Глава 1 ПСЕВДОРЕЛИГИЯ: НАКЛЕЕННАЯ ДУША
Глава 1
ПСЕВДОРЕЛИГИЯ: НАКЛЕЕННАЯ ДУША
Почему человечество в наши дни становится все более и более несчастным?
Причина очень проста, возможно слишком проста. Она прямо на поверхности, она очевидна, поэтому большинство людей ее не замечают. Когда что-то является очевидным, ты принимаешь это как данность. Если предмет находится слишком близко к твоим глазам, ты не видишь его. Чтобы его увидеть, необходимо некоторое расстояние.
Во-первых, я хочу, чтобы ты понял: человечество несчастно не только сейчас. Оно всегда было несчастным. Страдание стало второй нашей натурой, и мы живем в нем на протяжении тысячелетий. Из-за того что оно так близко к нам, мы не видим его, — на самом же деле оно так очевидно.
Но чтобы увидеть очевидное, нужен взгляд ребенка. А мы несем в наших глазах целые тысячелетия. Наши глаза стары, они не могут смотреть свежим взглядом. Они уже впитали как данность множество вещей и не понимают, что эти вещи и есть причина всех страданий. Ты уважаешь религиозных деятелей, политических лидеров, законодателей морали, не подозревая, что они и есть источник всех страданий. Но разве можно их в чем-то подозревать? Эти люди спасают человечество, жертвуют ради него собой. Ты поклоняешься им и никак не связываешь с собственным несчастьем. Причина страдания завуалирована красивыми словами, священными писаниями и духовными проповедями.
Когда я был студентом, премьер-министр Индии приехал посетить наш город. В Джабалпуре вся грязь скапливается в центре города, а он очень большой — в десять раз больше Портленда — и вся грязь, образуя целую реку, стекается к центру. Через нее выстроили мост, и все знали, что пройти по нему — все равно что побывать в аду. Я нигде не встречал большего зловония...
День приезда премьер-министра Джавахарлала стал огромной проблемой. Он должен был пересечь этот мост — иначе было никак не попасть в другую часть города. И тогда весь мост решили завесить цветами могра. Было лето, а могра — очень пахучий цветок. Весь мост с обеих сторон был увешан гирляндами могры. Можно было пройти по нему и даже не заподозрить, что за этими цветами, за этой цветочной стеной скрывается самое грязное место в городе. Я как раз направлялся в университет и увидел, как люди украшают Наудра Бридж — так называли этот мост. Его называли Наудра, потому что он стоял на девяти колоннах, образующих девять проемов, через которые стекала грязь. Увидев, как рабочие прикрепляют гирлянды, я задержался и стал работать вместе с ними — никто ничего не заподозрил и не запротестовал, — они подумали, что я член команды. Там работало множество людей, нужно было сделать все быстро, так как вскоре должен был прибыть Джевахарлал, и я без труда смешался с толпой рабочих и волонтеров.
Когда прибыла процессия с премьер-министром, который стоял в открытом джипе, я встал перед машиной и остановил ее. Нигде больше сделать это было невозможно — в других частях города повсюду стояли военные, полиция и охрана, но по сторонам Наудра Бридж были только волонтеры, ведь никто из толпы даже не пытался зайти на мост. Люди не знали, что там произошло, — цветы могры полностью поглотили запах! Место, благоухающее подобно раю! Никто ничего не подозревал, так как никому даже в голову не приходило приблизиться к мосту.
Я сказал Джавахарлалу:
— Пожалуйста, выйдите из джипа. Вы должны заглянуть за эти цветы и увидеть реальность города. Вас дурачат — эти цветы вывешены не для того, чтобы вас поприветствовать, а для того, чтобы вас обмануть.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Спуститесь и просто подойдите ближе к цветам, загляните за них!
Это был очень чувствительный и интеллигентный человек. Кто-то из местных лидеров попытался его остановить.
Я сказал:
— Не слушайте этих глупцов, именно они и велели развесить здесь эти цветы. Видели ли вы где-то еще в городе столько цветов, вывешенных для вашего приездя? И здесь нет никого из обычных людей. Арифметика проста. Просто выйдите из машины.
Он спустился и пошел со мной заглянуть за гирлянды цветов — и не поверил своим глазам. «Если бы этот юноша не был столь настойчив, — заявил он местным лидерам, членам корпорации и президенту конгресса, — я бы так и не увидел реальность вашего города. Вот чем вы тут занимаетесь!»
Он сказал мне:
— Если когда-нибудь ты будешь в Нью-Дели, приходи меня навестить.
— Не когда-нибудь, а прямо сейчас я приду к вам с визитом. Только скажите этим идиотам, которые вас окружают, что мне можно.
Он сказал своему секретарю: «Позаботьтесь, чтобы ему никто не препятствовал». Вот так его секретарь стал одним из моих учеников. И каждый раз, когда мне это было нужно, он все устраивал — двери дома Джавахарлала всегда были открыты для меня.
Я вспомнил этот случай, потому что именно это происходит со всем человечеством. Ты чувствуешь себя несчастным, но не видишь причину. Причина скрыта цветами. Ты видишь только цветы, и, поскольку они не могут быть источником несчастья, ты поворачиваешь обратно...
Второе, что необходимо запомнить: не только сейчас человечество несчастно — так было всегда.
Да, есть нечто новое, небольшая разница, но разница, которая вносит настоящие изменения; и она в том, что определенный процент людей сейчас более осознан, чем это было раньше. Страдание существовало всегда, но осознание этого страдания — нечто новое, и это начало трансформации. Если ты начинаешь что-то осознавать, появляется возможность это изменить.
Люди жили в страдании, принимая его как часть жизни, как свою судьбу. Никто не задавался вопросом, никто не спрашивал «Почему?». Прежде чем кто-либо мог спросить «Почему?», религиозные лидеры, мессии, священники уже готовы были дать ответ. Христианство дает такой ответ: «Ты страдаешь из-за того, что Адам и Ева совершили первородный грех».
Способен ли ты уловить хоть какую-то связь?..
Согласно христианству, мир был создан за 4004 года до Рождения Христа — что абсолютно неверно и глупо. Мир насчитывает уже миллионы лет — и говоря «мир», я имею в виду наш мир, нашу Землю, а не Солнце или Солнечную систему, ведь они еще более стары. И я не говорю о звездах, потому что они совсем не так малы, как кажутся. Они больше нашего Солнца и сами являются солнцами для своих солнечных систем, которые могут быть гораздо старше нашей.
На самом деле, чтобы рассчитать возраст мира, нельзя пользоваться понятием «год», он слишком мал для этого. Миллионы лет ничего не значат; необходимы новые единицы измерения, которые обычно не используются, посколько мы никогда не сталкиваемся с настолько необъятными явлениями. И эта единица измерения была изобретена физиками: световой год.
Попробуй понять, что означает световой год, так как наша галактика насчитывает миллионы световых лет. Свет движется с чрезвычайной, с максимально возможной скоростью. Все, что движется с этой скоростью, немедленно превращается в свет. При таком движении температура тела настолько повышается, что все превращается в свет, поэтому нет скорости выше, чем скорость света. Невозможно изобрести ракету, которая двигалась бы быстрее, — как только она достигнет скорости света, она сама превратится в свет.
Скорость света составляет 300000 километров в секунду — он движется со скоростью триста тысяч километров в секунду! За минуту это расстояние увеличивается в шестьдесят раз, за час — еще в шестьдесят, за сутки оно возрастает еще в двадцать четыре раза, за месяц — еще умножить на тридцать, а за год — еще в двенадцать раз, — именно это число и составляет световой год.
Даже если христиане правы и пять тысяч лет назад Адам действительно совершил первородный грех... Пять тысячелетий назад кто-то согрешил — сколько же поколений прошло с тех пор? Ты до сих пор из-за этого страдаешь? Это кажется абсолютно несправедливым. Если Адам совершил грех, Бог должен был наказать его. Почему из-за него ты должен страдать? Ты не участвовал в этом. Если кто-то и должен страдать, то сам Бог: зачем Ему было создавать эти два дерева? Если человеку было запрещено есть с одного из них плоды, то все очень просто: не нужно было создавать эти деревья. Если кто и совершил первоначальный грех, так это Он сам.
И потом, даже если Он создал эти два дерева, зачем было запрещать Адаму есть с них плоды? Я думаю, что Адам даже в наши дни самостоятельно не смог бы отыскать эти два дерева. Если бы он наткнулся на них среди миллионов деревьев, это была бы невероятная случайность. Но Бог указал ему на них и сказал: «Не ешь плоды именно с этого дерева».
И этот Бог — иудей. Зигмунд Фрейд понял все гораздо лучше, ведь он также был евреем, рожденным в первородном грехе, — но его понимание гораздо глубже. Приказать человеку чего-то не совершать — значит спровоцировать его, бросить ему вызов, вызвать в нем интерес. На самом деле Адама и Еву искусил не Змей, а это божественное «Не вкушайте!» — оно задело их, и они заинтересовались: «Почему?»
И эти деревья не были ядовитыми... Одно из них — дерево познания. Нет никакой логики в том, чтобы запрещать вкушать с древа познания. А другое — дерево вечной жизни. Это были самые лучшие деревья во всем Саду Эдема! Богу следовало сказать: «Не пропустите эти деревья! На все остальные можете не обращать внимания, но не пропустите эти два». Но он сказал Адаму и Еве обратное: «Не делайте этого», и это «не» является истинной причиной непослушания, Змей — всего лишь предлог. Но даже если они и совершили грех — не важно, благодаря Богу или Змею, ты никоим образом не участвовал в этом, тебя там не было, ты не мог поддержать их. Христиане и иудеи обманывают весь мир, утверждая, что человек страдает, он несчастен из-за первородного греха. Нужно развернуться, нужно посмотреть, что же сделали Адам и Ева. Они ослушались — а Богу необходимо подчиняться. Именно из-за этого непослушания они были изгнаны из Рая; если же ты полностью подчиняешься — без всяких сомнений и вопросов, — тебе будет позволено вернуться в мир блаженства и небес.
Согласно иудейским религиям: иудаизму, христианству и мусульманству — страдание существует из-за первородного греха. Эти три религии исходят из единого источника, все они верят в один и тот же первородный грех и в то, что мы страдаем, потому что являемся потомками людей, которые его совершили. Но даже по человеческим законам ты не можешь наказать сына, если его отец преступник. Его отец может быть убийцей, он мог совершить страшное преступление, но при этом ты не можешь наказать его сына. Сын не имеет к этому отношения. А Адам и Ева не совершали даже какого-то крупного преступления — это было всего лишь небольшое любопытство. Я думаю, любой на их месте поступил бы точно так же. Это совершенно неизбежно, ибо в человеке заложена глубочайшая потребность познания. Она естественна, это не грех, это сама природа человека. Но Бог запрещает. Он говорит: «Оставайтесь невежественными».
В то же время человеку присуща невероятная жажда вечной жизни. Никто не хочет умирать. Даже человек, который совершает самоубийство, не против жизни. Возможно, он надеется, что его следующая жизнь будет лучше. Он настолько устал от всех этих страданий и мук, что подумал: «В этой жизни нет никаких шансов, так почему бы не рискнуть? Эта жизнь ничего не дает и не даст — почему бы не попробовать? Если я выживу и перескочу в другую жизнь, может быть...» Это «может быть», это страстное желание все еще теплится в самоубийце. Возможно, он совершает самоубийство против чего-то конкретного, но он не совершает самоубийство против самой жизни.
Это два главнейших и глубоко укорененных в человеке стремления, и в то же время их запрещено удовлетворять — человеческая природа осуждается как нечто преступное, греховное. Если человек последует ей, он будет чувствовать себя виноватым; если не последует, он все равно будет страдать. Все эти люди создали основу для вашего страдания.
Итог таков: если ты будешь естественным, ты будешь чувствовать вину. Ты будешь мучиться, страдать, беспокоиться: какое наказание ты понесешь за это? Ты ослушался самого Бога. Все твои писания и заповеди выступают против твоей природы. Но если ты не реализуешь свою природу, страдание также неизбежно, потому что тогда ты будешь пуст, не реализован, не удовлетворен; ты будешь чувствовать свою бесполезность, полную бессмысленность.
Поэтому в мире существует два типа несчастных людей: те, кто следуют своим религиозным пророкам, и те, кто не следуют им. Очень сложно найти третий тип — человека вроде меня, которого ничто не беспокоит. Я не следую им и не иду против них. Я даже не ненавижу их — потому не возникает и вопроса любви к ним. Для меня их утверждения абсурдны и бессмысленны, они абсолютно не соответствуют жизни.
Прими любую из сторон — и ты окажешься погруженным в страдание. Не становись ни на чью сторону, не будь ни за, ни против, просто скажи этим парням: «Идите к черту! И заберите с собой все ваши писания». Только тогда ты сможешь освободиться от страдания.
Восток приводит другие доводы — они могут отличаться, но цель у них одна. На Востоке существует три религии: индуизм, джайнизм и буддизм, и все они говорят, что ты страдаешь из-за каких-то плохих поступков в прошлых жизнях. А ты прожил миллионы других жизней в разных формах и телах, в виде животных, птиц... В этом смысле у индусов более широкий взгляд — на Земле существует восемьсот сорок миллионов видов жизни. По крайней мере у индусов огромный размах, не то что у христиан — всего лишь шесть тысяч лет.
Этот размах действительно велик — 840 миллионов видов, и ты прошел через каждый из них, в конце концов став человеком. И за эти бесчисленные годы — помните, что в понятии индусов, джайнов и буддистов речь идет о «световых годах», — ты совершил огромное количество поступков, хороших и плохих, и каждый из них записан. Если ты страдаешь, это означает, что ты просто несешь груз плохих поступков. Кто еще должен за это платить? В прошлой жизни ты кого-то убил — кто теперь будет за это расплачиваться? Эти объяснения выглядят более логичными и здравыми, чем идея страдания спустя шесть тысяч лет за совершенный Адамом грех. Можно ли наказывать стольких людей за грех одного-единственного человека? И кажется, это будет длиться без конца и края... Восточная версия по крайней мере выглядит более логичной: ты сам совершил в прошлой жизни какой-то грех, и теперь, естественно, ты за это страдаешь.
Я утверждаю, что это только выглядит более логичным, но по существу не является истинным. Что я имею в виду, говоря, что это не истинно? Я хочу сказать: что бы ты ни совершал в прошлом, результат этого поступка присущ самому этому поступку, он не ждет следующей жизни. Зачем ждать? Если ты выпьешь яд прямо сейчас, разве ты умрешь в следующей жизни? Я спорил с индусскими шанкарачарьями, джайнскими монахами и буддийскими бхикшу: «Скажите мне, если кто-то ударит себя молотком по руке, он будет страдать в следующей жизни — или прямо сейчас, здесь?» Действие немедленно влечет за собой результат. Результат не ждет. Зачем ему ждать и почему именно следующей жизни?
Все эти религии обманывали людей — конечно, более аргументированно, чем христиане, иудеи и мусульмане. Потому ни один искушенный индуист никогда не примет ислам, иудаизм или христианство — это невозможно, потому что идеи этих религий выглядят очень детскими. У индуиста есть гораздо более логичные объяснения; но все эти объяснения имеют смысл лишь на поверхности, а глубоко внутри в них ничего нет. Я спорил со всеми этими людьми. Ни один из них не смог ответить на мои вопросы. Если ты поместишь руку в огонь, загоришься ли ты в следующей жизни? Действие здесь, результат тоже должен бьггь здесь. Они соединены, неразрывны. В момент, когда ты любишь, ты счастлив. Не может быть так, чтобы в момент любви ты находился в глубоком страдании, а в следующей жизни, не важно, любишь ты или нет, внезапно в один прекрасный день ты почувствовал счастье — пришла хорошая карма из прошлой жизни. Люди разъединяют то, что по природе вещей не может быть разъединено. Ты кого-то ненавидишь — ив самой этой ненависти сгораешь в огне. Ты злишься — ив самой этой ярости, не вне ее — ты страдаешь. Мой подход в том, что в каждый момент, что бы ты ни делал, ты получаешь немедленный результат.
Эти люди обманывают вас, ведь они не могут напрямую говорить то, что порочит существующую систему. Они не могут сказать, что ты беден, потому что богатые эксплуатируют тебя, ведь они сами — наемники богатых. Например, Ачарья Тулси, джайнский монах... Джайнские монахи не путешествуют в сезон дождей. В Индии не как в Америке — времена года четко определены: четыре месяца идут дожди, четыре месяца лето и четыре месяца зима. Недавно из-за проводимых повсюду атомных испытаний сезоны сбились, а до этого дождь начинал идти прямо в ожидаемую дату, день в день, и в четко ожидаемую дату, день в день, заканчивался.
Джайнские монахи во время четырехмесячного сезона дождей не путешествуют. Восемь месяцев они передвигаются, а следующие четыре месяца остаются на одном месте, поскольку в это время земля сырая, вырастает много травы, а в ней заводится множество насекомых, жучков и муравьев. Монахи не могут ходить по траве, ведь трава живая — влажность способствует размножению насекомых. Они могут ходить только по сухой земле, чтобы быть абсолютно уверенными, что они никого не раздавят. Поэтому сезон дождей остается невостребованным. К тому же монах не может взять с собой зонт, ведь это будет означать обладание чем-то, а в сезон дождей передвигаться без зонта проблематично. И он не должен иметь из одежды более трех предметов, а если все они намокнут, ему будет не во что переодеться.
Так вот, этот джайнский монах Ачарья Тулси часто пребывает в каком-то одном месте. У него семьсот последователей-монахов, которые восемь месяцев в году передвигаются за ним по стране, а на четыре месяца приезжают в какое-то одно место, чтобы побыть с Мастером. Но это создает проблему: только очень богатые люди могут пригласить Ачарью Тулси на сезон дождей в свой город — ведь эти семьсот монахов также приедут. И это еще не все... Когда вместе собираются семьсот монахов, во главе которых, подобно Папе, восседает Ачарья Тулси, его стекаются послушать тысячи людей. Ведь в Индии в сезон дождей все закрыто, заняться совершенно нечем. Магазины пусты, люди начинают играть в карты, шахматы. Всевозможные фестивали проводятся именно в сезон дождей, потому что все свободны, все ходят в гости к родственникам, у людей нет никаких дел.
Многие посещают своих религиозных лидеров. И существует традиция, что кто бы ни приехал встретиться с каким-нибудь религиозным лидером, этот человек считается гостем города — так же, как и сам лидер. Поэтому пригласить Ачарью Тулси означает потратить миллионы рупий, и только очень богатые люди могут себе это позволить. А раз они могут это себе позволить, значит, они бизнесмены. А бизнесмен никогда не проигрывает, он не картежник. Он считает каждую монету. Если он собирается вложить деньги — и это верное выражение, — вложить миллионы рупий в Ачарью Тулси, позже он выжмет из него все, что только возможно, и с процентами; и не уйдет, пока это не получит. Обе стороны это понимают — это негласная договоренность. Ачарья Тулси должен защищать богатых, ведь богатые защищают его и его монахов. Это просто соглашение.
То же самое верно в отношении других религий в Индии. Это не дешевое занятие. Например, в другой джайнской секте монахи живут голыми и не могут останавливаться у кого-то в доме, в какой-то семье, поскольку это может сформировать привязанность, может отвлечь монаха, может создать для него проблемы. Они могут останавливаться только в храмах. А джайнские храмы — самые богатые и роскошные храмы в Индии. В настоящее время трудно построить такой храм. В Маунт Абу — некоторые из вас видели эти джайские храмы, там проходило несколько моих медитативных лагерей — это настоящие произведения искусства. Столько денег вложено в строительство этих храмов — они полностью выполнены из мрамора, и, чтобы построить даже небольшой такой храм, требовались сотни лет. Его мог начать строить дедушка, а на открытии, когда храм был завершен, присутствовало третье, четвертое или даже пятое поколение внуков. Тысячи рабочих, художников, ремесленников трудились над ним.
Чтобы пригласить обнаженного джайского монаха — а обнаженный джайнский монах считается монахом высшего порядка... Ачарья Тулси — не обнаженный монах. Он относится к среднему разряду. Да, он джайн, но, если ты спросишь у последователей обнаженных монахов, они ответят: «Между нами и Ачарьей Тулси не такая уж и большая разница. Возможно, он носит всего три предмета из одежды, а мы шесть, но в этом — вся разница. Вот наши монахи — недосягаемы». И действительно, обнаженные джайнские монахи истязают себя более всех остальных в мире. Никто не сравнится с ними, они лучшие мазохисты из всех возможных.
Чтобы пригласить голого джайнского монаха, вам потребуется храм, который воздаст должное его престижу, — иначе для него это будет оскорблением. Поэтому каждый большой город вкладывает деньги в строительство храмов — обнаженный монах может остановиться только в храме. Джайнов не так уж и много, но по всей стране у них столько храмов, что ты будешь удивлен. Даже в местах, где нет ни одной джайнской семьи, ты встретишь джайнский храм, потому что джайнские монахи могут проходить мимо и им может понадобиться где-то остановиться.
Ты удивишься... Все это кажется очень забавным, если посмотреть на всю картину в целом: джайнский монах не должен просить что-либо у кого-то, кроме джайна. Сейчас джайнов очень мало — не более трехсот тысяч во всей Индии; это как чайная ложка соли в океане. Есть тысячи городов и деревень, в которых нет ни одного джайна. Но джайнские монахи должны путешествовать восемь месяцев в году без перерыва, и им приходится проходить через деревни, где нет джайнов. Что им делать в таком случае? Процессия из двадцати семей — двадцать, пятьдесят автобусов следуют за монахом. Но почему пятьдесят? Одного автобуса или машины вполне бы хватило для одной джайнской семьи. Но нет, джайнский монах должен просить милостыню, но он не должен просить постоянно только у одной семьи. Это против писаний. Когда создавались эти писания, это было вполне обоснованно, так как монахов было так много, что они стали обузой для общества. Поэтому если бы монах пришел в какую-то семью и получил там хорошую пищу, он начал бы приходить туда каждый день, что превратилось бы в пытку для этой семьи. А если бы об этом узнали другие монахи, они тоже начали бы ходить в тот дом...
Поэтому существовало правило, что монах не может просить что-то только у одной семьи — даже целый обед не позволено было съедать. Чтобы просто пообедать один раз, монах должен был просить пищу у разных семей: один кусочек здесь, небольшой кусочек там. На следующий день он не должен был приходить к тем же людям. И если в одной семье какой-то монах уже побывал, другой что-либо просить у них уже не мог. Сейчас это создает проблемы, так как монах должен просить подаяние у разных семей. Поэтому пятьдесят, шестьдесят семей следуют за странствующим монахом, везя с собой всевозможные продукты. И, естественно, они везут необходимые вещи и для собственной семьи — палатки и все остальное. И обнаженных джайнских монахов осталось в стране всего двадцать два; правила таковы, что, когда обнаженный монах умирает, его никем не заменяют — это очень трудно. Поэтому за ним следуют пятьдесят-шестьдесят автобусов, целая процессия... Потом разбивается лагерь, и ночью весь город собирается, так как утром должен прийти джайнский монах. Им приходится строить храмы даже в местах, где нет ни одного джайна, и для совершения богослужения они нанимают браминов.
Сейчас джайны и брамины — враги, джайны испытывают отвращение к браминам, но они вынуждены нанимать их для богослужения, ведь только они знают, как это делается. Но брамины не могут по-настоящему совершить обряд поклонения — ты понимаешь? Как можно поклоняться врагу?.. Этот человек, Махавира, чья статуя находится в джайнском храме, постоянно осуждается браминами. Теперь брамин поклоняется за деньги. Возможно, глубоко внутри он сыплет проклятия, но на поверхности поет гимны, возлагает цветы и делает все, что предписано правилами джайнского обряда.
Итак, вскоре палаточный городок будет готов к утренней встрече. Приходит монах — и он знает обо всех этих автобусах, о том, что этот палаточный лагерь был разбит ночью. Еще за день до его прибытия тут не было ни одной палатки. И он знает всех этих людей, потому что они следуют за ним четыре месяца подряд. Это должны быть довольно богатые люди, ведь не каждый может оставить все свои дела и взять с собой всю свою семью. Сезон дождей может быть довольно трудным — в некоторых местах выпадает до двухсот дюймов осадков, а в некоторых еще хуже — до пятисот дюймов, и они должны следовать за монахом даже в горы, ибо священные места джайнов располагаются именно в горах.
Индуисты устраивают свои места поклонения вдоль берегов рек. И так как индуисты уже монополизировали реки, джайны должны были сделать что-то превосходящее — повсюду все тот же соревнующийся ум... Поэтому они решили, что лучше всего выбрать высочайшие пики гор и показать этим дуракам, что реки — это не что иное, как грязь. В Индии в реки сбрасывают даже наполовину сожженные трупы людей, мертвых животных — это ты называешь священным местом? Поэтому джайны устраивают свои священные места высоко в горах.
Автобусы следуют за монахом, а палаточный город разбивается в горах ночью, как раз пока монах еще спит и ничего не видит. Я спрашивал этих обнаженных монахов: «Вы ведь знаете, что эти люди следуют за вами? Те же лица, те же палатки, те же автобусы... на протяжении четырех месяцев? Они дурачат сами себя — но кого дурачите вы? Какова цель всего этого представления?»
Наедине иногда они отвечали мне: «Ты прав, но что мы можем сказать? Ты всегда бьешь в самое больное место. Ты мастер бить в самое больное место. Конечно, мы все знаем. Ведь четыре месяца... Мы знаем, но не можем признать этого при всех — как тогда мы выживем?» Монахи зависят от этих людей. Эти люди — бизнесмены, они вкладывают деньги, они хотят, чтобы эти монахи говорили бедным: «Вы страдаете из-за своей прошлой плохой кармы, а богатые наслаждаются своей хорошей кармой. Если вы хотите наслаждаться, наработайте хорошую карму, повинуйтесь писаниям, следуйте правилам великих мастеров — ив следующей жизни вы будете богатыми».
Я пытался понять, почему священники придумали эту прошлую жизнь?.. Потому, что в отношении этой жизни ничего нельзя поделать. Будущая жизнь тоже подходит — никто не знает, что там произойдет, случится что-нибудь или нет, выживет ли кто-то или нет. Эта концепция была придумана для того, чтобы объяснения продолжали выглядеть логичными. Иначе люди, которые выполняли бы все предписанное писаниями и при этом продолжали страдать, оставались нищими, больными, могли бы сказать: «Мы выполняем все, что вы говорите, — тогда почему мы страдаем?» Оставим их в покое, возьмем хотя бы этих джайнских монахов... Один умирает от рака — за что он страдает? Он не совершил за всю свою жизнь ничего неправильного. Нужно поискать причину в его прошлых жизнях.
Человек несчастен, так как религии помогают ему сохранять причину этого несчастья. Они утешают его — и в результате он остается все тем же. Революции, восстания также расцениваются как непослушание и беспорядок, как нечто, несущее хаос: в следующей жизни ты будешь чрезвычайно страдать. Сейчас ты страдаешь, но ты готовишь почву для еще большего страдания. Именно поэтому был создан промежуток между этой жизнью и следующей, между прошлой жизнью и настоящей. И это замечательная стратегия — ведь у тебя нет никаких свидетельств того, что происходило в твоей прошлой жизни, какие хорошие или плохие поступки ты совершил; ты также не имеешь возможности узнать, что случится в твоей следующей, будущей жизни.
Они дали прекрасные объяснения и замаскировали всю эту зловонную реальность, которая скрывается за цветами, и теперь ты ощущаешь аромат цветов и полностью забыл о воняющей реке, невидимым потоком текущей прямо у тебя под ногами. Вышвырни эти цветы — и тебе сразу станет ясно, почему человечество так страдает.
Но происходит нечто новое, о чем я уже говорил ранее, — из всего человечества один процент людей подошел к точке, где они способны стать осознанными, бдительными. И по мере увеличения осознанности этот один процент, видя, как весь мир уже живет в аду, задает вопрос: «О каком аде вы говорите? Хуже, чем на Земле, быть уже не может». Именно у этого единственного процента людей возникают подобные вопросы. Они возникают и у других, кто не столь осознан, но так или иначе они приходят им на ум. Эти люди что-то услышали и тоже начали ощущать небольшое движение сознания: «Да, страдание существует — и оно безмерно».
Политики обманывают тебя. Они говорят, что, когда наступит демократия, страдание прекратится. Когда наступит независимость, социализм, коммунизм, оно исчезнет. Но демократия уже существует, а страдание продолжает расти и накапливаться. Страны независимы — большинство стран свободны, — но даже там, где процветает демократия, страдание не уменьшается. Возможно, там его даже больше, ведь теперь его не на что списывать — они независимы. У зависимых стран по крайне мере есть оправдание. Я сам это наблюдал.
До того как Индия стала независимой, вся страна была пропитана этой идеей. Дом, где я жил, был подпольным штабом. Двое моих дядьев много лет просидели в тюрьме, а когда они вышли оттуда, каждую неделю они должны были появляться в полицейском участке и отчитываться, что не совершили ничего противоправного, — так что им приходилось постоянно оставаться на одном месте. Им нельзя было покидать город, но к ним приезжали разные люди, и все они были полны надежд.
Хотя я был маленьким ребенком, я всегда удивлялся: «Эти люди говорят, что, когда мы станем независимыми, все страдания уйдут. Но как? Не вижу никакой связи». Но существовала надежда. Земля обетованная была очень близко — нужно было лишь немного побороться — и она будет достигнута. Повсюду страдание, но вы не ответственны за это, ответственны англичане. Это было великое оправдание, чтобы все свалить на англичан.
Бывало, я задавал разные вопросы этим революционерам, которые тайно приезжали и по нескольку месяцев оставались у нас дома. Среди них был один очень известный национальный лидер социалистической партии, Бхавани Прасад Тивари. Каждый раз, когда ему нужно было уйти в подполье, он приезжал в нашу деревню и скрывался у нас в доме. Он вообще не выходил на улицу, так что никто даже не знал, что он находится в деревне. Я заботился о нем, и каждый раз он говорил мне: «Ты задаешь такие каверзные вопросы, иногда мне кажется, что мне было бы лучше в британской тюрьме, чем у тебя. Там меня по крайней мере бы обслуживали по первому классу». Он был очень известным лидером, поэтому обслуживание было бы на высшем уровне — как у всех политических заключенных — все удобства, хорошая еда, отличная библиотека. И он имел бы относительную свободу, заключенных первого класса никогда не заставляют работать. Они могли писать свои автобиографии или другие книги — все индийские лидеры написали свои книги именно во время нахождения в тюрьмах. Они могли ходить на прогулку; их поселяли в живописных местах — не в обычных тюрьмах, а в специально организованных для этого местах.
Например, в Пуне прямо напротив нашей коммуны на другой стороне реки располагался дворец Ага-Кхан. Там находился в заключении Ганди и его жена, которая там и умерла. Ее могила до сих пор находится во дворце Ага-Кхан. Ты можешь увидеть ее, проезжая в Пуне через мост, — прямо на вершине холма позади великолепного здания.
Я говорил владельцу этого дворца, который жил в Мумбай и часто приезжал навестить меня: «Возьми что хочешь, но пока я не уеду из Пуны, пусть этот дворец будет моим. Я хочу его!» Во всей Пуне это было самое высокое место, откуда виден весь город; дворец действительно прекрасен. Он отвечал: «Это сложно, ведь он принадлежит моей матери. Она владелица, и она не хочет его продавать — ведь там был заключен Ганди, а она его последовательница. Она собирается устроить в нем национальный музей памяти Ганди. Мне не удастся ее уговорить, особенно если дело касается тебя — твое имя у нас в доме вообще под запретом! Когда я собираюсь к тебе, я вынужден говорить, что еду куда-то еще. Твое имя даже произносить нельзя». Последователи Ганди не хотят слышать обо мне, потому что я постоянно выступаю против Ганди.
Таким образом, под тюрьмы были приспособлены различные дворцы. Вокруг — километры зеленых насаждений, прекрасные виды. Бхавани Прасад Тивари говорил мне:
— Лучше бы я перестал скрываться, чтобы только не слышать этих твоих вопросов.
— Если ты не можешь на них ответить, тогда скажи, что произойдет со страной, когда мы станем независимыми? — опять спрашивал я. — Возникнут вопросы, которые необходимо будет решать. Сейчас ты не можешь ответить на них даже на словах, а тебе придется столкнуться с ними в реальности. Каким образом исчезнет бедность — только благодаря тому, что англичане покинут страну? Ты хочешь сказать, что до того, как британцы захватили Индию, она не была бедной страной?
Она была такой же нищей, как и сейчас, а возможно, даже еще более нищей — ведь англичане привезли с собой промышленные и технические разработки, которые хоть как-то обогатили страну. Они принесли с собой образование, школы, колледжи, университеты. Раньше получить образование не было вообще никакой возможности — образованными были только брамины, поскольку отец-брамин учил сына. Остальным людям брамины не позволяли получать образование — это был лучший способ держать их в рабстве, ведь образование может быть опасным.
Я спрашивал его:
— Как вы собираетесь уничтожить бедность? Каким образом вы собираетесь уничтожить сотни видов страданий и несчастий, которые не имеют никакого отношения к англичанам? Муж страдает из-за жены — как ему это поможет? Англичане уйдут, хорошо, но жена останется, и муж останется тоже — каким образом у них что-то изменится?
— Я знаю, — отвечал он, — понять это непросто, но сначала мы должны стать независимыми.
— Это ничего не изменит, — говорил я, — а возможно, проблем станет еще больше.
Их уже больше. За триста лет не был убит ни один британский губернатор, а сейчас можно расстрелять даже премьер-министра. Ваша независимость дала вам величайшую разумность! За триста лет существования Пенджаба сикхи никогда не проявляли желания стать независимой нацией. Теперь они хотят быть независимыми. Вот что приносит людям независимость. Однако истинный вопрос касается того меньшинства, которое живет в Пенджабе. Они все будут убиты. Или им придется стать сикхами, или их просто перережут. Так что проблема не только в независимости отдельного штата, проблема — в индусском меньшинстве. Куда их деть? Их всех поубивают.
То же самое произошло в Пакистане. Когда был создан Пакистан, все индусы, которые пытались там остаться, были перебиты. И Пакистан не обогатился за счет этого. Это не способ стать богаче. Сейчас Пакистан куда беднее, чем Индия; бедность возросла, поскольку население увеличилось. Вы продолжаете производить на свет детей. Политические лидеры держат людей в состоянии постоянной надежды: всегда когда-то в будущем, впереди — осуществление великой надежды. Россия более шестидесяти лет страдала во имя бесклассового общества: «Вскоре возникнет бесклассовое общество!» Когда же кончится период ожидания? Это древняя стратегия... Иисус, бывало, говорил ученикам: «Очень скоро вы все окажетесь рядом со Мной в Царствии Небесном. Вы увидите, что те, кто следуют за Мной, будут спасены, а те, кто нет, навеки попадут в ад». Этого до сих пор так и не случилось, и мы даже не знаем, действительно ли Иисус сейчас с Богом или нет.
Он даже обещал, что вернется. Мне кажется, он утратил мужество — одного распятия ему вполне хватило! Ведь теперь он снова будет распят — на этот раз в Ватикане, поскольку в этот раз он придет в качестве христианина. И Папа провозгласит: «Этот человек должен быть распят — Он лжец, антихрист! Он не наш Господь, наш Господь прибудет с почестями, восседая на облаке. Именно так Он должен прийти. А этот человек родился от женщины, а не от девственницы». И они вглядываются в небеса, откуда должен прийти Господь, а Господь так и не приходит!
Но надежда... Политики продолжают кормить людей надеждами, но они не осуществляются. Нужно запомнить одно: никакая надежда не способна помочь, никакие фальшивые объяснения не помогут. Ты должен отложить в сторону все эти ловушки и увидеть реальность такой, какая она есть. А реальность такова, что эта Земля не способна выдержать такое огромное население; население должно уменьшиться по крайней мере вдвое. Но оно увеличивается и, наоборот, вскоре станет в два раза больше. Тогда страдание тоже увеличится вдвое.
Мне бы хотелось, чтобы людей было в два раз меньше, чем сейчас, — однако для этого необходимы разум, понимание. Ты должен понять, что это не Бог посылает детей, нет никакого Бога, Который бы посылал детей.
В действительности один-единственный мужчина вырабатывает столько сперматозоидов, что за сорок-пятьдесят лет своей жизни он способен заселить детьми всю Землю — всего один мужчина! За одну эякуляцию выбрасываются миллионы потенциальных жизней. Вряд ли это деяние Бога — или же этот Бог очень глуп. Какой смысл давать мужчине столько семени, если женщина способна за год выносить только одного ребенка? Это создает проблему: мужчина начинает заводить множество жен. Но женщина не может иметь несколько мужей: если мужчина способен оплодотворить множество женщин, то будь у женщины несколько мужей — чем им заниматься? Женщина одна — необходим один мужчина, чтобы ее оплодотворить, а все остальные идут в бар; что им еще делать?
Это не имеет никакого отношения к Богу, это просто биология. Людей нужно учить разбираться в биологии и использовать все доступные методы, чтобы снизить население вдвое.
Прекрати беспокоиться о походах в синаноги, храмы, церкви — там тебя попросту надувают. Перестань спрашивать совета у этих людей — раввинов, монахов, священников, — они прекрасно понимают, что утешали людей тысячи лет — и все эти утешения бессмысленны.
Вам нужно отвернуться от политиков и священников и обратиться к ученым. Если человечество хочет освободиться от страдания, оно должно сфокусироваться на науке.
И мою религию я назвал внутренней наукой души. Это не религия, это полностью наука. Точно так же, как наука справедлива в отношении объективного мира, она верна и в отношении мира субъективного.
Помни, наука о внешнем мире может оказаться чрезвычайно полезной, в результате чего страдание уменьшится почти на девяносто процентов. А как только ты уберешь девяносто процентов страданий физиологических, биологических — наука с легкостью с этим справится, — остальные десять впервые станут для тебя ясными. Но прямо сейчас они смешались с этими девяноста процентами. И тогда ты увидишь, что все те страдания ничто по сравнению с этими десятью процентами; эти десять — вот истинная мука. И ее можно трансформировать только за счет движения вовнутрь — назовите это медитацией, осознанностью или свидетельствованием.
Эти десять процентов обладают огромным весом; те девяносто — ничто, это всего лишь нужда: тебе нужно есть, нужно где-то спать, иметь работу, быть здоровым — и все это может быть решено с помощью науки.
Полностью убери священников — они не несут никакой пользы для будущего. Они создали уже и так достаточно путаницы. Сконцентрируйся на науке — и ты немедленно почувствуешь, как в тебе растет новое, неведомое раньше измерение. Оно всегда было здесь — но разве голодный человек способен думать о смысле жизни? Голодный человек не может понять, прекрасен этот цветок или нет, — он голоден. С ним невозможно говорить о музыке, поэзии или живописи. Это только оскорбит его, это будет просто издевательством, полным издевательством. Но как только эти проблемы будут решены, он впервые начнет интересоваться истинными экзистенциальными вопросами, на которые может дать ответ только субъективная наука.
Так что у религии нет будущего. В отношении материальных вопросов будущее за объективной наукой и за субъективной наукой — в отношении вопросов души. Первая позаботится о физиологических, биологических нуждах, а вторая позаботится о психике и вашем глубинном центре — душе.