Обязательства и брак: когда эрос - это тайна

Обязательства и брак: когда эрос - это тайна

В эротическом мире, наши обещания и обеты даются возможностям и потенциальностям, рождающимся в разделяемые нами захватывающие моменты, а не определенностям и заранее сложившимся ожиданиям. Тогда какое же место в этом неопределенном мире занимает обязательство? Давайте подходить к этому фундаментальному слову с его изнанки: нашей боязни любви и отношений.

Как неадекватно, и даже безнадежно мы столь часто чувствуем себя потому, что не можем оправдывать ожидания друг друга или свои собственные. Но это чувство неадекватности дает важную информацию: оно показывает пределы эротического удовольствия в предсказуемой, демистифицированной вселенной. Кто бы поменял отношение, в котором мы переживаем развертывающуюся и неопределенную тайну наших планов и мечтаний, на такое, где наше удовольствие - это послушное исполнение наших ожиданий, обещаний, и обязательств? Как признавался в «Песни Большой Дороги» Уолт Уитмен, говоря о перипетиях своей жизни:

Но и здесь я несу с собой свое старое восхитительное бремя

Я несу их с собой, мужчин и женщин, я несу их с собой, куда бы я не шел,

Клянусь, я не могу от них избавиться,

Я полон ими, и я буду наполнять их в ответ

Более глубокое значение открытия нашей неадекватности в этом варианте связывания себя эротическими обязательствами друг перед другом состоит не в том, чтобы побуждать нас больше стараться в следующий раз. Это могло бы быть так в случае юридических и деловых обязательств -- моделей, которые стали управлять браком на практике, благодаря своей четко разработанной терминологии. Но применение таких формализованных форм обязательства к эротическим отношениям может вести к серьезным искажениям.

Точно так же, популярная психология превращает обязательство в деятельность, подлежащую выполнению. Оно стало обручем, через который влюбленные стараются заставить прыгать друг друга (или самих себя). Но в мире эроса как тайны, обязательство более не может использоваться как контракт, упрочивающее ожидание, или знак «прогресса» в отношениях. Мы знаем об обязательстве гораздо меньше, чем подразумевает такое различие. Мэри и Билл оказались отделенными от придающих силу ресурсов эротической тайны из-за того, что придерживались своих четко определенных целей.

Мэри тридцать восемь лет, и она хочет, чтобы Билл «посвятил себя» выбору брака, детей, и семейной жизни. Билл говорит, что он не готов, он хочет путешествовать, он еще не уверен. Проходят два года. Мери сорок, Биллу тридцать три: ни дома, ни брака или детей, и никаких путешествий.

Их «обязательство» было перед ожиданиями, как планами на будущее. Идея «семьи» пугает Билла и дает Мэри чувство уверенности в том, чего она хочет, в то время как «путешествия» Билла пугают Мэри и дают Биллу цель на будущее. Они полностью осознают свои «схемы» и взаимосвязанные «игры».

Этот танец ожиданий и даже подробных рассмотрений их «игры по правилам» вытесняет чувство тайны, которое привлекало бы их к жизни с ее неопределенностями. Только благоговение перед тайной деторождения, семьи, и дома может питать приверженность Мэри и Билла ее осуществлению; только романтическая привлекательность путешествия может побуждать эту пару к действию. Но благоговение перед возможным стало страхом ожидаемого; тайна была похоронена под определенностями, ожиданиями, и психологическим анализом.

Внебрачные отношения Кэрол и Эда раскрывают собственную уклончивую игру с тайной и определенностью. И Кэрол, и Эд состоят в разных браках. Их роман друг с другом кажется им «полным возможностей» и облегчением от маеты ожиданий в их браках. В течение шести месяцев они развелись со своими супругами и стали жить вместе, и еще через два месяца Кэрол забеременела.

Мы понимаем их чувство магии возможностей, родившееся во время их романа, но задаем себе вопрос, смогут ли они оставаться преданными возможностям, или снова возникнет жизнь ожиданий. Будут ли они в своем браке с благоговением разделять друг с другом духовные неоднозначности и парадоксы конечного и бесконечного, пробуждавшиеся в их романе, или эти глубины превращаться в банальности в тревогах повседневной жизни?

Обязательство как что то, что дается или исполняется представляет собой опошляемое «овеществление» эротической связи. Настоящее эротическое обязательство - это нечто такое, что наши эмоции говорят нам о самой природе человеческих отношений, «невероятной легкости бытия». Наша приверженность друг другу начинается в самом акте восприятия друг друга. И значит приверженность - это активная медитация на возможном.

Чем глубже восприятие, тем глубже приверженность, то есть, тем меньше ей способно положить конец какое бы то ни было событие. Самое отважное восприятие, будучи целомудрием воплощенной души, пробуждает благочестивую приверженность. Такая глубина в той же мере пленяет нас своими надежностью и удобствами, в какой нам внушает благоговейный страх наша собственная смертность. И значит, наши усилия должны быть направлены на то, чтобы видеть приверженность там, где она скрывается, не оставаться равнодушным к этому, и затем, воплощать это в слове и действии - в большей степени, чем в том, чтобы «оправдывать» ее.

Обязательства в отношениях - это естественный результат ощущения и принятия во внимание как реализованных, так и скрытых возможностей, существующих между любящими. Обязательства берутся перед возможностями, которые никогда нельзя перестраивать в ожидания без вредных последствий.

Неизвестное будущее - а не наши ожидания - дает обязательства в словесной форме, вовлекает нас в соблюдение наших эротических обязательств. Нас захватывающе влечет тайна всего этого. Если мы скрываем ощущение неизвестного будущего, заранее продумывая жизнь, как исполнение ожиданий, то можем утратить контакт с обаянием этой тайны. Страх и беспокойство - это не враги, а ненадежные эротические союзники, которые показывают, что мы ощущаем эротическую тайну неизвестного будущего. Любое планирование отношений должно оставлять место для такого эротического страха, и не пытаться его уничтожить.

Каждый шаг, от первых моментов влечения до решения жить вместе или пожениться направляется тайной, возможности которой требуют нашего внимания и пленяют его. Когда мы сажаем семя, то поливаем его не потому, что заключили соглашение это делать, а потому, что поливать его нас призывает таинственный потенциал, заключенный в его плодовитости. Когда поливка представляет собой неприятную работу, наш союз с семенем носит вийогический, или скрытый от нас характер, а когда она доставляет нам радость - это йогический, или открытый нам союз.

В обоих состояниях наше отношение с семенем - это отношение между тайной скрытого потенциала, которой оно является, и тайной заботы, которой являемся мы. И возмущение, и радость могут вести нас к романтике тайны. Однако, утрата ощущения эротической тайны легко может приводить к губительному невниманию, обычно оставляющему за собой след отчаянных попыток ожиданий, вызывающих вину, ультиматумов, и точно формулируемых «обязательств». Чтобы сохранять привязанность, воспринимайте непрекращающуюся тайну вещей, воплощайте ее в слова, превращайте ее в дела.

В эротической тайне мы заменяем бремя обязательств и споров о том, достаточно ли их в наших отношениях, на более тонкую и динамичную задачу сохранения верности тайне в каждом из нас, как источнику возможностей. Рассудительное, ориентированное на прошлое, или критическое мышление, которое скрывает эротическую тайну своими защитными определениями, должно снова и снова уступать дорогу надежде под разбитыми надеждами, неопределенности нашего собственного продолжения.

Слишком часто, восприятия того, что возможно, но еще не стало действительным в другом, превращаются в вызывающие вину ожидания и обвинения - «Ты мог бы это делать гораздо лучше! Но вместо этого, ты.» -- ослабляющие привязанность и питающие надежды на лучшее где-то в другом месте.

Так называемый страх обязательства, в действительности, представляет собой «благоговение перед возможным» после крушения под стесняющим весом договорного идеала приверженности, определяемой ожиданиями. Вот источник почти всех отклонений от тайны - таких, как манипулирование, жестокое обращение, ложь, пренебрежение: ошибочное принятие трепета перед возможным за страх заранее ожидаемого.

Ошибка отбрасывает нас назад, и мы, как это ни прискорбно, колеблемся, а затем устремляемся в этом направлении в поисках объяснений (которые служат своего рода ожиданием, имеющим обратную силу, как во фразе: «Мне следовало знать, что из этого ничего не выйдет»). Слишком типичным результатом бывает превращение отношений в аналитическую игру двух психотерапевтов-любителей. Когда их аналитические ухищрения отсылают их в прошлое в поисках определенностей, объясняющих причины затруднения, они упускают из вида текущие призывы эротической тайны. «Приводящая в трепет тайна брака? О, конечно! С моим детством это неудивительно; а теперь это различие между нами! Все это - одна большая ошибка!» таково было уничижительное заявление Мартина в напряженной ситуации накануне его свадьбы. Но, по правде говоря, разве каждый шаг, от первого свидания до свадебных приготовлений, не было развертыванием приводящей в трепет тайны?

Благоговейный трепет или страх, оттенок внутри оттенка. Но различие, проводимое между этими словами-кузенами при описании эротических вопросов, могло бы иметь решающее значение. Мы слышим такое скрытое задание тона в нюансах, которые отличают «возможность» от «ожидания», то есть, обаяние трепетной тайны от нетерпеливого оптимизма четко определенного требования.

В то время, как ясная формулировка взаимных ожиданий поддерживает пару силой определенности, каждый шаг на пути тех, кто преданы эросу как тайне, более загадочным образом питает благоговейный трепет перед возможным -- даже перед более ужасными возможностями, вроде потери, катастрофы, или смерти. Энн и Майк обнаруживают, что знание ожиданий друг друга почти закрыло от них ощущение возможности, которое делало для них столь важным такое знание.

Энн и Майк совершенствовали свои навыки общения с помощью психотерапии и чтения нескольких книг. Им обоим оказывается гораздо легче ясно выражать друг другу свои ожидания. Когда они начинают понимать духовный контекст эротической тайны, их недавно улучшенные навыки открывают им более глубокое значение их усилий.

Эти старания работать над своим общением представляют собой выражения того волшебного чувства «для нас все возможно», которое они испытывали, когда впервые полюбили друг друга. Именно эти чувства, в большей степени, чем приобретенные ими навыки, питают их отношения, и представляют собой то, о чем они действительно хотят общаться, и чем они хотят делиться друг с другом. Этот волшебный настрой заставляет их чувствовать себя «более живыми», и осознавать что в реальной жизни, их время «здесь» ограничено. Но даже ощущение ограниченности жизни лишь добавляет оттенок благоговения их отношениям.

Побочный эффект длительной приверженности отношениям, как разворачивающейся тайне вдвойне удивителен. Во первых, мы не должны бояться называть такую приверженность ее возвышенным именем: вечной безусловной любовью. Во вторых, мы не должны слишком бояться говорить, что мы научились нуждаться в отдельном и незаменимом другом, и быть нужными ему. И вспомним: «потребность» -- это то, что мы в большей степени ощущаем и разделяем друг с другом, чем удовлетворяем, ибо устойчивая потребность индивидуализирует нас своей объединяющей и углубляющейся страстью.