Глава 25 Даже ангелы не всегда поют

Глава 25

Даже ангелы не всегда поют

24 октября 1976 г. Зал Будды Гаутамы, г. Пуна, Индия

Первый вопрос:

Ошо,

От тебя мы узнали, что свобода — в трансцендентности разума, которая достигается благодаря тому, что разум познает и осмысляет. Религия, равно как и психология, по большей части обращается к человеческому разуму. Принимая во внимание открытия, сделанные современной психологией в том, что касается структуры и процессов разума, можно ли назвать ее религией? Или разделом религии? Или параллельной религией? Чем различаются психология и религия? Пожалуйста, объясни, могут ли психология и религия быть полезны друг другу?

Религия смотрит на разум с совершенно другой точки зрения. У религии и психологии разный подход, разная цель, разная методология.

Психология изучает разум как объект, со стороны. Конечно, многое остается ею незамеченным. В действительности незамеченным остается самое главное. Потому что применяемым способом можно изучить только то, что находится на периферии. А сокровенное не объективно, сокровенное субъективно. Вы можете изучить его только изнутри, но не со стороны.

Подход психологии — это то же самое, как если бы кто-нибудь хотел изучить любовь и стал бы наблюдать, как двое любовников обнимаются, держат друг друга за руки, сидят рядом, занимаются любовью,— то есть собирал бы данные о поведении двух любовников. Это не дало бы ему никакого представления о том, что такое любовь, потому что любовь не находится на поверхности. Поверхность может быть очень обманчива, внешняя сторона может быть очень обманчива. Любовь находится глубоко внутри. Только полюбив сам, человек понимает, что такое любовь. Другого пути нет.

Психология пытается понять разум со стороны. Сам такой подход делает разум материальным объектом. Только материю можно изучить со стороны, потому что у материи нет внутренней сущности. Разум же можно понять только изнутри, потому что у разума, в первую очередь, нет внешней стороны.

Вот почему психология продолжает становиться всё более поведенческой, более материалистической, более механической — и более недоверчивой по отношению к человеческой душе. Психология полностью отрицает существование души. Не в том смысле, что души не существует, а просто сам такой подход препятствует возможности изучения, сам такой подход становится ограничением. Вывод зависит от подхода. Если вы начнете неправильно, вы неправильно и закончите.

Второе, что нужно понять, — это то, что психология пытается понять разум, а не выйти за его пределы, потому что с точки зрения психологии за пределами разума нет ничего, это конец. Религия тоже пытается понять разум — но не понять сам разум, а выйти за его пределы. Понимание в данном случае должно использоваться как трамплин.

Таким образом, религию не заботит детальное изучение разума. Основного представления о том, как он функционирует, уже будет достаточно. А если начать вдаваться в подробности, этому не будет конца. Религия также изучает сон, но только для того, чтобы вы не теряли бдительность,— только и всего. Сам сон интереса не представляет. Религия не углубляется в структуру сна и не анализирует сны до бесконечности. Она просто пытается познать основную структуру сна, чтобы выйти за его пределы, чтобы можно было наблюдать со стороны. Это — совершенно другое.

Например, если я дам вам семечко прекрасного дерева, а вас вдруг охватит неимоверное желание понять, как это семечко устроено, и вы разрежете его, и будете и дальше пытаться понять, продолжая разрезать его, будете анализировать дальше — химическую структуру, физическую структуру, атомную структуру, электроны, нейтроны, — вы будете продолжать и продолжать и совершенно забудете о том, что семечко нужно было только для того, чтобы вырастить дерево.

И каким бы глубоким ни было ваше исследование семечка, вы, исследуя его, никогда не получите дерево. Вы получите атомную структуру семечка, химическую структуру семечка, вы можете исследовать даже его электрические поля, но это не будет иметь ничего общего с деревом. И чем больше вы анализируете семечко, тем дальше вы уходите от дерева. Проделанный вами анализ не зацветет. Он не будет источать аромат. И если вы изрезали семечко слишком сильно, то даже если вы посадите его в землю, оно не даст побега. Оно умрет. Своим исследованием вы убьете его.

Психология одержима разумом точно так же, как вы одержимы исследованием семечка. Религия тоже интересуется семечком, но не ради него самого. Религия интересуется семечком, потому что оно несет в себе потенциал, возможность стать прекрасным деревом, возможность расцвести, источать аромат, возможность петь и танцевать, возможность для многих птиц прилететь и свить на этом дереве свои гнезда, возможность для многих путешественников отдохнуть в тени этого дерева. Но главное — не семечко, главное — дерево.

Я надеюсь, что вы видите разницу. Религию разум интересует только в качестве трамплина. Разум нужно понять, потому что мы неразрывно связаны с ним. Давайте рассмотрим другой пример.

Допустим, вас посадили в тюрьму, вы сидите в камере. Религиозный человек попытается понять устройство тюрьмы только для того, чтобы найти пути для побега. Есть ли водосточная система, по которой можно сбежать? Можно ли одурачить охрану? Можно ли разбить окно? Или перелезть через стену? Можно ли улучить момент между сменами охранников? Или момент, когда охранники ночью засыпают? И есть ли другие заключенные, которые тоже заинтересованы в побеге из тюрьмы, с которыми можно было бы объединиться и помочь друг другу? Потому что одному взбираться на стену может оказаться сложно, выбираться из тюрьмы одному тоже сложно. Можно собрать группу, а группа — это уже сила. Такой человек будет пытаться понять устройство тюрьмы только для того, чтобы выбраться из нее.

Но, если вы слишком усердно начинаете интересоваться тюрьмой как таковой и полностью забываете о своей цели, и продолжаете изучать устройство тюрьмы — стены и надсмотрщиков, заключенных и охранников, и продолжаете составлять планы тюрьмы — тогда это глупо. Современная психология несколько глупа.

На Востоке мы тоже разработали чрезвычайно значимую психологию. Я называю ее психологией будд. Весь их интерес заключается в том, как выбраться из тюрьмы разума, как использовать его структуру, чтобы выйти за его пределы. Современная психология слишком одержима структурой разума, она совершенно забыла о своей цели.

Эти два отличия очень существенны. Религия всё понимает изнутри. Конечно, это совсем другое дело. Когда вы изучаете разум со стороны, вы изучаете чужой разум. Он не ваш. А если вы заглянете в лаборатории психологов, то будете поражены: они изучают разум крыс, чтобы понять разум человека. Это неуважительно, это унизительно. Понимание, основанное на изучении разума крыс, не может принести пользы.

Когда медитирующий человек созерцает свой собственный разум, он созерцает живой человеческий разум, пульсирующий, бьющийся. И он созерцает свой собственный разум, потому что только так можно приблизиться к разуму максимально. Со стороны вы никогда не подберетесь к разуму достаточно близко, со стороны вы можете высказывать предположения, но они останутся только предположениями. Они никогда не станут знаниями, потому что даже крысы могут вас обмануть, что они и делают. Сущность даже крыс не лежит на поверхности, их глубинная часть остается совсем недоступной.

Почему психологи продолжают изучать крыс? Почему они не изучают непосредственно людей? Потому что люди кажутся очень сложными. Психологи же изучают элементарные структуры. Это то же самое, как если бы вы захотели исследовать Эйнштейна и пошли бы в начальную школу изучать маленького ребенка и на основе этого исследования пытались бы понять Эйнштейна. Это — полный абсурд. Это совершенно неправильно, это — неверное направление. Не каждый ребенок станет Эйнштейном. Если бы психологи были правы, каждый ребенок становился бы Эйнштейном. Но Эйнштейном станет не каждый. Только один конкретный ребенок стал Эйнштейном. Если вы хотите понять Эйнштейна, единственная возможность — это понять самого Эйнштейна.

Но как понять Эйнштейна? Со стороны он такой же обычный человек, как любой из нас. Его отличительная особенность — внутри, его уникальность — внутри. Если вы исследуете его кровь, она окажется такой же, как кровь любого человека. Если вы исследуете его кости, они окажутся такими же, как кости любого человека. После смерти Эйнштейна его мозг был изучен — и ученые не обнаружили ничего особенного. Это нужно подчеркнуть. На это нужно обязательно обратить внимание. В его мозге не было найдено ничего особенного, но он несомненно был уникальным человеком, мы не можем это отрицать. Возможно, на земле никогда прежде не существовало такого проницательного ума. Ни с кем раньше не случалось таких озарений... Но мозг его оказался таким же, как у любого другого человека.

Мозг — это не разум. Это то же самое, как если бы я вдруг умер, а вы бы пришли ко мне в комнату и стали бы изучать ее, пытаясь понять, что за человек в ней жил. Разум — это гость, мозг — это хозяин. Когда разум уходит, мозг остается. Мозг — это просто комната, в которой вы когда-то жили. Если вы будете изучать его со стороны, вы можете вскрыть череп, но вы найдете только мозг, а не разум. Изучение мозга — это не изучение разума.

Разум неосязаем, вы не можете подержать его в руках. Вы не можете своей волей поместить его в пробирку. Единственный способ познать его — это познать его изнутри, наблюдая его со стороны. Чем просветленнее вы становитесь, тем более вы способны созерцать свой разум, его тонкую работу. Работа разума невероятно сложна и прекрасна. Разум — это самое сложное явление на Земле, это величайший расцвет сознания. Если вы действительно хотите понять, что такое разум, вам необходимо абстрагироваться от вашего разума и научиться просто наблюдать его со стороны. В этом и заключается суть медитации.

Психология может принести пользу религии, но тогда психологии нужно будет значительно измениться. Понадобятся коренные изменения. Психология должна будет стать более медитативной, интроспективной; психологии нужно будет больше прислушиваться к восточной философии, к великим медитаторам: к Патанджали, к Будде, к Махавире. Ей нужно будет прислушаться к их пониманию.

Я хочу, чтобы вы обратили внимание на одну вещь и запомнили ее: психология развилась через изучение патологического разума. Этот факт тоже кажется мне невероятным и смешным. Психология развилась через изучение невротического, психически больного, шизофренического — нездорового разума. Потому что кто идет к психоаналитику? Здоровый человек никогда не пойдет к психоаналитику. Зачем вам идти к психоаналитику, если вы здоровы? Вы пойдете к нему, только если что-то не так, вы пойдете, только если вашим разумом завладеет какая-нибудь болезнь. Когда у вас не всё нормально, вы идете к психоаналитику. И он изучает патологический разум. Изучая патологический разум, он делает определенные заключения. Эти заключения применимы только к больному разуму. Они не применимы к здоровому разуму, и уж конечно не применимы к разуму, который вышел за свои пределы. Они ничего не скажут о будде. Они не могут сказать. Ни Фрейд, ни Юнг, ни Адлер никогда не изучали будд. На самом деле проблема только в психоаналитиках, потому что будды существовали всегда.

Когда Карл Густав Юнг приехал на Восток, там был живой будда, Раман Махарши,— но Юнг к нему не пошел. Ему даже предлагали, многие друзья предлагали ему пойти к Махарши. Но он не пошел. Может быть, причиной был легкий страх — того, что в результате встречи все его знания окажутся поверхностными. Может быть, сыграло свою роль самолюбие: ведь он — великий психоаналитик, зачем ему идти к кому бы то ни было?

Но будды точно не придут к вам в лаборатории. Вам самим придется идти к ним. Вам придется с почтением находиться рядом с ними, чтобы понять их. Они не лягут к вам на кушетку. Вам придется разработать другие методы, другие способы, чтобы понять их. А если вы не придете, они не станут недоумевать. Пострадает только психология.

Психология осталась на уровне патологического разума. Она не дошла даже до уровня нормального человека.

Например, если вы спросите психоаналитика: «Что вы скажете о Махавире, который скинул свою одежду и остался обнаженным?» — он, конечно же, скажет: «У него определенный вид психоза. Многие безумные люди страдают от этой болезни». Или: «Он эксгибиционист, он хочет показывать свое обнаженное тело людям, он сексуальный извращенец».

Правильно ли будет так сказать о Махавире? И что бы психоаналитики ни говорили, они основываются на длительных исследованиях, — но это исследования разума безумцев. И это лишь подтверждает тот факт, что ложные выводы появляются, только когда кто-то переусердствует в своем понимании. Махавира выдергивал свои волосы. Он не пошел бы к парикмахеру, потому что он сказал: «Даже в этом зависеть от парикмахера — это зависимость». Поэтому, когда волосы становились слишком длинными, он просто вырывал их и выбрасывал.

А теперь спросите психоаналитика, что он об этом думает. Он скажет: «Это вид помешательства. Есть безумные люди, которые выдергивают себе волосы». Вы, вероятно, также наблюдали, что, когда ваша жена в гневе, она начинает рвать на себе волосы — она злится и стремится вырвать себе волосы. Слегка похоже на сумасшествие — и они правы! Но всё же не правы. Их понимание остается на уровне патологий. Спросите их об Иисусе. Об Иисусе было написано много книг, потому что Иисус ближе им, чем Махавира. Они оставили в стороне Махавиру, и для джайнистов хорошо, что они пренебрегли Махавирой, — иначе они бы, несомненно, сделали вывод, что он невротик. Об Иисусе они написали много книг: что он безумец, что он страдал манией величия. Почему они так говорят? Потому что в сумасшедших домах встречаются такие случаи: кто-нибудь говорит: «Я — единственный пророк Бога моего».

Вы слышали известный анекдот? Это случилось в Багдаде.

В дни халифа Омара один человек заявил: «Я — истинный пророк. Я был послан миру после Мухаммеда». Конечно, мусульмане не могли допустить такого. Может, кто-то и смог бы, но точно не мусульмане. Если бы он был в Индии, ему бы простили такое, но Омар не мог такого вынести. Человека бросили в тюрьму.

Но спустя семь или восемь дней другой человек заявил, что он — сам Бог. Это было уж слишком. И этого человека бросили в тюрьму.

Через несколько дней Омар пришел в тюрьму увидеться с ними, потому что обоих очень сильно избили, сурово наказали. Он подумал: «Может быть, они уже пришли в чувство». Он пошел и спросил того человека, который называл себя новым пророком,— а тот смеялся! Всё его тело было покрыто ранами, кровь текла из ран, но он громко смеялся. Омар спросил:

— Почему ты смеешься?

Тот ответил:

— Когда Бог сказал мне: «Ты будешь моим последним пророком», — он также сказал, что «они будут плохо с тобой обращаться — они всегда очень плохо обращаются с пророками». И теперь предсказание сбылось. Поэтому я смеюсь — значит, я действительно пророк!

Пока он всё это говорил, второй человек, который был привязан к другому столбу, начал смеяться еще громче. Омар спросил:

— Что с тобой?

Тот ответил:

— Этот человек — лжец. Я не посылал его. После Мухаммеда я не посылал миру другого пророка. Мухаммед — мой последний пророк!

В сумасшедших домах содержится много людей, и понимание психоаналитиков зависит от них. И когда Иисус говорил: «Я — единственный сын Бога, единственный сын, рожденный от Бога!» — конечно, его считали сумасшедшим. Несомненно! Потому что есть сумасшедшие, которые делают такие заявления. Значит, и он тоже был сумасшедшим.

Когда Кришна говорит: «Я — Создатель и Разрушитель мира!» — конечно, он безумен. Это апогей эгоизма. Можно ли быть более эгоистичным, чем когда вы говорите: «Я — Создатель и Разрушитель мира!»?

И Будда говорит: «Я познал Высшую Истину, и даже боги пришли к моим ногам, чтобы научиться у меня». Конечно, он безумен!

Психоанализ по-прежнему остается на уровне исследования патологий. Он не знает нормального человеческого разума, он вообще не соприкасался со сверхнормальным разумом. Но рано или поздно случится великая революция, потому что, если психология не изменится, она застрянет на одном месте, исчерпает себя и погибнет. Она должна двигаться. Всё живое должно двигаться вперед. И это то, что я могу сказать о психологии: она очень даже живая, и поэтому есть надежда. Психологи, психиатры и психоаналитики много работают, и, чем дальше, тем больше они интересуются медитацией.

Вы будете поражены. Ко мне приходили самые разные люди. Люди самых разных профессий, — но больше всего было саньясинов, занимавшихся психологией и психоанализом. Моими саньясинами были сотни психотерапевтов. Это очень показательно. Ко мне приходило не так уж много докторов, инженеров, банкиров, политиков. Но психотерапевтов приходило намного больше, чем людей других профессий.

Это говорит о многом. Это показательно. Это указывает на то, что психология выходит за пределы психологии, что она мало-помалу перемещается в религию. Рано или поздно психология превратится в твердую основу для религиозного скачка. А пока она не станет такой твердой основой, у нее не будет смысла. Она обретет смысл лишь тогда, когда станет ступенькой в храм Божий.

Но когда я говорю: «Когда она станет ступенькой к религии», — я имею в виду религию вообще. Я не имею в виду индуизм, христианство, иудаизм, я не имею в виду мусульман, джайнистов, буддистов. Это уже не совсем религии, они стали политикой. Это — политические организации.

Религия очень индивидуальна. Религия индивидуальна в самой своей основе. Это трансформация индивидуального сознания, она не имеет ничего общего с организациями. Вы мусульманин, индуист или христианин, потому что родились в этой организации. Но никто не может быть рожден в определенной религии. Религия должна быть выбрана сознательно. Только при очень сознательном выборе она приобретает значение; иначе она бессмысленна.

Пусть вас воспитали в христианском вероисповедании. Но вы не можете иметь личных отношений с Христом. Вы не знаете Христа. Вы знаете только папу и церковь. И папа, и церковь, и священники, и шанкарачарьи — они не религиозные люди. За ними скрывается очень тонкая политика — расовая, национальная, сектантская. А как только религия становится организацией, и люди появляются в ней без личного контакта, без личного поиска, без личных встреч с учителем, когда люди просто рождаются в ней, когда религия становится случайной — это уже не религия. Тогда она становится чем-то вроде опиума для народа, эксплуатацией.

Поэтому я не имею в виду иудаизм, индуизм, христианство. Я имею в виду просто религию. У религии нет вывесок.

Позвольте рассказать вам одну историю. Слушайте очень внимательно.

Зигмунд Штейнберг, известный импортер женских перчаток, нанес неожиданный визит своему раввину. Раввин был более чем рад увидеть своего знаменитого и невероятно успешного прихожанина, пожертвования которого сполна возмещали то, что он не посещал синагогу и был не особенно религиозен. Однако в этот раз посещение синагоги имело совершенно религиозную и довольно необычную причину.

— Ребе, — начал Штейнберг после обычного обмена любезностями,— я пришел к вам, чтобы попросить за того, кто мне ближе и дороже всех. За моего родного, моего дорогого, моего трижды чемпиона — моего маленького пуделька, его зовут Вестминстер Третий. Ведь приближается день Тише-бов, а ему как раз исполнилось тринадцать лет, и я хочу, чтобы вы провели для него Бар-мицву.

Раввин был совершенно поражен.

— Но мой дорогой мистер Штейнберг, это невозможно! Слыханное ли дело, чтобы для собаки делали Бар-мицву? В истории иудаизма никогда такого не было. Это настоящий скандал! Наша синагога превратится в посмешище. Меня лишат должности, общину закроют, строительство новой синагоги остановят, жители поднимут нас на смех, а правление меня просто четвертует!

Штейнберг не шелохнулся. Не моргнув глазом, он обратился к раввину снова:

— По такому случаю я пожертвую синагоге сумму — наличными! — в пять тысяч долларов.

— Мистер Штейнберг, — просиял раввин, — почему же вы сразу не сказали мне, что ваш пудель еврей?

Когда дело доходит до денег, даже собака становится евреем. Когда дело доходит до денег и политики, тогда ваши папы и шанкарачарьи перестают быть религиозными людьми. Их религия состоит только из ритуалов, мертвых ритуалов. Это видимость, а не реальность. По-настоящему религиозному человеку всегда было сложно существовать в организации.

Иисус родился евреем, но не мог оставаться в еврейском сообществе. Это было невозможно. Священники не позволили бы ему. Он был исключен из него. Мало того, они убили его. Будда был рожден индусом, но индусы не признали бы его, священники не признали бы его — потому что, как только появляется по-настоящему религиозный человек, он становится живой революцией, воплощением бунта. Священники не принимают его. Будду изгнали из индуистского братства. Буддизм был искоренен в Индии.

Евреи убили Христа, а индуисты убили буддизм, поступив тем самым намного изворотливее и хитрее. Убийством Христа ничто не было убито. Индусы поступили умнее. Они не убили Будду. Если бы они убили Будду, буддизм в Индии было бы очень сложно искоренить. Вы же знаете: распятие — это символ христианства. Без креста не было бы христианства. Распяв Христа, евреи превратили его во влиятельную историческую фигуру.

Индуисты — намного умнее и хитрее, они очень умные. Они говорят, что Будде — наш десятый аватар, но делают это очень хитро. В их пуранах есть история о том, что после того, как Бог создал преисподнюю и небеса, прошли миллионы лет. И тогда дьявол пришел к Богу и сказал: «Господин, зачем ты создал преисподнюю? Ведь сюда никто не приходит. Здесь по-прежнему пусто. Ни одна живая душа не появилась. Люди такие религиозные, что каждый умирает и отправляется на небеса. Так зачем содержать преисподнюю? Отпусти меня, мне уже всё надоело, мне скучно!»

Бог сказал: «Подожди, я что-нибудь придумаю». Он принял аватар, он спустился на землю и стал Буддой, чтобы уничтожить религию людей, уничтожить честность людей, уничтожить истину людей. Чтобы сбить их с толку, он стал Буддой. И с тех пор преисподняя переполнена.

Разве это не хитрость?! С одной стороны, индуисты соглашаются с тем, что Будда — это аватар, воплощение Бога. С другой стороны, они говорят: «Опасайтесь его, потому что он пришел только потому, что дьявол воззвал к нему. Поэтому, если вы будете слушать его, вы отправитесь в преисподнюю. Но, конечно, он Бог».

Вы видите здесь хитрость? Даже поступок евреев меркнет перед индусами. Они возвели Будду в ранг десятого аватара и таким образом полностью уничтожили буддизм.

Это происходило всегда. Это будет происходить всегда. Попытайтесь это понять. Просто родиться в определенной общине, в определенной религии — случайность. Вы должны сами выбирать, вы должны продвигаться сами! Это трудный путь, великое испытание и приключение и большой риск.

Второй вопрос:

Ошо, если я Бог, почему я каждое утро просыпаюсь в одном и том же теле?

Для Бога нет ничего невозможного.

Третий вопрос:

Ошо,

О Боже! Прошлой ночью мне снились тысячи оранжевых слонов, и на них на всех были малас белого короля слонов! Что бы это могло значить?

Это всего-навсего свидетельствует о том, что не только люди, но и слоны могут сойти с ума.

Четвертый вопрос:

Ошо,

После каждого твоего рассказа о хасидизме я ухожу, весь сияя, и чувствую, что жизнь — это лила, и ее надо прожить, наслаждаясь ею в полной мере. Но когда ты говоришь о Будде, я чувствую отчаяние, и всё кажется мне тщетным. Будда когда-нибудь смеется?

Он смеется, но никогда — перед своими учениками. Он смеется, когда он один.

Слушать мои рассказы о хасидизме — это половина лилы. И если вы не смеетесь, когда я говорю о Будде, ваш смех недостаточно глубок. Когда вы слушали мои рассказы о хасидизме, вы, конечно, смеялись и радовались, и вы думали, что жизнь — это лила. И я тут же перешел к Будде. Здесь — чистая математика. Диалектика. Я никогда не выбираю случайно.

Все, что связано с хасидизмом, было слишком сладко. А вам нужна также и горькая пилюля. Хасидизм — это дневной свет, теперь же настала ночь. Будда — значит «ночь». Но если вы не умеете наслаждаться ночью, ваше наслаждение днем недостаточно полно. Если вы не умеете быть счастливым, даже видя бесполезность жизни, вы не понимаете, что такое лила. Если вы счастливы только тогда, когда вы счастливы, вы ничему не научились. Если же вы счастливы, даже когда нет счастья,— тогда вы познали тайну.

Вы понимаете меня? Это очень простая арифметика. Когда я пою песню жизни, вы наслаждаетесь ею. Но когда я начинаю петь печальную песню смерти, вы уже не можете наслаждаться ею. Вы остаетесь с предвзятостью — вы выбираете хорошее, сладкое, светлое. А как быть с горькой частью? А как быть с темной частью? Ведь без них вы не будете единым целым, а если вы не единое целое, вы никогда не сможете стать праведными.

Я иногда слышу песню жизни, а иногда — песню смерти. И я хотел бы, чтобы вы научились и тому и другому. Я хотел бы, чтобы вы стали такими счастливыми, такими веселыми, что, даже когда в вашей жизни появится отчаяние, вы бы его не ощущали. Даже когда всё плохо, вы могли бы смеяться; даже когда вам очень тяжело, вы могли бы танцевать. Так что попробуйте смеяться также и с Буддой.

Смеяться с хасидами очень просто, смеяться с Буддой — сложно. Это трудная задача. Но смеяться с хасидами может каждый. Для этого от вас не требуется никаких усилий, для этого не требуется никакого роста. Для того чтобы смеяться с Буддой, нужен серьезный рост, нужна зрелость.

И жизнь состоит из таких противоположностей: хорошее и плохое, успех и провал, день и ночь, лето и зима, рождение и смерть, брак и развод, любовь и ненависть. Вся жизнь состоит из этих диаметрально противоположных явлений — и вы одно целое. Вы не можете выбрать только половину. Если вы выберете только половину, то останетесь половиной, а другая половина будет подавлена.

И эта другая половина однажды отомстит вам. Если вы не умеете по-настоящему грустить — счастливо грустить, — тогда ваше счастье не будет достаточно глубоким, потому что вы будете бояться уйти вглубь. А в глубине вас ждет другое, Поэтому ваше счастье будет поверхностным. Вы не дадите ему уйти глубоко, потому что там ждет другое. Вы знаете, что если вы немного углубитесь, то можете соприкоснуться с грустью.

Вы когда-нибудь наблюдали такое? В деревнях Индии матери говорят, что ребенку нельзя давать смеяться слишком много, потому что тогда он начнет плакать. Это великая мудрость. Вы когда-нибудь замечали? Когда вы смеетесь слишком сильно, ваш смех обычно переходит в слезы.

Всякое счастье закономерно превращается в несчастье. Вся жизнь закономерно переходит в смерть. Молодость превращается в старость. Здоровье превращается в недомогание, болезнь. Так всё устроено. И если вы выучите только это: «Я буду счастлив, пока я счастлив», — что вы будете делать со своим несчастьем, которое тоже никуда не делось? Если вы говорите: «Я буду рад только розам», — что вы будете делать с шипами, которые почти всегда есть у роз? А ведь их больше, чем цветов, и они тоже участники игры.

Когда я говорил о хасидизме, я говорил о розах, теперь позвольте мне поговорить о шипах. И если вы сможете понять и то и другое и по-прежнему оставаться веселым, и тогда вы узнаете, что такое лила. Лила — значит игра: игра в успехе, игра в неудаче, игра, когда вы выигрываете, игра, когда вы терпите поражение.

Пятый вопрос:

Ошо,

Со мной всё в порядке?

Вряд ли. Конечно, нет. Иначе такой вопрос не возник бы. Сам вопрос указывает на то, что где-то что-то не так, иначе с чего бы его задавать? «В порядке» — это такое чувство, что, когда оно есть, вы об этом знаете. Это то же самое, что головная боль: вы же никогда не спрашиваете: «У меня болит голова?» А если вы всё же спросите, вас засмеют. Вам скажут: «Ты с ума сошел?» Если у вас болит голова, она болит, и вы знаете об этом! Если не болит — она не болит, и вы знаете об этом.

«В порядке» — это внутренняя устроенность. Великолепное, прекрасное чувство появляется внутри вас и распространяется повсюду — волна за волной. Всё кажется светлым. Вы не ходите — вы бегаете. Вы не бегаете — вы танцуете. Вы не ощущаете силы притяжения. Вы начинаете парить. Вы двигаетесь в неведомом блаженстве. Вы продолжаете умиротворенно плыть к берегу неизвестности. И всё кажется прекрасным, всё кажется блаженством: вы счастливы и можете осчастливить других.

Когда это есть, вопрос не возникает. Когда это есть, вам не нужно письменное тому свидетельство. Вы знаете об этом! Это само собой разумеется. А если чувство, что «все в порядке», не является само собой разумеющимся, то само собой разумеющимся не может быть ничто.

Мулла Насреддин с женой плыли по озеру на лодке. Пока Насреддин ловил рыбу, жена дрожала от холода.

— Ну-ка напомни мне, — взмолилась она синими губами, — как приятно мы проводим время. А то я всё время забываю.

Никто не может забыть о том, что он счастлив.

Человек купил подержанную машину, а семь дней спустя вернулся туда, где он ее купил, и спросил продавца:

— Пожалуйста, расскажите мне еще раз об этой машине.

Тот спросил:

— Зачем?

Человек ответил:

— Я начинаю забывать. Вы так ее хвалили, а она продолжает приносить мне одни неприятности. Просто расскажите мне о ней еще раз. Приободрите меня. Мне нужна поддержка.

Зачем вы спрашиваете: «Со мной всё в порядке?» Вам нужна поддержка? Помните: я не продавец подержанных машин. И я не буду вас подбадривать. Если вы несчастны, то вот вам мое предложение: будьте несчастны. Не нужно быть «в порядке». Будьте несчастливы. Дойдите до самого конца. Пусть ваше несчастье будет с вами! Слушайте, что оно хочет вам сказать, — в этом несчастье должно быть какое-то послание, потому что Бог никогда ничего не посылает просто так. Не пытайтесь не замечать его.

Несчастны? Так будьте несчастны. Будьте истинно несчастны — настолько, насколько это возможно. И если вы можете испытать это чувство, не подавляя его и не борясь с ним, если вы можете просто расслабиться и воспринимать происходящее как должное, вы многое из этого почерпнете. Вы поймете, что несчастье есть, но что вы сами не несчастны; вы — свидетель этого, вы — простой наблюдатель. Несчастье есть! Конечно, оно есть, но оно — как облако, окутывающее вас, а вы — не облако. И как только вы это поймете, вы выйдете за пределы сознания. Тогда в вас родится совершенно иное ощущение того, что «все в порядке»,— ощущение духовное, то, которое у вас никто не отнимет.

Но люди не углубляются в свое несчастье. Это то, что я называю настоящей садханой уйти в свое несчастье. Не избегайте его, не старайтесь уйти от него.

¹ Садхана — общий термин для обозначения духовных практик (примеч. ред.).

Люди не смотрят вглубь своих ощущений, люди пытаются обмануть самих себя. Люди хотят продолжать жить, постоянно улыбаясь. Но знаете ли вы, что даже на небесах ангелы не всегда поют? Бывают моменты, когда они плачут и рыдают. Можете мне поверить — я очевидец. Но в слезах нет ничего плохого. Слезы могут быть прекрасны, если вы не пытаетесь их побороть.

Углубитесь в свое несчастье. Это многое для вас откроет.

Я слышал такую историю.

Фермер с трудом вел лошадь по пыльной дороге. Подъехав к человеку, сидящему у дороги, он остановил повозку и спросил:

— Долго еще до вершины этого холма?

— Вы не поднимаетесь на холм, дорога прямая, — ответил незнакомец. — У вас просто нет задних колес.

Но люди не заглядывают вглубь себя. Они думают, что они на холме, — а на деле у их повозки нет задних колес. Вы можете ехать по плоской дороге, по автомагистрали высшего класса и чувствовать, что взбираетесь на холм, и что дорога идет всё вверх и вверх, и что она становится всё тяжелее и тяжелее. И конечно, без задних колес вам всегда будет нелегко. И путь будет трудным.

Не спрашивайте меня, в порядке вы или нет. Сам вопрос говорит о том, что вы не в порядке. Но люди так любят задавать вопросы. Они без конца спрашивают обо всем на свете. А может быть, вы и в порядке, но просто не можете не задать этот вопрос. Такое тоже возможно.

Мулла Насреддин по совету своего психотерапевта ушел в горы и спустя неделю телеграфировал оттуда: «Я чувствую себя счастливым — почему?»

Вы уже не можете чувствовать счастье, не спрашивая об этом. Нужен анализ — почему так происходит?

Мать семейства пришла к аналитику и спросила: «Объясните мне. У меня есть дочь, которая учится в колледже. Она не принимает наркотики, она не беременна, она не пьет, у нее лучшие оценки в классе, и она пишет нам каждый день. Скажите, что мы сделали правильно?»

Что мы сделали правильно? Это уже тяжелый случай. Привычка задавать вопросы так глубоко укоренилась в вас, что, даже когда это совсем не нужно, вы продолжаете их задавать. Вы не можете позволить себе остаться без вопросов. Позвольте же! Потому что ответ приходит именно тогда, когда вопроса — нет.

Не продолжайте спрашивать, спрашивать и спрашивать. Это бессмысленно. Я отвечаю вам только для того, чтобы вы научились не спрашивать. Я не отвечаю вам для того, чтобы обогатить вас знаниями. Я отвечаю вам только затем, чтобы помочь, чтобы однажды у вас не осталось больше вопросов. И в тот самый день к вам придет великое откровение.

Когда нет вопроса, ответ приходит из ваших самых сокровенных глубин. Если вы слишком озабочены вопросом, ответ не придет никогда — ему не хватит пространства.

Шестой вопрос:

Ошо,

А грязь действительно грязная?

Это зависит от вашего мировоззрения. Нет ничего хорошего, нет ничего плохого. Всё зависит от вашего восприятия, от того, как вы это трактуете. Всё зависит от вашего разума.

Разум всегда делит существующее на две части: плохое — хорошее, чистое — грязное, Бог — дьявол. Разум постоянно делит. Разум — это распределитель. Но истину нельзя разделить, истина — одно целое. Она ни хорошая, ни плохая, ни чистая, ни грязная.

Я слышал такую историю.

Священник пришел к портному и заказал новый костюм. Когда он спросил, во сколько ему это обойдется, портной ответил: «Не нужно платить. Я никогда не беру денег с духовенства». И тогда на следующий день священник послал портному красивое распятие.

К тому же портному пришел раввин, он тоже заказал новый костюм. Когда он спросил, во сколько ему это обойдется, портной ответил: «Не нужно платить. Я никогда не беру денег с духовенства». И тогда на следующий день раввин прислал к портному еще двух раввинов.

Все зависит от вас, от того, как вы смотрите на вещи. Ваш разум принимает окончательные решения.

Успешный модельер наконец-то встретил девушку своей мечты. Начались приготовления к свадьбе, которую должны были запомнить очень надолго. Собственные дизайнеры жениха сшили невесте свадебное платье из самого лучшего заграничного шелка и сатина, да и на его свадебный наряд тоже стоило посмотреть.

Все было совершенно потрясающе. Не экономили ни на чем. После свадьбы, когда молодожены уже должны были ехать в аэропорт, чтобы отправиться в свадебное путешествие в Канаду, жениху принесли срочную телеграмму.

— Это от моего партнера, — объяснил жених. — Срочное дело. Мне нужно немедленно им заняться.

— Но как же наш медовый месяц? — спросила невеста со слезами на глазах.

— Бизнес в первую очередь, — сказал он. — Но ты поезжай. Я чуть позже сяду на самолет и буду там сегодня вечером.

— А если ты не приедешь сегодня вечером? — жалобно спросила она.

— Тогда... — разозлившись, ответил он, — начинай без меня.

Бизнесмен есть бизнесмен. Весь его взгляд на жизнь — это взгляд бизнесмена.

Но нет ничего хорошего, нет ничего плохого. Нет ничего прекрасного, нет ничего уродливого. Решать вам...

В Индии мы говорим об определенной стадии развития сознания, которая называется парамаханза. Состояние парамаханза означает состояние неразделения — когда уродливое и прекрасное, чистое и грязное, хорошее и плохое становятся одним и тем же. Вы можете увидеть, как человек в состоянии парамаханза ест, сидя у дороги: рядом переполненная сточная канава, вокруг бегают собаки. Или даже едят из его же тарелки! Разуму сложно, очень сложно понять такое. Разум скажет: «Что это за человек? Какая грязь! Какая мерзость!»

Но вы не знаете о состоянии парамаханзы. Не порицайте этого человека, не торопитесь. Есть такое состояние сознания, когда границы стираются, когда разум совершенно отключается. Тогда человек живет в слиянии с сущим.

Но я не призываю вас достичь парамаханзы, запомните это. Вы не можете сами достичь парамаханзы, оно должно снизойти на вас. Если вы попробуете достичь парамаханзы, вы просто сойдете с ума. Я не предлагаю вам забыть о различиях. Я предлагаю постепенно осознать, что однажды различия — исчезнут. Вы можете забыть о различиях, ничего не осознав,— тогда вы станете безумцем, но не достигнете парамаханзы. А иногда люди в состоянии парамаханзы и безумцы очень похожи.

Седьмой вопрос:

Ошо,

Сегодняшняя лекция — самое прекрасное, что я слышала в жизни.

Это от Ванданы. Но об этой же самой лекции кто-то другой уже сказал:

Ошо,

Почему ты безостановочно говоришь и говоришь? Ты мне надоел, мне скучно, и я больше не хочу тебя слушать.

Это от Маниши.

И что теперь делать? Кому отвечать? Одна и та же лекция может кому-то показаться чрезвычайно прекрасной, а другой найдет ее ужасно скучной. Но ведь всё зависит от вас. Это никак не связано с самой лекцией. Вандана или Маниши ничего не говорят о лекции. Они говорят о самих себе.

Вандана, вероятнее всего, словно плыла по течению, Вандану окутало блаженство. Вандана, вероятнее всего, была открыта. Я смог войти в нее. Мои слова проникли глубоко в ее сердце и стали песней.

Маниши, должно быть, был закрыт — у него в голове было слишком многое. Маниши, должно быть, пришел с закрытым сердцем, по крайней мере, на эту лекцию. И потому всё пошло не так. Всё зависит от вас. Когда вы чувствуете что-то подобное, всегда помните, что это — зависит от вас.

И вот Маниши спрашивает: «Почему ты безостановочно говоришь и говоришь?..» Я безостановочно говорю, потому что, кроме Маниши, есть еще и такие, как Вандана; и для них я должен безостановочно говорить.

А он говорит: «Ты мне надоел, мне скучно...» Но кто заставляет его быть здесь? Нет, это просто прекрасно! Можно подумать, здесь у входа два привратника и еще Шива своим огромным носом к входящим принюхивается. Да вам заплатить пришлось, чтобы меня послушать! Слыхано ли это? В истории Индии такого еще не было — религиозные лекции всегда бесплатны. И вы спрашиваете меня: «Почему ты безостановочно говоришь?» А почему вы заплатили за место в первом ряду? Не нужно было вам сюда приходить. Всё, что я мог сделать, чтобы предупредить вас, я сделал.

Это — ваш разум. Но я знаю Маниши, и я также знаю его сердце. Сердце продолжает тянуть его сюда, а упирается голова. Это — конфликт. Когда то, что в сердце, и то, что в голове, совпадают, появляется синхронность. Когда то, что в сердце, и то, что в голове, совпадают, появляется гармония. Это то, что случилось с Ванданой.

Маниши потерял контакт со своим сердцем. Его сердце продолжает тянуть его, и он не может ему отказать. И вот потому, что он не может отказать своему сердцу, я его раздражаю — как будто я что-то с ним делаю, как будто я не даю ему вырваться. Ты совершенно свободен, Маниши, хотя я знаю, что ты не можешь вырваться. Это невозможно, потому что, где бы ты ни был, ты будешь страстно желать слушать мои лекции. Я буду преследовать тебя, потому что я завладел твоим сердцем. Голова не позволяет тебе быть здесь, но она не может заставить тебя и уйти.

Слушай сердцем, потому что то, что я говорю, не имеет никакого отношения к голове. То, что я говорю, — нелогично. То, что я говорю, — нерационально.

На днях я читал письмо в «Карренте», написанное некой Рационалистической Ассоциацией из Южной Индии. В письме говорилось, что они хотели бы видеть меня среди своих членов.

Я просто потрясен. Это великая честь. Даже если бы мне дали Нобелевскую премию, я не был бы так потрясен, потому что Нобелевские премии вручались огромному числу людей, сотням людей. А кто слышал об этой Рационалистической Ассоциации? О том, что она предложила хоть кому-то стать ее членом? Это беспрецедентный случай. На самом деле, я никогда не слышал и о деревне, в которой находится эта ассоциация. Это, должно быть, очень эзотерическая ассоциация. Есть такие эзотерические группы, которые работают совершенно тайно, которым не нужна огласка.

Такая великая честь! Я надеюсь, в этой деревне есть почта и начальная школа и, по крайней мере, автобусная остановка, потому что в Индии каждая деревня, в которой есть автобусная остановка, начальная школа и почта, начинает претендовать на открытие в ней университета. Остановки уже достаточно, чтобы открыть университет. Вот почему каждый день открываются университеты, сотни университетов. Рано или поздно в каждой деревне будет свой университет.

Они поставили только одно условие, очень простое, и я могу выполнить его незамедлительно, в мгновение ока. Они поставили одно условие: я должен перестать называть себя бхагваном. И я готов на это. Абсолютно готов. Потому что, во-первых, я бхагван, и поэтому, называете вы меня так или нет, значения это не имеет: роза — она и есть роза, и она всегда останется розой. Вы можете называть ее иначе, но это ничего не изменит. Я могу притвориться, что я не бхагван, — это несложно, не могу ж я потерять членство в такой ассоциации!

Проблема не в условии, которое они поставили. Проблема в том, что это рационалистическая ассоциация. А я абсолютно иррационален. Я — почти абсурден. Я играю со здравым смыслом, как с игрушкой. Я, конечно, наслаждаюсь здравым смыслом, но лишь как игрушкой. Я — не рационалист.

Те, кто слушает меня головой, так и будут не понимать меня. А когда вы слушаете меня, но не понимаете, вы, конечно, будете сыты мной по горло. Вы не сможете понять: «В чем смысл этого всего? Почему этот человек всё говорит и говорит?» Потому что из того, что я говорю, вы не берете для себя ничего. Я продолжаю кормить вас, а вы остаетесь голодными. И от этого вам, конечно же, скучно.

Но скука — это ваша проблема. Вам нужно научиться слушать сердцем. Если вы будете слушать меня сердцем, вы сможете слушать меня вечно — и не будет никакой скуки. Чем больше вы меня слушаете, тем больше вы наслаждаетесь, потому что от сердца происходит великая революция.

Вы наблюдали за маленькими детьми? Вы рассказываете им историю, а на следующий день они приходят и говорят: «Расскажи снова ту историю!»

И вы говорите: «Но я уже рассказывал».

А они говорят: «Хорошо, расскажи еще раз».

И их так это захватывает — они слушают ту же историю, хотя знают ее и иногда начинают даже заранее рассказывать, что произойдет дальше. Но они воспринимают это с таким воодушевлением. Что происходит? Они слушают ее сердцем, ведомые своей наивностью, а не глубокими знаниями. Они слушают из невероятной чистоты, из любви. Они слушают, просто чтобы слушать.

Говард, один из ведущих портных Нью-Йорка, приехал в Рим на каникулы. Пока он был там, его жена, которая придерживалась принципа «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», настояла на аудиенции у папы римского. Через американское посольство им удалось это устроить, и они были допущены к аудиенции.

Когда они вернулись в Нью-Йорк, они рассказали всем и каждому о своей поездке и, конечно, о визите к папе. Отец Говарда спросил:

— Говард, скажи мне, ну какой он, папа, на самом деле?

Его сын ответил:

— У него 52-й размер.

Портной есть портной. Таково его восприятие — 52-й размер.

Джек вернулся домой посреди дня. В дверях его встретили жена и сын. Его сын воскликнул:

— Папа, в шкафу сидит чудище!

Джек ринулся к шкафу и распахнул двери. Там, съежившись среди одежды, прятался его партнер, Сэм.

— Сэм, — закричал Джек, — какого черта ты приходишь сюда днем и пугаешь моего сына?

Понимаете? Это зависит от вашего разума, от вас, от того, какое отношение вы выберете. Вы можете слушать меня из года в год и всё равно будете увлечены тем, что слышите.

Но я не беспокоюсь об этом. Я, по крайней мере, увлечен всегда. Если никто не придет слушать меня, я всё равно буду стоять здесь и говорить. Мне нравится говорить о том, что случилось со мной, и мне нравится повторять это тысячи раз. И это — единственный способ донести всё до вас. Потому что вы можете не понять один раз, не понять другой, но не может же это случаться бесконечно. Однажды, просто от скуки, вы скажете: «Что ж, давайте послушаем его».

Последний вопрос:

Ошо,

Ужасно не хочется спрашивать, но я не могу устоять. Что ты скажешь о своей одежде?

Это от Маниши.

Однажды Моррис рано вернулся с работы домой и обнаружил свою жену в постели. Она сказала, что неважно себя чувствует. Он открыл шкаф, чтобы повесить туда шляпу и пальто, и, к своему удивлению, обнаружил, что в шкафу прячется человек.

Он посмотрел на него и воскликнул:

— Что вы делаете в моем шкафу?

Человек пожал плечами и сказал:

— Каждый должен где-то находиться.

Так что же с моей одеждой? Я должен быть в своей одежде! Каждый должен где-то находиться. Но этот вопрос непременно должен был возникнуть: или от Маниши, или от кого-нибудь еще. Я ждал его.

Полотенце было как бы буферным государством. Позвольте для начала рассказать вам о буферных государствах. В дипломатических и политических целях разумные нации всегда окружают себя буферными государствами. Например, для британцев в Индии буферным государством между Индией и Китаем раньше был Тибет.