В котле

Все эти три месяца — в особенности в Турции и после неё мы вели «обычную среднестатистическую жизнь». Без лишений, страданий, жести, ужасов и крови. Так было снаружи. А внутри очень-очень глубоко происходила ювелирная по своей точности подрывная работа. Дни и минуты облегчения сменялись моментами полного разрушения — у меня как будто выскребали все метафизические внутренности без наркоза. Думаю, в женском варианте это похоже на предродовые схватки. И всё же это было по-своему приятно и сопровождалось полным смирением, урок которого я каждый раз получала. Жить Так, в этом смирении — словно учиться плавать, когда тебя выбросили в открытое море, — вполне естественно и одновременно очень трудно.

Помимо бытовухи моя душа болела о многом: о прекрасном, волшебном и великолепном высшем Я, о смерти, о неизбежной разлуке с мужем, о том, какого чёрта придумали всю эту канитель (жизнь) и зачем я живу, если это не вечно. Феерическим окончанием всех этих переживаний стала ночь, когда огорчение по одному из бытовых вопросов переросло в отчаяние, в полное сумасшествие, сопровождавшееся очень ясной и осознанной — и оттого болезненной — потерей себя. Как я провела остаток ночи и не рехнулась, я не помню, а утром мы спонтанно поехали к Вике на дачу.