Глава 4. Английская философия. Милль

Занимались ли философы вниманием? В 1995 году авторы основной русской книги, посвященной вниманию, Ю.Дормашов и В.Романов писали со ссылкой на иностранные источники:

«Историки психологии считают, что задача описания явлений внимания к концу 17 века была решена в основном, а в 18 столетии детально и полностью. При этом они ссылаются на философские труды Августина, Фомы Аквинского, Ш. Бонне, Х. Вольфа, Р. Декарта, И. Канта, Г. Лейбница, Н. Мальбранша, Э. Платнера и других философов, врачей и натуралистов» (Дормашов, с.11).

В действительности, как покажут эти авторы далее, воз и ныне там, а внимание остается проблемой, и это очевидно, исходя из того, что сами они больше этих философов не поминают. Лишь изредка приводят любопытные цитатки. Скажу от себя: может быть, иностранные историки психологии и историю знают лучше, и внимание понимают глубже, но если в работах Декарта или Лейбница нет прямого упоминания внимания, то выискать у него внимание можно только в том случае, если ты «так его понимаешь»!

Иными словами, для того чтобы обнаружить внимание у философа, который не поминает внимание, нужно искать не по имени, а по понятию. Что значит, это понятие должно быть у тебя самого. И до того, как ты взялся за чтение философа! Чтобы было чем узнавать в его текстах, что речь идет именно о внимании. И что самое удивительное, твое понятие должно совпасть с понятием того, кого ты читаешь. Иначе ты припишешь свое понятие чему угодно!

Но и это не все сложности: твое исходное понятие внимания должно быть столь хорошо, чтобы безошибочно включать в себя понятия о внимании столь разных мыслителей, как Августин, Фома, Декарт, Лейбниц и Кант! А уж эти парни очень старались не быть похожими ни на кого другого!

К тому же, к примеру, Декарт или Лейбниц время от времени используют слово «внимание» в совершенно бытовом смысле, что значит, что в тех местах, где какие-то сообразительные мальчики усмотрели у них теорию внимания, философы используют совсем иное понятие, которое, к тому же сами вниманием не называют! В таком случае необходимо хотя бы указать те места, которые, на твой взгляд, относятся к вниманию.

Потрясающая глубина владения предметом выказана тем, кто написал эту победную реляцию об изучении внимания! И понятно, почему сами Дормашев и Романов избегают ссылаться на философов: чтобы позволить себе такое, необходимо сначала вывести понятие внимания, а потом применить его при чтении работ тех предшественников, которые внимание напрямую не поминают.

Тем не менее они привели список тех философов, кто исторически может считаться предшественниками современной науки о внимании. Т. Соловьев в 1901 году приводит другой список:

«Главными представителями психологической феноменальной теории внимания являются Кант, Гербарт, Джемс Милль и Карпентер» (Соловьев, с.13).

При этом в обоих списках почему-то опущен Локк, как если бы он ничего не говорил о внимании. Поэтому я выберу для рассказа о философии тех, в ком я точно уверен, и пойду от современности в глубь истории.

Итак, Милль, Кант, Локк. А затем Плотин и античная философия. Очевидно, что я многих пропущу, но в данном случае я и не ставлю перед собой задачу создать полный очерк истории философии внимания. Я лишь хочу показать, что она была и возможна.

Джеймс Милль (1773–1836), английский мыслитель, более известный тем, что был отцом и воспитателем Джона Стюарта Милля. Продолжатель Дэвида Юма. Оказал огромное влияние на всю английскую ассоциативную психологию, в частности на Александра Бэна, немало писавшего о внимании в рамках ассоциативной психологии. Поэтому можно считать, что в его лице европейская философия внимания переходит в психологию.

Сам он, однако, если верить первой строке его книги, нисколько не сомневался, что занимается, как и его учитель Юм, «философским исследованием человеческого ума», что вполне укладывалось в русло того философствования, что было задано Локковским «Опытом о человеческом разумении».

На русский, кажется, не переводился. Поэтому тот труд, в котором было заложено понятие внимания, легшее в основу ассоционизма, «Analysis of the phenomena of the human mind» («Анализ феномена человеческого ума»), написанный в 1829 году, я буду переводить как можно полней. В моем распоряжении издание 1869 года.

Милль пишет о внимании во втором томе, в главе XXIV, посвященной воле. Именно такое понимание внимания как волевого процесса и сохранится в английской психологии в будущем, а через нее войдет в мировую культуру.

Прежде всего, надо оговорить несколько терминов, которые использует Милль. Само понятие mind, которое я перевожу как «ум», настолько неопределенно в психологии, что и одно оно может свести с ума. Милль начинает разговор о внимании с такого высказывания:

«Другой процесс, сквозь который ум предположительно может оказывать влияние на свои цепи, это Внимание» (Милль, т. 2, с. 362).

Эти странные «цепи ума», в действительности, пример вольного обращения с терминами. Чтобы его понять, стоит прочитать самое начало второго тома, где Милль делает краткое обобщение того, что говорилось в первом:

«Мы видели, что в том, что мы называем миром ума (mental world), Сознанием, имеются три великих класса феноменов, наиболее знакомые из всех фактов, с которыми мы познакомились, – ощущения, идеи и цепи идей (train of ideas)» (там же, с.1).

Цепи ума – это и есть цепи идей, или идеи, сцепленные в жесткие связки, являющиеся сутью ассоциаций. Таким образом, ум приравнивается Миллем и к сознанию, и к «ментальному миру», то есть к содержанию того же самого сознания, как бы назвал это я. Очевидно, что такое использование понятия «ум» возможно, но как весьма приблизительное и необходимое для того, чтобы однажды быть уточненным.

Но надо полагать, Милль просто заимствует его у Юма, Рида, Беркли и Локка как некую культуру, сложившуюся к началу девятнадцатого века.

Соответственно, там же, у Локка, заимствованы им и понятия «ощущение» и «идея». Во всяком случае, вся книга начинается с главы, посвященной ощущению (Sensation), которой предпослана в виде эпиграфа довольно большая выдержка из «Опыта о человеческом разумении» Локка, а именно, кусок из параграфа 2, посвященного цели сочинения. Как это место звучит в нашем академическом переводе А. Савина:

«Так как моей целью является исследование происхождения, достоверности и объема человеческого познания вместе с основаниями и степенями веры, мнений и согласия, то я не буду теперь заниматься физическим изучением души. Я не буду вдаваться в исследования о том, в чем ее сущность, вследствие каких движений души и перемен в нашем теле мы получаем любые ощущения через свои органы чувств или идеи в своем разуме, зависят ли при своем образовании некоторые или все эти идеи от материи или не зависят» (Локк, 1,1,2).

Те наши философы, которые изучали Локка по этому переводу, вряд ли бы узнали используемые им понятия, доведись им заглянуть в оригинал. Дело в том, что Локк не говорит о душе, уверенно используя понятие «ум». И это еще одно подтверждение того, насколько непросты те «простые» понятия, которыми пользуется Милль:

«I shall not at present meddle with physical consideration of the mind, or trouble myself to examine wherein its essence…» (Locke, 1,1,2).

Я понимаю, что в нашей философии сложилась традиция перевода определенных иностранных понятий так, как это наиболее удобно для понимания. Но сложилась она в девятнадцатом веке и, думается мне, изрядно устарела. И не потому, что современный философ уже не верит в душу, с которой распрощался вместе с психологией, когда та выделялась в самостоятельную науку. А потому, что большинство психологических понятий девятнадцатого века исходно были неточны и очень плохо описывали действительность внутреннего мира человека.

Однако, как бы там ни было, именно в этих строках Локк, как вы видели, использует понятия Ум, Ощущение, и Идеи. В переводе Савина это звучит так: «…вследствие каких движений души и перемен в нашем теле мы получаем любые ощущения через свои органы чувств или идеи в своем разуме».

Напомню, что словом «разум» в данном случае переведено английское understanding – «понимание», которое, кстати, стоит и в названии локковского «Опыта о человеческом понимании». Не буду оспаривать перевод Савина – думаю, он вполне уместен. Но поскольку мне нужно разобраться с очень узкими понятиями Милля, я вынужден использовать именно те понятия, которые их порождают.

Поэтому дословный перевод приведенной выдержки: «…благодаря каким движениям наших духов или изменениями наших тел мы приходим к тому, чтобы иметь любые Ощущения через наши органы или любые Идеи в нашем понимании».

Я даже не попытаюсь сейчас вдаваться в то, что Локк понимал под «ду?хами» (mind spirits). Скажу только, что его Опыт предоставляет немало оснований считать, что для него это было вполне действенное понятие, каким-то образом связанное с существованием врожденных идей или с их отсутствием.

Пока мне достаточно того, что Савину, безусловно, было проще совместить английский «ум» с английскими же «ду?хами» в одном русском слове «душа».

Что же касается Милля, то он начинает разговор об ощущениях прямо с цитаты из Локка и заявляет, что Ощущения – это определенный класс чувств (feelings), что и позволяет их отличать от других состояний ума.

«Что мы обычно подразумеваем, когда используем термины Ощущение или феномен Ощущения, это чувства, которые мы имеем через пять органов чувств (senses) – обоняние, вкус, слух, осязание и зрение. Это чувства из которых мы производим наши понятия о том, что мы называем внеш ним миром» (Милль, т.1., с.3).

Милль отчетливо разделяет чувства и органы чувств, тем самым давая понять, что ощущения – это некая следующая ступень за работой органов чувств, которые доставляют материал восприятия. Или же следующая среда, где из этого материала, то есть из впечатлений, если говорить своим языком, рождается нечто большее, и, самое главное, доступное обработке ума или разума, творящих понятия.

Тем не менее ощущения для него чрезвычайно жестко связаны с тем, что воспринимается с их помощью. Поэтому глава, посвященная определению Идей начинается им с утверждения, что «ощущения, которые мы имеем через посредство органов восприятия, существуют, только пока присутствует объект, вызвавший их, и исчезают с его отсутствием» (там же, с. 51).

Однако «что-то остается».

«…я называю это копией, образом (image) ощущения, иногда представлением или следом ощущения.

Другое имя, которым мы обозначаем этот след, эту копию ощущения, которые остаются после того, как ощущение исчезает, это Идея» (там же, с. 52).

Думаю, Милль смог сделать себя достаточно ясным с исходными понятиями, чтобы можно было приступить к его теории внимания.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.