв это решение, Сергей задумался, чего ему ждать и к чему быть готовым сразу же после того, как он исчезнет из школы. Его станут искать, вышлют погоню. Так что идти придется быстро и уходить нужно как можно дальше. Пути назад у него уже не будет.

Сергей на какое-то мгновение даже засомневался, правильное ли он принимает решение. Ведь так хотел его отец – чтобы он учился в военной школе. И его дядя устроил его сюда, дал кров, чтобы научить той единственной жизни, которую они с братом знали и которой жили. Но нет, он больше не хотел такой жизни. Он не только сын своего отца. У него была мать, теперь ее кровь взывала к нему.

Сергей чувствовал себя так, словно ему предстояло еще раз войти в озеро с ледяной водой. Не известно, чего ему теперь ждать от жизни и какие неожиданности может готовить ему будущее. Но, по крайней мере, эту жизнь и это будущее он выберет для себя сам.

Раз так, сказал он себе, то и откладывать с решением нечего, нужно уходить как можно скорее, лучше всего - сегодня ночью. Но нельзя уйти, не попрощавшись с дядей. Нужно хотя бы записку оставить. Сергей схватил чистый лист бумаги с дядиного стола, обмакнул перо в чернила и написал:

Уважаемый господин директор!

Я хочу извиниться перед Вами за то, что ухожу таким вот образом. Я ухожу в поисках другой жизни. У меня при себе карта, компас и некоторые припасы, что понадобятся мне в пути.

Благодаря Вашей опеке я стал сильнее и многому научился. Надеюсь, придет час, когда Вы сможете гордиться мною. Не сомневаюсь, что Вы добрый и искренний человек, и могу лишь сожалеть о том, что мне не случилось узнать Вас лучше. Обещаю: век буду помнить о Вашей доброте и поминать Вас в своих молитвах.

Сергей подписал записку своим именем, сложил ее и спрятал в карман. Прежде чем уйти из кабинета, он торопливо осмотрелся и нашел то, что искал: карту, которая могла пригодиться. Открыв бюро, он нашел среди папок с личными делами кадетов ту, что была подписана его именем, и поспешно выхватил из нее лежавшие там бумаги.

В этот вечер, когда объявили отбой, Сергей лег в кровать, не раздеваясь. В его рюкзаке заранее было уложено все необходимое, что ему только удалось собрать, включая документы, которые он завернул для лучшей сохранности в промасленную бумагу. В рюкзак также были упакованы сухой паек, который он стащил с кухни, а еще нож и складная саперная лопатка. Там же были леска с крючком, карта и компас.

Во время ужина Сергей окинул прощальным взглядом обеденный зал, молча попрощался с Андреем и своими товарищами-кадетами. Все время до отбоя он простоял у окна казармы — вот там, на плацу, прошло все его детство. Он словно еще раз увидел себя, того мальчишку, который отчаянно вцепился в поводья, когда его впервые посадили на коня во время урока верховой езды.

После отбоя он притворился спящим, пока не услышал знакомые звуки уснувшей казармы. Затем засунул записку под подушку — скоро, очень скоро ее найдут, и его дядя отправит за ним в погоню лучших кадетов-следопытов, возможно — даже кого-то из инструкторов. Но все зря — ведь они же сами его готовили.

Еще и еще раз он обдумал план побега. Первым делом проскользнуть мимо караульных — маршрут и время обхода были ему прекрасно известны. А во время последнего закаливания на озере он приметил бревно, что лежало почти у самого берега...

Сергей резко сел на кровати. «Который уже час? — испуганно подумал он. — Неужели проспал?» Он соскользнул с кровати, неслышно подошел к окну. Нет, луна еще висела высоко в небе, почти прямо над головой. Сейчас или никогда, сказал себе Сергей. Он подхватил свой рюкзак и бесшумно пошел к выходу из казармы, крадучись, словно тень, вдоль стены, дальше, по длинному коридору. Из-под двери дядиного кабинета, несмотря на поздний час, пробивалась полоска света. Все так же тихо ступая, Сергей проскользнул в подвал, а там со всех ног бросился бежать, несмотря на непроглядную темень.

Наконец он у озера. Его сердце бешено колотилось. Силы враз оставили его, и Сергей, как завороженный только смотрел на залитую лунным сиянием поверхность озера. В ночной тишине биение его сердца казалось неестественно, пугающе громким. Сергей прислушался. Где-то неподалеку пела ночная птица. И с этим пением, словно встречавшим его первый свободный шаг, какое-то новое, незнакомое чувство проснулось в груди молодого человека.

Стряхнув с себя оцепенение, Сергей стал искать бревно, которое приметил накануне. Но в темноте найти его оказалось не так-то просто. Стараясь поменьше шуметь, Сергей осторожно пошел вдоль берега, пробираясь сквозь густую траву и стараясь ненароком не споткнуться в темноте.

Вот вроде бы какое-то бревно, сказал себе Сергей, да только то ли? С сомнением он осмотрел его. Полуобгоревший ствол дерева оказался настолько тяжелым, что Сергей даже засомневался, сможет ли оно вообще плыть. Он ухватился за сучки и потащил бревно в воду...

Вдруг Сергей услышал звук шагов, совсем близко от себя. Присев на корточки, он замер, напряженно всматриваясь сквозь густую траву туда, где был виден приближающийся силуэт. Это был человек, и шел он определенно в его сторону. У Сергея комок подкатил к горлу, когда он разглядел Закольева.

— Негодяй, — едва сдерживая ярость, беззвучно выдохнул Сергей. — Неужели он пошел за мной следом? Или это просто нелепое совпадение?

Закольев, тоже с вещмешком, шел крадущейся походкой и тоже вглядывался в темноту, словно стараясь высмотреть что-то… или кого-то. Нужно было принимать решение, как поступить: не обнаруживать себя, чтобы преследователь его не заметил и прошел мимо, или самому выйти ему навстречу. Но в этом случае столкновение неминуемо. Куда разумнее было бы уклониться от стычки, оставшись незамеченным. Но тогда он не узнает зачем, с какой целью Закольев преследует его.

Пока осторожность боролась с желанием выяснить намерения Закольева, тот оказался совсем рядом. Сергей увидел бледный отблеск серебряной цепочки на шее его преследователя. Решение было принято мгновенно. Он встал во весь рост и присвистнул:

— Эй, Закольев, — достаточно громко, чтобы тот смог его услышать.

Закольев резко повернул голову в его сторону.

— Вот оно, значит, как, — сказал он, — решил прогуляться на свежем воздухе?

Судя по голосу, он, казалось, совсем не удивился, что Сергей первым окликнул его.

Сергей старался угадать выражение лица Закольева, казавшегося мертвенно-бледным в лунном свете. Закольев же не спеша приближался к Сергею.

— Верни мне мой медальон, слышишь?

Густой туман приглушал все звуки вокруг, но Сергей все же старался говорить потише, чтобы их не услышали караульные на школьном дворе.

— Отдай медальон, а потом ступай своей дорогой, а я пойду своей.

Закольев покачал головой, словно он ожидал услышать что-то совсем другое:

— Добренький ты мой Сережа... видно одного раза тебе показалось мало?

Мысли, словно вспышки молний, мелькали в Сергеевой голове: как поймут в школе, что они оба исчезли в одну ночь? Решат, что сговорились бежать вдвоем? Вряд ли. Скорее подумают, что...

Записка! Ведь он же оставил дяде записку, внезапно вспомнил Сергей. По крайней мере, хоть дядя будет знать, что Закольева он с собой не звал...

Словно прочитав его мысли, Закольев вытащил скомканную бумажку из кармана форменных штанов:

— Я же говорю, добренький... не забыл с дядей попрощаться.

Сергей скорее понял, чем увидел, как его лицо скривилось в такой знакомой, ненавистной ему ухмылке.

— Только вот запамятовали вы, Сережа, что у меня везде свои люди. Оплошали вы, право слово, оплошали...

Кровь ударила Сергею в виски, когда Закольев разорвал записку на мелкие клочки.

Медальон, подумал Сергей, главное вернуть медальон, а все остальное уже не имеет значения.

— Отдай медальон, а не то я позову караульных.

— Давай, зови, — все так же ухмыляясь, ответил Закольев. — Зови-зови, я слушаю.

— Думаешь, не позову?

— Ждешь разрешения?

Сергей едва не застонал от бессильной ярости.

— Вот что, оставь медальон себе. Верни только фотографии родителей. Другого мне ничего не нужно. Дмитрий, ну зачем нам расставаться врагами?

Молчание Закольева было красноречивее любого ответа. Не тратя больше слов попусту, Сергей прыгнул на Закольева и что было сил пнул его сапогом в живот. Удар пришелся в солнечное сплетение, и Сергей услышал, как воздух со свистом вырвался из закольевской глотки. Закольев переломился пополам, но не упал. Сергей потянул его на себя, вцепившись в гимнастерку на плечах Закольева, чтобы свалить его на землю, но Закольев вдруг сам так боднул его в грудь, что Сергей потерял равновесие. Еще миг, и уже Закольев бросился на него и захватил локтем за шею.

В этот раз точно конец, только и подумал Сергей.

Паника огненной волной прокатилась по его телу, чтобы смениться холодной ясностью. Его первым порывом было зафиксировать предплечье Закольева подбородком, чтобы, согнувшись, бросить нападавшего через себя. Но по тому, как Закольев держал центр тяжести, было ясно, что  он готов к этому. Тогда Сергей резко повернул лицо к сгибу локтя, чтобы рывком высвободить голову из захвата. Это была ошибка. Закольев только сильнее сдавил его шею. Но он не знал, что Сергею больше  не страшны  удушающие захваты. Теперь он мог удерживать дыхание более двух минут. Расслабиться и тянуть время...

...Вот то знакомое давление в висках, которое ему уже пришлось ощутить однажды, первые черные точки в глазах, за которыми полная чернота и потеря сознания. Чтобы обмануть противника, Сергей отчаянно забился в Закольевских объятиях и вдруг затих и обмяк, словно бы лишился чувств. Теперь Закольеву оставалось или выпустить из рук его отяжелевшее тело, или дальше держать его на весу. Притворившись мертвым, Сергей выиграл несколько драгоценных секунд. Но если Закольев не выпустит его сейчас же... еще секунда и... в глазах стало совсем черно...

Отпрянув, Закольев резко отпустил его. Тело Сергея с глухим стуком свалилось на влажную землю. Не открывая глаз и не подавая признаков жизни, Сергей лежал, чувствуя, что Закольев сейчас рядом, начеку, готовый ко всему. Он не уйдет, не добив противника.

Сергей резко открыл глаза. Закольев был где-то в шаге от его. Впившись взглядом в бледное закольевское лицо, он увидел,как расширились его зрачки, увидел в его глазах растерянность и страх. Закольев рванулся к нему, но Сергей ответным движением откатился набок, сжавшись пружиной, и молниеносно ударил его ступней в колено.

Закольев, взмахнул руками, рухнул на землю.

Вот она, его удача, та припасенная для себя секунда, что может изменить любое событие, любой поединок, — это о ней говорил ему Казак! Но лишь секунда — заревев, как зверь, Закольев перекатился на живот, оперся на локти, готовый рывком встать и кинуться на него. Сергей не ждал пока он встанет. Схватив подвернувшийся под руку холодный плоский камень, он прыгнул на Закольева и с размаху опустил камень на голову противника.

Кровь хлынула у того изо рта, из ушей, и Сергей, словно обезумев, замахнулся еще, чтобы разнести ему череп. Но занесенная рука так и осталась неподвижной. Тяжело дыша, Сергей поднялся, все еще держа камень над головой. Затем, опомнившись, отшвырнул камень.

Закольев не двигался. Медальон! Где медальон? Сергей задрожал как в лихорадке. С трудом перевернул Закольева на спину, стал обшаривать шею и грудь. Вот он! Судорожным движением сорвал медальон с шеи, Сергей стал машинально возиться с застежкой, но дрожащие пальцы отказывались повиноваться. Затолкав медальон в карман, он вскочил на ноги. «Уходим, скорее уходим, — говорил себе Сергей, — пока не пришел в себя Закольев, пока не стало совсем светло». Теперь у него есть немного времени. Закольев, сам того не зная, удружил ему, украв записку. В школе, наверное, решили, что он в  самоволке, и вместо погони будут ждать его, чтобы примерно наказать. Пусть ждут. Когда они поймут, что он не вернется, Сергей уже будет слишком далеко. Подхватив свой вещмешок, Сергей поднялся, чтобы снова взяться за свое бревно.

Сам не зная почему, он вдруг замер и склонился над Закольевым. В белесом предутреннем тумане полуоткрытые, невидящие глаза Закольева, смотревшие в никуда, смертельно напугали его. Сергей вдруг понял, что грудь Закольева не движется. Он осторожно положил руку ему на шею. Пульса не было.

Я ударил его сильно... слишком сильно.

Вздрогнув, он попятился прочь от тела. Беги, беги отсюда! — кричало все в нем.

Отчаяние придало ему сил. Продравшись сквозь заросли камыша, он стянул замшелый ствол в воду. Против ожидания, тот не только не пошел ко дну — очевидно, дерево вполне могло выдержать и Сергея. Как можно туже затянув лямки вещмешка на плечах, Сергей лег животом на бревно, обхватил его ногами и стал грести, направляя свой импровизированный плот прочь от берега.

Обжигающе холодная вода мгновенно привела его в чувство. Руки и ноги сразу же замерзли, и Сергей вдруг понял, насколько рискованный он выбрал способ побега.

Чуть зазеваться, потерять равновесие — и тут же сам уйдешь под воду. Он постарался отгрести подальше от берега, под укрытие плотного тумана, стоявшего над озером. На всякий случай — так его не заметит никто, никакая погоня, даже если она будет. Правда, теперь и он с трудом различал очертания берега. Слишком далеко заплывать тоже не стоит. Не рассчитать свои силы смертельно опасно, так можно и на берег не выбраться. Его, не переставая, била дрожь, и от холодной воды, и от того, что пришлось только что пережить.

«Я убил Закольева. И это больше не самоволка. Я преступник, бежавший с места преступления. И что из того, что это была случайность? Тем более в случайность никто не поверит. Все знают, что мы были на ножах с Закольевым из-за медальона».

Ему вдруг захотелось вернуться, все объяснить... но что именно? Что он решил сбежать и то же самое задумал Закольев? Записка к дяде не попала, и теперь нет никакого оправдания, никакого извинения, которое бы удовлетворило господина директора.

Что сделано, то сделано. Закольев мертв, а Сергею придется жить с этим до конца своих дней.