Глава 17 Вопросы и ответы
Глава 17
Вопросы и ответы
8 августа 1972 года
Вопрос: Ошо, почему мы не смогли создать общество, которое включает в себя обе противоположности: философию и поэзию, науку и религию? Может ли произойти тотальная встреча этих противоположностей? И какая почва будет более плодотворной для этой встречи: Восток или Запад? Если эта встреча возможна только среди индивидуальностей, или она может произойти на уровне самого общества? В каком случае медитация может быть полезной для этой встречи? Каковы факторы, которые могут помочь человеку вырасти из обеих измерений: науки и религии?
До сих пор такое общество, которое бы объединяло обе противоположности: науку и религию, логику и поэзию - создать было невозможно. Это было невозможно из-за того, что этот синтез может осуществиться только тогда, когда есть обе возможности, но если мы берем их по отдельности, они оказываются полной неудачей. Теперь впервые за всю историю человеческого сознания, мы находимся на стадии, когда обе возможности окончились неудачами. Если мы брали их по одиночке, каждая из них оказывалась неудачей. И поэтому этот век на самом деле глубоко важен, потому что человеческий ум превзойдет старый конфликт и старые противоположности.
Восток испробовал одну возможность, он выбрал религию ценой науки. Запад попытался сделать обратное, он выбрал науку ценой религии. Восток преуспел в том, чтобы несколько индивидуальностей обрели внутренний центр. Запад же создал процветающее общество. Восток оказался неудачником с экономической точки зрения, а с технологической точки зрения он остался бедным. Запад не смог обрести духовность, и он остался внутри пустым. Таким образом, начал происходить синтез.
Несколько человек на Востоке и на Западе смогли постичь все это. Они смогли заглянуть в будущее. Они известны как пророки из-за этого, потому что они могут знать, потому что они могут глубоко заглянуть в будущее. Но пророки никогда не верили, когда были живыми, потому что они идут глубоко вперед. Мы не можем следовать за ними, и мы не можем видеть, как действует их внутреннее содержание. Им никогда не верили, и никогда за ними не следовали. Мы чувствуем только ретроспективно, что они были правы.
Не один раз уже этот синтез предлагался. Например, Кришна предлагал осуществить этот синтез. Это было одно из самых проникновенных усилий по объединению. Гиту читали, поклонялись ей, но никто ее не слушал. На самом деле, пророки родились раньше своего времени. И поэтому те люди, которые могли их понять, все еще не родились а те люди, которые живут, понять их не могут. Это промежуток во времени.
В некоторых отдельных случаях синтез обретался. Было несколько человек, которые были религиозными и научными, они были логиками и поэтами. Но это очень тонкое равновесие, и лишь гении могли это совместить в прошлом. Микеланджело, Гете, Альберт Эйнштейн, они смогли обрести этот синтез в своей индивидуальности. Но потом они стаи загадкой для нас, потому что они двигались между двумя противоположностями с такой легкостью, что казались даже непоследовательными.
Последовательность может быть только в том случае, если вы бросаетесь в какую-то одну крайность. Если же кто-то балансирует между двумя крайностями, если ученый также поэт, у него есть две личности, и он перемещается между ними двумя. Когда он идет в лабораторию, он полностью забывает о поэзии. Он меняет свое бытие поэта на бытие ученого. Он начинает думать в совершенно других категориях. Когда он в своей лаборатории, его бытие вновь меняется полностью. Второе бытие не математическое, не экспериментальное. Оно больше подобно сну, нежели научному эксперименту.
Это очень сложно, смело, но иногда это достигается в случае некоторых индивидуальностей, которые могут перемещаться. Микеланджело был математиком, и также великим художником. Гете был поэтом, и также он очень глубоко мыслил, логически мыслил. Эйнштейн был в сущности математиком, физиком, и вместе с тем он осознавал и находился в глубоком соприкосновении с тем мистицизмом, который его окружал. Но это стало возможным только для некоторых индивидуальностей, а должно быть возможно для большего числа. Теперь время созрело, и придет такое мгновение, когда общество будет нуждаться не в мышлении, а в противоположностях. Скорее даже оно должно больше думать в терминах дополнения.
Две противоположности на самом деле - два врага. Они поддерживают друг друга, ни одна часть не может существовать без другой. Глубоко внутри они связаны. Мы можем назвать их близкими врагами. Они зависят друг от друга. И каждая не может существовать без другой, и вместе с тем они противоположны. Эта противоположность приносит напряжение, это определенная энергия, которая помогает нам существовать.
Но это не возможно в прошлом. Многие пытались использовать одну возможность из-за того, что она была наиболее легко осуществимой. Вы можете легко стать религиозными, с научной легкостью, но быть и тем, и другим - это очень сложно, вам потребуется очень развитый ум, который может переходить от одной группы к другой без труда.
Посмотрите на наши умы. Когда вы идете из дома на работу, ваш ум остается дома. А когда вы идете с работы домой, ваш ум остается на работе, он не покидает работу. Легко перемещать тело, но ум переместить сложнее. Причем нет противоречия меду домом и работой.
Когда кто-то думает, как математик, это уже совершенно другой подход к жизни. Когда человек начинает думать, как поэт, это совершенно другое. Это все равно, что перелететь с одной планеты на другую, и другому нельзя позволить говорить. Нужен большой контроль и интеграция, иначе ум будет продолжать идти по одному маршруту. Легко идти по одному маршруту. Вот почему общество с такой легкостью делает выбор.
Восток экспериментирует, выбрав что-то одно, а Запад выбрал что-то другое. Но и те, и другие проигрывают. Вся история человечества представляет собой историю двух проигрышей: Востока и Запада. Они оба проигрывают, и их проигрыши можно изучать, мы можем понять на этом примере недостатки развития, и допущенные ошибки. И теперь вы можете чувствовать возможность появления нового мира с новым отношением, синтез.
Очевидно мир не может быть восточным или Западным. И поэтому не спрашивайте, какая земля плодороднее, потому что тогда вся земля станет одним миром. На самом деле, если вы будете продолжать делить и спрашивать, какая земля плодороднее, вы снова будете думать в старых категориях. На Востоке и на Западе мы проиграли в обоих случаях, и на самом деле, сейчас нужно отбросить всю чепуху разделения на Восток и Запад. Теперь человечество становится целостным. Оно не представляет собой один лишь Восток и Запад. Это человечество, и вся планета земля становится маленькой деревней.
Земля может быть целостной и неразделенной, но она раньше не была такой. Теперь впервые препятствия ломаются. И это разрушение старых препятствий должно быть сознательно проработано. Бессознательно на это понадобится больше времени. Сознательно это можно очень легко сделать, с меньшей болью и с меньшим страданием. Теперь человек не должен принадлежать никакой земле, никакой культуре, никакой цивилизации, никакой религии. Теперь впервые человек должен принадлежать всей земле.
Само мышление терминах Востока и Запада, того и этого, принадлежит прошлому. Для будущего это не только глупо, это глубоко вредоносно. Но как это можно осуществить? Это можно осуществить тремя способами. Первый: ум не должен придерживаться никакого одного определенного отношения. Он должен быть подготовлен и придерживаться обоих. Ребенок не должен учиться только логике, сомнениям и науке. Он должен научиться также доверию, медитации, религиозной чувствительности, и учить этому всему нужно одновременно.
Например, если один человек женится на ком-то, кто принадлежит другой группе языка, немецкой, дети будут знать английский и немецкий с детства. Если вы родились в какой-то определенной языковой группе, вы научитесь одному языку и другому позже. Но второй язык всегда будет для вас вторым языком. Он будет накладываться сверху, на первый, и первый все время будет главенствовать, окрашивать его свой цвет. Глубоко внутри в подсознании заложен первоначальный язык, а второй будет занимать только область сознания.
Один мой приятель ил в Германии двадцать лет, это так долго, что он забыл свой родной язык, маратхи. Потом он заболел, и его отправили в больницу. Врачи столкнулись со сложностями, потому что когда он был в сознании, он говорил на немецком, а когда он впадал в бессознательное состояние, а болезнь была такой сильной, что он временами впадал в бессознательное состоянии, и тогда он говорил на маратхи. Он не мог понять в бессознательном состоянии немецкого вообще.
Глубокая бессознательность знает первый язык, второй накладывается уже сверху. Но для ребенка, который говорит на двух языках с детства, оба языка становятся родными. И им не составляет труда переходить от одного языка на другой. На самом деле, они никогда не чувствуют никаких сложностей в переходе от одного языка на другой.
Наука - это один язык реальности, а религия - это другой язык реальности. Наука - это язык отреченности, а религия - это язык близости. Им обеим нужно учиться одновременно, они оба должны стать одним целым. Ребенок никогда не должен знать о том, что между ними существуют альтернативы. Его нужно учить сомнению, сомнению науки, а ум нужно учить доверию, доверию любви.
Они противоположны нам, потому что нас никогда так не учили. И это единственное. Для нас вера и сомнения противоположны. Мы говорим: «У меня есть вера, так как же я могу сомневаться?» Или: «Если я буду сомневаться, если я могу сомневаться, откуда у меня может быть вера?» На самом деле, это разделение совершенно глупое, потому что измерения отличны. Вера для религии, вера для глубокого проникновения в реальность, вера для любви, вера для жизни. Это другое измерение. Сомнение там не нужно. Сомнение нужно для научного поиска, для научного подхода, для фактов, для мертвых фактов, для наблюдения.
Для внешнего мира сомнения - это главный инструмент, для внутреннего мира вера - это главный инструмент, и эти два инструмента не должны быть в конфликте. Они в конфликте из-за того, что нас научили быть одним, и мы не можем обратиться к другому. И эта сложность, с которой мы переходим от одного к другого - сложность лишь воспитания. Если вы решаете математическую трудность, используйте математику, но когда вы смотрите на цветок, математика не нужна. Когда ночь полнолуния математика не нужна. Забудьте о математике. Откройте другую дверь вашего бытия.
Иисус сказал: «В доме моего отца много комнат». И вы тоже не дом с одной дверью, вы не должны быть такими. Если вы такие, это значит лишь то, что лишь одна дверь открыта, или вы пытались открыть только одну дверь. Но есть еще другие двери, и если они будут открыты, вы будете богаче от этого. Если вы можете воспользоваться другими дверями, ваша личность будет меньше ограничена, и будет больше подобна реке. И тогда вы будете менее мертвыми, и более живыми.
Движение есть жизнь. И чем тоньше ваши движения, тем больше изобилия в вашей жизни будет. И поэтому пользуйтесь сомнением как инструментом, пользуйтесь верой как инструментом.
Как это может осуществиться? Теперь вторая часть: это возможно лишь в том случае, если вы не будете себя ни с чем отождествлять. Если вы начнете отождествлять себя с сомнениями, вы не сможете двигаться. И тогда ваш ум будет в сомнениях, так как же вы сможете перейти к вере? Если вы будете отождествлять себя с верой, вы не сможете перейти к сомнениям.
И поэтому не отождествляйте себя с дверями. Вы другие, двери другие. И когда вы отличны от дверей, нет трудностей. И тогда вы можете двигаться. И поэтому не думайте, что сомнения - это ваше бытие, вера -это ваше бытие. Вера - это дверь, сомнения - это дверь. Вы можете перемещаться от одного к другому. Если же вы будете отождествлять себя, выбора не будет.
Но мы все отождествляем себя. Мы говорим: «Я не могу поверить, я меня нет веры, я скептик!» Или кто-то говорит: «Я не могу сомневаться, потому что я верующий». Это показывает на то, что ваше сознание стало фиксированным, подобным камню. Оно не подобно реке, оно не движется, не течет. Двигайтесь! Теките! Второе: ум нужно подготовить так, чтобы он не отождествлял себя с инструментами. И тогда вы сможете пользоваться им. Вы сможете пользоваться им как мечом, но если вы будете так сильно отождествлять себя с ним, если вы начнете считать свои руки мечом, как вы сможете взять розу в руку? Тогда вы скажете: «Это невозможно! Как смогу взять розу в руку? Моя рука - это меч!»
Меч и роза не могут совместить друг друга. Вы можете взять в руку либо меч, либо цветок. Если ваша рука не отождествляет себя, только тогда это становится возможным. И поэтому второе: не отождествляйте себя. В будущем мы должны создать такую образовательную систему, которая будет учить нас не отождествлять себя с инструментами. И тогда все будет очень легко, очень легко.
Третье: помните это. Мир существует, разделенный на противоположности, и если вы выбрали какую-то одну противоположность, ваш мир будет скуден. Если вы скажете: «Я выбираю это, а не то!», - вы будете принадлежать только к одной противоположности в мире, вы будете наполовину живыми. Помните, Существование разделено на противоположности, и поэтому если вы хотите быть тотальными с Целостным Существованием, вы должны быть в состоянии двигаться.
Мы думаем, что кто-то полон любви, и мы думаем: «Как он может ненавидеть?» Или кто-то полон ненависти, и мы думаем: «Как он может любить?» Но если вы так полны любви, настолько, что не можете ненавидеть, ваша любовь не будет представлять ценности. В ней не будет жизни, жизненной силы. Ваша любовь будет бессильной. Если вы не можете ненавидеть, ваша любовь не может быть живой. И то же самое относится к другой крайности. Если вы можете только ненавидеть и не можете любить, ваша ненависть будет только прикрытием.
Противоположности приносят вам жизнь. Ваша любовь будет богаче, если вы можете ненавидеть. Вам не обязательно ненавидеть, но если вы можете ненавидеть, если вы обладаете такой способностью, ваша любовь будет обладать другими свойствами, более глубокими качествами.
Все, что выглядит противоположным, связано, и противоположности дают силу. Но нас научили быть чем-то определенным. Нас научили не быть процессом, но быть законченным событием, какой-то законченной вещью. И мы говорим, что этот человек добрый, а тот принадлежит к другой категории, он гневлив. Но если добрый человек просто все время добр, если он не может гневаться, его доброта будет тенью, его доброта будет просто одеждой. Если он может быть также гневлив, его доброта будет глубокой.
Не нужно гневаться. В это мнет никакой необходимости, но способность такая должна быть. И эта способность, которая вмещает в себе полярные противоположности, нуждается в другой подготовке. В мир нужно принести другой ум.
Помните об этом: все великие святые, которые принесли ненасилие, были кшатриями, они все принадлежали к касте воинов. Махавира, Будда, все двадцать четыре джайнских тиртханкары, они были кшатриями, они были воинами. Это кажется нелепым. И было бы лучше, если бы брамины учили ненасилию, но брамины не проповедовали ненасилие. Ни один брамин никогда не проповедовал ненасилие. Только кшатрии проповедовали ненасилие. Почему? Почему же Махавира и Будда обладали такой глубиной и проникновением в ненасилие? Они были способны на глубокое насилие, как кшатрии, они могли перемещаться. Они, на самом деле, принадлежали к очень воинственным племенам. Они родились для насилия, но они перешли в другую противоположность. Они обладали глубиной.
Это странно, если вы отправитесь и попытаетесь найти противоположную крайность для Махавиры и Будды, вы найдете Пара-шураму, брамина, который уничтожил миллионы кшатриев в мире. Говорят, что он несколько раз подряд уничтожал всех кшатриев в мире. Он был очень насильственным, но родился он в касте браминов, которым должно быть свойственно ненасилие. Почему же он был таким насильственным? Ни одного кшатрия нельзя сравнить с Парашурамой по насилию. Он был уникальным в этом смысле. В мире еще никогда не рождался никто подобный ему в этом отношении. Махавира и Будда были кшатриями. Это полно смысла, важно. Способность переходить в другую противоположность делает человека сильным.
Вот еще другой пример. Вы могли слышать много историй о великих людях, мудрецах, которые иногда вели себя очень глупо. Ни один глупец не может вести себя так глупо. Мы смеемся, мы говорим, что они ведут себя так глупо.
Говорят, что Эммануил Кант, однажды пришел домой вечером с зонтом, после обычной прогулки и положил зонтик на кровать, накрыл его одеялом, думая, что это был он сам, и потом встал в угол комнаты, думая, что это зонтик стоит. А утром он внезапно понял, что происходит что-то необычное, когда слуга постучался в дверь. Он стоял всю ночь. Он спал, он не стоял. И когда слуга постучался в двери, Кант посмотрел на кровать, и начал думать: «Почему я не открываю двери?» И потом внезапно он понял, что он стоит в углу вместо зонтика по ошибке.
Но мы можем смеяться над Эммануилом Кантом. Мы знаем, что такие великие мудрецы иногда были такими рассеянными. Но почему? Вы не можете совершить такого глупого действия, потому что вы не можете перейти в другую противоположность. Только такой человек, как Эммануил Кант мог совершить такую глупость. Он прикоснулся к одной крайности разума, и тогда для него стала возможной другая крайность. Ни один глупец не совершал таких глупостей, а так называемые мудрецы могли себе это позволить.
Иногда противоположности также случаются. Очень глупый человек, идиот, иногда может дать вам такой глубокий совет, никакой мудрец не даст вам такого. Это было известным фактом в истории, и поэтому все великие короли держали при дворе придворного шута. У королей были мудрецы-визири, и среди них был обязательно один идиот, придворный шут.
И часто случалось так, что когда мудрецы не могли предложить никакого совета, придворные шуты предлагали что-то. Почему? Потому что часто мудрецы были настолько мудры, что они становились непрактичными. Их мудрость становилась препятствием. Причем придворные шуты ничего не боялись, они не боялись показаться глупыми, и ляпнуть что-то не так. Иногда только в том случае, если вы не боитесь, ваш совет может оказаться полезным. Почему? Когда вы выбрали одну противоположность, другая противоположность также становится возможной. Мы должны научить будущие умы обеим противоположностям. И я имею в виду именно это когда говорю об этом. Мы не должны учить человека быть только мудрым. Мы должны научить его быть также глупым.
Почему? Потому что если вы не достаточно глупы, вы не можете наслаждаться жизнью. Вы станете печальными и серьезными, как мертвецы. Все прекрасное в жизни может доставлять вам наслаждение, если вы способны играть в глупцов, а иначе это просто невозможно. И поэтому чем больше у вас мудрости, тем более глупыми вы будете в жизни. Мы представляем синтез религии и науки, но мы не можем представь себе синтез мудреца и глупца, потому что теперь трудности идут еще глубже.
Когда мы способны представить синтез научного ума и религиозного ума, это не наши трудности. Они далеки, они не связаны с нами. Но когда я говорю, что нужен глубокий синтез между мудрецом и глупцом, это напрямую связано с вами. И тогда вы попадаете в нелегкую ситуацию, вы не можете быть ни тем, ни другим. И тогда ум говорит вам: «Выбирайте мудрость, не выбирайте глупость». Но почему глупость так осуждается? Дети так прекрасны из-за того, что они глупы, животные так невинны из-за того, что они глупы. Посмотрите на пандитов, они настолько мудры, настолько серьезны, настолько печальны, что это даже доходит до патологии, болезни.
Этот глубокий синтез между противоположностями может превратиться в подготовку, и для будущего ума это станет подготовкой. Если религиозный человек не может смеяться и не может танцевать, он не будет целостным. А тот, что не целостен, не может быть святым. Целостность и есть святость.
Таким образом, дзен-буддизм достиг глубокого синтеза. Дзенские святые и мудрецы могут действовать, как глупцы, и это показывает их мудрость. Если иногда вы не можете действовать, как глупцы, это показывает, что вы боитесь быть глупцами. Этот страх показывает, что вы еще не мудры. Мудрец может двигаться. Я говорю так много о Мулле Насреддине из-за того, что он представляет собой такой синтез, в нем присутствует и мудрость и глупость. Он может вести себя как глупец, и вместе с тем очень редко можно найти такого мудрецы.
Однажды в деревне Насреддину поручили читать речь. Там проводился праздник, и им нужен был кто-то, кто мог бы прочитать религиозную проповедь. И Насреддин сказал: «Хорошо, я приду читать проповедь!» И они пришли встречать его. Он вышел из дома и сел на осла задом наперед. Он сидел лицом к ослиному хвосту, и спиной к его морде.
Вся группа собравшихся, все те, кто пришел встретить его, последовали за ним, но им стало нелегко, потому что на них ставились все деревенские жители. Они подумали: «Этот мулла глупец, и те, кто следуют за ним, кто собирается слушать его проповедь, также глупы. Разве это слыхано, чтобы человек сидел на осле задом наперед!» Но последователи Муллы сопротивлялись искушению спросить у него, почему он так сел, они контролировали себя, но это было невозможно. И когда они проходили рынок, они больше не могли сдержаться, над ними все смеялись, и поэтому они спросили у Муллы: «Не было бы лучше, если бы вы перевернулись на осле?» Вся деревня смеялась над ними.
Мулла Насреддин ответил серьезно: «Если вы хотите слушать меня, если вы вообще хотите понять меня, помните первый принцип. Вы обращаете больше внимания на то, что говорят другие, и что они делают. Но вы должны обращать больше внимания на то, что вы делаете сами. И я вам объясню это!»
Мулла Насреддин продолжал: «Теперь я вам объясню! Если я буду сидеть обычным образом, как все, я буду сидеть спиной к вам, и это будет проявлением неуважения. А если вы будете идти спереди меня, вы будете относиться ко мне с неуважением. И это единственный способ, чтобы выразить почтение ко всем, и ни к кому не относится без должного уважения!»
Он выглядел таким глупым, но он был мудрецом. Но трудно сразу рассмотреть его мудрость, потому что она сопряжена с глупыми действиями. Только мудрец может проникнуть глубоко в нее. Когда вы выражаете почтение к кому-то, что вы делаете? Когда вы ожидаете уважение к себе из-за возраста, что вы делаете тем самым? Если вы выражаете к кому-то почтение, вы не хотите сидеть спиной к тому человеку, к которому вы выражаете почтение, так почему же смеяться над Муллой На-средцином? Он просто ведет себя так, как ведут себя все. Он просто доходит до логического завершения и говорит: «Это единственно возможный способ выразить почтение ко всем!»
На самом деле, он смеется над вашим так называемым уважением, честью и всем подобным. Если вы можете посмеяться над ним, смейтесь над всей системой человеческой глупости. Если вы сидите в кресле, и ваш отец заходит в комнату, что он будет делать? Если вы не встанете с кресла, ему покажется, что вы относитесь к нему с неуважением. Но какая это чепуха! Стоите вы или сидите, какая разница? И поэтому самое главное не то, сидите вы или стоите. Самое главное в том, что все эгоистичны, и все ждут какого-то жеста, чтобы удовлетворить эго.
Был один великий учитель, Нейл. Однажды он давал урок, а его ученики сидели так, как им нравилось. Один индийский учитель в этот день пришел в к нему в гости, и он пришел в ужас. Он не мог понять, куда он попал. Один ученик курил сигарету, другой лежал на полу с закрытыми глазами, а урок шел и Нейл давал урок. Индийский учитель сказал: «Но это же полное отсутствие дисциплины. Что же вы делаете? Остановитесь, и пусть они сначала сядут правильно, и относятся с уважением к учителю».
Говорят, что Нейл сказал: «Вы просто не понимаете того, что тут происходит. Они любят меня настолько, что могут быть расслабленными со мной. Если же уважение вмешается и выступит против любви, если выбирать среди них, я предпочту любовь. Разве могут они с большим уважением отнестись ко мне, как, не выразив свою любовь? Они чувствуют, что они дома, и я здесь нахожусь для того, чтобы учить их определенным вещам, и поэтому все в порядке. Если я насильно усажу их, и если они не смогут учиться лишь из-за этого, я не буду выполнять если они не смогут учиться лишь из-за этого, я не буду выполнять долго учителя».
Нейл прекрасно понимает смысл этой истории про Муллу Насреддина. Жизнь многообразна, и парадоксальна. Вы должны быть в состоянии перемещаться в обе противоположности, и вместе с тем оставаться выше этого. И только если вы будете выше этого, вы сможете двигаться.
Говорят, что Гурджиев, так говорят многие его ученики, мог внезапно начать вести себя совершенно глупо. Он создавал такие ситуации, что его ученики чувствовали себя очень дискомфортно. Почему? Он был одним из самых мудрых людей, какие только могут быть. Почему? Потому что настаивать на том, чтобы быть всегда мудрым, это часть эго, а он не был таким.
Однажды к нему пришел один репортер, чтобы взять у него интервью. Он сидел, окруженный несколькими учениками, и он отвечал на их вопросы. Репортер приблизился к нему. Он был репортером большой ежедневной газеты, и у него было очень большое эго, он чувствовал себя очень важным. Гурджиев сказал ему, чтобы он сел рядом с ним, и потом он внезапно спросил одну женщину, которая тоже сидела рядом: «Послушайте, а какой сегодня день недели?» Она ответила: «Суббота». Гурджиев сказал: «Но как такое может быть? Вчера только была Пятница? Как же сегодня может быть Суббота? А вчера вы сказали мне, что была Пятница?»
Репортер встал и сказал: «Прекрасно, я ухожу!»
Когда репортер ушел, Гурджиев начал смеяться, но все ученики чувствовали себя нелепо, потому что они организовали это интервью, и теперь репортер напишет в газете, что они - последователи глупого, недоразвитого человека.
Но так мог себя вести только Гурджиев. И чего он этим добивался? Он показывал своим ученикам: «Вы пытаетесь через Гурджиева усилить свое эго, хотя можете даже не понимать этого». Но ученики настаивали: «Он будет думать, что ты глуп!» Гурджиев сказал: «Пусть думает, какая разница? Неважно, что думают другие!»
Он был действительно смиренным человеком, потому что если вы будете постоянно думать о том, какого о вас мнения другие люди, вы будете постоянно использовать маски, лживые лица. Вы будете пытаться казаться красивыми, мудрыми потому что вас не волнует, какие вы есть. Вас больше волнует то, о чем они думают, и в этом заключается глупость эго.
И поэтому мы должны подготовить ум таким образом, чтобы он умел объединять, чтобы он мог обращать с одной стороны двойственности к другой, чтобы он мог перемещаться, чтобы он был умом, который может наслаждаться, быть игривым и быть серьезным, который может работать. Эта текучесть сейчас возможна. Раньше она не была возможна.
Из-за того, что не удались обе возможности, открылась третья возможность, в этом может очень сильно помочь медитация. На самом деле, медитация - это единственное, что может помочь. И поэтому если медитация делает вас однобокими, это не медитация.
Если медитация приносит вам более уравновешенную жизнь, более уравновешенное сознание, только тогда она может быть истинной. Если же медитация вынуждает вас отказаться от жизни, это не медитация. Если медитация помогает вам быть в миру и не быть одновременно, если медитация помогает вам быть в миру, но не позволяет миру входить в вас, вы обрели синтез. Джанака обрел синтез, Кришна обрел синтез. Жизнь не воспринимается в противоположностях. Вы сохраняете обе противоположности, не привязываясь ни к одной.
Вопрос:
Ошо, вчера вечером вы сказали, что Запад развивает разум, интеллект, философию, в то время как Восток развивает искусство, мистицизм и религию. И после того, как вы сказали, что человеческий ум развивается в трех фазах: невежестве, знании и трансценденции знания, что есть истинная мудрость. Но в таком случае, почему нельзя сказать, что Запад прогрессировал, перейдя от невежества к знанию, и теперь он может перейти к трансценденции знания?
Второе, не относится ли это также и к Востоку, который стал родиной шести самых известных индийских систем философской мысли? Тогда в каком же смысле вы считаете Восток антифилософским?
Есть три состояния: невежество, знание и трансценденция знания, что есть мудрость. Эти три состояния - основа всех измерений, как в науке, так и в религии. Религиозный человек невежественен, и это его первая ступень. Он ничего не знает выше тела, выше мира. Он живет, как ребенок.
Вторая ступень - знание. Он начал думать. Он собрал знание, информацию, и стал знатоком. Но это знание было заимствованным. Оно не принадлежало ему самому, он не знал его.
И тогда он отбросил его. Все заимствованное было отброшено им. Теперь он прыгнул в себя, в источник своего бытия. И тогда он стал мудрым. Он прошел через свое невежество, ученость, и разучился своему знанию, а потом стал мудрым.
То же самое случилось с наукой, с первой ступенью невежества, и потом он стал ученым. Это знание о внешнем мире. Это знание также было заимствованным. Это знание было технологическим. Если человек цепляется за это знание, он остается на второй ступени. Но если он может отбросить это научное знание и прыгнуть в Существование, в неизвестное Существование, он становится мудрым. И какое бы измерение это ни было, эти три состояния будут им присущи.
Все, что вы узнаете у других, от традиций, из писаний, от кого-то другого, все то знание, которое вы не получаете в непосредственном опыте, без посредника, все что не познается вами непосредственно, есть знание. А все, что познается вами напрямую, мгновенно, есть мудрость. Будь то религия или наука, нет разницы. Нужно разучиться от всего того, чему вас научили. И тогда будет прыжок. Вы можете прыгнуть из любого места, с того в котором вы находитесь. Даже если это искусство, вы должны прыгнуть от знания об искусстве. И только тогда мудрость расцветает. В дзен проводилось обучение медитации, вы рисовали, стреляли из лука, и еще много разного. Это был главный принцип.
Бокудзю учился у мастера. Он стал великим художником, величайшим, какой только был известен. И потом однажды мастер сказал ему: «Теперь больше не рисуй». И когда он был на высоте, на вершине, на гребне, когда его известность облетела все земли, когда даже сам император стал интересоваться им, когда все начали говорить о его картинах, мастер сказал ему: «Теперь перестань рисовать. Двенадцать лет полностью забудь об этом!»
Насколько это было сложно для него. Он был как раз на вершине. Бокудзю последовал наставлениям своего мастера. Он стал обычным садовником в саду своего мастера. Двенадцать лет он не рисовал, не говорил о рисовании, и однажды, мастер сказал: «Теперь ты можешь снова рисовать».
Бокудзю сказал: «Теперь я знаю. Тогда я просто отнесся с доверием к твоим словам. А теперь я знаю, потому что теперь все, что я рисую, будет моим».
Сначала он научился, а потом разучился. Он сказал: «Теперь я могу рисовать, как ребенок, даже не зная о том, что это такое - рисовать. Я забыл обо всем, и теперь я могу рисовать, как ребенок». Потом, как говорят, Бокудзю рисовал как ребенок. Его картины стали картинами из другого мира, из иного мира. Они не были картинами из этого мира. Они не были даже нарисованы им. Он был просто ребенком, который рисовал и играл.
Потом мастер сказал ему: «Теперь ты такой мудрый. Теперь в тебе нет усилий, нет подготовки, нет искусства, нет знания. Ты стал невинным. Теперь ты не можешь рисовать по-старому».
Вы должны сначала научиться, а потом разучиться. Когда искусство забывается, только тогда рождается художник. Если вы знаете это, вы не можете быть полностью поглощены этим, потому что ваше знание об этом вам мешает.
Расскажу вам еще одну историю. В Таиланде строили один храм, и в него позвали одного великого художника, чтобы он распланировал великие ворота в храме. Император сказал ему: «Эти ворота, храмовые ворота, должны быть совершенно уникальными в этом мире. Не должно быть никакого сравнения, и поэтому работа тяжелая».
Этот художник был мастером, монахом. Он напряженно пытался спланировать ворота, как только он делал проект, он спрашивал своего главного ученика, который сидел рядом о том, как с его точки зрения это смотрится. «Как ты считаешь, нормально?»
И если ученик подтверждал, только тогда он продолжал планировать, иначе он просто все ломал, выбрасывал макет. Он нарисовал сотни макетов, но когда он смотрел на ученика, а тот качал головой и говорил: «Нет, не подходит!» И он выбрасывал макет. Так прошло три месяца, император теребил его: «Когда будет готов макет?» Но мастер художник отвечал: «Я не знаю. Пока мой ученик не скажет да!»
Однажды, когда он рисовал, его чернила кончились. Макет был нарисован наполовину, и он попросил ученика приготовить чернил. Ученик отправился готовить чернила. И как раз в это время, используя только карандаш, он нарисовал эскиз. И когда ученик пришел, он воскликнул: «Прекрасно, ты нарисовал макет! Но как тебе это удалось? Ты пытался это сделать три месяца, и у тебя ничего не получалось!»
Мастер засмеялся и сказал: «Из-за твоего присутствия я осознавал свое «я». И это была единственная ошибка. Но когда тебя не стало здесь, меня также не стало. И я смог забыть о себе. Вот почему все получилось в твоем отсутствии. Когда ты был здесь, и не мог забыть о себе, потому что был судья, и я в каждый миг боялся, скажешь ли ты «да» или «нет». И я прикладывал всевозможные усилия для того, чтобы ты сказал «да». И эти усилия были препятствием. Но когда тебя не стало, я почувствовал облегчение, расслабленность, и это случилось!»
Это всегда происходит тогда, когда вы расслаблены настолько, что вас нет. Но человек знания не может быть так расслаблен. Знание - это бремя, напряжение. И в каком бы измерении вы ни находились, будь то искусство, религия, философия, все, что угодно, таковы три основные ступени: невежество, обучение и разучивание. И потом вы становитесь мудрыми.
И вторая часть вопроса: «не правда ли Восток стал местом возникновения шести величайших философских систем в Индии? Но в каком смысле тогда я считаю Восток не философским?»
Есть много причин. Первая: индийские философские системы не философские в западном смысле этого слова. Западные философии называют их «религиозными философиями». Они называют их религиозными философиями! Они не похожи на философские системы Аристотеля, Платона, Канта и Гегеля. Они не такие. Потому что они высказывают многие истины, но их свидетельства не логичны. Высшее подтверждение - это опыт.
В западных философиях высшее подтверждение логично, не экспериментально. Если я могу доказать что-то логически, это прекрасно. Но индийский ум отличается. Индийский ум говорит, что даже если вы можете доказать что-то логически, это может не быть истиной. И может случиться даже так, что я не смогу доказать определенную вещь логически, но она истинна.
Например, вы говорите, что вы любите. Докажите, как вы любите. Каково доказательство? Как вы можете доказать это? Это нельзя доказать. И если вы попытаетесь доказать это, может случиться так, что вы сами можете оказаться в сомнениях: а действительно - любите ли вы или нет? Столько вопросов можно поднять, с которыми трудно поспорить. Но все равно вы знаете, что вы любите.
В суде был такой случай, который касался Муллы Насреддина. У соседа пропала одна вещь, и ее нашли в его доме. И поэтому он был под подозрением. Но адвокат отказывался признавать его вину. Свидетельств не было. Никто не видел, как он входит в дом к соседу, и никто не видел, как он выходит из него. Но вещь была в доме Муллы, его видели с ней. Но адвокат вел так смело это дело, так блистательно, так логично, что Насреддин был признан невиновным.
Когда они выходили из здания суда, адвокат спросил у Насреддина: «Теперь скажи мне, по-настоящему, ты замешан в это дело?»
Насреддин ответил: «Раньше мне казалось, что замешан, но вы рассуждали так логично, что теперь я уже и сам начал сомневаться. Вы убедили меня также».
Для индийской философии, логические убеждения - не критерий, вот в чем отличие. Высшее подтверждение - это опыт. Индийская религиозная философия говорит логично. Махавира, Будда, Капила - все они говорят логично. Каждая индийская система мысли рассуждает очень логично. Но они не зависят от логики. Они говорят: «Наши выражения логичны, чтобы вы могли их понять, но все, что мы предлагаем, не извлекается из логики, это приходит к нам из опыта».
Например, я ощущаю что-то. И потом я передаю это вам, и вы начинаете спорить с этим, и я также спорю с этим. Но опыт не приходит от споров. Скорее, споры приходят от опыта, вот в чем отличие. На Западе люди говорят, что если доводы правильны, если их нельзя опровергнуть, выводы также правильны. В Индии они говорят, что можно ли их опровергнуть или нет, только опыт, переживание показывают - правильны ли они. И поэтому истина заключена в опыте, а не в спорах.
И поэтому мне не импонирует называть индийские системы мысли «философиями». Они не философии вовсе. Почему же я называю их антифилософиями? Потому что они выступают против систем философской мысли. Они говорят, что Истина не может быть найдена посредством логического анализа. Они говорят, что Истина не может быть доказана в спорах. Доводы, логика, все - просто метод выражения, и ничего больше. На самом деле, Истина приходит с опытом. Вот почему я считаю индийские системы мысли антифилософиями.
Спросите что-нибудь у Будды, и если он почувствует, что вы задаете вопрос лишь для того, чтобы спросить что-то, он вам просто не ответит. Он не ответит! Он ответит только в том случае, если почувствует, что вопрошающий не просто проявляет любопытство, но искренне ищет. А это значит, что он готов пройти через переживание, и получить опыт. Иначе, если вы не искатель, Будде это не интересно.
Западная философия, особенно греческая философия, говорит, что философия начинается с вопрошания. Но в Индии никогда так не считалось. Там всегда считалось, что философия начинается со страдания, а не с удивления. Отметьте это главное фундаментальное отличие.
Запад говорит, что философия начинается с любопытства. Ребенок спрашивает: «Откуда появился весь этот мир?» Философ спрашивает то же самое. Но если вы спросите у Будды: «Откуда этот мир появился?» Он вам ответит: «Это детские вопросы. Почему вас это так волнует? И какая бы причина ни была, она не насущна». Он говорит: «Если вы больны, спрашивайте лекарство». Будда говорит, что мы страдаем, что жизнь есть дуккха, страдание, и поэтому вопрос в том, как выйти за пределы, и в этом коренное отличие.
Вопрошание об истине есть ошибка. Вопрошание об Освобождении есть страдание.
Индийский ум более психологический, и менее философский, он больше думает об истинном человеческом преображении, и меньше думает о праздном любопытстве. Это антифилософские системы. Но мы создали девять систем: шесть индуистских и три не индуистских. Эти девять систем - не философские системы, но философские высказывания внутреннего опыта. Они только называются системами, но на самом деле слово «системы» тут не подходит. На санскрите они называются сампрадайя - школы, а не системы. Школа - это совершенно другая вещь, она отлична от системы. Система - это философия, а школа - это подготовка. Школа означает то, что вас подготовили к определенному переживанию. Все девять систем - это подготовка к одной высшей цели: к освобождению. Вот почему я называю их антифилософскими.
Из-за того, что мы начали думать о них, как о философиях, мы многое упустили. Это одно из проявлений Западного ума. То, как они учат и изучают философию, в корне отличается от восточных учений, и теперь наши университеты - это лишь слабое подражание восточного обучения.
Наланда учила по-другому, Такшашила учила по-другому. Это были Восточные университеты, совершенно другие, в самой своей основе. В Наланде учили только буддийской философии. Но в чем заключалось обучение? Это было не просто обучение на уровне слов, и писаний, не просто в чтение буддийской философии. Эта была настоящая буддийская йога. Ученики следовали устным наставлениям, и потом одновременно шли все глубже и глубже в медитацию. До тех пор, пока медитация и вербальная подготовка не будут развиваться одновременно, весь рост будет тщетным.
Есть история про Хуан Чаня, который пришел как-то в Наланду. Он прошел через главные ворота. Наланда была самым большим университетом в Индии, в ней училось больше десяти тысяч учеников со всего мира. Ходят слухи, что Иисус был одним из учеников этого университета. Когда Хуан Чань прошел через главные ворота, он встретил бхиккху, саньясина. Он начал задавать ему вопросы об университете: «Чему тут учат, в чем заключается обучение?» Саньясин начал отвечать ему. На Хуана Чаня произвел впечатление этот саньясин, а Хуан Чань в те времена стал одним из самых великих ученых. На него этот человек оказал такое впечатление, он был настолько ученым, что Хуан Чань подумал, что он был директором этого университета, но это был обычный охранник у ворот. Но этот охранник знал все о философии.
И тогда Хуан Чань остался на три года в этом университете. Когда он возвращался домой, он снова прошел через ворота и встретил этого человека, у которого спросил: «Почему ты все еще работаешь тут охранником? Ты столько знаешь!»
И он ответил: «Потому что я только знаю. Но я не получил опыта. Я только знаю, и поэтому я неудачник. Я знаю столько же, сколько знает директор, в нашем знании нет отличия, но я неудачник, потому что я не получил опыта. Вот почему я простой охранник у ворот!»
Знатоки только охранники. Индийское отношение обращает внимание на важность опыта, переживания. Кабир взлетел на вершину без какого-либо знания, так называемого знания. Опыт - вот что важно, вот почему Восток антифилософский.