.15.

.15.

Началось все с совершенно пустякового разговора за столом, когда Валерия к слову спросила у Сергея о его планах на будущее.

— Ну, как по мне, — сказал он, — то нужно использовать все возможности, чтобы сделать свою жизнь лучше. А где еще могут быть такие возможности , как в Америке…

За столом все буквально замерли. Первым нашелся Андрей:

— А при чем здесь Америка? Я так понял…

— Мы все так поняли, — голосом, не допускающим возражений, произнесла Валерия.

Сергей смотрел то на Андрея, то на Валерию. Ему вдруг все стало ясно. Он нашел работу, живет в семье. Все решили, что он передумал насчет Америки, что он и дальше будет жить здесь, с Аней, по крайней мере пока они не подыщут себе подходящую квартиру где-нибудь неподалеку.

Правда, Сергей неоднократно говорил им о своем намерении эмигрировать и уже считал это само собой разумеющимся: они с Аней начнут новую жизнь  за океаном.

Молчание нарушила Валерия:

— Ты не имеешь права увозить мою дочь так далеко. Ведь я ее никогда больше не увижу.

— Мама, — сказал Сергей, — прошу вас. Я знаю, как вы любите Аню и хотите, чтобы она жила в лучших условиях…

— Что это еще за такие «лучшие условия», которых у нас тут нет, а в какой-то Америке есть? — резко переспросила она.

Сергей не сразу нашелся, что ответить.

— Ну, вы же знаете, как нам, евреям, тут нелегко живется! Повсюду рыщут казаки, что ни день, то погром...

— Только не надо нам рассказывать про казаков и погромы! — взвился Андрей. Его лицо побелело от ярости. — Мы на собственном  опыте  знаем,  каково  живется  евреям  в  этой стране. А если бы и забыли, так пустое место отцовское за обеденным столом напомнит. Думаешь, нам не опротивел весь этот маскарад — игра в «Валерию», «Аню», «Андрея»? Так что не рассказывай нам, что такое погром и  что от него бывает.

— Андрей, прошу меня простить за неосторожные слова. Только вот почему вы не хотите видеть, что все эти трудности —  это лишний повод вам с Валерией присоединиться к нам и уехать в Америку. Там вы сможете и вернуть себе свои имена, и вернуться к своей вере! Начать все с начала! В Америке можно открыто праздновать Шабат, и людям не возбраняется молиться так, как они считают нужным.

— Мама, послушайте меня, — Сергей обратился к Валерии, я не хочу забирать от вас вашу дочь. Я только хочу ей лучшей жизни, как вы не поймете! Прошу вас, поедемте с нами!

Валерия встала.

— Я иду к себе в комнату, вот... Мне надо подумать. Аня... с посудой... — она не договорила и выбежала из кухни, но все заметили, как ее лицо исказилось от боли.

Аня встала было из-за стола, чтобы последовать за матерью, но остановилась — она знала, что мать сама позовет ее, если захочет. И она осталась за столом вместе с Сергеем и братом. Они так и сидели в полном молчании. Сергей все порывался объясниться — ему хотелось сгладить то тягостное впечатление, которое невольно оставили его слова. Но он так и не нашелся, что сказать.

Впрочем, он и сам теперь не был уверен — может, действительно эгоистично с его стороны отрывать Аню от ее семьи, от немногих близких людей, которые есть у нее в этой жизни, от ее дома, чтобы увезти в такую даль? Он повернулся к Ане — она опустила голову и, не поднимая глаз, смотрела на свои руки. Сергей осторожно поднял ее лицо за подбородок. И, когда их глаза встретились, она сказала шепотом:

— Сергей, что бы ни случилось, куда бы ты ни ехал, я от тебя ни на шаг.

Последние сомнения, которые еще были у Сергея, рассеялись окончательно — они поженятся, он станет ее мужем, и они уедут отсюда в Америку. Но только как же она сможет уехать без материнского благословения?

Сергей только тяжело вздохнул. Да, порой среди близких людей в семье бывает тяжелее, чем одному зимой в горах.

Природа,  по  крайней   мере,  ничего   не   усложняет,  а   вот разобраться в движениях души куда сложнее.

— Мама не может ехать, — сказал Андрей, — и ты, Аня, знаешь почему. Она сама ведь не раз говорила, что смертельно боится даже подниматься на палубу, не то что плыть по океану.

Валерия наконец вернулась, и ее голос не оставлял и тени сомнения в том, что решение ее было окончательным.

— В Америку я не поеду, — сказала она. — Я родилась и умру на русской земле. Мой муж нашел в этой земле последний... — она вдруг всхлипнула, но совладала с собой. Взглянув на Аню, она сделала решительный жест рукой: — Хотя я и благословила мою дочь на брак, но ехать за море моего вам благословения не будет, и не просите... но разрешать — разрешаю, так и быть. Куда муж, туда и жена, так заведено, и так будет.

Только прошу вас, если вы меня хоть сколько-нибудь любите, не уезжайте сразу, поживите с нами хоть немного. Дайте мне немного пожить с моей замужней дочерью, чтобы я могла получше узнать, что за человек мой зять.

Сергей, у которого камень упал с души, не мог отказать Валерии в ее просьбе. Он согласился задержаться еще на несколько месяцев. И только тогда улыбка вернулась  на лицо Валерии. Это была счастливая улыбка, улыбка матери, для которой главное в жизни — счастье дочери.

— Что ж, на том и порешим, — сказал Андрей и обнял Сергея, как брата.

Спустя несколько дней, когда уже в полном разгаре были хлопоты, связанные с приготовлениями к свадьбе, Валерия сказала Сергею:

— Вам с Аней придется повенчаться у отца Алексея в церкви, куда мы ходим, иначе этот брак будет считаться незаконным. Но от тебя, Сергей, потребуют свидетельство о крещении. Я так полагаю, что тебя крестили в военной школе и у них должны остаться соответствующие документы. Так что тебе нужно как можно скорее связаться со школой...

Школа... Словно волной, тяжелые воспоминания накрыли его, а он так хотел оставить их в прошлом. Впрочем, обращаться в школу было ни к чему, все документы, что были в его папке, он прихватил с собой. Среди них было и свидетельство о крещении. Просьба Валерии болезненным эхом отозвалась в нем, напомнив, что со школой никакой связи быть не может. Он бежал, он убил своего соученика- кадета, его по-прежнему разыскивают.

Но откуда Валерии было знать, ведь он никогда об этом не рассказывал. И никогда не расскажет ни ей, ни Андрею, ни даже Ане. Тем более Ане.

Поженились они  в  пятницу  вечером, 6 ноября  1891 года, в маленькой часовне. Случилось это шесть месяцев спустя после прибытия Сергея в Петербург. В этот день шел снег, и в мире царили холод, красота и радость. В этот день сбылась Сергеева детская мечта стать частью этой семьи.

Позже в этот день, уже почти под вечер, у них дома состоялась и еще одна брачная церемония. На этот раз уже в узком кругу и по еврейской традиции. Кроме жениха с невестой, ее матери и брата, присутствовали несколько ближайших друзей-евреев. Валерия не рискнула приглашать необходимый по талмудическим правилам миньян,минимум в десять свидетелей.

Свадебным подарком от  Валерии и Андрея была подержанная двуколка, которую выкрасил собственноручно Андрей, и выглядела она как новая. Эта двуколка — а к ней и старая, но вполне надежная лошадка — были отличным подарком для загородных прогулок.

Когда гости разошлись, Валерия выставила молодых за дверь со словами:

— Надо же вам в первый раз прогуляться вместе, как муж и жена!

— Наверное, эта прогулка — тоже традиция? Я что- то про такую не слышал.

— Да, будет традицией... когда-нибудь. А мы будем ее зачинателями. Пойдите прогуляйтесь, подышите свежим воздухом, — с шутливой строгостью распорядилась Валерия, словно ей не терпелось поскорее войти в новую для себя роль тещи.

Сергей с Аней не стали спорить и пошли рука об руку по заснеженной улице. Падающие снежинки по- праздничному сияли золотом в свете газовых ламп. Да и сама ночь с морозным воздухом, запахом снега и запахом дыма из множества очагов словно решила показать Сергею другой,   незнакомый   Санкт-Петербург,   на   который   он смотрел теперь Аниными глазами.

— А знаешь, мама была права, — сказала Аня. — Она выставила нас, чтобы мы могли подышать свежим воздухом — а ты заметил, что сегодня воздух по-особенному свежий?

Они засмеялись. Затем она сняла рукавицу и сама стянула рукавицу с его руки.

— Я хочу  держать тебя  за руку, Сергей. Не хочу, чтобы какие-то перчатки мешали мне касаться тебя. Чтобы что-то мешало нам чувствовать друг друга...

Он заглянул ей в глаза.

— Давай будем возвращаться, — сказал он. — Пора ложиться спать.

Аня улыбнулась, и румянец, горевший на ее щеках, был не только от холода.

По возвращении они обнаружили, что Валерия и Андрей успели перенести вещи Валерии в прежнюю Анину комнату, а их вещи — в спальню Валерии, которая была больше.

— Вот так будет в самый раз, — объявила им Валерия вместе с пожеланиями спокойной ночи.

А еще раньше, днем, Андрей успел отвести Сергея в сторонку и напомнить ему о том, что по еврейским законам в пятничную ночь мужья обязаны доставить радость своим женам.

Никогда еще Сергею не хотелось так сильно исполнить предписания закона — до самой последней его буквы.

В их брачную ночь Сергей показал своей невесте медальон и поведал Ане его историю. Затем он срезал пять волосков из ее медных локонов, свернул их в маленькое колечко и спрятал за фотографии родителей.

— Было время, когда этот медальон был моим единственным сокровищем, — сказал он ей. — Теперь ты мое сокровище, так что передаю его тебе. — Затем он заключил Аню в свои объятия и сказал: — Мы поженились в тот миг, когда встретились наши глаза.

— Когда тебе было восемь, а мне — пять? — насмешливо переспросила она.

— Именно так... и даже раньше, еще до этой жизни.

Затем, после того как ее первоначальное волнение растаяло, она полностью отдалась ему. Переполняемые страстью, Сергей и Аня обучались путям любви, проводя одну ночь за другой в объятиях друг друга.

Однажды ночью, лежа в кровати, Аня тихо засмеялась в ответ на его прикосновение, нежно прикоснулась к белому шраму на Сергеевой руке и проворковала:

— Давно я не видела нашу матушку такой счастливой.

— Счастливой? Наверное, потому, что мы поменялись комнатами?

— Нет, дурачок... Какие все-таки мужчины бесчувственные существа! Она счастлива потому, что все ее мысли теперь о ее первом внуке.

— Вот оно как... Тогда нам нужно делать все, что от нас зависит, чтобы не обмануть ее ожидания, — сказал он, целуя впадинку на ее горле.

Аня прижалась к нему, возбужденно прошептав ему на ухо:

— Да... начнем же работать над этим планом немедленно.

После их первой пятничной ночи в каждый последующий день Анино желание оказаться в его объятиях только возрастало. Так что у них появились, как и заведено у любящих, свои, понятные только им шуточки по этому поводу. Когда Сергей занимался чем-нибудь по дому, или читал в гостиной, или брился, Аня незаметно подкрадывалась и шептала ему на ухо:

— А скажи мне, муженек, какой сегодня у нас день? И каждый день следовал один и тот же ответ:

— Похоже на то, что сегодня пятница. И она отвечала:

— Так ведь это же мой любимый день... и моя любимая ночь.

Все дни и ночи, которые последовали за их свадьбой, будь то в спальне, или на кухне, или во время прогулок по улицам и вдоль каналов Петербурга, Сергей продолжал рассказывать Ане историю своей юной жизни. Она также делилась с ним своими прошлыми радостями и печалями. Они почти ничего не скрывали друг от друга. Почти ничего.

Тем временем слухи о новых погромах на юге, а также об отдельных случаях, происходивших и вне черты оседлости, дошли и до них. Но не только они — еще сильнее беспокоили Сергея неясные предчувствия, которые говорят человеку о приближающейся буре, даже когда на небосклоне ни облачка. Будь его воля, он немедленно купил бы билеты на ближайший поезд до Гамбурга, а оттуда — первым кораблем в Америку. Он, как мог, старался обуздать свое беспокойство — к тому же жизнь в самом Петербурге была вполне размеренна и спокойна. Не стоит изводить себя изза каких-то непонятных страхов, успокаивал себя Сергей. К тому же он решил для себя уважать просьбу Валерии, хотя понимал, что решительный разговор неотвратим.

В середине января он еще раз переговорил с Валерией, теперь уже с глазу на глаз, напомнив ей о своем намерении как можно скорее ехать в Америку.

— Мама, скоро у меня будет достаточно денег для этого — через месяц, от силы через два. Так что будьте готовы к тому, что мы с вами расстанемся.

— Я все понимаю, Сергей, — ответила она. — Но ведь все так хорошо устроилось, и мы так счастливы вместе. К чему вам мчаться куда-то за тридевять земель?

Всякая беседа на эту тему неизбежно заканчивалась одним и тем же — Валерия внезапно вспоминала, что нужно срочно починить то-то и то-то, и просила Сергея это сделать за свой счет. Соответственно, сбережения Сергея росли медленнее, чем ему хотелось бы. Но и отказать Валерии в ее просьбе он не мог. Ведь, в конце концов, он жил под их крышей и было в порядке вещей вносить свою долю в расходы семьи.

Но нежелание Валерии смириться с мыслью, что их расставание неизбежно, со временем привело к тому, что отношения между ними стали напряженней.