Глава 17 Я есть То

Глава 17

Я есть То

21 октября 1972 года

Сутра:

Слушая эти учения мастера, ученик становится просветленным и начинает говорить: “Я только что видел мир - куда же он делся? Кто забрал его? Во что он растворился? Это так удивительно! Его что, не существует?”

В этом огромном океане Брамана, который полон нектара бесконечного блаженства, от чего мне нужно сейчас отречься и что нужно делать? Что сейчас чуждо мне и что необычно?

Здесь я ничего не вижу, ничего не слышу и ничего не знаю, потому что я все время нахожусь в блаженной душе, и это моя природа.

Я непривязан, бестелесен, не имею пола, я сам Бог, и я полностью тих, безграничен, я целостен и существую с незапамятных времен.

Я не делатель, я не страдаю, я неизменен и неисчерпаем. Я - обитель чистого знания, я одинок, и я - вечная божественность.

Это знание было передано мастеру Апантараму, Апантарам передал его Браме, Брама передал его Горангиру, Горангир передал его Райкве, Райква передал его Раме, а Рама передал его всем живым существам. Это послание нирваны, это учение и дисциплина Вед. Таким образом заканчивается эта Упанишада.

Слушая эти учения мастера, ученик стал просветленным.

То, что говорится в этой сутре, не просто трудно понять, это может оказаться просто невозможным для нас. Как человек может стать просветленным просто благодаря слушанию? Наши логические умы не могут этого понять. Если вы слушаете по-настоящему, это не невозможно, но из-за того, что мы не знаем того, как слушать, кажется невероятным, что просто благодаря слушанию ученик станет просветленным.

Нужно это понять, прежде чем перейти к сутре. В этом заключается фундаментальное отличие между эрой науки и тем временем, когда родились Упанишады. В те дни, когда родились Упанишады, в основе ума лежала вера. Теперь в основе ума лежит сомнение. А в те дни вера была такой же естественной, как сомнение сегодня. Ум прошел через революционные изменения. С рождением науки сомнения возвели в ранг своего рода достоинства. Почему? Потому что наука родилась из сомнений.

Наука только сомневается. Правильные сомнения - это ключ к развитию науки. Научные факты могут быть открыты только в том случае, если вы постоянно сомневаетесь. Сомнения - это процесс открытия истины в науке.

Когда научные открытия стали приносить пользу человеку, когда они проникли во все, начиная от маленькой иголки до атомной бомбы, наука приобрела важность. И когда человек больше не мог жить без науки, и наука начала выигрывать во всех областях, и ее победный флаг начал развиваться в материальном мире, естественно, сомнения также стали цениться, потому что наука рождается из сомнений.

Когда наука победила в материальном мире, сомнения также победили. Сегодня во всем мире, какое бы образование мы ни получали, в корне этого образования лежит сомнение. Прямо с самого первого класса до последнего курса института мы учим сомнению, потому что без сомнения нет мышления. Если вам приходиться думать, вы должны сомневаться. И чем острее вам нужно думать, тем острее должны быть ваши сомнения.

Вся структура современного мира возникла вокруг науки и ее достижений. Наука проникла во все: мы едим, пьем, встаем, гуляем, живем при помощи науки. Сегодня никто не может ничего принять без науки. Вера сегодня не в почете.

Когда были написаны Упанишады, вера обладала таким же почетом, как сегодня сомнение. Точно так же, как сомнение сегодня лежит в основе науки, вера лежит в основе религии. И это нужно правильно понять. Точно гак же, как мышление не может существовать без сомнения, состояние отсутствие ума не может появиться без веры.

Сомнение и вера противоположны. Если кто-то хочет думать, ему необходимы правильные сомнения. Вы должны сомневаться мужественно, вы должны проверять каждый дюйм пространства, и ничто нельзя принимать без проверки логикой. И к каким последствиям это бы ни приводило, логика должна оставаться единственным прибежищем, а сомнения должны быть единственной лодкой, в которой вы должны плыть, если вы хотите развивать свое мышление. И если нужно прийти к каким-то выводам посредством мысли, сомнения - вот ваш путь.

Но религия не имеет ничего общего с мыслью. Сам процесс религии противоположен. Религия говорит, что вы должны выйти за пределы мысли. А из-за того, что вы должны выйти за пределы мысли, у вас нет места сомнениям, сомнения не нужны, лодка сомнений бесполезна, потому что сомнения - это основа мыслительного процесса.

Вера - это противоположность сомнениям, это приятие, вера. Это две разных лодки, и их путешествие отлично. Если кто-то хочет стать ученым, он не может этого сделать посредством веры. Если кто-то хочет стать религиозным, он не может этого сделать без веры. Точно так же, как сегодня наука находится на вершине и проникла во все области жизни, подобным образом в древности религия была на вершине своей славы, и она тогда проникла в каждую клетку, в каждую сторону жизни. В те времена целью жизни было достижение или успех в религии. Независимо от того, каким бы великим ученым вы ни стали в те дни, людям это не казалось идеалом, к которому следует стремиться. Величайшими достижениями в те дни считались достижения Будды, Кришны, Ангираса, Райквы. В те времена такие люди занимали пьедестал почета. Точно так же, как сегодня наука занимает вершину своей славы, в те времена религия занимала вершину своей славы.

Когда наука находится на вершине, все растет, растет количество машин, эффективность растет, растут средства наслаждения. Когда религия удачлива, растет сознание, душа развивается, достигается уникальное таинство безжеланности. Когда развивается наука, растет путешествие во внешние объекты; когда развивается религия, растет путешествие во внутренние объекты. Это две разные противоположности, и направление также противоположно. В те ранние дни факел религии горел ярко, и умы всех масс находились под воздействием этих огней. Школы, университеты, ашрамы мастеров располагались прямо в лесу. И все они учили вере. Поэтому вера была естественна. И ее легко было принять, а не принять было трудно. Вам следовало предпринять великие усилия для того, чтобы отвергнуть веру, и принимать ее было так легко.

Сегодня положение прямо противоположное. Сегодня не нужно вообще предпринимать никаких усилий для того, чтобы отвергать. Такова наша естественная тенденция. Для того чтобы принять что-то, нужно непрестанно прикладывать усилия, и все равно нечто внутри вас продолжает вам говорить, что это может быть правильно, а может быть неправильно, может быть просто ловушкой, обманом. “Я не знал этого сам, об этом знал кто-то другой, но кто знает, правда ли это?”

Когда наука выигрывает, выигрывают сомнения. Вот почему наука не может родиться в Индии. Такого случиться не может. Там, где так глубока вера, там просто не может случиться никакого развития науки. Вот почему дни Упанишад были днями отсутствия науки, наука не развивалась в те дни. И по этой же причине на Западе сегодня религия развиваться не может - потому что наука стала успешной там, там выиграли сомнения. Это два противоположных путешествия.

Восток дал нам религию, потому что он дал уму основу веры, а Запад дал нам науку, потому что он дал уму основу сомнения.

Я не говорю вам, что сомнение ошибочно, и я не говорю, что сомнение правильно. Я не говорю, что вера правильна или ошибочна. Поймите правильно мою точку зрения.

Если кто-то путает веру с наукой, это ошибочно. Если кто-то путает сомнение с религией, это ошибочно. Если кто-то пользуется верой в религии, это правильно, а если кто-то пользуется сомнением в науке, эго также правильно. Сомнения приносят свою пользу.

Вам нужно понять, что сомнения обладают своей пользой, они важны для процесса познания материи. Вера обладает собственной ценностью - она для познания себя. Вера бесполезна для познания материи, но для познания себя нужна вера, и только вера. Когда мы пытаемся использовать средства, которые необходимы для внешнего мира, во внутреннем, это ошибочно, у нас возникают сложности. Такие вещи делать не нужно. Если я хочу выйти из своего дома, я должен встать спиной к дому и смотреть наружу. Если же я хочу войти в дом, мое лицо должно быть направлено к дому, а спина должна быть обращена наружу.

Вера - это значит смотреть в сторону дома, а сомнения - это значит смотреть во внешний мир. Вера и сомнение - это две стороны одной и той же монеты, но их использование различно, и их достижения отличны. Тот, кто запутался и не может в этом разобраться, сталкивается с трудностями.

В те дни, когда возникли Упанишады, вера лежала в основании всего остального, и люди мгновенно впитывали все услышанное. Вера означает восприимчивость, вера означает живое приятие.

Это приятие было присуще обществу. Не стоит думать, что кто-то мог случайно сказать кому-то нечто, идя по дороге: нужно было сидеть рядом с мастером многие годы. Нужно было впитывать мастера многие годы, нужно было жить с мастером многие годы. Постепенно ритм дыхания мастера переходил к вам, становился дыханием ученика. Постепенно, когда ученик сидел рядом с мастером, движения и поза мастера становились движениями и позой ученика. Постепенно между ними возникала внутренняя гармония, и тогда ученик понимал из внутреннего бытия, что мастер был прав.

Постепенно начинало приходить распознавание. Это не было похоже на праздные вопросы, обращенные к проходящим мимо вас по дороге: “Есть ли Бог?”

Я сталкивался с такими людьми. Я должен был успеть на поезд, они же останавливали меня посередине дороги и спрашивали: “Одну минутку, пожалуйста. А что, Бог есть, в действительности?”

О чем же они, в действительности, говорили? Как будто бы можно дать ответ на ваш вопрос, существует ли Бог или нет! Как будто бы не нужно никак готовиться к тому, чтобы быть готовым получить ответ на этот вопрос. Как будто бы это рутинный вопрос относительно ваших ежедневных отношений, когда вы спрашиваете продавца в магазине: “У вас есть пачка сигарет?”

Есть ли Бог? Для того чтобы спрашивать об этом, нужно прождать многие годы, для того чтобы задавать такие вопросы, нужно быть готовым, нужно соответствовать. Нужен соответствующий ум, чтобы, когда вам ответили, вы были способны услышать ответ и понять его.

Эта история рассказывает о тех временах, когда ученик сидел подле стоп мастера многие годы. Он просто сидел и наблюдал за мастером, и если мастер говорил что-то, он слушал его, но не задавал никаких вопросов. Он спрашивал только тогда, когда был уверен, что находится в гармонии с мастером, когда он чувствовал, что развиваются какие-то внутренние отношения между ними, когда между ними устанавливался мост: “Все, что мастер говорит мне сейчас, не пролетит из одного уха в другое, но попадет глубоко в мое сердце”.

И до тех пор, пока в их сердцах не устанавливалась связь, мастер не хотел ничего говорить. И Упанишады, должно быть, были высказаны как раз в такие мгновения. Вот почему эта сутра говорит, что близость с таким мастером может стать духовной дисциплиной. Но мы сегодня этого не осознаем. Сегодня у нас не возникает близости даже с теми, кого мы очень любим. Мы чувствуем расстояние даже от тех, кто может быть очень близок нам. Сегодня все закрылись внутри, и причина в сомнениях. Как вы можете стать близкими к тем, в ком вы сомневаетесь? Близость может случиться только с теми, в ком у вас нет сомнений. Сомнения закрывают двери, закрывают вас изнутри, вам нужна защита.

Вера небезопасна с вашей точки зрения. Но вера не нуждается в защите. Сам смысл веры таков: “Если вы толкнете меня в колодец, я счастливо упаду в него. Если вы бросите меня в колодец, для этого должна быть тайная причина”.

Имеет значение не колодец, но тот, кто вас бросает в него. Если мастер толкает ученика в колодец, ученик счастливо падает в колодец, по крайней мере, ученики в дни Упанишад именно так и поступали. Вопрос не в том, что это колодец, а в том, кто тот человек, который бросает вас в него.

Если вас бросает тот, кого вы так любите, тот, с кем вы так близки, если он вас толкает в колодец, это, должно быть, ради какого-то блага, и такое отношение называется верой. Если вы прислушиваетесь к чему-то с такой верой, это попадает глубоко в ваше бытие. И тогда вам больше не нужны никакие другие дисциплины.

Духовные дисциплины - это, на самом деле, способы компенсации нехватки этой веры. Это пустое пространство возникает из-за отсутствия веры, и его следует наполнить средствами духовного поиска. Все это заменители - они не нужны, по сути дела, потому что, с точки зрения Упанишад, все, что вам нужно, уже есть у вас внутри. И вам не нужно искать, искать, не нужно прикладывать усилий, потому что все, к чему вы стремитесь, у вас уже и так есть, вам следует только посмотреть в этом направлении.

Если у вас есть глубокая вера, если вы готовы открыть свои глаза в неизведанное, когда вам намекает на это мастер, вопрос исчерпан.

Марпа, удивительный монах из Тибета, сказал: “Я никогда не медитировал, никогда не прикладывал никаких усилий, я делал только одно: я доверял своему мастеру”.

История, рассказанная Марпой, очень интересна. Когда он пришел к своему мастеру, он сказал: “Я пришел, чтобы верить вам”.

Мастер спросил у него: “Полная ли это вера?”

Марпа ответил: “Я никогда не слышал, что вера может быть частичной, как такое может быть?”

Если есть вера, она тотальная, иначе ее просто нет. Это нужно понять правильно.

Некоторые люди говорят: “У нас есть немного веры”. Но они не понимают того, что они говорят. Вера не может быть частичной. Если вы кому-нибудь скажете: “Я немного вас люблю”. Что это будет означать? Или если вы скажете: “Я говорю немного истины”. Что это будет означать - немного истины?

Это неделимые вещи, никто не может разделить их. Вера либо есть, либо ее нет. Иного не дано. Но вы даже не можете быть достаточно честными, чтобы признать, что у вас нет веры, и поэтому вы говорите: “У меня есть немного веры!”

Марпа сказал: “Вера всегда полная. Я никогда не слышал о неполной вере. У меня, например, вера полная”.

И тогда его мастер сказал ему: “Тогда прыгни со скалы вниз прямо перед нами”.

Марпа мгновенно подбежал к скале и прыгнул вниз. Мастер начал беспокоиться, он думал о том, что из-за него потеряна впустую жизнь человека. Он не думал, что Марпа прыгнет. Мастер и все ученики побежали вниз к подножию скалы и увидели, как Марпа сидит у подножия скалы в глубокой медитации.

Ущелье было очень глубоким и ужасным, он просто никак не мог выжить после падения, но у Марпы не было даже царапины на теле. Мастер подумал, что это было просто случайностью, и подумал, что ему нужно устроить другую проверку.

Один дом горел, и вся деревня сбежалась к месту пожара. Мастер пошел туда вместе с Марпой и попросил Марпу войти внутрь горевшего дома. Марпа вбежал внутрь, он забежал глубоко в дом и сел там в медитации. Весь дом сгорел дотла. Мастер и его ученики подумали, что Марпа также сгорел дотла. После того как огонь погас, они вошли внутрь, Марпа сидел там среди пепла. Огонь не причинил ему вреда. Тогда мастер сказал ему: “Как ты это сделал? Откуда у тебя власть и сила, с помощью которых ты проделываешь такое?”

Марпа ответил: “Власть? Просто у меня есть вера в тебя!”

Потом мастер попросил его походить по воде. Он начал ходить по воде. И тогда мастер подумал: “Если Марпа может делать такое, веря в меня, я могу делать еще больше!” И тогда мастер попытался сам идти по воде и начал тонуть!

Поэтому вопрос не в том, чтобы быть мастером. Этот мастер не верил в то, что кто-то сможет ходить по воде, что кто-то спасется от такого обжигающего огня, что кто-то упадет в ущелье и останется живым. Мастер сам не мог понять, как все это может случиться. Он думал, что Марпа должен знать какой-то фокус, которого сам мастер не знал, иначе как бы он смог ходить по воде?

Даже увидев, как Марпа ходит по воде, мастер не поверил в то, что кто-то сможет сделать это. Он почувствовал, что в этом может заключаться какая-то тайна, какая-то ловушка, которая была неизвестна ему. Он подумал: “Марпа только обманывает меня, говоря, что у него все получается только благодаря вере. И если у него есть вера в меня и благодаря ей он может ходить по воде, в таком случае, я сам также смогу ходить по воде”.

Это была его ошибка. Марпа ходил по воде благодаря вере, и вопрос был не в том, кому доверять: вера была у него в сердце. Все, что он чувствовал, - это то, что если мастер попросит его идти по воде, он сможет сделать это, у него не было даже йоты сомнения в этом. Если бы сомнения вошли в него хотя бы на мгновение, Марпа бы утонул.

Вера - это лодка, но если в ней есть хотя бы одно маленькое отверстие, лодка утонет. Мастер попытался идти, и он начал тонуть. Потом мастер сказал Марпе: “Ты обманываешь меня, ты точно знаешь какие-то трюки. Ты идешь по воде, пользуясь моим именем, а я сам не могу этого сделать!”

Марпа ответил ему: “Теперь я не могу больше идти по воде, я видел, как ты тонешь, и поэтому моя вера разрушена, я больше не смогу идти по воде. Теперь больше не проси меня делать такие вещи даже по ошибке, потому что теперь я не смогу этого сделать. Если я буду следовать теперь твоим наставлениям, я не смогу остаться в живых. Я видел, как ты тонешь, и теперь мне будет трудно. Лодка, в которой я плыл, сломалась”. И с тех пор Марпа больше не мог ходить по воде.

Это очень красивая история, и полезная. Вера обладает собственной силой. Если есть вера, духовные дисциплины не нужны. Веры достаточно. Если же веры нет, необходимы определенные техники.

Случилась одна очень интересная вещь. В Средние века мастера в Индии почувствовали, что люди становятся все большими и большими атеистами, и никто не интересуется религией. Никто не хочет выполнять сложные духовные практики, совершать аскезы, практиковать йогу и следовать тантрическим дисциплинам. Они стали свидетелями того, как люди перестали интересоваться религией. И поэтому мудрецы сказали, что в Калиюгу, в век тьмы, достаточно воспевания имени Рамы. Они подумали, что этом веке люди смогут делать хотя бы это. И это не будет им стоить ничего.

Но это было большой ошибкой. Этот совет был дан не в согласии с наукой религии. В Калиюгу, наоборот, духовные дисциплины нужно практиковать еще больше, потому что не хватает веры.

Это следует понять, потому что я вам говорю совершенно противоположные вещи. Я говорю вам, что в Калиюгу нужно практиковать духовные дисциплины еще больше; в Сатья-Югу, в век истины, духовные дисциплины были необязательны. Теперь такой веры, как раньше, нет, так как же можно компенсировать нехватку веры? Имена Рамы могут помочь, но только тем, у кого есть вера. Поэтому воспевание имен Рамы больше подходило в Сатья-Югу, а не сейчас.

Поэтому я уверен в том, что в Калиюгу простое воспевание имен Рамы ни к чему не приведет, потому что не существует верящего сердца, которое может помочь. Теперь нужно прикладывать великие усилия, нужно проходить через суровые духовные дисциплины, нужно приложить много усилий, и только тогда что-то может случиться. Почему? А что еще может компенсировать нехватку веры?

Вера означает то, что вы верите в кого-то другого: в мастера, в Бога или в кого-то еще. Вера означает такое глубокое чувство, что если тот, в кого вы верите, вам что-то говорит, вы обязательно сделаете так, как он говорит. Если у вас нет веры в кого-то другого, у вас должна быть, по крайней мере, вера в себя.

Духовные дисциплины нужны для того, чтобы вы поверили в себя: “Ничего не случится благодаря помощи другого человека, я должен сам прилагать усилия!”

В Калиюгу необходимы серьезные духовные практики, а если вы будете только воспевать имена Рамы, вам это не поможет. Это помогало в Сатья-Югу, достаточно было просто произносить имя Бога. Достаточно было небольшого толчка, причем любого толчка, потому что люди были готовы и полны веры, достаточно было искры, и сухой порох взрывался. Теперь этого пороха веры уже нет, имена Рамы не могут взорвать его. Теперь внутри человека есть только холодная вода сомнений. Что же говорить об искре? - вы можете бросить большую бомбу, и она просто погаснет в воде.

Эта сутра стоит того, чтобы ее понять.

Слушая эти учения мастера, ученик стал просветленным.

Все, что говорил мастер, стало для него таким очевидным. Все, что мастер сказал, было не просто услышано им, но он начал ощущать это. Все, что мастер сказал ему, он не обдумывал, он не размышлял над этим, он просто начал видеть это. Он начал говорить:

Я только что видел мир - куда же он делся?

Он слышал о том, что мир - это иллюзия, он услышал о том, что красота - это наша проекция, он услышал о том, что вся привязанность - это наши собственные сны. Когда вы слышите по настоящему, вы мгновенно осознаете, что все, что вы видели до сих пор - это лишь ваши сны, и они исчезают. Они пропадают.

Сны нарушаются в тот миг, когда вы понимаете, что это сны. Если вы слышите, как кто-то в пробужденном состоянии говорит вам, что вы спите, вы просыпаетесь. Мае-тер говорит, что мир - это иллюзия, сон, вы слышите это, но говорите: “Пусть так и будет, - кто знает?” Как вы можете поверить в то, что мир - это сон, если он настолько явственно присутствует перед вами? Вам не кажется таким убедительным, что мир - это сон, майя или иллюзия. Даже если он покажется вам таковым, мы не хотим этого, в уме мы не хотим считать, что мир - это сон, потому что мы столько вложили в наши сны, мы вложили столько сил и верим в удачу.

Все наше счастье питается снами. Если мы поверим в то, что мир - это сон, что же случится с нашим счастьем? И что случится с нашими жизненными вложениями? Мы так надеялись, что однажды все наши мечты воплотятся. Все эти вложения пропадут понапрасну. И внезапно кто-то говорит нам, что мир - это сон...

Например, во сне вы стали императором и наслаждаетесь этим необычайно; вы сидите на троне, украшенном бриллиантами, жемчугом, алмазы окружают вас в изобилии. В это время жена начинает трясти вас и говорит вам, чтобы вы просыпались. Вы говорите ей помолчать, потому что она портит вам все удовольствие. После такого продолжительного времени вы наконец-то увидели такой сон, и вам трудно просыпаться.

Все мы видим сны. Мастер постоянно говорит нам, что все это лишь сон, иллюзия. Но кто хочет соглашаться с ним? Только тот, кто готов отложить в сторону это счастье и несчастье, жадность и свои привязанности, и заглянуть в эту истину, и спросить, истинна ли она или нет на самом деле.

Неужели этот мир действительно не что иное, как радуга, которая пропадает по мере приближения? Только на расстоянии она смотрится такой разноцветной, как будто бы она украла все краски с бабочек, как будто бы все цветы воспарили к небесам и образовали эту радугу. Но по мере приближения она пропадает. Если вы попытаетесь сжать ее в своих руках, вы поймаете только несколько капелек воды, которые не будут содержать никаких красок, они не будут такими красивыми.

Ученик все услышал и начал говорить: “Я только что видел мир”. Он видел его и раньше, до того как говорил с мастером, он видел его до того, как встретился с мастером. Он столько его видел, что у него появилось ощущение, что он должен видеть его снова и снова. Все это было до сих пор - так куда же все делось?

Эти слова очень глубокие. Ученик говорит мастеру: “Что ты сделал? Ты растряс мои сны. Куда делся тот мир, который я до сих пор видел, видел еще несколько мгновений назад? Я верил в то, что он есть, я думал, что он есть. Сегодня, внезапно, этот мир выскользнул из моих рук, и я стал пустым. Кто забрал его у меня?” В этом есть своего рода боль, мы боимся, что этот мир будет отнят у нас, и это также своего рода пробуждение: ученик понимает, что больше этого мира не будет. И понимание растет. Произошло событие.

И: “Во что он растворился? Это так удивительно! Его что, не существует?”

Конечно, что может быть более удивительным, чем знание о том, что все, что мы знали раньше, все, чем мы жили раньше, все, чем мы занимались, все те мечты, которые мы питали, все наши мечты о счастье и небесах - все внезапно исчезло? Это так удивительно; неужели всего этого просто нет?

Тем не менее, ученик стоит посередине. Мир, который расстилался перед ним, теперь потерян, а он все еще так и не нашел нового. И это подобно внезапной вспышке света и исчезновению тьмы: тьма рассеивается, но глаза еще не успели привыкнуть к свету, они слепнут.

Когда мир, который был нам известен с рождения, исчезает во вспышке, мир потерян для нас, но мы еще не увидели Брамана. И нужно немного времени, глаза должны привыкнуть к тому, чтобы видеть свет. Наша давняя привычка видеть тьму создает препятствие к тому, чтобы видеть свет. Глаза слепнут. По этой причине полезны духовные практики, потому что они постепенно приобщают вас к свету, чтобы ваши глаза не ослепли.

Если истина сразу предстанет перед вами, вы ослепнете, потому что глаза не могут видеть истину как есть, сначала им нужно развить способность видеть эту истину. Произойдет такая необыкновенная вспышка света, что ваши крошечные глаза не смогут вынести ее, они потеряют свою способность видеть и ослепнут. Это подобно тому, чтобы приблизиться к Солнцу с открытыми глазами.

Ученик теперь способен увидеть: то, во что он верил раньше, теперь исчезло, но еще не увидел того, что должно занять место старого.

Это так удивительно! Как такая большая ошибка могла случиться? Как такая большая иллюзия могла быть возможной? Неужели вся жизнь - это не что иное, как просто сон? Мы будем чувствовать то же самое, если то же самое случится когда-то с нами: для нас не будет ничего более удивительного. Но это случается, это случалось многократно, случалось со многими. В этом веке такие прозрения случаются все реже и реже. И есть много причин для этого. Одна из причин - это отсутствие чувства удивления. Наша способность удивляться уменьшилась. Это также стало причиной такого состояния.

Наука открыла нам много тайн. И с каждой раскрытой тайной тайн стало не просто меньше, но также уменьшилась наша способность удивляться.

Дети полны чувства удивления. Все выглядит для них таким удивительным. Мы браним их, и говорим им не шуметь, и говорим им, что во всем, о чем они спрашивают, нет ничего удивительного. Мы все им объясняем. Но понимаете ли вы, что когда вы поступаете так, вы отнимаете у них их мир удивительного, в котором даже самое маленькое событие рождает столько тайн... Пролетает маленькая бабочка - она приносит детям столько счастья, сколько не может им дать позже даже целый мир науки. Цветет небольшой цветок, в небе появляется падающая звезда, и они наполняют ребенка таким трепетом, который не может им дать позже все богатство этого мира, трепет ребенка не обращается к нему.

Ребенок все воспринимает с удивлением. Почему? Потому что он все еще невежественен, он ничего не знает. Наука теперь раскрыла и сделала известным так много в этом мире, и у вас есть чувство, что вы это уже и так знаете, и это уменьшило вашу способность удивляться. Вам нужно войти очень глубоко в науку, и нет другого способа.

Во время смерти Эйнштейн сказал: “Я умираю мистиком. Я думал, что смогу открыть все тайны вселенной. И я открыл многие тайны, но когда я открывал каждую тайну, передо мной вставали еще большие тайны!” Это подобно тому, как фокусник достает одну коробку из другой, и он продолжает доставать одну коробку из другой, - точно так же тайна следует за тайной, но для того чтобы познать их, человек должен выйти из всех коробок.

Когда даже такой гений, как Эйнштейн, начал резать одну коробку за другой, он столкнулся с тем, что тайн не стало меньше. Но когда мы накапливаем жалкое знание, мы теряем способность удивляться. Мы начинаем все объяснять, мы думаем, что у нас есть все ответы.

Но когда все определяется и дается смысл, способность удивляться уменьшается. А когда способность удивляться уменьшается, исчезает возможность стать религиозными. Религия - это тайна, высшая тайна, высшее удивление. Самое большое чудо, которое только может случиться в этом мире, заключается в том, чтобы стать религиозными. Почему? Потому что когда мы становимся религиозными людьми, мы начинаем говорить как тот ученик, который говорил: “Это так удивительно! Неужели того мира, который был тут еще несколько мгновений назад, который я знал еще несколько мгновений назад, уже нет? Куда же он делся? В чем он растворился?”

Но сразу после этого идет вторая сутра. Первая говорит о чувстве удивления, вторая говорит о блаженстве. Блаженство прячется прямо за удивлением. Тот, кто потерял свое чувство удивления, никогда не сможет обрести блаженство, потому что удивление - эго дверь к блаженству. Тот, чья дверь к удивлению закрыта, никогда не сможет войти во дворец блаженства. Вторая сутра мгновенно следует за первой.

В этом огромном океане Брамана, который полон нектара бесконечного блаженства, от чего мне нужно сейчас отречься и что нужно делать? Что сейчас чуждо мне и что необычно?

Если весь этот мир оказался ложным, мне в нем не от чего отрекаться. Все, от чего можно было отречься, уже исчезло. И теперь мне не в чем потворствовать себе, потому что все, в чем я мог себе потворствовать, также исчезло. Не к чему цепляться и не от чего отрекаться. Нечего отнять и нечего убрать; весь мир чувственных наслаждений и все отречение, как противоположность чувственных удовольствий, - все исчезло.

Эту сутру следует правильно понять. Не думайте, что вместе с исчезновением мира исчезает только мир наслаждений. Мир отречения также исчезает, потому что чувственные наслаждения и отречение - это две стороны одной монеты этого мира, которого больше нет.

Один человек накапливает деньги, он занимается чувственными наслаждениями, а другой человек отрекается от денег и становится отреченным, но для того, для кого мир исчез, богатство также исчезает. Что же такое богатство и что такое отречение? Именно поэтому мудрецы из Упанишад не были отреченными, по вашему определению, и они также не занимались чувственными наслаждениями. Мудрецы Упанишад были совершенно другими, они относились к третьей категории людей.

Когда сегодня мы говорим про кого-то, что он отрекся от чего-то, мы имеем в виду то, что он сделал что-то противоположное чувственному наслаждению. Мудрецы Упанишад, которые говорили эти сутры, не были теми людьми, которые все оставляли и убегали, обнаженные, от всего в лес. Они не бросались из крайности в крайность. Они не были ни отреченными, ни любителями плотских наслаждений. Они были совершенно обычными, простыми, они жили как дети. Для них весь мир отреченных и мир тех, кто любил плотские утехи, просто исчез. Они не ценили ни тот, ни другой.

Когда в этой стране стала такой популярной идеология отреченности под влиянием буддизма и джайнизма, отречение стало восприниматься как противоположность чувственного наслаждения, и постепенно мудрецы Упанишад начали выделяться своей особенностью, потому что это были совершенно другие люди. Мы не можем назвать их теми, кто занимался чувственными наслаждениями, потому что они никогда не стремились ничего накапливать, и мы не можем назвать их отреченными, потому что они не хотели также и отказываться от чего-либо. Если им кто-то что-то предлагал, они принимали это, а если кто-то что-то отнимал у них, они не собирались его преследовать. Я хочу рассказать вам одну историю, которая может вам кое-что объяснить.

У Кабира был сын по имени Камал. Кабир не принимал никаких подарков и денег, а Камал был подобен мудрецам Упанишад. Ученики Кабира попросили его изгнать Ка-мала из дворца. Они сказали: “Когда кто-то предлагает дары или деньги, нужно отвечать, что мы не нуждаемся в них, нужно просто предложить оставить весь этот мусор себе, но Камал сидит снаружи дворца и принимает все дары от всех тех людей, у которых ты отказался принимать. Он благословляет их, и потом забирает все эти дары. Этот мальчик приносит нам беспокойства!”

Я не знаю, говорил ли Кабир такие слова, я не верю в то, что Кабир мог это сделать, должно быть, такие слова были произнесены какими-то последователями Кабира, которые также знали Камала, - и слова были таковы: “Родился сын Камал, и он полностью скомпрометировал Кабира”. Эти слова означают, что Камал испортил престиж семьи.

Поэтому Кабир рассказал Камалу обо всем том, что люди говорили о нем, и спросил у него, что он об этом думает. Камал после этого сказал, что он покинет это место и остановится в отдельной хижине, что нет никаких проблем и все это легко решить.

Камал покинул это место и переехал в отдельную хижину. Об этом узнал король Каши. Королю Камал никогда не казался мошенником. Было ясно, что Камал не следует путем отречения, но король не думал, что он гонялся за чувственными наслаждениями. И тогда король подумал, что было бы хорошо просто проверить его, поэтому он пришел к нему с очень ценным бриллиантом и подарил его Камалу. Камал сказал: “Какой дар ты принес мне? Его нельзя выпить и нельзя съесть!”

Король удивился, когда услышал его слова. Он слышал о том, что Камал хранит все, что ему приносили, а король дарил ему бриллиант, который стоил миллионы рупий, - и Камал относится к этому бриллианту, как к простому камню. Король подумал, что людская молва ошибочна, и решил, что Камал не примет его дар. Он взял обратно бриллиант, и положил к себе в карман. Камал остановил его со словами: “Ты что, сошел с ума? Сначала ты принес сюда это бремя, а теперь ты собираешься брать его обратно? Оставь его здесь!”

Теперь король почувствовал большие подозрения, подумав, что поведение этого человека странное. Но вы видите, как действуют наши умы. Камал говорил совершенно логичные вещи: “Если это действительно камень, ты принес его сюда, взял на себя это бремя - а теперь ты снова хочешь нести его? Просто оставь бриллиант!”

Королю было ближе отречение. Те, кто любят потворствовать своим чувствам, всегда любят отречение. Но когда Камал сказал королю, что ему лучше оставить бриллиант здесь, эта идея ему совершенно не понравилась, и он наполнился подозрениями. Тем не менее, король спросил у Камала: “Где я должен оставить бриллиант?”

“Ты спрашиваешь, где его оставить? Это означает, что ты не считаешь, что это камень. В таком случае, тебе лучше взять его обратно с собой. Почему у тебя возник вопрос, где оставить бриллиант? В конце концов, это просто камень, положи его куда хочешь!”

Дня того чтобы проверить Камала дальше, король сказал: “Хорошо”. В хижине, в которой жил Камал, крыша была сделана из соломы, и тогда король закинул бриллиант на крышу и сказал: “Я оставлю его там!”

Камал ответил: “Прекрасно. Поступай так, как знаешь, но я не вижу смысла обращать так много внимания на простой камень!”

Через месяц король вернулся. Он был уверен, что Камал на следующий же день продаст камень или спрячет его в укромном месте. И поэтому он вернулся обратно через месяц и спросил Камала: “Месяц назад я оставил тут бриллиант. Он все еще там?” Камал сказал: “Я сказал тебе тогда, что это был просто камень. И теперь ты приносишь мне беспокойства. Я не помню, куда ты положил его! Может быть, кто-то забрал его, посмотри сам”.

Король подумал, что Камал хитрит, когда говорит: “Кто-то мог забрать его”. Но когда король посмотрел на крышу, чтобы найти бриллиант, - и он действительно лежал там, на том же месте, на соломенной крыше, - король был просто потрясен.

Такими были мудрецы Упанишад. Для них не существовало ни погони за плотскими утехами, ни отреченности. Мы так уважаем отреченность из-за того, что существует погоня за плотскими утехами. Именно поэтому к отреченности с самым большим уважением относятся именно те, кто любит гоняться за плотскими утехами, потому что нас привлекает противоположное. Наше внимание притянуто к противоположному. Нам кажется, что мы не можем сделать этого, а этот человек делает.

И поэтому все те, кто любят гоняться за плотскими утехами, прикасаются к стопам отреченных. И есть определенная причина для этого: они чувствуют, что они не могут даже отказаться от одной порции обеда, и вот перед ними сидит человек, который постился целый месяц: “Кланяйся ему низко, кланяйся его стопам. Мы не можем отречься от дома, и вот сидит человек, который отрекся от всего. Мы не можем отказаться от одежды, а он сидит обнаженный прямо у дороги. Кланяйтесь же ему низко!”

Если кто-то делает то, что мы не можем делать, мы чувствуем, что он заслуживает нашего уважения. Мы так уважаем отреченных из-за того, что любим гоняться за плотскими утехами. И поэтому происходит очень интересная вещь: чем больше изобилия в обществе, чем больше общество погружено в плотские утехи, тем больше оно относится с уважением к отреченным. Джайны очень богатые. Они располагают всеми удобствами в жизни, и поэтому они ожидают очень высокого стандарта отречения от своих монахов. Очень интересно то, что общество, которое погрузилось в пучину плотских наслаждений, богатые люди, ждут отреченности высшего порядка от своих монахов, иначе они отказываются относиться к ним с уважением.

Индусы не обращают столько внимания на отречение, они говорят, что их отреченные должны отвергнуть столько-то плотского наслаждения, должны сделать то и это, и поэтому джайнские отреченные дадут фору индусам отреченным. И причина заключается лишь в том, что индусы не такие богатые, как джайны. Это сравнительно бедная группа людей, а бедное общество не может ожидать очень высокой степени отреченности от своих последователей.

Поэтому чем более изобильно общество, в котором мы живем, тем больший в нем критерий отреченности. Только если вы очень отреченны, общество может признать: да, этот человек делает что-то значительное, он отрекся. Мы оцениваем согласно нашим умам.

Упанишады говорят, что до тех пор, пока мы так ценим отреченность, мы также ценим плотские утехи. До тех пор, пока мы с таким уважением относимся к отречению, нас так же сильно привлекают плотские утехи. И это уважение, которое мы питаем к отреченности, - лишь отражение привязанности к плотским утехам. Мудрецы Упанишад говорят, что для пробужденного человека, для сознательного существа весь мир, отречение и погоня за плотскими утехами исчезают.

Ученик сказал: “От чего я должен отказаться? Что я должен брать и от чего я должен отказываться? Я уже и так утонул в океане безграничного блаженства”.

Это происходит одновременно: как только мы теряем мир, мы обретаем новый бессмертный мир. Это происходит в одно мгновение, несмотря на то, что может создаться такое ощущение, что между двумя этими событиями проходит какой-то промежуток времени.

Здесь я ничего не вижу, ничего не слышу и ничего не знаю, потому что я все время нахожусь в блаженной душе, и это моя природа.

Ученик говорит: “В этом океане нектара безграничного блаженства, в котором я утонул, я ничего не вижу. Я ничего не вижу потому, что видеть можно только отдельное от этого. Я ничего не слышу потому, что слышать можно только звуки другого. Я ничего не знаю, потому что даже знание принадлежит другому. Я просто ощущаю блаженство”.

Я всегда пребываю в своей блаженной душе.

“У меня нет другого знания, нет другого видения, я ничего не слышу, мои чувства больше не действуют. Теперь внутри меня происходит только одно: я постоянно ощущаю блаженство. Ощущаю совершенно уникальное, несравненное. И нет другого способа видения, нет символа, при помощи которого можно это определить. Я пребываю в своей собственной природе”.

Я непривязан, бестелесен, не имею пола, я сам Бог, и я полностью тих, безграничен, я целостен и существую с незапамятных времен.

Ученик ощущает это. Эти ощущения приходит как раз в тот миг, когда он теряет восприятие внешнего мира. В тот миг, в который его сон прервался, к нему приходит осознание истины.

Я непривязан, бестелесен, не имею пола, я сам Бог, и я полностью тих, безграничен, я целостен и существую с незапамятных времен.

Я не делатель, я не страдаю, я неизменен и неисчерпаем. Я - обитель чистого знания, я одинок, и я - вечная божественность.

Это говорит ученик.

Мастер сказал это, объяснил ему, что было именно так. Ученик мог воспринять его слова двумя способами. Если бы он сделал это частью своего интеллектуального знания и сказал: “Хорошо, я согласен с тобой; все, что ты сказал, кажется вразумительным моему интеллекту”. И если бы он после этого высказал эти две сутры, все Упанишады были бы бесполезны. Но он испытал это, и сказал: “Все, что ты говоришь, я вижу. Я также испытал это”. И после этого ученик провозглашает дальше: “Я - сам Бог, я самый древний, я вечная божественность”.

Это знание было передано мастеру Апантараму...

Здесь не упомянуто имя мастера, не дается имени первого искателя, кто был тем первым человеком, который познал неизведанное.

Это очень интересно, и нужно понять это правильно, потому что духовность не есть нечто новое. Духовность - самая древняя, вечная. Духовность была здесь с незапамятных времен. Мы не можем представить того времени, когда здесь не было духовности. Мы можем представить себе время, когда не было науки, мы также можем представить себе время, когда не было искусства, когда не было тысяч разных вещей. Но мы не можем представить себе времени, когда был человек, но не было духовности, потому что духовная жажда - это основное свойство человека.

Определяя человека, Аристотель сказал: “Человек - это существо рациональное”. Это определение не такое точное, потому что, в конце концов, даже иррациональный человек - это также человек. Рациональность нельзя отнести к неизменным свойствам человека. Маккиавелли сказал: “Человек - это существо политическое”. И если мы посмотрим на современного человека, мы увидим, что его слова совершенно правдивы: человек - это полностью политическое существо. Политика - это его пища, политика - это то, что он пьет, газеты - эго то, что ему нужно утром сразу после того, как он проснется, и последнее, что он делает перед тем, как уснуть - это обсуждает политику. Создается такое ощущение, что политика представляет всю его жизнь. Но политика - это также не основная характеристика человека. Современный поиск показывает, что политику можно обнаружить даже среди обезьян и диких животных. Точно так же, как существуют президенты, премьер-министры и их кабинеты, партии, есть также главные обезьяны, их заместители.

Между политиками и обезьянами нет большой разницы. Люди даже иногда больше похожи на обезьян, чем сами обезьяны, и таких людей еще больше влечет политика.

Но человек - это духовное существо. И это его истинное свойство.

Поэтому неизвестно имя того, кто первый обрел это знание. И это очень хорошо. Это означает, что это знание такое древнее, такое вечное, что даже неизвестно имя того первого человека, который обрел это знание. Вместо этого говорится, что мастер передал это знание Апантараму.

А пантарам - это очень красивое слово.

Оно означает: ученик, чье имя пока неизвестно. Мастер передает знание ученику, чье имя неизвестно. Имя первого ученика неизвестно, и поэтому ему дают имя Апантарам.

Первый мастер, который познал, неизвестен, и первый ученик, который получил от него передачу, также неизвестен, потому что в те времена никто не знал, кто ученик и кто мастер, такие разделения появились позже.

Когда первый мастер получил это знание, первый человек, который обратился к нему, должно быть, стал его учеником. И мы назвали его учеником только ради имени, но он даже не понимал этого. Он просто проходил мимо, и его притянуло как магнитом, и знание было ему передано. И поэтому в этой сутре говорится:

Это знание было передано мастеру Апантараму, Апантарам передал его Браме...

Брама - это творец вселенной. Интересно отметить то, что тот, кто сотворил вселенную, также был невежественным, и ему также пришлось получить свое знание от кого-то. В этом смысле трудно оценить глубину индуистской мысли. Мы называем Браму творцом, но мы не считаем его знающим, потому что если бы он был знающим, он бы не сотворил этот мир снов. Если бы этот мир был сном, его творец не мог бы быть знающим. Задача Брамы заключается в том, чтобы развивать этот мир снов и распространять эти сны дальше.

Вот почему мы не построили много храмов Брамы, и в Индии есть только один храм Брамы. Их, на самом деле, должно быть больше, чем других, потому что тот, кто сотворил этот мир, должен присутствовать в большем количество храмов, чем кто-либо еще, чтобы ему поклоняться. Но есть только один храм, посвященный ему. Почему? Потому что мы понимаем, что этот мир - мир снов, и тот, кто сотворил эти сны, не заслуживает многих храмов.

Мы построили много храмов Шиве, потому что он уничтожает этот мир. В каждой деревне, в каждом городе вы можете найти Шивалингам, фаллический символ Шивы, который установлен фактически под каждым деревом. Мы заполнили всю землю Шивой, и есть причина, по которой это сделано. К чему помнить о Браме? Он - один из тех, кто постоянно приносит нам проблемы. Мы чаще вспоминаем Шиву, причем намеренно, потому что он все уничтожает, он все разрушает.

Это знание было передано мастеру Апантараму, Апантарам передач его Браме, Брама передал его Гэрангиру, Горангир передал его Райкве, Райква передал его Раме...

В этой цепи преемственности были тысячи, но тут упоминаются только несколько самых важных имен. Существуют еще тысячи, чьи имена не упоминаются. Здесь приводится список самых известных имен. Горангир - это один из величайших знающих времен Упанишад, и он передал все свое знание Райкве. Райква также удивительный мудрец, он передал это знание Раме, а Рама, в свою очередь, передал его всем другим живым существам.