Глава 7. Внимание Локка

Джон Локк (1632–1704), основатель английской эмпирической школы, в сущности, был отцом современной естественнонаучной психологии. К тому же он немало сделал и для педагогики. Поэтому ему необходимо посвятить две главы, в одной рассказав о его взглядах на внимание, а в другой – о прикладной психологии внимания Локка. Большая часть идей, которыми жила последующая английская философия, да и психология, встречаются уже у Локка.

Я не хочу вдаваться в его отношения к картезианству, особенно в его борьбу с врожденными идеями, в его политические взгляды и многое другое. Мне достаточно того, что он говорил о внимании. Основной труд, в котором Локк заложил основы философии внимания, – его главное произведение – «Опыт о человеческом разумении», как его перевели у нас. В действительности – «An essay concerning human understanding».

Разговор о внимании естественно рождается в десятой главе второй книги трактата, когда заходит рассуждение о том, как ум удерживает или сохраняет простые идеи, полученные от ощущения или размышления. В сущности, способов лишь два: либо созерцать идею, и тем не давать ей исчезнуть, либо запомнить ее и иметь возможность заново вызывать перед умственным взором.

Поскольку это явно полезно для жизни, встает вопрос, как закрепить идеи в нашем сознании?

«Внимание, повторение, удовольствие и страдание закрепляют идеи. Внимание и повторение много способствуют закреплению идей в памяти, но самое глубокое и прочное впечатление, естественно, производят с самого начала те идеи, которые сопровождаются удовольствием и страданием» (Локк, 2, 10, 3).

Если вдуматься, то Локк говорит здесь о произвольном и непроизвольном внимании. Страдание делает его непроизвольным, благодаря этому происходит глубокое запоминание воспринятого. Почему?

«Так как важнейшая задача чувств заключается в обращении нашего внимания на все вредное или полезное для тела, то… природою устроено мудро, что восприятие многих идей сопровождает страдание. Заменяя детям размышление и рассудительность и действуя у взрослых быстрее, чем размышление, страдание заставляет молодых и старых избегать объектов, вызывающих боль, с необходимой для самосохранения поспешностью…» (там же).

Вредное или полезное для тела, либо вызывающее боль, либо позволяющее ее избегать, это прямое обращение к самосохранению или выживанию. И если мы вспомним, что люди под гипнозом или под воздействием наркотиков не знают страха смерти, то тут Локк с очевидностью противоречит сам себе: все же врожденные идеи есть. Правда, их можно назвать инстинктами. Вот только что такое инстинкт, и почему его можно отменить внушением?

Тем не менее задача обеспечить выживание тела явно стоит перед разумом, и задача эта настолько важна, что любое обращение к ней переводит внимание в состояние непроизвольного. Это очевидность.

Как очевидностью является и то, что непроизвольное внимание чрезвычайно способствует учебе и усвоению всего нового. Неочевидно, но очень важно то, что из этого следует вывод: при любой учебе, даже при самообразовании, необходимо овладеть способами, какими можно перевести себя или другого в состояние непроизвольного внимания. И это настолько важно, что из этого искусства стоит сделать науку и разработать ее как можно глубже.

Однако усвоение нового не исчерпывает всех потребностей обретающего знания человека. Даже хорошо освоив нечто мы вполне способны забыть это со временем, причем настолько, что не можем восстановить и следа былых знаний. В чем дело?

«Идеи блекнут в памяти. Что касается различных степеней прочности, с которою идеи запечатлеваются в памяти, мы можем заметить, что одни идеи были вызваны в разуме объектом, действовавшим на наши чувства только раз, не больше; на другие, хотя они больше одного раза представлялись чувствам, все же обращалось мало внимания, потому что ум невнимательный, как у детей, или занятый другим делом, как у взрослых, направляющих свое внимание только на что-то одно, неглубоко воспринимает в себя отпечаток…» (там же, 2, 10, 4).

Как бороться с этой слабостью?

Локк говорит, что постоянное повторение идей позволяет не терять их. Его «идеи» – это, конечно, образы, если говорить по-русски. Но что такое их «постоянное повторение»? Локк говорит об освежении «идей» постоянным возращением обстоятельств, которые их вызывают. Это очевидность, но не имеет никакого отношения к работе над собой.

Что в действительности является сутью «постоянного повторения» идей? Не встреча с этими предметами в жизни и даже не вызывание их в памяти, а повторное обращение внимания на сами образы. Даже если время от времени наизусть повторять какой-то стих, однажды он забудется. Лишь повторение его со вниманием действительно освежит образ.

Именно из разговора об идеях или образах Локк постепенно и выводит свое понятие внимания. Для этого он создает классификацию действий с образами, которую, несмотря на объемность, я приведу целиком. Внимание оказывается одним из видов таких действий:

«Так восприятие, фактически сопутствующее всякому воздействию, произведенному на тело внешним объектом, связанное с этим воздействием и отличное от всех других модификаций мышления, доставляет уму отличную от других идею, которую мы называем ощущением и которая, так сказать, есть фактическое вхождение идеи в разумение через чувства.

Та же самая идея, когда она вновь приходит без воздействия того же объекта на внешний орган чувств, есть воспоминание; если ум ищет ее, с трудом и усилиями находит и она вновь открывается его взору, это есть припоминание.

Если идею долгое время внимательно рассматривают в уме, это есть созерцание

Когда идеи всплывают и текут в нашем уме, а разум их не рассматривает или не обращает на них внимания, бывает то, что французы называют reverie (мечтательность – АШ)…

Когда наблюдают и, так сказать, отмечают в памяти те идеи, которые появляются сами…, это есть внимание» (там же, 2,19,1).

Это совершенно неудовлетворительное определение, очевидно, не устроило и самого Локка. Внимание, может быть, и можно посчитать видом наблюдения, хотя это и весьма сомнительно, но уж точно никак нельзя привязать к способности отмечать нечто в памяти. Да и наблюдение может идти со вниманием или без него.

Поэтому в следующих параграфах Локк возвращается к этому предмету и, в сущности, дает иное определение внимания, вытекающее из более глубокого понятия об уме, что бы он и его переводчик ни понимали под умом.

«Различные степени внимания со стороны ума при мышлении… Каждому из собственного опыта известно, что в уме бодрствующего человека всегда есть те или иные идеи, хотя ум и занимается ими с различной степенью внимания.

Иногда ум с такой сосредоточенностью останавливается на созерцании некоторых объектов, что подходит к их идеям со всех сторон, замечает их отношения и условия, осматривает каждую их сторону так тщательно и с таким напряжением, что исключает все другие мысли и не обращает внимания на обычные, производимые в это время на чувства впечатления, которые в другое время вызывали бы очень заметные восприятия.

В другое время ум просто наблюдает вереницу идей, следующих в нем друг за другом, не направляя и не выделяя ни одной из них.

Иногда же он позволяет им проходить почти совершенно незамеченными, точно бледным теням, не производящим никакого впечатления» (там же, 2,19,3).

В сущности, это еще одна классификация состояний внимания, хотя поданная как классификация состояний ума. Локк явно не дал себе труда определить, чем, к примеру, ум отличается от разума. И чем разум – от сознания. Я не хочу подробно вдаваться в этот предмет, поскольку работаю с переводом его «Опыта», а не с оригиналом, а в мои цели не входит в данном случае подробное изучение его понимания ума и разума.

Однако образы не есть содержание ума. Они – содержание сознания. И работает с ними все же разум, а не ум, хотя современная психология, кажется, не видит разницу между этими двумя явлениями. Тем не менее, даже если строго исходить из того текста, который создан переводчиком, очевидно, что внимание может пониматься как степень напряжения ума (или разума), созерцающего образы сознания.

Именно эта «степень напряжения» и оказывается для Локка «степенью внимания»:

«Следовательно, вероятно, что мышление есть действие, а не сущность души. Это различие между напряжением и расслаблением ума при мышлении в диапазоне великого множества различных степеней – от серьезного изучения до полного невнимания, я думаю, каждый испытал на себе» (там же, 2,19,4).

Можем ли мы в данном высказывании приравнять «мышление» к «уму»? Кажется, нет. «Напряжение и расслабление ума» противоречит такому пониманию. Но тогда все высказывание приходит в противоречие с тем, что мышление есть действие души. Ведь оно – действие ума. Что же такое ум в таком случае? Некий орган души? Тот орган, которым душа совершает действие мышления или, что было бы точнее, думания?

Допустим. Пусть будет так.

Но что тогда есть внимание? Напряжение ума при созерцании идей? Или же некое напряжение души, раз ум лишь ее орган?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.