5.2.3. Великий практик добродетели
5.2.3. Великий практик добродетели
Третий великий признак заключается в том, что вы становитесь великим практиком добродетели, потому что каждое действие ваших тела, речи и ума неотделимо от десяти благих деяний. Даже во сне вы создаете благую карму. Все благие достоинства ума, все добродетели возникают у вас непроизвольно. В этом случае вы становитесь великим практиком добродетели. Каждое движение, каждое слово и каждая мысль такого человека направлены на счастье и благополучие других.
Итак, если вы способны посвятить все действия тела, речи и ума счастью других, тогда вы поистине великий практик добродетели. Даже если вы некрасиво выглядите или ваши действия кажутся некрасивыми, но при этом они направлены на помощь другим, значит вы великий практик.
Здесь можно привести в пример тибетсткого йогина Друкпу Кюнле. Со стороны людям казалось, что он ведет себя просто отвратительно, но в действительности его ум ни на миг не разлучался с заботой о других.
Однажды Друкпа Кюнле пошел в монастырь Таши Лунпо, резиденцию Панчен-ламы. Панчен-лама, будучи ясновидящим, предвидел, что на следующий день в монастырь придет необычный йогин. Он предупредил монахов, что завтра в монастыре появится необычный человек и нужно позволить ему делать все, что он хочет, не препятствуя его действиям.
По пути в Таши Лунпо Друкпа Кюнле захотел усмирить губернатора этой области, который был очень большим эгоистом. Специально для того, чтобы его усмирить, он пришел в его резиденцию, бесцеремонно вторгся туда без всякого почтения к этому губернатору. Тибетский губернатор — настолько важная персона, что даже не полагается смотреть ему прямо в лицо. Губернатор разгневался и спросил: «Кто ты такой?» «Я — человек». — «Откуда ты пришел?» «Сзади», — ответил Друкпа Кюнле. «А куда ты идешь?» — «Туда, куда смотрит мое лицо». «Я побью тебя!» — пригрозил губернатор. «Пожалуйста, — ответил йогин, — только потом ты об этом пожалеешь».
Губернатор был в ярости. Он позвал двух своих охранников, у которых в руках были большие толстые палки, и приказал им: «Побейте этого проходимца!» Друкпа Кюнле сказал: «Все-таки еще раз подумай, прежде чем делать это, а то потом пожалеешь». Губернатор еще больше разъярился и закричал: «Бейте его как можно сильнее!»
Друкпа Кюнле лег, ему спустили штаны и начали бить его палками по мягкому месту. Но боль от ударов почувствовал не йогин, а губернатор. «Еще давай, бей!» — раззадоривал охранников Друкпа Кюнле. Губернатор же в это время корчился от боли, подпрыгивал и кричал: «Нет-нет, перестаньте!» А Друкпа Кюнле кричал: «Ну, давай еще разок!» Наконец, Друкпа Кюнле сжалился над губернатором и сказал охранникам прекратить истязание. Губернатор понял, кто перед ним, и стал простираться перед йогином и говорить: «Наверное, ты Друкпа Кюнле! Я сразу не понял». На это Друкпа Кюнле ответил: «Люди зовут меня Друкпа Кюнле. Но я пока еще до конца не понял, кто я».
Тогда губернатор стал умолять его о прощении, но Друкпа Кюнле на это ответил: «Не проси прощения у меня, проси прощения у людей, которым ты причинил вред. Лучший способ попросить прощения — это не совершать больше таких проступков. Обещай себе, что в будущем больше никогда не совершишь ничего подобного». Для губернатора это было хорошее учение. Тогда он твердо решил, что в будущем больше никогда не будет причинять вред людям, а впоследствии он тоже стал йогином и достиг реализации. Итак, любое действие, которое совершал Друкпа Кюнле, было направлено на благо других. Такова буддийская практика, практика бодхисаттв.
Наконец Друкпа Кюнле пришел в монастырь Таши Лунпо. Сначала он прямиком направился на кухню и сказал: «Я хочу сделать подношение всем монахам — чай и рис с лапшой. Все продукты я уже купил, не волнуйтесь. Осталось только приготовить». Все повара на кухне уже были готовы к его появлению, так как Панчен Ринпоче предупредил, что придет необычный человек, которому не нужно мешать. Они уже знали, как реагировать. В монастырской кухне была такая огромная печка, что туда свободно мог войти человек с вязанкой дров на спине. Монахи наполнили дровами эту печь, как обычно. У Друкпы Кюнле было с собой четыре мешочка из крысиных шкурок. В одном из них у него был чай, в другом — горстка риса, в третьем — мясо, в четвертом — масло. В один большой котел Друкпа Кюнле бросил щепотку чая и кусочек масла, а в другой — щепотку риса и кусочек мяса. После чего он сказал: «Теперь закройте крышками котлы и не открывайте. Если откроете, я вас накажу». С этими словами он ушел.
Друкпа Кюнле пошел в какое-то другое место, стал там пить чанг. Повар, который отвечал за приготовление обеда, расслабился и решил, что ничего не будет делать, так как Панчен Ринпоче предупредил его. Даже если еда сгорит — пускай. А вот повар, который готовил чай, не выдержал. Как только Кюнле ушел, он стал возмущаться: «Что же происходит? Как он собирается из этого сварить чай на всех монахов?» Не вытерпев, он чуть-чуть приоткрыл крышку котла и увидел, что чай поднимается со дна и уже почти дошел до краев. Тут же, испугавшись, он закрыл котел. В этот момент пришел Друкпа Кюнле. Он посмотрел в котел с рисом — котел был до краев полон, и пахло оттуда очень вкусно. Тогда он похвалил повара: «Молодец, парень!» Шеф-повар удивился: «Я ничего не сделал, за что он меня благодарит?»
Когда же Друкпа Кюнле поднял крышку котла с чаем, он увидел, что котел наполнен не до краев. Тогда Друкпа Кюнле обернулся к повару и спросил его: «Ты открывал котел?» «Нет-нет», — испугался тот. Тогда Друкпа Кюнле дал ему оплеуху: «Нет, ты открывал. Кроме того, ты сейчас врешь мне!» От этой оплеухи у поваренка шея немного свернулась набок. Говорят, что по сей день у всех, кто варит чай в монастыре Таши Лунпо, немного кривая шея.
В монастыре Таши Лунпо монахи ели не в столовой, а в самом храме. После обеда в храм вошел Друкпа Кюнле как спонсор. Одна штанина у него была задрана, другая опущена, один ботинок на ноге, другой закинут за спину. Он так деловито вошел и вел себя как очень важная персона: шел горделиво, высокомерно, как это обычно делают спонсоры. Каждым своим действием он чему-то учил людей. Несмотря на то что у него внутри не было гордыни, иногда внешне он демонстрировал гордыню. Обычно бывает так: люди с большой гордыней скромно говорят, что они ничего не знают, что они такие бедные, такие неумные. Друкпа Кюнле же каждым своим действием противодействовал восьми мирским заботам и учил нас практиковать Дхарму.
Он даже не сделал простирания перед Панчен-ламой, когда вошел. Правда, в сердце у него было почтение к Панчен-ламе, про себя он думал: «Панчен-лама, ты — Будда Амитабха в человеческом теле» — и очень сильно почитал его. Внешне же он вел себя так, будто он — ровня Панчен-ламе. Как же мы обычно поступаем? Внешне лебезим перед кем-то, простираемся, внутри же у нас нет веры. У Друкпы Кюнле, наоборот, внутри была нерушимая вера.
Он объявил: «Также сегодня я хочу сделать подношение каждому монаху монастыря Таши Лунпо. Но сначала я сделаю подношение самому Панчен-ламе». Тогда он вскочил на столик, стоящий перед троном Панчен-ламы, снял штаны и покакал на этот стол. Его испражнение было очень красивой формы, как торма на цоге. Все маленькие монахи стали смеяться. А старшие монахи разозлились и стали говорить: «Мы сейчас побьем этого проходимца!» Потом Друкпа Кюнле воткнул в испражнение, похожее на торма, благовонную палочку и сказал: «Это подношение Панчен-ламе!»
Затем он повернулся к монаху, который сидел ближе всех к Панчен-ламе, и спросил: «А ты кто такой?» Тот ответил: «Я — основной наставник монастыря». «Хорошо, тогда тебе я сделаю два подношения», — сказал Друкпа Кюнле и дважды громко пукнул прямо ему в лицо. Все старшие монахи тут же в гневе зажали носы, а все молодые монахи, увидев, что Друкпа Кюнле пукнул в лицо их наставнику по дисциплине, радостно захихикали. Все старшие монахи были просто вне себя от гнева, и каждого Друкпа Кюнле наградил двумя такими «подарками». А когда дошел до младших монахов, им он сказал: «Вам я сделаю только по одному подношению». Подходя к каждому монаху, он пукал один раз, и все маленькие монахи радостно смеялись, никто не зажимал нос. В заключение всего этого Друкпа Кюнле провозгласил: «Итак, я сделал вам всем подношения. Я очень рад, что попал сюда. А сейчас я ухожу. До свидания».
Затем Панчен-лама сказал: «Сегодня я возьму с собой ключ от храмовой комнаты, закройте ее, а ключ дайте мне». На следующее утро Панчен-лама собственноручно открыл храмовое помещение и пригласил туда всех монахов. Все они увидели, что испражнение на столе превратилось в золотую подставку для благовоний. До сих пор эта подставка хранится в монастыре Таши Лунпо. К тому же весь храм был наполнен необычайно приятным запахом: эти пуканья Друкпа Кюнле превратились в такой приятный запах. Кроме того, старшие монахи ничем не пахли, но все маленькие монахи стали благоухать. Так произошло потому, что в уме Друкпы Кюнле была бодхичитта. Если у вас есть бодхичитта, что бы вы ни делали, это идет на пользу другим людям. Даже если вы пукаете, запах будет приятным. Бодхичитта — нечто невероятное. Как говорил Шантидева, бодхичитта — это алхимия, которая может превратить в золото что угодно.
Однако если бы Друкпа Кюнле пришел к нам сейчас, в наше время, он стал бы вести себя иначе, чем тогда, в древнем Тибете. Сейчас изменилось время, другая ситуация, поэтому вам не стоит подражать Друкпе Кюнле. Обратитесь к истории: после Друкпы Кюнле множество великих мастеров приходило в этот мир, и ни один из них не вел себя так. У них были другие методы. У каждого мастера свой стиль оказания помощи. Посмотрите на жизнеописания всех Далай-лам. У каждого из них была своя манера оказания помощи другим. Они были разными по характеру, привычкам и действиям, хотя это был один и тот же поток ума, одно и то же существо.