Глава 11 У дхияны нет ворот
Глава 11
У дхияны нет ворот
Милый Ошо>
Кинзан, Ганто и Сеппо совершали залзен. К ним пришел с чаем Тозан. Кинзан закрыл глаза. Тозан спросил его:
«Кула ты илешь?»
«Я вхожу в лхияну», - ответил Кинзан.
«У ахияны нет ворот, - заметил Тозан, - как же ты можешь войти в нее?»
Некий монах спросил Лжошу:
«Что такое путь без ошибок?»
Лжошу ответил:
«Путь без ошибок - это незнание своего ума и понимание своей приролы».
Некий монах спросил Ганто:
«Что нам лелать, когла на нас напалают Три Мира?»
«Силеть безмолвно!» - ответил Ганто.
Монах уливился и попросил:
«Объяснитепожалуйста, это получше».
«Привели ко мне гору Ро, - ответил Ганто, и я все тебе расскажу».
В лругой раз Зуиган спросил Ганто:
«Каков вечный и основной принцип вешей?» «Лвижение», - ответил Ганто.
«Что такоелвижение?» - спросил Зуиган.
Ганто объяснил:
«Когла ты виаишь, как лвижутся веши, разве ты не можешь понять вечный и основной приниип вешей?»
Зуиган потерялся в мыслях, и Ганто Аобавил:
«Если ты согласен с этим, значит> ты все еше в пыли этого мира, если же ты не согласен, значит, ты всегла булешь тонуть в жизни и смерти».
Маниша, эти рассказы маленькие только по размеру, в глубине же с ними не сравнится ни один океан. Чудо в том, что в таких коротких диалогах выражаются невыразимые, самые великие переживания. Обратите внимание на этот короткий рассказ:
Кинзан, Ганто и Сеппо - все они мастера - совершали задзен. К ним пришел с чаем Тозан.
Задзен, как вы знаете, означает просто сидение и отсутствие действий. Вы даже не думаете, поскольку мышление - это тоже деятельность. У вас отсутствуют действия: физические, ментальные и духовные, вы подобны ровному пламени, вокруг которого нет ни ветерка.
К ним пришел с чаем Тозан. Кинзан закрыл глаза. Тозан спросил его:
«Куда ты идешь?»
Вы ухватываете смысл? Когда вы закрываете глаза, вы, без сомнения, идете в свой внутренний мир, но куда? Ведь просто словосочетание «внутренний мир» не указывает ни на какое направление. Внутренний мир также огромен, как и внешний мир. «Куда ты идешь?»
«Я вхожу в дхияну», - ответил Кинзан.
То есть, Кинзан входит в медитацию. Это обычный путь, его ответ совершенен. Но дзен ни на секунду не бывает обычным. Он всегда и вечно необычен. Не зря Тозан тотчас же сказал:
«У дхияны нет ворот, - заметил Тозан, - как же ты можешь войти в нее?»
Великие мастера за чаем говорят о великих явлениях. Чаепитие становится священным. Мнение Тозана в том, что у дхияны нет ворот, она вся представляет собой открытое пространство, это внутреннее небо - как же вы войдете в него? Через какие ворота? У внутреннего мира нет ворот.
Из остальных троих мастеров никто ничего не сказал. Все верно: у внутреннего мира нет ворот. Также верно то, что вы входите во внутренний мир без всяких ворот, когда безмолвно сидите и ничего не делаете. Ворота не нужны. Разве вы не можете войти в этот зал будды без двери? Внутри человека нет стены, и нет вопроса двери, поэтому остальные три мастера не вымолвили ни слова. Тозан произнес высший вопрос, и ответом на него может быть лишь безмолвие.
Некий монах спросил Джошу:
«Что такое путь без ошибок?»
Джошу ответил:
«Путь без ошибок - это незнание своего ума и понимание своей природы».
Ум может совершать ошибки, но когда вы вне ума, некому совершать ошибки. Ум может ошибаться, но вне ума ошибиться невозможно. Когда вы вне ума, вы просто погружаетесь в свою природу.
Некий монах спросил Ганто:
«Что нам делать, когда на нас нападают Три Мира?»
Под тремя мирами монах подразумевал небеса, землю и ад. И все они нападают на нас, бросают и тянут нас из стороны в сторону.
Некий монах спросил Ганто:
«Что нам делать, когда на нас нападают Три Мира?»
«Сидеть безмолвно!» - ответил Ганто.
Монах удивился и попросил:
«Объясните, пожалуйста, это получше».
Лучше объяснить это невозможно. Сидеть безмолвно - это уже более, чем достаточно. Сидите безмолвно, и тогда не будет ни ада, ни небес, ни земли. Достаточно лишь одной вселенной, чтобы растворились все границы и исчезли все разделения. Что еще можно сказать теперь? Но бедный монах ничего не понял. Он сказал:
«Объясните, пожалуйста, это получше».
«Привели ко мне гору Ро, - ответил Ганто...
Горой Ро японцы называют гору Шумеру. Я уже рассказывал вам, что это золотая гора на небесах, она в тысячу раз больше Гималаев. Никто не знает, где она начинается и где заканчивается.
Ганто сказал: «Приведи ко мне гору Ро, и я все тебе расскажу». Он говорит монаху: «Не задавай глупые вопросы, иначе мне придется глупо отвечать. Не будь глупцом. В противном случае мне из сострадания придется вести себя глупо с тобой, из солидарности с тобой».
Никто не может привести гору Шумеру. Это только мифология, Шумеру нигде нет. и даже если она существует, как вы можете привести ее?
Задаваемый ваш вопрос, который содержит в себе что-то, может больше сказать, чем «сидите безмолвно», когда эта установка кажется вам требованием невозможного.
Сидите безмолвно - и все три мира исчезнут. В этот миг все исчезло, когда вы слушали кукушку. В вас есть лишь глубокое безмолвие, которое уходит в глубину вашего существа.
В лругой раз Зуиган спросил Ганто:
«Каков вечный и основной принцип вешей?»
«Авижение», - ответил Ганто.
«Что такоелвижение?» - спросил Зуиган.
Ганто объяснил:
«Когла ты вилишь, как лвижутся веши, разве ты не можешь понять вечный и основной принцип вешей?»
Роза растет, на ней распускаются цветы... кукушка неожиданно начинает петь, и в каждый миг все растет, это и есть жизнь. Деревья бамбука становятся выше, и даже Гималаи становятся выше. Какими бы медленными ни были изменения, Гималаи каждый год становятся выше на тридцать сантиметров. Но в вечности этого слишком много. Наконец, вы можете вообразить: если эти горы не перестанут расти, то для следующего Хиллари станет абсолютно невозможно достичь пика Эвереста.
Но существование растет. Деревья растут, вы растете, ваше сознание растет. Ничто не бывает неподвижным. Движение - вот основной вопрос, и Ганто сформулировал его правильно: «Когда ты видишь, как движутся вещи, разве ты не можешь понять вечный и основной принцип вещей?» Если сказать коротко, жизнь - это рост. Вы умираете в тот миг, когда перестаете расти.
Жизнь должна быть рекой, она все время движется. Жизнь исчезает в тот миг, когда вы где-то замерзаете, когда она останавливается.
Даже ваше путешествие в себя - это каждодневный рост, все глубже и глубже. Вам надо отыскать вечный источник своего существа. Это глубокое погружение в себя. Каждый день и каждый миг вы можете все время расти в этом. Такому путешествию нет конца. Вы не просто становитесь буддой и останавливаетесь. Если вы останавливаетесь, вы становитесь просто каменной статуей.
Иногда мне приходит на ум, что все каменные статуи будды в мире - это настоящие люди, которые перестали расти и превратились в камни. Поймут ли они когда-нибудь это, начнут ли снова расти, смогут ли они заговорить и отправиться в путь?
Даже Гаутама Будда признал, что за его пределами осталось что-то. Он не окончание, он лишь начало. Вот настоящее понимание и честное признание -Будда говорит: «Я лишь рожден, теперь начинается рост».
Зуиган потерялся в мыслях, и Ганто добавил:
«Если ты согласен с этим, значит, ты все еше в пыли этого мира».
Это замечательное утверждение, его надо запомнить. Если ты согласен с тем, что я сказал, тогда запомни, что согласие означает остановку движения. Ты уже согласился. Если ты согласился с этим, значит, ты все еще в мире.
«Если же ты не согласен; значит; ты всегда будешь тонуть в жизни и смерти».
Какое великое понимание: не допускается ни согласия, ни несогласия. Вам надо расти за пределы всех двойственностей, и не важно, что есть двойственность. Потому что всякая двойственность означает выбор одного вопреки другому, и рост останавливается.
Жизнь - это отсутствие выбора. Никогда не выбирайте. Просто будьте и позвольте своему существу расти в неведомые небеса, в незнакомые пространства. И вы обнаружите, что ваше поле будды приносит все больше цветов, все чаще осыпает вас благословениями, и каждый раз ваш экстаз сильнее. И этому нет конца.
Манзан написал такое стихотворение:
Одна минута сидения, один дюйм Будды.
Словно молнии появляются и исчезают все мысли.
Лишь раз взгляни в глубины своего ума:
Никогда не было ничего другого.
В своем коротком стихотворении Манзан делает два акцента. Одна минута сидения - даже одна минута сидения при отсутствии действий, когда в вас не движется ни одна мысль, и все совершенно безмолвно - это один дюйм Будды. Вы нашли, по крайней мере, один дюйм поля будды. И вам уже ничего не нужно. Идите дальше каждый миг. Все, что вы нашли, будет также продолжать расти. От одного дюйма до одного ярда, от одного ярда к одной мили, от одной мили к одному световому году - все будет беспрестанно расти. Поле будды - это странствие, которое нигде не оканчивается.
Какой смысл в сидении?
Все мысли появляются и исчезают как молнии, а вы остаетесь созерцателем. Не делайте никаких суждений и определений.
Пусть мысли появляются и исчезают словно молнии. Вы же остаетесь в своих глубинах, вы просто безмолвны, вы свидетели. Вы удивитесь тому, что ничего другого и не было, кроме вашей внутренней глубины. Ваше сокровенное молчание - это то, из чего состоит вещество существования.
Маниша задала такой вопрос:
Милый Ошо,
Кажется; история Зуигана попала в точку, не так ли?
Не правда ли, что мы, фигурально выражаясь, теряемся
в мыслях и снова находимся в медитации?
Маниша, обычно ты говоришь совершенно правильно. Вы теряетесь в мыслях, а находитесь в медитации. Но если вы хотите услышать ответ на языке дзен, то я так скажу: нет ни потери, ни нахождения. Есть просто безмолвие. Вас нет.
Эти песни кукушки проходят через вас как через полый бамбук.
В мыслях вы начинаете воображать, что вы есть. Когда же мыслей нет, не воображайте, что теперь вы настоящие. Когда мысли исчезают, вы тоже просто мысль, вы тоже исчезаете. Тогда остается лишь чистое сознание, к которому не прикреплено никакое «я».
Вы не находите себя, вы просто теряете себя, и не важно, теряете вы себя в мыслях или в отсутствии мышления. Но потерять себя в мыслях - очень обычное явление. Потерять себя в отсутствии мышления - это слава, вечность радости и блаженства. Вас нет, но есть танец чистого сознания. Это не ваш танец, ведь вы исчезли вместе с мыслями. Вы были ничем иным, как комбинацией своих мыслей. В то время как одна за другой ваши мысли исчезают, и вы таете часть за частью. В конце концов вас больше нет.
И наступает миг, когда вас больше нет, когда высшее находится в ваших руках.
Это странная ситуация:
Когда вы есть, ваши руки пусты.
Когда вас нет, ваши руки полны.
Когда вы есть, вы просто несчастье и сомнения. Когда вас нет, появляется блаженство. Вы не можете сказать: «Я блаженный», поскольку есть лишь блаженство.
Есть только безмолвие.
Есть только истина.
Кукушки смолкли, они ждут, когда вы станете смеяться. Запомните, что смех - это один из путей, в котором вы можете исчезнуть. Остается лишь смех.
Кукушка снова начала нас звать.
Доктор Лех, школьный учитель, проводит осмотр молоденькой ученицы округлых форм. Он осторожно приставляет стетоскоп к сердцу юной пташки и велит ей:
- Дыши глубоко.
Девушка робко улыбается и отвечает:
- Конечно, но мне ведь нет еще и шестнадцати!
Протестанский священник пришел к парикмахеру. Тот постриг священника.
- Сколько я тебе должен, добродетельный человек? - спросил священник.
- Ничего, преподобный. Я не беру денег с людей в сутане, - ответил парикмахер.
Священнику пришлись по сердцу такие слова, и он на следующий день послал жене парикмахера корзину цветов.
На следующей неделе к парикмахеру пришел католический священник. Парикмахер постиг священника.
- Сколько я тебе должен, добродетельный человек? - спросил священник.
- Ничего, преподобный. Я не беру денег с людей в сутане, - ответил парикмахер.
На следующий день жене парикмахера доставили коробку шоколада.
Спустя два дня у парикмахера побывал еврейский раввин. После его вопроса об оплате, парикмахер дал ему тот же ответ, что и двум другим священникам.
- Это очень любезно с вашей стороны, - ответил раввин и ушел из парикмахерской.
Через полчаса к парикмахеру явилось восемь раввинов.
Молли О’Брайен пришла на исповедь к приходскому священнику отцу Хогану.
- Отец, - сказала она. - Мне так плохо. Вчера вечером я назвала одного мужчину грязным ублюдком.
- Почему? - спросил отец Хоган. - Неужели ты способна произносить такие слова, моя детка?
- Понимаете, отец, - пояснила Молли, - он обнял меня.
- Вот так? - спросил Хоган.
- Да, - ответила Молли, - как раз так.
- Ну и что, - недоумевал Хоган. - Это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Да, отец, но потом он поцеловал меня! - призналась Молли.
- Вот так? - спросил Хоган.
- Да, - ответила Молли, - как раз так.
- Ну и что, - продолжал недоумевать Хоган. - Это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Я знаю, отец. Но потом, знаете ли, он положил меня на диван и задрал мне платье.
- Ты хочешь сказать, вот так?
- Вот именно, отец.
- Ну и что, - не понимал Хоган. - Это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Пусть так, но он спустил мне трусы! - закричала Молли.
- Вот так? - спросил Хоган.
- Да, - ответила Молли, - как раз так.
- Что мне сказать тебе... это еще не причина называть его грязным ублюдком.
- Но, отец, потом он стал заниматься со мной любовью!
- Вот так? - шумно задышал Хоган.
- Да, отец, - застонала Молли.
- И за это ты обозвала его грязным ублюдком?
- Но, отец, понимаете, потом он заявил мне, что болен гонореей!
- Боже правый! - закричал Хоган. - Вот грязный ублюдок!
Хамиш МакТавиш подцепил в баре девочку. Они выпили и отправились в гостиничный номер переспать. Посреди ночи Хамиш просыпается, он хочет в туалет. Он выбирается из постели и замечает, что его дама отстегнула деревянную ногу и прислонила ее к стене.
Хамиша эта нога заинтересовала. Девушка спит, и Хамиш начинает играть с пружинами и застежками ноги. В конце концов, он понимает, что разобрал ногу на части и не может снова ее собрать.
Он выходит в зал и останавливает первого прохожего. Этим прохожим оказывается вдрызг пьяный Падди.
- Не могли бы вы помочь мне? - спрашивает Хамиш. - В моем номере находится женщина, у которой разобрана одна нога, а мне никак не удается собрать эту ногу.
- Черт побери! - чертыхается Падди. - Это еще пустяки. В моем номере находится женщина, у которой разобраны обе ноги, а мне не удается даже отыскать дверь этого чертового номера!
А теперь, Ниведано, бей в барабан.
Все сходите с ума.
gibberish
Храните молчание, закройте глаза.
Не двигайтесь, будьте просто каменной статуей и позвольте своему сознанию углубиться в свой внутренний мир.
Оно как стрела проникает в вас, все глубже и глубже.
Это и есть один дюйм Будды.
Если вы можете сохранять его на протяжении всего дня под своей деятельностью, тогда не важно, что вы делаете, вы остаетесь буддой.
А пребывание буддой - это единственное богатство и единственная жизнь.
Лишь в этом безмолвии распустились цветы и возникли песни, поэзия без слов и танец без движений.
Это высшее таинство вас и всего существования.
Углубляйте переживание...
Ниведано...
***
Все умирают.
Расслабьтесь так глубоко, будто вы умерли, чтобы только внутреннее сознание
стало концентрированным, кристаллизованным центром. Это то, что нужно.
Ни вы, ни я, а просто пребывание существования, неограниченное небо вашего внутреннего мира.
Вы можете раскрыть крылья и полететь во внутренний мир без всяких ограничений, невесомый мир.
Будды и сиддхи называют это единственной свободой.
Велико это блаженство, эта самость, эта жизнь в смерти, это безмолвие в расслаблении, этот покой вне ума, этот танец, который представляет собой единственное переживание в мире.
Бедны те, кто никогда не входил в это.
Ниведано...
***
Возвращайтесь.
Не такими, какие вы были, когда входили в себя, а живыми, посвежевшими, возвращайтесь как будды.
Посидите, по крайней мере, несколько минут.
В вас есть несколько дюймов будды, и они начнут расти.
Они подобны семенам. Вы - это почва.
Вы можете стать садом.
- Так, Маниша?
- Все так, Ошо.
- Не отпраздновать ли нам присутствие всех будд?
- С удовольствием!
